Имя на память

Кажется, население Вашингтона примерно на двести тысяч больше, чем Галифакса. Я не первый раз в столице Соединённых Штатов Америки, но, только попав тридцать первого декабря за шесть часов до полуночи в торговый центр, очень явно ощущаю численный перевес в популяции. Вокруг беснующаяся толпа, часть людей в которой в последний момент опомнилась, что не хватает подарка для какой-нибудь троюродной бабушки. Ещё часть сражается в продуктовом отделе за последние куски окорока или банку ореховой пасты. Интересно, сколько тут тех, кто из-за отсутствия каких-либо дел поплёлся за компанию, как я? С единственным желанием теперь вырваться поскорее из этого сумасшедшего дома. Уж лучше бы я ещё раз перечитал отчёт или остался в мобильной лаборатории, хоть до завтрашнего вечера наш начальник дал отбой, пожелав хорошо встретить девяносто седьмой без мыслей о работе. Как же. Устало смотрю в окно, застыв в паре шагов от киоска с сувенирами. Крупными хлопьями слетает снег. Наверное, именно такая погода должна пробуждать новогоднее настроение. И все эти бесконечно звучащие «йо-хо-хо», куда не пойди. Ёлки, мишура, шары… На одно мгновение я прикоснулся к этому волшебству неделю назад, когда мы с коллегами очень душевно и почти что по-семейному встретили Рождество в Сноувилле. Вот только сейчас тот праздничный дух напрочь похоронен под миллионом снежинок. Ни одной лопатой уже не откопаешь. Сегодня я прекрасно понимаю, что, без вариантов, буду встречать новогоднюю ночь в одиночестве. Потому что на расследование я приехал лишь с одним членом моей команды. И он через час отправится отмечать смену года с любимым человеком. — Какой лучше? Перед моим взглядом, привыкшим за пару минут к разглядыванию белого полотна, устилающего землю, вдруг возникают два куска ткани. Один тёмно-синий в яркую жёлтую звёздочку, второй — зелёный с разноцветными хаотичными мазками. Смотрю на того, кто держит два женских шарфа в руках, и недовольно поднимаю бровь. — Дойл, ну помоги выбрать, пожалуйста, — умоляюще бормочет Питер. — Все знают, что ты у нас спец по вещам. — Синтетика, — произношу на автомате, едва взглянув на бирку. — Я бы не брал. Эксон запускает пятерню в свои чёрные с проседью волосы, взъерошивая их. Хмурится. Судя по времени, которое мы уже затратили на выборы подарка, есть шансы проторчать тут до двенадцати. Надо с этим что-то делать. — Лучше купи ей что-нибудь универсальное. Например… — продолжаю, пытаясь вспомнить, что сам привык дарить дамам на Рождество или Новый год. Хорошая шутка, Дойл. Осматриваю прилавок открытой сувенирной лавки, расположившейся посередине торгового зала, и наблюдаю, как пожилой мужчина расплачивается и забирает из большой коробки последний стеклянный шар с новогодними домиками. Но моё внимание притягивает ещё один, сиротливо томящийся в самом углу полки. С Эйфелевой башней и заснеженными деревьями, на атласной ленте, он бы тоже вполне мог послужить прекрасным украшением хоть на праздничное дерево, хоть на камин, так как основание у него плоское. На секунду я даже представляю, как бы он смотрелся у меня на ёлке. Да уж, на той, которой у меня уже лет пять нет ввиду того, что в командировки на праздники обычно ездят неженатые сотрудники… — Вон шар ей купи, — медленно проговариваю, не спуская с безделушки глаз. — А с шарфом можешь не угадать. Ни по расцветке, ни по материалу. — Шар с Эйфелевой башней? — Пит смотрит на меня, как на идиота. — Такие подарки лучше покупать в тех странах, в которых есть эти достопримечательности. Тебе ли не знать. Как-то странно везти на Белл Айленд французский сувенир, купленный в Вашингтоне. — Смотри сам, — отмахиваюсь и снова поворачиваюсь к окну, думая про Парижа. Несмотря на то, что я объездил полмира, командировки или другие дела никогда не заносили меня в столицу Франции. А я очень хотел бы там побывать. Желание, что ли, загадать сегодня и поставить этот шарик на тумбочку у кровати в отеле? Вдруг повезёт, оно исполнится, и следующую новогоднюю ночь я буду встречать дома не один? Так, стоп! Меня куда-то не туда уносит, а разум засыпает отнюдь не снежной метелью, а какими-то фиолетовыми мушками. Или, ещё хуже, бабочками. Уж не от того ли, что всё чаще улавливаю те изменения, которые происходят с людьми в отношениях? Вон как Питер, встретившись во время расследования Управления со своей школьной любовью месяц назад, вдруг посвежел, забегал и засуетился. Энни ужасно расстроилась, что из-за нашей командировки в Сноувилль они с Питером не смогли встретить Рождество вместе. Поэтому, едва заслышав, что нас снова отправляют на дело, решила прилететь в Вашингтон к нему. И я видел улыбку Эксона в тот момент, когда Энни озвучила ему своё намерение. Мы давно знаем друг друга, но таким счастливым я его никогда не видел. Хотел бы я так измениться? Не думаю… Но в такие моменты, когда все вокруг встречают праздники в компании близких людей, мне тоже хочется домашнего тепла. Вот только не уверен, что верю в силу любви, отношений и в то, что я сам могу прикладывать какие-то усилия для создания этого уюта. Учитывая мой образ жизни и бесконечные командировки, я не то, что собаку не могу завести, у меня даже растения на подоконниках погибают… — Кстати, Дойл, ты так и не сказал, куда поедешь? — спрашивает Эксон, перебирая другие сувениры. — В отель, — пожимаю плечами, не без интереса глядя на его муки выбора. — Может, хоть сегодня наконец-то нормально высплюсь. — Ты же девяносто шестой в России встречал. Это у них, кажется, есть примета такая… Как Новый год встретишь, так его и проведёшь, — недовольно качает головой Питер. — Ерунда всё это. Учёные верят фактам, а не приметам. Тебе ли не знать? — с иронией передразниваю его недавнюю реплику. — И потом, смотри, я же не вернулся в Россию на ещё один Новый год. Однако от его слов по спине пробегает странный колючий мороз, и я невольно ёжусь. Обычно так бывает, когда интуиция хочет достучаться до сознания и о чём-то меня предупредить. Хмыкаю и усмехаюсь про себя. Просплю весь год? Было у меня однажды желание провести во сне неделю, когда я несколько суток подряд дежурил перед мониторами. Но спать больше шести часов — непозволительная роскошь при любом раскладе, даже на выходных. Разве что в кому впаду, но надеюсь, что такими сюрпризами грядущий год меня не одарит. — Зануда ты, Дойл… — заключает Питер, поджимая губы. Так ничего и не выбрав, он идёт дальше. А мой взгляд снова сам по себе тянется к стеклянному шарику на полке. Если не для себя, то, может, купить его для… — Адди, ты такая зануда… На том же месте, где только что стоял Питер, останавливаются две девушки. Среагировав на недавно услышанное от Эксона в свой адрес слово, я с любопытством всматриваюсь в незнакомок. Одна в белой короткой куртке и тёплой вязаной шапке с большим забавным коричневым помпоном. Из-под головного убора беспорядочно выбиваются тёмно-каштановые кудряшки, а половину раскрасневшегося лица скрывает шарф. Но, даже не видя её рот, по интонации и лёгким морщинкам в уголках глаз можно понять, что она улыбается. Вторая девушка в длинном светло-сиреневом фетровом пальто. Большой капюшон с меховой оторочкой полностью скрывает голову, и мне не удаётся рассмотреть верх её лица. — Пусть мне только ещё кто-то скажет, что однояйцевые близнецы — полнейшие копии друг друга. А по нам ведь с самого детства и не скажешь. — Девушка в шапке поворачивается к сестре, осуждающе глядя на неё. — Мисс Ханжа. О, как забавно! Если они близнецы, то у одной я вижу всё, что выше носа, а у второй — скулы и бледно-розовые губы. Пытаюсь в голове сложить эти образы в единый, представив лицо, которое у них одно на двоих. В пальто, значит, Адди. Повезёт ли мне услышать имя второй девушки? И почему две незнакомки притягивают моё внимание, будто магнит? — Отстань, Амми! — огрызается Адди. — Я найду, чем себя занять. Я никогда не понимала эти праздники в толпе с кучей еды и алкоголя. Отмечать можно и иначе… — Только не говори, что ляжешь спать в Новогоднюю ночь. Амми, значит. Серьёзно произнеся эту фразу, она берёт в руки небольшую ёлку в декоративном горшке. А Адди в это же время аккуратно за ленточку поднимает тот самый шарик с Эйфелевой башней, на который я положил глаз. Невольно улыбаюсь одним уголком рта, наблюдая, как, словив изучающий взгляд сестры, она делает вид, что ей неинтересна эта безделушка. Ставит на место, нервно дёргая плечами. — А если ты не поторопишься, — говорит она, — то сама рискуешь встретить девяносто седьмой не на корпоративе, а в пробке вместе со мной. Моё терпение, кстати, тоже не безгранично. Поторопись, иначе поедешь на такси. — Смотри, какие шарфики! Будто не слыша её, Амми срывает с вешалки именно те два, которые рассматривал Питер, и я невольно громко хмыкаю. Как ни странно, но, кажется, даже в шуме толпы, Амми улавливает мой смешок. Не глядя, вешает шарфы обратно и делает шаг ко мне. — Ну скажите, мистер, что встречать новогоднюю ночь в одиночестве плохая идея. — Её звонкий голос сейчас звучит вкрадчиво, и с такой интонацией, которая явно должна расположить меня к утвердительному ответу. — Боюсь, я в этом вопросе вам плохой союзник, — робко улыбаюсь, пряча руки в карманы, — а вот мой коллега… Оглядываюсь по сторонам. Кстати, а куда Питера унесло? — Ох, но ведь в волшебную ночь никто не должен быть один. — Амми улыбается только глазами, и ей невероятно идёт эта улыбка. По тому, как чуть сползает капюшон с головы стоящей к нам боком Адди, кажется, что на этих словах сестры она возводит взгляд к потолку. Потом глядит куда угодно, но не на меня. А я будто мысленно приказываю ей посмотреть в мою сторону. Мне важно рассмотреть именно её лицо, хоть Амми стоит в двух шагах от меня. И из неё фонтаном бьёт радость и задор, а от второй близняшки веет тоской и унынием. Нетрудно догадаться, кому я больше симпатизирую… И до безумия, пробудившего нехарактерное любопытство, хочу рассмотреть её лицо. Очевидно, заметив, что я неприлично долго смотрю на её сестру, Амми желает мне счастливого Нового года и идёт к расположившемуся рядом магазину с кондитерскими изделиями. Скрывается внутри. Адди поворачивает голову в её сторону и поднимает запястье, глядя на часы. Затем подходит к витрине и снова берёт шар с Эйфелевой башней в руки. Какое-то время смотрит на него и вдруг отчётливо произносит: «Мечты, мечты…» Сердце странно ёкает. Она тоже мечтает поехать во Францию? Как удивительно встретить в толпе похожего по настроению, планам на новогоднюю ночь и мечтам человека. И когда я наконец решаюсь подойти к ней, чтобы рассмотреть лицо получше, Адди резко ставит шар на место и отходит ближе к дверям магазина, за которыми недавно скрылась её сестра. Недолго думая, вместо того, чтобы приблизиться к ней, я направляюсь к прилавку. Не оглядываюсь, спешно проговаривая просьбу упаковать побыстрее презент. И вот через минуту шар в коробочке с опилками уже в моих руках. С намёком на улыбку, наконец поворачиваюсь. Но за моей спиной лишь снующие туда-сюда люди, а девушка в светло-сиреневом пальто будто растворилась… — Коннор, ты чего тут застрял? Из толпы выныривает Питер с небольшим ярким свёртком в руках. Удивлённо пялится на коробку в моих руках. Но мне сейчас не до него. Не проронив ни слова, я направляюсь в кондитерскую лавку. Несмотря на толкучку, я очень внимательно оглядываю очередь и понимаю, что девушек в ней нет. Раздосадованный, возвращаюсь к Эксону, перебрасывая коробку из одной руки в другую. До момента, как увидел близняшек, я ведь планировал подарить этот шар другой женщине, но теперь вдруг чувствую какой-то непонятный горький осадок. Что ж, поставлю шар на тумбочку, загадаю желание поехать в Париж перед сном. Дурацкая идея. Хотя мне должна казаться идиотской затея дарить незнакомке стеклянный шар. Что на меня нашло? Ладно, забыли… — Выбрал подарок? — небрежно бросаю Питеру, всё равно оглядываясь по сторонам. — Ага, — как-то грустно произносит Эксон, — но не уверен, что он ей понравится. А ты что ж, тоже купил безделушку для… Не дослушав его, рывком прорываюсь через толпу, едва завидев коричневый помпон, весело раскачивающийся в десятке шагов от меня недалеко от эскалатора. — Простите, — хрипло выкрикиваю, но Амми не оборачивается. Лихорадочно скольжу взглядом по тем людям, которые рядом с ней, но не вижу сиреневое пальто. Чёрт! — Мисс! Равняюсь с ней, окончательно осознавая, что она одна. Слова рассыпаются в голове. Что ей сказать? Более глупой ситуации и не придумаешь, но я же твёрдо намерен оставить шар желаний в Вашингтоне. — Прошу прощения… Никогда не мямлю, но сейчас меня ужасно раздражает моя интонация и то, что все звуки я произношу непривычно смазано и глухо. Да что со мной? — Ваша… сестра. Ей, кажется, понравился этот сувенир. Не могли бы вы отдать ей его… Глаза горят ярче огней на ёлке в десятке футов от нас, а скрытая за пушистым шарфом улыбка пытается пробиться через плотную ткань и одарить светом пространство вокруг. Ловлю себя на мысли, что я хотел бы её увидеть… Но не на лице Амми. — Адди пошла на стоянку. Она не любит толпу и шум. Но я поняла вас… Я обязательно передам ей ваш презент. Амми снимает пушистые перчатки и протягивает мне руки, желая забрать коробочку. На одну секунду наши ладони соприкасаются. Я нервно улыбаюсь, чувствуя прохладу её кожи, но через миг вижу, что тёплые глаза девушки стекленеют. Кровь отливает от её лица, а в зрачках на миг будто проступает лёгкая бирюзовая паутинка. Всматриваюсь в резко заострившиеся черты лица. Мне только привиделся иней в чёрной бездне зелёно-карих омутов? Профдеформация какая-то… Везде чудятся феномены и люди с экстрасенсорными способностями. — Как вас зовут? — отрешённо произносит Амми. Она быстро мотает головой, словно хочет отогнать морок. Отступает на шаг назад, часто моргая. — Коннор Дойл, — произношу чётко, возвращая голосу привычную уверенность, однако её мне сейчас всё равно не хватает. — Коннор… Дойл… — Амми поднимает на меня глаза, снова наполнившиеся мягким светом, но весёлые озорные чёртики больше не пляшут в них. — Созвучно фамилии известного писателя. — Так многие говорят и запоминают мою фамилию, вот только имя часто коверкают потом. — Я тоже улыбаюсь. — Адди достанется этот шар, а мне — ваше имя на память… Я непременно запомню его, мистер Дойл. Может, судьба вновь сведёт нас однажды. — Она говорит фразу так, что я снова чувствую бегущих по спине холодных мурашек. — Ещё раз с Новым годом! — С Новым годом! Неловко делаю шаг назад, улыбнувшись. Амми кивает и встаёт на ступеньку эскалатора, пристально глядя на меня. Потеряв её из вида и ссутулившись от холода, поднимаю воротник пальто, засовываю руки в карманы. Стараясь отогнать звон некоего дурного предчувствия, которое вдруг захватывает меня до нутра, погружаюсь в мысли. — Адди… — бормочу себе под нос. — Сокращение ведь… Вряд ли я когда-то уже узнаю, но… Интересно, какое у неё полное имя?