Прошли месяцы, перед тем как Легасов все-таки переехал в обитель, где родился Борис.
Суды были позади, показания приняты, тайна осталась тайной. Щербина сдержал обещание, поговорив с Горбачевым о серьезности последствий невыполнения сделки КГБ, и тот в свою очередь, надавил на Шаркова, чтобы все шло по плану.
— Чай или кофе? - выкрикнул Борис, обращаясь к Легасову.
Легасов был в соседней комнате, переодевался после душа.
— Я буду то же самое, что и ты. - крехтя сказал ученый.
Пара жила очень комфортно: совместные походы за продуктами, прогулки в парках, иногда рыбалка. С виду они выглядели как хорошие приятели, этакие Шерлок Холмс и Джон Ватсон. Но дома, в этих стенах, где они оставались одни от чужих взоров, приятели превращались в любовников.
Кота Сашку они забрали, квартиру Легасова продали. У них было достаточно денег, чтобы провести остаток жизни беспечно.
Бориса настегал кашель с кровью, он хрипел, лицо Легасова покрывалось пятнами, волосы сильно редели.
— Как думаешь, сколько нам осталось? - прохрипел Борис, после очередного приступа кашля.
— Может пару лет… болезнь протекает быстрее, чем я думал…
— Валер…если я первый… похорони меня здесь.
— Рано еще об этом думать. Ты бы еще завещание писать начал.
— Если бы ты не был так упрям, я бы заставил тебя не сдаваться. Да, шансы малы, но вдруг ты бы излечился?
— Борис, если бы это было возможно, сидел бы я в ожидании смерти? Я бы так же хотел, чтобы и ты начал лечение. Я бы хотел быть с тобой настолько дольше, насколько это возможно. Но, извини, я не могу дать тебе надежду зная, что все это бесполезно. И теперь, все, что я хочу — это просто наслаждаться друг другом столько, сколько нам осталось…
Дни протекали то быстро, то длились целую вечность. И в эту вечность, они лежали в объятиях друг друга, их руки были скрещены как пазлы. Их губы шептали нежные слова, тонули в поцелуях, все так же страстных и желанных. Их глаза молвили о любви, благодарности, преданности. Порой, то у одного, то у другого, проступали слезы от осознания их судеб, но несмотря на это, они были счастливы, в какой то мере.
Интимной близости в их отношениях уже не было — не позволяло здоровье. Но это ничуть не отдалило их друг от друга. Они по прежнему заигрывали, смеялись, и даже танцевали, хотя оба были в этом деле деревянные как пни.
***
— Ты слышал, что там с инспекцией по поводу остальных станций? - за завтраком спросил Легасов.
— Как и обещал, все идет полным ходом. Не переживай, ты же знаешь, что мне тоже не все равно.
— Тебе то я доверяю, но…
— Но все будет хорошо. Допивай кофе, нам нужно пройтись до магазина за продуктами, помнишь? Ужин не с чего готовить.
— Может одолжим немного еды у товарища Александра? - пошутил Валера.
***
Утро спустя трех лет было солнечное, из открытой форточки доносились пение птиц, шелест листьев, шаги прохожих. Стоял теплый май. Валера спал на плече у Бориса, лежавшего на спине, который держал его тело в объятиях.
Какие же прекрасные дни были позади…
Щербина проснулся, сжал руку Валерия, зажмурился, скривился, и прижал к себе его тело. Он обнимал его и рыдал.
— Валера… мой Валера, я так тебя люблю…
Легасов Валерий Алексеевич был уже холодный. Его окоченевшее, бездыханное тело уже не нуждалось в нежности и заботе. Он перестал дышать в объятиях самого дорого ему человека. Он умер так, как и хотел, в руках Бориса.
С того самого дня Щербина не менял постельное белье, чтобы запах его упертого, местами вредного, но героически человечного ученого оставался как можно дольше. Александр стал приходить на кровать все чаще, засыпать под боком Бориса, пока не отправился доживать свою жизнь в другую семью попав в питомник после смерти Щербины, который отправился в вечный покой в последствии очередного приступа кашля.
Он оставил завещание о просьбе к государству, и его выполнили. Бориса похоронили рядом с Валерой. Его Валерой.
