Чужих не бывает

Лере очень не хотелось идти в школу. Но у отца был выходной и прогул пришлось бы как-то обосновывать. Более того, если бы она осталась дома и целый день ходила с кислым видом, папа непременно стал бы спрашивать, что случилось. А сил придумывать убедительные оправдания у Леры не было. Не говорить же, что бывший — козёл?! Конечно, её парни для папы не секрет, хотя о Бизоне Лера и не говорила — всё-таки подполковник Новиков крайне неодобрительно относится к её романам с мужиками постарше. Так зачем его волновать лишний раз? Хватит с их семьи одного растревоженного сердца. Нет, каков всё-таки мудак, думала Лера, выходя из квартиры. Ну почему ей так патологически не везёт в делах амурных?! Один — женатик, второй — наркодилер, третий — просто блядун! И главное — чего ему не хватало-то? Лера молода, красива, легка на подъём, эрудирована… Она не мариновала его с постелью… Чёрт, когда они гуляли вместе, или болтали о разном, или обнимались после секса, он выглядел счастливым — она и правда в это верила… Чего эта сушёная вобла умеет такого, что Лера ему дать не может? Предмет её терзаний обнаружился под окнами квартиры. Лера с мрачным удовлетворением отметила, что неотразимый байкер сегодня приплёлся пешком, как простой смертный. Она с силой пнула камешек под кроссовкой и зло посмотрела на Бизона. — Чё припёрся? — Принцесса, давай, я всё тебе объясню… — Вася примиряюще поднял руки. — Кукле своей гуттаперчевой объясняй, показывай и рассказывай! Я же, надеюсь, вчера вам не очень помешала? — Лерка, всё было не так, — Бизон говорил тихо, но взгляда не отводил. — Бизон, ну хоть не позорься, а? Ну как, не так? Не висла на тебе? А ты её ручками похотливыми за талию не обнимал? — Вообще-то, не обнимал, — не замедлил отозваться Вася. — Оптический обман? — Да она сама на мне повисла! — А ты и не устоял! Знаешь, чё? Нахуй иди — вот что! И на глаза мне больше не попадайся! — Лера стремительно развернулась и помчалась в противоположном от школы направлении. Вася хотел броситься за своей девочкой, всё рассказать, но он знал Лерку достаточно хорошо, чтобы понимать — не услышит, сейчас — не услышит. Если и есть у него какой-то шанс, то спустя время. — Прости, солнышко, — тихо пробормотал Вася. — Я подожду. *** Лера затормозила у супермаркета в двух кварталах от собственного дома. Отдышавшись, она присела на скамейку и закурила. — Скотина… Гнида… Ублюдок лицемерный… — бормотала Лера после каждой затяжки. — Непростое утро? — на лавку рядом с Новиковой присела пышная блондинка в чёрной ветровке и тёмно-синих джинсах. — Скорее, отвратительный вечер. И утро не лучше. Женщина достала из сумочки банку колы. — Будешь? — Это, наверное, ваша… — Лера неуверенно посмотрела на напиток, на который в действительности очень положительно откликалась её жажда. — Пей, я себе сейчас ещё принесу, — блондинка передала банку, поднялась на ноги и скрылась за раздвижными дверями магазина. Выйдя минуты через две, она подошла к Лере и протянула той пачку солёных орешков. — Вредно, но настроение поднимает. — Спасибо, — Лера внимательнее присмотрелась к неравнодушной собеседнице — лицо показалось смутно знакомым. — Простите, мы с вами раньше не встречались? Ум-м-м… Не исключено. Диана. Возможно, я тебе примелькалась в этом супермаркете, хотя работаю тут всего неделю. Возможно, ты когда-нибудь попадала ко мне в больницу. Если у тебя есть младшие братья-сёстры, то, вполне вероятно, мы пересекались в садике. Лера помотала головой. — Последние несколько лет в больницу не попадала, в этот маркет обычно не хожу — не по пути — а сиблингов у меня нет. — Тогда, может, где-нибудь в школе на линейке, но, если так, то, видимо, о-о-очень давно — моя старшая дочка — Яська — школу заканчивает и уже давно на первые-последние звонки меня не таскает. — Точно! Вы Ярина мама. Вы ещё на линейках в началке с Зеленовыми в города играли и рулетики вкусные пекли на сладкий стол, бисквитные, с маком! — Да, это мои фирменные, — Диана улыбнулась и открыла собственную банку Колы. — Лера, Новикова. — У-у-у… У тебя такой приятный папа-милиционер? На линейки к тебе в кителях обычно ходил. — Да-да, потому что на каждое мероприятие он с боем отпрашивался из отделения. — Ну вот и разобрались. Рада тебя видеть! Ну и что же тебя вгоняет в тоску? Ну или скорее кто? Не просто же так ты школу прогуливаешь? — Диана многозначительно посмотрела на туго набитую учебниками сумку. — Не поверите, я честно собиралась туда поползти. Но один лицемерный козёл мне весь настрой сбил, и я такая: «Нет, просто не вывезу!» — Так, можно на «ты» — я отказываюсь жить в мире, где я Диана Сергеевна где-нибудь кроме больницы или других «казённых домов». «Тётя Диана» тоже не принимается — мне, в конце концов, не пятьдесят. «Диана» или «Ди». — Замётано, — Лера открыла пачку с орешками и протянула её Диане. — Во-первых, чадо, завтракало ли ты? — Аппетита не было. — Ладно, грызи пока арахис — может, позже натряхнёшься на что-нибудь более основательное. А во-вторых, кто же этот лицемерный… Как ты там сказала? — Козёл, ублюдок, свинья — как вам… Тебе больше понравится. — Ну, если хочешь рассказать, можешь — я никуда не спешу. — А твоя работа? — У меня была ночная. Кирюху — младшего сына — Яська в садик уже отвела, сама в школе, а я ёбнула двойной эспрессо, поэтому ещё до-о-олго спать не захочу. — Кола после двойного эспрессо? Ты экстремалка. — А это такой особенный медицинский коктейль, «Моя остановочка» называется. — Ты останавливаешься, чтобы взбодриться? Диана рассмеялась. — Скорее, моя бодрость — это побочный эффект. Просто слишком частое употребление сего живительного нектара заставляет сердечко объявить: «А вот и моя остановочка!» — Диана засмеялась громче, увидев, какой эффект произвела её шутка. Лера выглядела так, будто не знала, смеяться, пугаться или выдать какую-нибудь отповедь по поводу узкопрофессионального чёрного юмора. — Ребё-ё-ёнок, отомри! — Но это же… — Лера моргнула. — Это же очень вредно! — Зато действенно! — голос Дианы был омерзительно бодрым, а глаза лихорадочно блестели. — Но зачем? Ты же можешь просто пойти спать. — Не, ты не понимаешь! Кофейку я ёбнула в пять утра, и тогда пойти спать не могла — у меня смена до восьми. А щас Колой догналась и получила такой вот эффект, ну. Потому что Кола — это вредно, но вкусно, а мне, прежде чем я всё-таки лягу спать, нужно приготовить обед, потому что Яська с работы придёт поздно. Не оставлять же чад родных голодными? — Ну-у-у… Они могут… Не знаю… Пельмешками перебиться? Диана согнулась пополам от хохота. — Если я предложу им пельмешки, они меня проклянут. — Почему? — Потому что пельмешки у нас, солнышко, были всю прошлую неделю, с редким перерывом на картошку, которую я тоже запекла в промышленных масштабах… Ди не знает меры ни в чём! — А-а-а, это проблема, — неожиданно для себя самой Лера улыбнулась. — Ты всегда такая позитивная, или это эффект «Остановочки»? — После стольких лет? — патетично выдохнула Диана. — Всегда. Ну а с другой стороны, Лерка, чего сопли на кулак мотать? Я пыталась, это неконструктивно, поэтому спустя несколько лет депры я вернулась к модели «Усе херня, усе до сраки!» — и дальше по тексту. Серьёзно, Лер, какой бы глубокой ни оказалась жопа, чаще всего из неё есть выход. А если выхода нет… — Выключи свет и полетели? — Примерно. Но я о том, что если уж совсем выхода нет, грусть по этому поводу только усугубляет твоё состояние. — Но я не могу задавить эмоции! — И не надо их давить… Я нигде не говорила, кстати, что нужно их давить. Я выбираю искать способ разрядки. — Например? — Секс, рок-н-ролл… Серьёзно, мне танцы очень поднимают настроение… Стрельба в тире — у каждого свой способ. Тебе просто нужно найти свой элемент эмоциональной разгрузки. — Морду бы ему набить, гаду! — Лера смяла пустую банку из-под Колы и, размахнувшись, бросила её в урну у соседней лавочки. — Ну почему банка не стеклянная? — Стеклянные, говоришь? Это можно устроить… *** — Сволочь! Ненавижу! Гад! Гнусь последняя! — с каждым словом на землю летела стеклянная банка, чтобы с громким звоном рассыпаться на сотни осколков. Лера плакала и бросала как можно дальше очередную тару. Уединённый пустырь, куда привела её Диана, обеспечившая и «снаряды», был отличным местом для выплеска эмоций. — Мамонт самовлюблённый на ржавой колымаге! Железный конь, железный конь! Да чтоб он у тебя… Овса с мушками-дрозофилами нажрался! — Прости, солнышко, закончились, — покачала головой Диана, когда ищущий взгляд Леры остановился на пустом пакете. Лера достала сигареты, закурила и громко перевела дыхание. — Это странно, но кажется, мне немножко полегчало, — хрипло пробормотала она. — И хорошо, малыш. Это очень хорошо. — Хочешь, я помогу тебе обед приготовить? Или сама сделаю, а ты поспишь? — Лере очень хотелось отплатить добром за добро. Диана кивнула. — Даже отпираться не буду, потому что меня уже сном догоняет. Пойдём. *** Вася откинулся в офисном кресле и устало потёр глаза. Работа с документами по новым алмазным приискам его изрядно утомила. Нет, в первом часу дня уже, пожалуй, пора сделать перерыв. Едва эта мысль промелькнула в сознании, на его рабочем столе запищал селектор. — Да, Ян. — Василий Степанович, к вам Константин Фёдорович. Вася тяжело вздохнул. Он не мог не принять начальника службы безопасности. Оставалось только надеяться, что у того не слишком долгий разговор. — Попроси. — Кофе, чаю? — Чаю… Ему, наверное, американо как всегда. — Одну минутку, — бодрый голос Яны против обыкновения настроения не поднял. Когда Винокуров зашёл в кабинет, Вася заставил себя выпрямиться. — Здрасте, Константин Фёдорович, присаживайтесь. Яночка сейчас принесёт кофе. — Благодарю, Василий Степанович, я ненадолго… Ну, по крайней мере, надеюсь, — Винокуров — седоватый мужчина средних лет — занял кресло напротив начальника. — А я-то как надеюсь… — Я не вовремя? — Да нет, всё хорошо, простите. Просто с семи утра тут, бумаг валом, уже циферки перед глазами скачут. Думал на перерыв выйти. Что у вас? Прежде чем Винокуров ответил, дверь тихо открылась и Яночка с подносом грациозно впорхнула в комнату. — Спасибо, золотце, — Вася вымученно улыбнулся исполнительной девушке. Яна кивнула, расставила чашки на столе и, не произнося ни слова, вышла из кабинета. — Чудо, а не сотрудница — умеет быть незаметной, — прогудел Вася и отхлебнул из чашки. — Беречь вам себя надо, Василий Степанович, — Винокуров аккуратно отпил горячий кофе. — Ну, чтобы меня беречь, у меня есть вы, — пошутил Вася, как всегда сохраняя серьёзное выражение лица. — Всей службы безопасности не хватит, чтобы уберечь вас от переутомления или инфаркта. А что до остального, делаем всё, что в наших силах, и даже больше. — Так по какому вы делу, Константин Фёдорович? — Понимаете… У нас тут неподалёку от офиса уже неделю мужик какой-то трётся. И как бы номинально ничего запрещённого не делает: за забор не лезет, не снимает, но всегда ждёт, когда вы куда-нибудь выйдете, смотрит на вас, иногда даже… Послеживает, ну, провожает пару кварталов, если вы решаете пешком прогуляться. — Так что ж вы его не допросили? Или не убедили больше не появляться? — Мы решили сначала справки навести — ну, может, он за помощью пришёл к вам как к благотворителю, а не знает, что записаться можно — мужик-то пожилой, вообще не факт, что этими нашими интернетами знает, как пользоваться. — И чего нарыли? Винокуров побарабанил пальцами по блюдцу кофейной чашки. — Василий Степанович, у нас внештатная ситуация и мы не знаем, как действовать дальше без вашего решения, потому что… Этот мужчина оказался… В общем, это ваш отец — Бондаренко Степан Андреевич. — Вот оно чё? — так и не сделав очередной глоток, Вася отставил чашку. — А щас он… Где? — Да там же, у ворот офиса. Мы вот собрали на него информацию, если надо, можете ознакомиться, — Винокуров положил на стол папку, которая до того лежала у него на коленях. — Скажете — уберём, ну, в том смысле, что он к офису больше не подойдёт. Но… Денег у него вроде просить причин нет. Он не болеет, не собирается куда-либо переезжать — у него небольшое хозяйство в Подмосковье. По разным ток-шоу тоже не бегал, по крайней мере, пока. — Ты, значит, Константин Фёдорович, сразу плохое подозреваешь? — Работа такая, Василий Степанович — хорошего от людей не ждать. — Ну, пойду, что ли, посмотрю на него, погутарим. — Василий Степанович, вы только один не ходите. Возьмите Женю, Толика, ну, или давайте я с вами схожу. — Думаю, Женьки хватит, — Вася тяжело поднялся из кресла. Брать кого-либо на его первую в жизни встречу с отцом Васе не хотелось, но Винокуров прав: ждать доброго от людей в массе не приходится — уж это-то он успел усвоить за сорок два года. *** Немного отойдя за ворота, Вася увидел высокого широкоплечего мужчину, рыжего, как и он сам. В отличие от Васи, в волосах Степана виднелась проседь, не слишком густая, но заметная. Глаза, внимательно оглядывающие Васино лицо, были светло-карими, а не зелёными — зелёные достались Золотову от матери. — Вон оно ты какой, — хриплым от волнения голосом заговорил Степан. — На меня схож. Тебе, небось, твоя СБ-шка уже сказала, кто я да что? Вася, к собственному удивлению, обнаружил, что не может произнести ни слова. Перед ним стоит его отец! С ним говорит его отец! — А ты, стало быть, знаешь, что у меня СБ-шка, — Вася всё-таки смог что-то из себя выдавить. — А как же тебе без СБ-шки? Ты ж человек непростой. Да к тому же я, Вась, вертухая-то всегда отличу: они уже дня четыре рыскают. Вчера подходили, выспрашивали, кто я да что. Ну я им и сказал как есть — мне скрывать нечего. А это, что ли, личный телохранитель твой? — Степан кивнул на плечистого двухметрового Женю, настороженно следящего за каждым его движением. — Ну-у-у… Да… — неуверенно отозвался Вася. — Это правильно, себя беречь надо. А то вдруг я на жалость надавлю, а сам тебя ножом пырну. Я, может, и хотел бы тебя обнять, только доверия твоего не заслужил. — А… Зачем пришёл-то? — едва ли не впервые в жизни Василий Золотов чувствовал себя неловко. Вот как оно бывает, когда «нормальные», не такие, как он, не знают, куда руки деть. — Зачем пришёл… Поглядеть, какой ты вырос. И, скажу тебе, мне нравится то, что вижу — все бабы, небось, твои! Красавец! И хорошо, что глаза у тебя мамкины, изумруды Маришины. С ними, оказывается, ещё лучше. На меня-то до сих бабы оборачиваются. Только, сколько бы них на меня ни вешалось, никто, кроме Маринки, за всю жизнь не нужен был. — А что ж ушёл тогда? — Я, Васёк, не знаю, чё те мамка сказала про меня. А только ушёл, потому что сама меня выгнала. А выгнала, потому что бухал. А бухал, потому что она меня не любила. Мы когда сошлись, я знал, конечно, что не любит она меня, а любит Кольку, шельмеца, который выбрать не мог между Маринкой и Милкой… Ну, это я сначала так думал. А потом вместе стали жить… В общем, чё тебе сказать? Как не запить, когда баба от тебя детёнка ждёт, а ночами подружку свою зовёт во сне. Зря, выходит, я Кольке нос ломал да рёбра считал — он-то мужик, ему хотя бы морду набить можно… А бабе чё я сделаю? Не в космы же вцепляться… Вот и запил я от тоски. Ну, а Марина терпеть не стала — не нужен, мол, алкаш, да только я ей и трезвым не нужен был, хоть и стонала подо мной бойко, когда тебя делали — старалась, значит, мысли свои заглушить. — Ты же понимаешь, что ты не должен со мной обсуждать моё зачатие? — Почему? — Степан оставался невозмутимым. — Ты мальчик взрослый, знаешь, откуда дети берутся. Нет в том ничего стыдного. Я мать твою любил, тебя хотел от неё, и хорошо мне с ней было. Ей со мной — плохо, да только в том вина не моя. Я её не неволил за себя идти. — Вы не были расписаны, — уточнил Вася. — Нет, не были. Только какая разница, если стол делили, в одну постель ложились, тебя ждали? Я, Вась, надеялся, что как печаль её по Кольке-то немного уляжется, она согласится за меня выйти — не срослось. — Меня ждал, а пить не бросил, — Вася слегка склонил голову влево и прищурился. — Нет, не бросил. Я был молодой, неопытный, и мне было больно. И я тебе так скажу: я даже не знаю, бросил бы я пить, если бы был старше, или нет, потому что… Быть ненужным — это… Пиздец, — Степан пнул камешек. — О том, что не забрал тебя, жалею, только кто б тебя мне отдал после ходок-то? Первую я ещё по малолетке получил за драку. Полгода всего, правда, просидел, потом под амнистию попал, — Степан продемонстрировал руки, украшенные тюремными татуировками. — Вторую уже после ухода от Маринки заработал, но про это говорить неинтересно. Да и если бы был я чист перед законом, всё равно — у нас детишки остаются с мамками, и не было у меня поэтому никаких шансов на твоё воспитание. — А щас ты чё делаешь? — А, ну так я уже много лет тихий мирный ветеринар. После второй ходки — три года, от звонка до звонка — на работу, понимаешь, не брали никуда, так я в техникум пошёл, после техникума уехал на Алтай, там дефицит специалистов был и на тюремную мою юность никто не смотрел. А лет пятнадцать назад сюда вернулся, с опытом, накоплениями, небольшими, но домик поставить хватило, а ещё с пёселем и котёнком мелким — подобрал на станции одной, они дуэтом под лавкой плакали. Обжились мы тут с Мурчиком и Белкой, наладили быт, а теперь вот морду твою по телеку увидал да и захотелось поближе глянуть. Соседская девчонка мне тебя это… Нагуглила, о! Потом ещё полчаса визжала, что «Это же сам!» Короче, ты ей это… Распишись где-нибудь, а то неудобно перед Таськой. Вася рассмеялся. Отцовские непосредственность и простота, при которой ему, Васе, наверное, не придётся искать двойные смыслы, располагали. Господи, неужели он не один такой на земле? — Пойдём, пожрём, что ли? С утра от бумажек отбою нет. Я планировал пообедать, когда мне про тебя сказали, — заговорил Вася. — Ну, бери своего мордоворота и пойдём. Хочешь, в кафешку, хочешь, ко мне, у меня вон хреновуха готова — продегустируешь? — Пьёшь? — Умеренно. Васёк, ты смирись с тем, что у тебя батя — алтайский сиделец — там не пить не получается, меру, главное, знать, а бросить на совсем я никогда и не стремился. Правда, магазинного щас не потребляю, а если что-то и пью, то своё и, в общем-то, изредка, ну потому что в жизни, когда нет явных этих… Раздражителей, есть чем заниматься, кроме как бухать, а если уж бухаешь, то… Удовольствие от этого надо получать. А если каждый день, какое ж удовольствие? Одна рутина и никакой романтики. А у меня, кроме бухла, и работа, и дом, и животинки, которых накорми да обходи, и баба для души имеется, а ещё ж рыбалка, банька, огород! Есть чем заниматься, я ж говорю. — Ну, можно и к тебе. — Вот и славно. Можешь ещё кого-нибудь взять безопасности ради. Вася нахмурился, раздумывая, брать ли с собой Толика — постоянного Жениного напарника. — Я позвоню Толяну? — Женя, как всегда бдительный и сосредоточенный, достал телефон из кармана чёрного пиджака. — Ну позвони. Степан Андреевич Бондаренко, конечно, подозрений не вызывал. Вася понимал, что, скорее всего, там, куда они поедут, их действительно будут ждать дом, хреновуха и куча живности. Но никогда нельзя исключать малых вероятностей. Вася перевёл взгляд на отца. Тот оскорблённым не выглядел, даже наоборот — одобрительно кивнул. Вася не знал, чего ждать от этого знакомства, но признавался себе, что очень хотел бы найти в отце кого-то близкого, кого-то, кто его поймёт. *** Выйдя в ринг, Яра на несколько секунд обмерла. Она впервые видела соперницу, с которой ей придётся драться. Чёрт, только этого, блять, не хватало! Ну какого, блять, хера?! Лена Кулёмина, не изменившись в лице, выставила кулаки для приветствия. Яра слегка ударила по ним и начала неторопливое движение по рингу. Первый удар Яра пропустила намеренно. Кулёмину в драке она никогда не видела, если уж на то пошло, вообще не знала, что Лена увлекается единоборствами. Поэтому стоило присмотреться к тому, как она себя ведёт, какая сторона у неё рабочая. Плохо, что она такая худая, как щепка: значит, ей и скорости не занимать, а с другой стороны, ударишь чуть сильнее, чем надо, убьёшь как нефиг делать. Для начала Яра решила уйти в глухую защиту, по крайней мере, первый раунд на сбор и анализ информации у неё есть. Князева присела, пропуская кулёминский хай-кик, нацеленный в голову. Э, нет, так мы не договаривались! Только сотряса сейчас не хватало. Блять, что ж ты такая подвижная?! Яра выбросила правую руку вперёд: в мощности своего апперкота она никогда не сомневалась. Кулёмина упала на ринг. Чтобы не терять в зрелищности, Яра подождала, пока соперница примет вертикальное положение, и тут же сократила дистанцию, войдя в клинч. В этой позиции её вес — преимущество. Обхватив руками голову Лены, Яра наклонила Кулёмину и ударила в нос коленом. Левая опорная нога Князевой почти в ту же секунду взорвалась болью. А она хороша: умудриться пробить по колену, когда тебе разбивают нос — это мощно! Выругавшись сквозь зубы, Яра разжала руки, на секунду открываясь. Этого времени Лене хватило, чтобы попытаться пробить по печени. И, если бы не гонг, возвестивший окончание первого раунда, она бы, возможно, в этом преуспела. Яра отошла в свой угол, тяжело дыша и прихрамывая. Вот же сучка! Хотя опыта в единоборствах явно не хватает: дыхалка сбивается, да и в ударах руками уверенности маловато; не умеет бить всем корпусом. Какая всё-таки херня, что нельзя перевести Кулёмину в партер и замочить там! Тоже мне, бои без правил! Им, видите ли, незрелищно в партере! Да позвольте хоть один тейкдаун — Яра такое зрелище устроит, никакого хлеба, блять, не понадобится! Однако Кулёмина горазда пинаться, а значит, нужно не позволять ей увеличивать дистанцию. Вот сейчас гонг прозвенит и надо её валить: незачем растягивать это на три раунда. *** Яра победила, что, в принципе, было ожидаемо. Кулёмина была талантливым бойцом, но слишком неопытным и слишком не в Яриной весовой категории. Она могла превосходить Князеву в скорости, даже, возможно, в подвижности ног, но с её лёгким весом и отсутствием автоматизма в движениях она ещё нескоро научится вкладывать в удары оптимальный импульс. Всё-таки боевые искусства — не то поле, где можно доверяться эмоциям, а у Лены эмоций слишком много. Злость в ринге хороша, когда она спортивная, она не о раздражении, а об азарте. А вот эмоция, перенесённая в бой извне, сразу заметна даже Яре, хотя та вообще не сенсей. Интересно, что толкнуло Кулёмину в ринг? *** Оказавшись в одном вагоне метро, Яра и Лена заняли одну скамью. — Кулёмина, какого хрена? — шёпотом спросила Яра под пока ещё неторопливый стук колёс. Лена хмуро покосилась на одноклассницу. — Я могу тебя о том же спросить. — Я б могла тебе сказать, что мне нужна практика и я хочу связать со смешанными единоборствами всю свою жизнь, но я хотя бы занимаюсь уже семь лет, а ты ж даже не боец. — А чё, правда хочешь? — уголок рта Кулёминой пополз вниз в сардонической усмешке. — Да нет, конечно. Моему мелкому нужна операция, я на неё зарабатываю. Естественно, никто из моих об этом не знает, поэтому я, блин, надеюсь на конфиденциальность наших рандеву, — Яра нервно хихикнула. — В стиле садомазо, — фыркнула Кулёмина. — У меня всё чуть менее трогательно, но оттого не менее пиздецово. Я, блять, на свою голову, деда недосмотрела. — На медикаменты зарабатываешь? — Яра повысила голос, чтобы её было слышно в гуле поезда. — В каком смысле недосмотрела? Упал, схватил инсульт? — Князева, да там такой пиздец! В общем, я научила его на свою голову печатать на компьютере, вместо машинки, которая стучит мне по мозгам от заката до рассвета. Потом какой-то доброхот — ноги бы ему сломать — рассказал фантасту Кулёмину про прелести интернета и онлайн-казино. — Ой ё-о-об! — присвистнула Яра. — И много он у тебя просадил? — Много… Дай-ка подумать… Всю пенсию, сбережения и аренду квартиры со съёмщиков то ли за два, то ли за три месяца стряс. Представляешь, позор какой? Даже прадедовские часы золотые, и те заложил. — Это не пиздец, это апокалипсис со всеми своими всадниками, — хмуро заключила Яра. — Ну вот. А когда я узнала, обнаружила, что жратвы нет, бабла нет, за коммуналку долги и вообще, планета-шелезяка. А он, понимаешь, это, бурно раскаивался, так бурно, что с сердцем слёг. Ну я и разъёбываюсь, чё… А, ещё и к соседу в долги залез, а тот — сам пенсионер. — Еба-а-ать! Кулёмина, у тебя хоть жратва дома есть? Или ты сразу по раздаче долгов пошла? — Ты знаешь, был период, когда ничего, кроме блядской перловки, не было, но я так подумала: если уж меня могут с ринга вперёд ногами вынести, то я ебала голодать. Долги там или не долги, а жрать надо. Ну теперь я могу спросить, как так получилось, что на операцию зарабатываешь ты? — А, тоже не секрет. Мать наша попала под сокращение, работу долго найти не могла, потому что не хотела профессию терять — медсестра всё-таки, не хухры-мухры. В этот период у Кира катаракта и вылезла. Работу она, конечно, нашла почти сразу, после того как диагностировали, но кредит ей не дают — не прошло ещё полугода на новой работе. К тому же, с точки зрения толстосумов, мы неблагонадёжны: мать-одиночка с двумя несовершеннолетними — мне только в январе восемнадцать. — И сколько врачи времени дают? — Ну пока есть, но чем скорее, тем лучше. Катаракта — стремительно прогрессирующая хуйня обычно. Это нам ещё повезло, что она у него травматического генезиса — игрушкой по голове в садике получил — поэтому второму глазу ничё не грозит, вроде как. Слушай, Кулёмина, а предкам-то ты не говорила о долгах? Лена нервно рассмеялась. — Та нет, конечно, ты чё? В лучшем случае, меня ждёт нотация о том, как плохо я заботилась о деде, в худшем, блять, меня просто в Швейцарию заберут. Я не хочу в Швейцарию! Сыра и шоколада я и тут пожрать могу, а такого бабла, чтобы хранить его в сейфах швейцарских банков, у меня нет. Разве что гробовые. — Ну, может, заработаем, — оптимизм в голосе Яры был наигранным. — Не исключено. Ой, блять, Князева, это жопа просто! Поезд затормозил, и Яра с Леной вышли, чтобы перейти на другую ветку. Оказавшись в новом вагоне, они, не сговариваясь, прошли в самый дальний угол и подпёрли собой противоположные от входа двери. — А как ты матери объяснишь появление нужной суммы? — Лена слегка наклонилась к уху собеседницы. — Скажу, банк ограбила. А если серьёзно, там, блять, целая история! Я в жизни столько Ролтона на чужие уши не вешала. Сказала маме, что брат моего тренера даст нужную сумму — он типа бизнесмен — потом пришлось подговаривать бывшего, чтобы мать с ним созвонилась, долго и прочувствовано его благодарила, а он «ага, да, угу, здоровья вашему мальчику». Встречный вопрос — твой-то дед не спрашивает, где ты бабло берёшь? — Не, он пока на этапе посыпания головы пеплом. Думаю, что он успокаивает себя мыслью, что «Леночка у меня умница, не пропадёт». — А Степнов твой? Вы ж, вроде, с ним вась-вась? Не спрашивает, почему трени пропускаешь? — Пока нет, думает, что безвылазно у деда торчу, ну, или занята тем, чтобы какие-то его шмотки постирать, приготовить что-то вкусное — в общем, не наседает. Мне ещё везло, что раньше другие девчонки всё больше по корпусу и ногам работали, а вот про нос — спасибо тебе, Князева — придётся врать как дышать. — Сорян. Я в следующий раз тоже постараюсь по корпусу. Хочешь, даже лягу? Только ты это… Потренируйся всё-таки, а то не правдоподобно ни хуя будет. — Та я дома пытаюсь, конечно, удары отработать, но как получается, так получается — спросить-то не у кого. — Ты большую часть импульса в размах вкладываешь, а надо в удар. О, а вот и наша остановочка. *** Полина уже двадцать раз прокляла идею сделать драники, как и решение пойти за продуктами на каблуках. Ну кто ей мешал надеть кроссовки? А кто мешал попросить маму, которая будет ехать на машине, купить два кило картошки и остальной набор? Нет, всё-таки в некоторых вопросах она непроходимая блондинка. Картошка в ближайшем супермаркете Полину не впечатлила и фарша любимой марки тоже не нашлось. Подавив печальный вздох, Зеленова решительно направилась в магазин около школы. Как итог, она набрала килограммов восемь всего и сразу, потому что в магазине вспомнилось, что гель для стирки подходит к концу, в холодильнике два сиротливых йогурта, да и сахару подкупить бы; и теперь, подгоняемая порывистым ветром в спину, Полина медленно, но упорно плелась к родимому двору. — Полинка, помочь? — поглощённая злостью на себя саму, Полина не сразу поняла, что её нагнал Игорь — друг Дениса и с этого года их одноклассник. — Господи, Гуцул, как ты вовремя! — почти простонала Зеленова. Игорь широко улыбнулся. — Ну да, ломовая лошадь не опаздывает и раньше тоже не приходит, она всегда приходит вовремя, как хороший волшебник. Давай сюда. — Ты не лошадь, — облегчённо выдохнула Полина, передавая приятелю пакеты. — Ой, бля-а-а… Кажется, я всё-таки немножко кентавр. Что ты туда положила? — Ну как… Картошечки, фаршика, бытовой химии, ну и так, по мелочи. — Ни хрена себе по мелочи! Ты бы себе спину сорвала. Чё, у вас больше за продуктами сходить некому? Куда Дэна дели? — Денька на тренировке, а потом ему надо заказ забрать. Мать на работе, поэтому я адын, совсэм адын. — Понятно. Тогда я и правда вовремя, хотя, походу, с делом своим к Дэну пролетаю. — Не, ну почему? Ты сможешь его подождать, а я тебе обещаю вкусных драников. — О-о-о, драники — это тема. Но я бы тебе и так помог. Пошли скорее, потому что нас сейчас снесёт к чёртовой матери. Полина хотела возразить, что ветер не такой уж и сильный, но передумала, когда полы её плаща взметнулись к пояснице. — И правда, побежали. *** — Ну мо-о-ожно один взять? — жалобно протянул Игорь, когда первая партия драников перекочевала со сковороды в казан. — Игорь, мне не жалко, но вряд ли тебе понравится сырой фарш: я же их ещё в подливе запекать буду. — А чё так мучиться? Ты могла их просто пожарить. — Тогда бы это были картофельные блинчики, а я хочу драников. — Сложно. И голодно. — Лошадка моя, открой холодильник, найди там колбасу, хлеб и сделай нам бутеров. Ты ж видишь, я не могу от сковородки отойти. Мы сок принесли, соку налей. Не сиди голодным. — Очень гостеприимно, — пробурчал Игорь и покорно пошлёпал к холодильнику. — Зато практично. И вообще, ты лучший друг Деньки, а значит, свой, так что не рефлексируй, а стругай нам бутеры. Тираду Полины прервал звонок её мобильного. Отойдя от плиты, Зеленова взяла в руки гаджет и посмотрела на экран. Тяжело вздохнув, Полина нажала на кнопку приёма вызова. — Слушаю. — Привет, Полинка, — голос Сергея на том конце провода звучал слегка неуверенно. — Дома, стою у плиты, готовлю драники. Денис — на тренировке, мать на работе. Никаких боевиков с нашим участием не было, нет и, кажется, не предвидится. Всё? — Поля… — До свиданья, Сергей Николаевич, — не дожидаясь новых реплик, Полина сбросила звонок. — Прости, Игорёк, помеха справа… — Та ничё страшного. Мне Дэн рассказал про вашу, прости, Санта-Барбару. — И тебя не отпугнул наш дурдом? Тогда ты очень смелый, — Полина взяла в руки силиконовую лопатку и принялась нервно вертеть её в пальцах. — Ну, это не дурдом, во-первых; во-вторых, я не пугливый; а в-третьих, Дэн — мой друг. — Ненавижу! — тихо выдохнула Полина, чтобы уже через секунду пожалеть о своём срыве. — Думаю, это естественно. — Если хочешь, можешь рассказать, а если нет, я тебе про соревнования расскажу, вчера закончились, — Игорь принялся невозмутимо резать хлеб. — Давай лучше про соревнования. Не хочу тебя грузить. И говорить о нём не хочу. Полина была благодарна Игорю за его деликатность, а ещё за то, что в эту секунду она не одна в своих эмоциях. Теперь главное — не выпустить их из-под контроля. — Понял, принял, держи, — Гуцул с улыбкой протянул Полине бутерброд и вернулся к холодильнику, чтобы достать сок. Закончив переворачивать драники, Полина принялась за перекус. — Спасибо. Так что там с соревнованиями? Говорят, тульские ребята — просто монстры. — Да не то слово! Ощущение такое, что они команду профессиональных каскадёров набрали, и самый младший на три года старше меня! Раскатали нас в блинчик! — Прямо-таки в блинчик? — Полина, пусть и поверхностно знакомая с успехами Игоря на скейтерской стезе, скептически сдвинула брови. — Полинка, в ажурный налистничек! Я никогда не думал, что на доске можно что-то такое делать. Ощущение такое, опять-таки, что они все там с досками срослись: на досках едят, на досках спят и, прости, наверное, даже трахаются на досках! — И рождаются у них маленькие скейтерята с доской в обнимку? — хихикнула Полина. — Я б не удивился. — Расстроились? — Ну… — пожал плечами Игорь. — Кто как… Маркин в истерике. — А ты? — А я там с одним тульским скентовался, на каникулах буду учить новые трюки. Полина про себя восхитилась решимости и оптимизму Игоря. — Гуцул, ты знаешь, что ты очень крутой? Игорь слегка покраснел. — Нет, ну а что: если кто-то круче тебя, надо учиться у него, — Игорь снова пожал плечами. — Вот тем-то ты и крут. Пока Маркин бьётся в истерике, ты учишься есть и спать, не расставаясь с доской. — Я просто хочу быть в том, что делаю, максимально крутым. К тому же, знаешь, Полин, в скейтерстве, чтобы прыгнуть повыше, нужен трамплин, и каждое поражение может быть таким трамплином — всё зависит от того, как сильно оттолкнёшься. — А ты не будешь против, если я приду посмотреть, как ты тренируешься? Игорь покраснел ещё гуще. — Я буду рад, — Гуцул подошёл к мойке и положил в неё доску, на которой готовил бутерброды. — Я обязательно приду, — Полина тепло улыбнулась приятелю. Когда она ставила стакан из-под сока в раковину, их пальцы слегка соприкоснулись, и Зеленова почувствовала, что тоже краснеет. Неловкую тишину, на краткий миг воцарившуюся между ними, нарушил щелчок дверного замка. Игорь тряхнул головой и отошёл к столу. — Систер, айм хоум! — крикнул Денис из коридора и уже через пару секунд показался в дверном проёме кухни. — Ум-м… Вкусно пахнет! Здорово, Гуцул! Игорь откашлялся и слегка неуверенно произнес: — Привет, Дэн… — А чё вы такие… Загадошные? Я помешал? — Денис, успевший пройти в кухню, потянулся к казану. — Руки! — наглое поползновение брата вывело Полину из ступора. — Да ладно тебе, потом помою! Есть охота! — И не разулся, хрюндель! Подметать сам будешь! — Да подмету, подмету! Дай сначала умять хоть что-нибудь. — И заработать дизентерию: они сырые почти, им ещё печься, — Полина отмахнулась от Дениса полотенцем. — Грустно. А я-то уж надеялся, — алчное выражение на лице Дениса мгновенно сменилось вселенской скорбью. — Я тебя прошу, иди разуйся. Мы же недавно убирали, — голос Полины упал до опасного полушёпота. — Не велите казнить, хозяйка, — Денис поднял руки и понёсся в прихожую. — Вот так, Гуцул, она меня всю жизнь и строит. А я забит, затюкан и слова сказать поперёк не могу. Затиранила совсем! — притворные завывания не помешали Денису оперативно разуться, избавиться от куртки и, снова материализовавшись на кухне, подкрасться к холодильнику. Игорь тем временем подошёл к закутку возле кухонной двери, взял веник и принялся устранять беспорядок. — Спасибо, Игорёчек, ты золото, не то что это маленькое хрю-хрю, — Полина показала брату язык. — Вообще-то, мы близнецы, а по габаритам ты мне проигрываешь, мелкая сестричка. — Спасибо, дружище. Спина разваливается: два системника на себе волок, планшет и два ноута. — Так у тебя же, вроде, один заказ был, — Полина с тревогой оглядела брата. — Не, Полин, у меня был один адрес. Это семья, которую я централизовано сегодня обесточил, в том смысле, что все гаджеты, какие были, на ремонт забрал. — Не переживай, будешь должен, — ухмыльнулся Игорь, высыпая мусор в ведро. — Так вот сестрёнка маленькая и отдаст: драниками сочтёмся, — хитро прищурился Денис, пихая Полину локтем в бок. — Не выйдет: драниками она со мной рассчитывается за сумки, которые я помог домой донести. А для тебя я что-нибудь другое придумаю. — Понял, маленький братик? Ути, лапочка какая, дай я тебя за щёчки потискаю на правах старшей сестры, — Полина потянулась к лицу брата, покрытому двухдневной щетиной. — То, что ты, мелкая зараза, старше меня на десять минут, не делает тебя старшей сестрой. — Ещё как делает! Я первая на свет появилась! — Полинка! Не беси меня! — Денис предупреждающе обнял сестру за талию. — Не смей, маленькое чудовище! — Полина вывернулась и подлетела к сковороде. — Я драники выкладываю, понял? — Ничё, ничё, я подожду, — Денис в предвкушении потёр ладони. — А чё происходит? — Игорь пододвинул казан поближе к Полине. — А вот щас и увидишь, — дождавшись, когда сестра отложит лопатку, Денис подхватил её на руки и закинул на плечо. Кухню огласил громкий визг. — Поставь меня на место, маленький братик! — Именно это я и делаю — ставлю тебя, мелкая нахалка, на место. — Денька, я тебя за жопу укушу, — Полина, висящая вниз головой, угрожающе клацнула зубами в районе правого бедра брата. — И сломаешь зуб: я в джинсах, у которых бляхи как раз на этом месте. — Так нечестно! Ты пользуешься своим преимуществом! — Конечно, преимущество большого брата! Да, малышка? — Ну всё, младший братик, тебе хана! — извернувшись под немыслимым углом, Полина всё-таки воплотила свою угрозу в жизнь, правда, укус пришёлся не на ягодицу, а на правый бок, лишь слегка прикрытый тонкой рубашкой. — Ай! Тебя в клетке надо держать, животное бешеное! — взвыл Денис не столько от боли, сколько от неожиданности. Игорь, наблюдавший баталию сиблингов, расхохотался. — А тебе, Дэн, никто не говорил, что диких животных брать на руки нельзя? — сквозь гомерический гогот выдавил Гуцул. — Так я ж думал, я её приручил за шестнадцать лет! Полина, которая внезапно поняла, что висит, выставив на обозрение Игоря тылы в короткой юбке, притихла. — Деня, у меня драники сгорят! Опусти меня на землю! И вообще, от хрюшки-зверюшки слышу. Денис покорно поставил сестру на пол. — А с вами не соскучишься, Зеленовы. — А то. Мы вообще самые весёлые люди в школе, да, Поль? — Ну, если не мы, то наша родословная — точно, — Полина принялась формовать новую порцию драников. — И вообще, Игорёк, я же тебя предупреждала, что у нас дурдом. — Дурдом, не дурдом, но вполне уютно. — Так, мелкий братик… — Полина осеклась, увидев, как брат кривится от боли. — Ч-что это с тобой? — Та спина, чёрт бы её… — простонал Денис. — А вот нечего тяжести поднимать: после того как тебя протянуло, ещё и системники таскал, а потом — и меня. Я тоже, конечно, балда, — Полина жалостливо посмотрела на брата и чмокнула его в макушку. — Игорь, присмотри, пожалуйста, за сковородкой, я мазь из аптечки принесу. Садись, страдалец ты мой. Размазывая прогревающий гель по спине Дениса, Полина думала, что в действительности всё не так уж и плохо. Да, ей всё ещё больно слышать голос отца, да, им с мамой понадобится время, чтобы общение стало таким, как прежде, но у неё есть любимый брат, есть Яська и Игорь так чудесно ей улыбается…