Чужих не бывает

Как они и договаривались, Ярослава приехала по указанному адресу в среду. Недоверчиво оглядев неприметное полуподвальное здание с вывеской «Спортзал», девушка вошла внутрь. Как их не накрыли, если охраны никакой нет? Подумала Князева, оглядываясь по сторонам. — Здравствуй, Ярослава, — Коммуникабельный вырос перед ней словно из-под земли. — Добрый день, — односложно отозвалась Яра. — Ну что, не передумала? — А я пока ничё и не надумывала, так, пробоваться пришла, — напомнила Князева. — Разумеется, — слегка улыбнулся мужчина. — Пойдём. Пройдя вслед за дельцом вглубь помещения, девушка осмотрелась. Полутёмный зал, освещённый ринг в центре и столики, расставленные вокруг него. — У вас только девушки дерутся? — Нет, почему же. Есть девушки, есть мужчины. Смешанных единоборств нет. А вот и твоя соперница, — Коммуникабельный кивнул в сторону девушки, вошедшей в зал в сопровождении Прилизанного. Яра оглядела будущую соперницу и обнаружила, что та немного превосходит её в росте, но объёмы у них примерно одинаковые. — Форма у вас есть какая-нибудь? Так-то на первый раз свой спортивный взяла. — Обижаешь. Есть, конечно. Если договоримся, всё получишь, — Прилизанный подошёл ближе и изобразил подобие улыбки. Ярослава в очередной раз отметила, до чего же у него неприятный оскал. — Ну что, иди, переодевайся, — Коммуникабельный махнул рукой в сторону раздевалок. — Вика, на разогрев. Яра, одетая в спортивные штаны и топ, вернулась примерно через десять минут. Соперница уже поджидала её в ринге. Коммуникабельный оттянул канаты, чтобы Князевой было удобнее пройти. — Спасибо, — буркнула она, пригибаясь. — Ну, девочки, жгите, — Прилизанный театрально взмахнул платком. Яра едва сдержалась от того, чтобы фыркнуть. Её соперница, почти не скрываясь, закатила глаза. Девушки переглянулись, и Ярослава выставила кулаки вперёд для приветствия, после чего приняла боевую стойку. Несколько минут соперницы просто кружили по рингу, присматриваясь друг к другу и аккуратно обмениваясь выпадами. Яре понадобилось не очень много времени, чтобы понять, чего ожидать от противницы. Левая рука девушки работала чуть медленнее правой, и это давало амбидекстеру Князевой явное преимущество, которым она не замедлила воспользоваться. Удар в левое плечо Вика едва не пропустила. Яра мысленно улыбнулась и начала атаковать эту сторону активнее. — Ты смотри, наблюдательная, — довольно ухмыльнулся тот, кого Ярослава называла Коммуникабельным, обращаясь к напарнику. — Главное, чтобы ещё и живучей оказалась. — Ну, удар держит неплохо и двигается резво. Если согласится, получим ценного бойца. — А думаешь, нет? — А хрен её знает, всё зависит от мотивации. — Потому что я тебе говорил, пасти её надо, — проворчал Прилизанный. — Дурак ты и ни хрена не умеешь в физиогномику. Мы к ней подкатили — она уже не в восторге была. А если бы слежку засекла, то не видать нам её как своих ушей. Успеем выпасти, если согласится. — А если нет? — А если нет, то и хрен бы с ней. Заставить мы её не можем. Сам знаешь, у нас дело добровольное. Но что-то мне подсказывает, что согласится. — С чего ты взял? — А ты посмотри, азарт в ней есть, но не тупой биологической мясорубки, а зверя, причём загнанного. Уж не знаю, кто или что её в позу раком поставило, но ощущение такое, что биться она готова до последнего. — Как Ленка, что ли? — Нет, сильнее. Ленку мы с ней обязательно поставим, но не сразу. Пусть новенькая немного дурь выпустит, а то сейчас Ленку с ней в спарринг определи — от той мокрого места не останется. А в своей весовой категории Кулёмина — лучшая. — Рано, по-моему, планы строить, она ещё не согласилась, — пессимистично вздохнул Прилизанный. — О, смотри, Вика легла. Хороший был джеб, — широко улыбнулся Коммуникабельный. Тяжело дышащая Яра спустилась с помоста и подошла к брокерам. — Ты, Ярослава, была великолепна, — Коммуникабельный очень серьёзно посмотрел на девушку. — Спасибо, — на лице Князевой не отражалось ни единой эмоции, и только мимолётное облегчение мелькнуло в глазах, когда она увидела, что противница поднялась на ноги без посторонней помощи. — Молодец, девочка, — осклабился Прилизанный. — Ну что, я вам подхожу? — почти безучастно уточнила Яра. — Мы почти и не сомневались, что ты нам подходишь, — пожал плечами Коммуникабельный. — Вопрос лишь в том, подходит ли такой вид заработка тебе. Дилемм у Князевой не было. Уже не было. Диана вчера начала свой испытательный срок в супермаркете, утром вернулась домой, уставшая, как скотина. Выкладка товара и поддержание чистоты в зале — тоже работа кассиров. И даже несмотря на то что поток посетителей ночью гораздо меньший, труд всё равно тяжёлый. Осознание этого факта предавало Яре уверенности, что она не имеет морального права отказываться от предложения дельцов. — Что по условиям? — деловито осведомилась девушка. — Обычно у нас дерутся два раза в неделю. Дни можешь выбрать сама. Бои проходят во второй половине дня. Любой форс-мажорный выход на ринг оплачивается по двойному тарифу. Контракт заключаем для начала на десять боёв. Естественно, знать об этом никто не должен, — лаконично отрапортовал Коммуникабельный. — И часто у вас случаются форс-мажоры? — Нет, нечасто, но бывают. — Дайте угадаю, когда кого-то внезапно уносят с ринга вперёд ногами? — флегматично уточнила Яра. — Не обязательно вперёд ногами. Мы не изверги. Кто-то может заболеть — элементарно простудиться, поскользнуться на мокром полу и сломать ногу. Если бы у нас постоянно выносили вперёд ногами, как ты выражаешься, этот бизнес долго не продержался бы. Хотя, как я уже говорил, случается всякое, — голос Коммуникабельного был ровным и деловым. — Ну что же, давайте прочитаю ваш контракт для начала. Яра понимала, что обязательно согласится. Но нужно показать, что в случае чего она сможет за себя постоять. Может, в ней внезапно проснулись гены папы-юриста, которые помогут отыскать какой-нибудь подвох в документе. Хотя бумага не является вообще никакой гарантией, да и вряд ли имела бы какое-то значение, если бы вдруг кому-то из бойцов пришло в голову подавать на этих ребят в суд. — Осмотрительная девочка, — прищурился Прилизанный. — Я тебе уже говорила, девочки в коротких юбчонках улицы утюжат. — Что же ты такая неприветливая? — с деланным сожалением отозвался Прилизанный. — Потому что предпочитаю вести разговор с твоим напарником. Он умеет коротко и по делу. Ну, знаешь, когда утром деньги, вечером — стулья… — Ладно, — пожал плечами Прилизанный. Коммуникабельный протянул Князевой бланк с контрактом. Ознакомившись с ним, девушка вздохнула. — Ручка есть? Следующие пять недель, господа, мы будем с вами встречаться по средам и субботам. — В четыре, — подсказал Коммуникабельный. — Идёт, — кивнула Ярослава и поставила свою подпись. Коммуникабельный протянул девушке ладонь. — Добро пожаловать на борт. — А вот твои деньги за сегодняшний установочно-показательный визит, — Прилизанный протянул Яре конверт. Девушка, однако, принимать его не спешила. — Водички можно? — она повернулась к Коммуникабельному. — Конечно, — мужчина достал из холодильника бутылку минералки и передал Князевой. Яра повертела её в руках, открыла и начала пить. Глоток за глотком, медленно, краем глаза наблюдая, как Прилизанный становится всё мрачнее и мрачнее. Наконец, сообразив, как глупо выглядит с протянутой рукой, мужчина аккуратно положил конверт на стол. Ярослава сделала три последних глотка, не спеша закрутила пробку, поставила бутылку на стол, взяла конверт и, не заглядывая внутрь, спрятала в карман штанов. — Спасибо, господа. До субботы. — До встречи, Ярослава, — Коммуникабельный не улыбнулся, но Князевой показалось, что в его глазах пляшут насмешливые черти — он, скорее всего, оценил её маленькое представление. Выйдя за дверь, девушка уже не могла услышать тихого хмыка Коммуникабельного: — Девка тебя уела, уж прости. — Ничё, придёт время — я её через колено обломаю, — хищно рыкнул Прилизанный. — Не страдай хернёй! — неожиданно жёстко отрезал его собеседник. — Ты же знаешь, у нас с нашими девочками чисто деловые отношения, и пустить по пизде бизнес я тебе не позволю, как и не допущу, чтобы мы проебали такого бойца, потому что тебе приспичило хуями с девкой меряться. Прилизанный ничего не ответил. Спорить с партнёром он почти никогда не решался, если дело доходило до серьёзных вопросов. *** Аня возвращалась домой в отличном настроении. Песню на биологии дописала, по английскому пятёрку получила, алгебру на завтра отменили — день определённо удался. Улыбаясь осеннему солнышку, Прокопьева даже не подозревала, какой скандал поджидает её дома. — Мам, я пришла! — крикнула Аня, закрывая за собой дверь. — Явилась, не запылилась, — в коридор, грозно хмуря брови, вышла Ирина. — Где стряслось? — Аня с недоумением посмотрела на мать. — Ты у меня спрашиваешь?! Это я хочу у тебя спросить! Что это, чёрт возьми, такое?! — Ирина достала из кармана халата маленький блестящий квадратик. — Э-э-э, презерватив, видимо… — А какого чёрта презерватив делал в твоих джинсах?! — В моих джинсах он лежал. Вопрос в том, как он оказался в кармане твоего халата, — отметка Аниного настроения камнем ухнула вниз. — Что за, блин, обыск?! — Какой такой обыск? Что за слова?! У тебя от матери вообще секретов быть не должно! — голос Ирины взвился на октаву. — Ну да, личное пространство — не, не слышали, — Аня наоборот, почти шипела. — Пока ты живёшь в моём доме на мои деньги… — Ну, положим, живём мы обе на то, что даёт папа, квартира, кстати, тоже появилась, благодаря его работе. — Аня! — Ну что, Аня? Я уже шестнадцать лет Аня! И часто ты шмон в моих вещах устраиваешь? — Прокопьева-младшая всё же не смогла сдержать эмоций. — Какой шмон? Я всего лишь джинсы твои взяла постирать! — Ну так а что за кипиш тогда? — Да потому что рано тебе ещё о мальчиках думать! — Ты считаешь, логичнее думать о девочках? — Аня изогнула одну бровь. — Аня! Кто он? — Кто? — Мальчик, с которым ты спишь. Матвей? А казался приличным! — Да не сплю я ни с кем, с Матвеем в том числе. Выдохни. — А что. Делает. В. Твоих. Карманах. Это?! — Ирина трясла презервативом перед носом дочери. — Мам, я не собираюсь отчитываться тебе о своей личной жизни или её отсутствии. А если ты продолжишь вопить, я, пожалуй, лучше пройдусь. — Ты что, хочешь, как мать Яси, родить в шестнадцать? — Не хочу, именно поэтому у меня в кармане лежит презерватив. — Ты всё-таки с кем-то спишь… — Ирина прижала руки к лицу (в одной из них женщина всё ещё сжимала несчастный контрацептив). — Да с половиной класса! — рявкнула Аня, стремительно развернулась и вылетела в подъезд. Пронзительное «Аня!» неслось ей вслед, но девушке было уже всё равно. Выбегая из родного двора, Аня думала, что успокоиться ей поможет сейчас только один человек, по крайней мере, из тех, кто на данный момент в Москве. *** Диана открыла почти сразу. — Анюта, заходи, — улыбнулась женщина и отступила вглубь прихожей. Внезапно Аня застыла на пороге и во все глаза уставилась на Князеву. Как давно она её не видела. — Ди… — Прокопьева нерешительно подошла к матери подруги и осторожно её обняла. — Привет, солнышко, рада тебя видеть, — объятья Дианы были куда более решительными. — Где-то стряслось? Аня отстранилась и принялась расстёгивать ветровку. — Как всегда, апокалипсис в одной отдельно взятой квартире. Диана прыснула и забрала у девушки сумку. — И по какому поводу Ирина Петровна сотрясают воздух на этот раз? — Кир в садике? — Да, Яська из секции будет возвращаться — заберёт. — А, тогда можно говорить громко, — Аня сняла кроссовки и потянулась за гостевыми тапочками. — Сегодня случилось страш-ш-ное, — зловещим шёпотом начала Прокопьева. — Маменька обнаружили-с у меня презерватив. — Порванный? — продолжала веселиться Диана. — Если бы. Запечатанный. В джинсах. — Что, если бы, сплюнь, балда, — Диана потрепала Аню по распущенным волосам. — А что, по мнению твоей мамы, не так с запечатанными гондонами? Молодец, думаешь о своей безопасности. — По мнению маменьки, мне рано думать о мальчиках. — Думай о девочках, — Князева флегматично пожала плечами. — Обедать будешь? — Вот я то же самое сказала. Буду обедать. Я только что из школы. Пришла, а мне сразу вынесли мозг… Вперёд ногами, — Аня направилась в ванную. — Нет, серьёзно, я не совсем понимаю, в чём претензия? — Ди, сие тайна великая есть. Помыв руки, Аня вошла на кухню и плюхнулась на ближайший стул. — Пельмешки? Дома-а-ашние. — И пельмешки. И хоть слона. — Ну нет, они со свининкой. Ещё есть вареники всякие. — И вареников давай. — Моя девочка, буду тебя откармливать. — В общем, маменька вынесла мне мозг и я сразу побежала к тебе, потому что гавани тише, чем ваш дом, я не знаю. — Ну шо тебе сказать за Сахалин, Анют, — Диана поставила кастрюлю на газ, присела и закурила. Аня потянулась к пачке, попутно забрав у Князевой зажигалку. — Мама у тебя, конечно, странная женщина. Плохо было бы, если бы в шестнадцать у тебя не было понятия о том, что презервативы нужны. — Ну, видимо, мама тоже боится, что я, как она, забеременею раньше времени и брошу учёбу нах. — Она меня, знаешь, пугала твоей судьбой. Диана вопросительно приподняла бровь. — Ну, типа, залетишь как Ясина мама в шестнадцать, и всё. — Ну, ты знаешь, Ясина мама, конечно, такое себе, но не потому, что залетела в шестнадцать. — Ясина мама охуенна! Ты ничё не знаешь, — сердито фыркнула Аня. — По крайней мере, Яську любят и не выносят ей мозг. — Твоя мама тоже тебя любит, солнышко, просто она… Особа истероидного психотипа. — Истероидный псих — идеальная характеристика Ирины Петровны. — Вполне медицинская, — докурив, Диана подошла к холодильнику и вытащила полуфабрикаты. — Она, может, и медицинская, только от этого не легче. — Как ты, Ди? А то я просто свалилась тебе на голову. — Солнышко, я тебе всегда рада, ты же знаешь. Ты же чудесный малыш, — Диана засыпала пельмени и вареники в воду, подошла к Прокопьевой и снова её обняла. — А я очень скучала, — пробормотала Аня. — Я тоже скучала, солнышко, по всем вам. И я нормально. Не, ну правда, я так художественно разъёбывала свою жизнь и она так ладненько восстанавливается, что даже страшно. — Ди, а давай ты больше не уйдёшь? А то Яське без тебя было плохо. И всем без тебя было плохо. Диана понимала: один из её детей озвучил то, на что не хватило решимости у старшей дочери. — Я очень постараюсь больше вас не подвести. — А мы тебя во всём поддержим. — И я бесконечно вам за это благодарна, — Диана вернулась на своё место. — Как Кир? Яська рассказала о катаракте. — Ну, пока ухудшений нет. — А ты не думала о том, чтобы… Ну, может, найти Даню? Ну, возможно, у него деньги есть? — Анютка, я почти уверена, что он спился. Да и где ж его найдёшь? — по лицу Дианы пробежала тень. Как ни старалась, а выбросить из головы отца своих детей она не могла. Да и из сердца тоже. — А вдруг нет, не спился? — Малыш, ну каковы шансы? А найти его, убедиться, что он совсем опустился… Яська этого не переживёт, да и мне… Не знаю, как смогу это вынести, — Диана взялась за очередную сигарету. — Я понимаю. Но знаешь, я бы всё-таки попыталась. — Ань, если бы у меня была надежда, что у него деньги есть, хотя бы маленькая, я бы, конечно, попробовала. Сама понимаешь, не в нашей ситуации источниками финансовыми перебирать, но… Смотри, его сократили, он запил, постоянной регистрации у него нет. Я вообще не удивлюсь, если он уехал на историческую родину. — Думаешь? — Я бы, наверное, так и сделала: жить-то где-то ему нужно. Аня отчётливо пожалела, что затронула эту тему. Грусть в голубых глазах Дианы была почти бесконечной. — Слушай, Ди. Есть же вариант! Ну, с деньгами есть! — Аня подскочила со стула. — Какой? — голос женщины заметно оживился. — Только это страшный-страшный секрет. Пока. Я, понимаешь, песни начала писать. На продажу, — затараторила Аня. — Умничка. Это прекрасно, что ты нашла способ заработка. — Я не о том. Мне хорошо платят, понимаешь? Живых денег у меня пока совсем немного: я только начала. Но работаю с одним исполнителем. Я вполне могу, грубо говоря, попросить вперёд, в счёт будущего сотрудничества, тем более что у меня уже есть готовый материал. Так что можешь считать, деньги на операцию есть. — Погоди, погоди, Анют, — Диана положила руку на плечо подростка. — Ты уверена, что это возможно — деньги вперёд? — Вполне. Евка… Она самая понимающая, самая сострадательная, самая… Ди, ты даже не представляешь, какая она, — к концу тирады голос Прокопьевой упал до восхищённого шёпота, а её уши покраснели. — Слушай, это всё, конечно, здорово, ну, понимание и сострадание, но ты уверена, что тут не действует правило «дружба дружбой, а табачок — врозь»? — Ди, даже если бы я так эти деньги попросила, без всякого творческого обеспечения, Евка бы не отказала. — Ну при таком раскладе мы будем тебе очень благодарны и, конечно, всё вернём. — Брось. Мне это почти ничего не будет стоить: вдохновение у меня сейчас… Очень бурное, — девушка опустила глаза. — Детёныш влюбился? Лицо Прокопьевой залила яркая краска. — Хороша Маша, Ди, да не наша… — Аня тяжело вздохнула. — Но мои страдания хотя бы принесут пользу, вполне ощутимую. — Ну, знаешь, лучше бы, конечно, тебе не пришлось страдать, — Диана встала, чтобы слить воду из кастрюли. — Достань, пожалуйста, масло из холодоса, ну, или с чем ты пельмешки будешь. — Со сметаной и кетчупом буду. — В двери, — Диана поставила на стол полную тарелку. — Спасибо, — Аня меланхолично взялась за вилку. — Ешь на здоровье, — Князева включила электрочайник. — Чёрный без сахара? — Сегодня — с сахаром, настроение такое… И да, очень вкусно, прямо очень. Сто лет домашних пельменей не ела! У мамы, знаешь, всё шарлотки или кулебяки, хотя и крутые. Разговор прервал щелчок открывающегося замка. — Ди, мы дома! — раздался из коридора голос Яры. — Как раз вовремя. У нас Анюта. Я на всех пельмешек наварила. — Пельмешки! — закричал Кирилл и бросился на кухню, начисто забыв разуться. — Я самый счастливый родитель: все мои дети любят есть, — улыбнулась Диана, подхватывая сына на руки. — Попался! — Я неть… Я кушать бежал! — Но всё равно попался, — Князева зарылась носом в шею сына. — Давай, что ли, хоть разуемся и ручки помоем, а потом уже кушать. — Неть, — Кирюша быстро замотал головой. — Аванс, — не растерялась Аня и накормила малыша вареником со своей вилки. — Всё, поход в ванную не обернётся голодной смертью? — Диана посадила Кирилла на стул и взялась за его шнурки. — С этого и надо было начинать, — пробурчал Кирюша. — Спасибо, Ань, ты не дала мне умереть с голоду. — Кир, а что, в садике нынче не кормят? — сочувственно улыбнулась Прокопьева. — Там кормят мерзким овощным супом, таким же невкусным, как мамин. А на полдник всего одна булочка была. А потом я много бегал на прогулке. Диана с тревогой посмотрела на младшего ребёнка. — Кирюшенька, а ты нигде не падал? Не ударялся? — Неть. — Ну всё, малый, побежали в ванную, — на пороге кухни показалась Яра. Малыш с тоской посмотрел на миску с пельменями и нехотя сполз со стула. — Нет, ну ты слышала, Ань, таким же невкусным, как мамин. Ничё они не понимают, — фыркнула Диана, беря из сушилки тарелки для детей. — Прости, Ди, но супы у тебя и правда… — Аня замолчала, чтобы подобрать эвфемизм поделикатнее. — На любителя, в общем. — И ты, Брут? Прокопьева покаянно развела руками и понурилась. — Стараешься, стараешься для них, а потом супы им невкусные. — Да-да, Ди, ходють тут, топчуть. Не бурчи, а то ты как тёть-Лида, — вернувшаяся в кухню Яся шутливо поддела мать плечом и уселась на своё место. — А можно кетчуп? — Кирилл поискал глазами пакет. — Можно, мелкий, а я себе горчицу достану, — Яра потянулась к холодильнику. Пока они ели, Аня повторно изложила историю персонального Армагеддона, заменив, правда, слово «презерватив» на термин «изделие №2». К общей радости взрослых, Кирюша не спросил, что это за изделие такое. Кажется, единственное, что его волновало — пельмени и новая моделька, купленная сестрой в киоске. — Анька. Переезжай к нам, а? — грустно улыбнулась Яся. — Я бы с радостью, но тогда Ирина Петровна заявится сюда и включит режим рыбы-пилы на вашей территории. — У нас иммунитет, — хором отозвались женщины Князевы. — Откуда? У вас тишь да гладь. — Моя бабуля, — односложно отозвалась Яра. — А, прости, Ди, я её не очень хорошо помню. Что, скандальная была дамочка? — Да как сказать… — пожала плечами Диана. Просто у маменьки было два мнения — её и неправильное, а с такими персонажами сложно ужиться, даже неконфликтной мне. Диана! — вскричала женщина, пародируя намертво въевшуюся в память интонацию. — О-о-о, они бы с Ириной Петровной поладили. Я тоже так могу, смотри, А-а-Аня! Кирилл вздрогнул и выронил машинку. — Ну вас нафиг, пищеварение мне травмируете, — нервно хихикнула Яся, подавившаяся пельменем. Аня заботливо стукнула подругу по спине. — Боже, Ди, какое счастье, что ты не орёшь, — младшая Князева с благодарностью посмотрела на мать. — Ты знаешь, ежедневно благодарю вселенную за свой сангвиничный темперамент. Я почти не преувеличиваю, — Диана встала, чтобы сделать всем чаю. Когда Кирилл доел и убежал в детскую, Яра начала разговор, к которому готовилась несколько часов. — Ди, на операцию будут деньги. Диана выронила ложку, которой собиралась размешать сахар в собственной чашке. — Откуда? — плечи женщины напряглись. Яра понимала: от того, насколько убедительной она сейчас будет, зависит очень многое. Глубоко вздохнув, девушка нарочито раздумчиво заговорила. — Я была на секции. Лажала на тренировке как первогодок. Ну, Дмитрич взял меня за жабры, что, мол, случилось. Я и рассказала всё как есть: катаракта у брата, банки денег не дают — все дела. А у него брат магазин спорттоваров держит. Дмитрич ему позвонил, обрисовал всё… Ну, в общем, мужик денег даст, но где-то через пару недель: он сейчас в отъезде. — Яська, это точно? — Аня внимательно посмотрела на подругу. — Потому что, если что, мне тоже есть, откуда взять нужную сумму. Яра вопросительно приподняла бровь. — Ну, я монетизировала свои душевные метания, — невесело усмехнулась Прокопьева. — А-а-ань? — Ну что, Ань? Всякий зарабатывает как может: ты — моторами, я — песнями. — Да я не о том… Что у тебя случилось? — Потом, Яська, — отмахнулась Аня. — Да и ничего криминального. — Я с тебя не слезу. — Кто бы сомневался, — пробурчала Прокопьева. — А если по теме, Ань, то тебе деньги самой нужны, чтобы при первой возможности свалить нахрен. А у нас может возникнуть задержка с возвратом долга. — Яся, тебе пиздюлей сейчас или да? К тому же никуда свалить я не смогу следующие года полтора. — В любом случае, солнышко, — Диана примиряюще подняла руки. — Лучше мы сейчас одолжим у взрослого мужика — ему эта сумма всяко менее критична — чем у подростка, которому, может, придётся искать жильё в самое ближайшее время, хотя ты всегда можешь пожить у нас, и это приглашение — наше обоюдное. — Согласна с Ди, хотя и очень благодарна тебе, Анют, — Ярослава обняла подругу, в душе радуясь: кажется, её враньё прокатило. — Так, молодёжь, я в душ и на работу собираться, — Диана потянулась всем телом. — Гудеть негромко, оргии устраивать аккуратно, стриптизёров не вызывать, малого ужином накормить, спать уложить. — Да, босс, — Ярослава козырнула и приосанилась. — Хотя вето на стриптизёров — это обидно: может, у нас планы были. — А может, мне обидно, что вы собираетесь мальчиков в моё отсутствие кадрить. — Ладно, мальчиков не будем, вызовем девочек, — убийственно спокойно парировала Яра. — А, ну девочек можете. Посуда, кстати, тоже на вас: я уже просто не успею, — с этими словами старшая Князева скрылась за дверями ванной. — Анют, останешься ночевать? — О да, расскажу тебе о том, как влипла, о скучном-скучном Матвее и… — тираду девушки прервал звонок её мобильного. На экране высветилось лаконичное «Мать». Подумав секунду, Аня отклонила вызов и перевела телефон в беззвучный режим. С очередными семейными скандалами она разберётся завтра, а сейчас напишет отцу смс о том, где она, и попробует надеяться на безмятежный вечер в компании подруги и её милого братишки. *** Она получила очередную двойку по биологии, кажется, третью или четвёртую подряд — Женя их не считала. Мать будет в восторге, в меланхоличном таком, слезливом, и с удовольствием попричитает о том, что они с отцом всё для неё, что отец пашет как вол… Поправочка: пахал, пока не сел. А ещё вспомнит о том, что Женя — неблагодарная, такая-растакая и чего ей не хватает? Вот вернётся отец, ну и далее по тексту. Сценарий Марлезонского балета не менялся уже месяц, и в целом Женя была не против: давно научилась воспринимать кликушество матери как фон, только вот о возвращении отца думать совсем не хотелось. Не то чтобы она его боялась, уже нет, но понимать, что такая волшебная свобода когда-нибудь закончится, было тошно, потому что бойся Женя отца или не бойся — у Алёхина достаточно власти, чтобы запереть её под замком чуть ли не пожизненно. А ещё независимо от её страха или его отсутствия Алёхин-старший был и останется деспотом, истериком и неудачником, который злость от собственной недооценённости вымещает на жене и дочери истошными воплями и угрозами. Мать Женя откровенно презирала, отца, в общем, тоже с недавнего времени, но он хотя бы работал и зарабатывал более чем неплохо. Но мать… Ограниченная клуша, полностью зависимая от мужика. И ведь не сказать, что отец ограничивал жену в финансах или требовал отчёта, или отсекал её родственников — нет. Мать сама выбрала своё зависимое положение, и, кажется, отца меланхолично-услужливое безделье жены невероятно тяготит, а вот ей самой комфортно уходить в кулинарию, бесконечные сериалы и скулёж о том, какая Женя такая-растакая. При этом мать ни на секунду не вникает в её проблемы, или в рассказы отца о работе, или в «процесс воспитания дочери». А теперь старшая Алёхина оказалась перед необходимостью куда-то бежать и что-то делать, чтобы элементарно заработать на еду и оплату счетов. Конечно, сначала Женя стыдилась того, что её мать — посудомойка в школьной столовой, но, немного привыкнув к новым реалиям, даже испытала какое-то мрачное ликование: кто, мол, из нас более никчёмен. К тому же новая работа матери доставляла куда меньше проблем, чем Женя ожидала. Разумеется, учителя всегда могли спуститься в столовую и настучать на неё, так и раньше от рапорта папаше их отделяли всего лишь телефонные провода — разница не велика. Зато теперь у матери куда как меньше времени на причитания и неумелые попытки контроля, несостоятельность которых Женя с большим удовольствием демонстрировала раз за разом. От нарезания салата — она только пришла из школы и надеялась пообедать в тишине — девушку отвлекла открывающаяся дверь. — Женя, ты дома? — донёсся из коридора нервный голос матери. — Пока да. Будешь салат капустный? — Женя, нам нужно серьёзно поговорить, — Алёхина-старшая показалась в проёме кухни. Женя оглядела мать. Надутые губы, поникшие плечи и в целом какая-то… Затасканность, что ли… Откуда в ней это? Она ни дня не работала, за оплату коммуналки не отвечала, одевалась вполне стильно (на деньги мужа, который, конечно, пофыркивал, что его доят, а он упахивается, но озвученные суммы исправно выдавал и, как и с хозяйственными тратами, отчётов, в общем, не требовал). Почему она такая застиранная и вечно готовая заплакать? — Слушаю тебя, мам, — тяжело вздохнула Женя и потянулась за бутылкой с оливковым маслом. — На тебя жалуется Зоя Семёновна. Женя, твоя успеваемость летит к чертям! — Елизавета всплеснула руками. — О чём ты, мам, наша жизнь летит к чертям, а ты про успеваемость. А Кац на всех жалуется, характер у неё… Склочный, короче. — Я видела журнал! У тебя четыре двойки подряд по биологии, как и по алгебре. — Значит, всё-таки четыре, а то я всё сомневалась — три или четыре, — флегматично уточнила Женя, перемешивая салат в миске. — А что, Терминатор тоже жаловалась? — Не Терминатор, а Людмила Фёдоровна! И да, жаловалась, — губы Лизы задрожали. — А, так она старая климактеричка, у которой никакой жизни за пределами школы нет. Она хочет, чтобы все были такими же задроченными неудачниками. — Женя, как ты разговариваешь?! — старшая Алёхина тяжело опустилась на стул и закрыла лицо руками. — Так правду говорю, неудачница, даже до Районо не доросла. — Понятно. Совсем от рук отбилась. Ничего, вернётся отец… Женя нервно прыснула: ничего нового, но сколько экспрессии. — Да-да, вернётся, только отсидит какую-нибудь пятнашку или десяточку, если повезёт, — девушка начала есть салат прямо из миски. — Да как ты можешь? Отец для тебя всё, а ты… — Отец не для меня, а собственное эго почесать, чтоб потом друзьям говорить «Вот моя дочь», а мне, соответственно, «Ты всем обязана мне». У самого-то карьера не сложилась. Кто-то чужого баблишка нагрёб, а на него всё скинул. А знаешь, почему? Потому что папенька наш рангом не вышел, а вышел бы — с ним бы поделились баблишком-то, а козлика отпущения другого бы нашли, — Женя оторвалась от салата, чтобы достать из хлебницы пару кусочков хлеба. — Неблагодарная ты! Отец в такую ситуацию сложную попал. — Знаю, знаю, не на курорте, за людское пострадал, за чужую непорядочность и собственную нерешительность. Только знаешь, чего? По мне, так хоть пожизненно сидел бы, зато никто не орёт каждый вечер. Елизавета стремительно вскочила со стула и, даже не скрывая бегущих из глаз слёз, понеслась в свою комнату, чтобы с грохотом закрыть дверь за собой и разреветься уже во весь голос. Женя флегматично пожала плечами и зачерпнула ещё салата. Сейчас она доест, а потом, в очередной раз проигнорировав домашние задания, пойдёт в скейт-парк. Вот она, настоящая свобода! *** — Пап, у тебя не цветочки получаются, а какие-то мутанты! — рыжеволосая восьмилетняя девочка отобрала у отца мелок и принялась исправлять неудачные, на её скромный взгляд, художества. Ближайший цветок быстро лишился зубастой пасти и шипов и теперь более или менее приветливо улыбался прохожим с парковой дорожки. — Я художник, Маргошка, я так вижу, — широко улыбнулся Василий Золотов. — Папка вчера «Детей кукурузы» смотрел. — И зело впечатлился? — ехидно прищурилась маленькая Маргарита Васильевна. — Ну, изрядно. И вообще, может, это какие-нибудь марсианские цветы. Ты вот знаешь, на марсе недавно воду нашли, а, стало быть, и цветы там вполне могут расти. Но климат там предположительно отвратительный, вот им и приходится от тяжёлой марсианской жизни обзаводиться зубами. — Папочка, ты фантазёр. Тебе самому надо книжки писать. — Я пока только сценарий соображаю. — Ты ж, вроде, дописал свой сериал. Ну, мама хвасталась, очень тебя хвалила. — Это приятно, — Вася, сидевший на корточках, взял зелёный мелок и в зарослях исправленных Маргошей цветов дорисовал улыбающуюся собачью морду, рогатую и кудрявую. — Думаешь, именно так выглядят марсианские собаки? — Маргошка, ты только никому не говори, но это марсианская кошка, — заговорщически и совершенно уверенным тоном сообщил Вася. Девочка расхохоталась и звонко чмокнула отца в щёку. — Я скучала, пап. — Я тоже очень скучал. Ближайшую неделю я для тебя совершенно свободен. — Правда? — Маргоша широко распахнула зелёные глаза. — Правда, радость моя. Парковую аллею огласил счастливый детский визг. Отбросив мелок, Маргоша кинулась отцу на шею. От неожиданности Вася покачнулся, но равновесие удержал: нельзя плюхнуться на задницу, когда в твоих руках самое большое сокровище… Ну, или можно, но в сорок два года лучше всё-таки копчик поберечь. Как же он скучал по своему маленькому чертёнку! Последние два месяца времени у занятого директора Тин-ТВ и алмазного магната хватало лишь на звонки по вечерам и телефонные сказки. А вернувшись домой из деловых «гастролей», он с удивлением и даже некоторой грустью обнаружил, что дочь успела прибавить в росте («целых три сантиметра, пап! — гордо сообщила Марго») и потерять один молочный зуб, упав с велосипеда, на котором училась кататься. Куда они так быстро растут? Вчера же, кажется, из роддома Машку забирали вместе с Юлькой. Машина жена, пока они ехали, все губы в кровь искусала от волнения, а он сам едва удерживался от того, чтобы лететь на своём внедорожнике, безбожно поправ все правила дорожного движения. — Па-а-а, ты чего застыл? — Маргоша нетерпеливо теребила рукав отцовской куртки. — Да так, счастье моё, задумался. Повтори, пожалуйста, что ты говорила. В том, что говорила или скорее тарахтела, Вася не сомневался. За два месяца в ребячьей вселенной может пройти целая жизнь, и все важные-важные новости сейчас выдавались ему со скоростью пулемётной очереди. — Ты меня не слушал! — надулась Маргоша. — Солнышко, я задумался, я же сказал. — О чём? — О том, что ты очень быстро растёшь, а мне бы хотелось, чтобы ты не так спешила. — Пап, ты что, маленькой быть скучно, я наоборот мечтаю поскорее вырасти, — девочка слезла с папиной шеи и снова взялась за мелки. Вася чуть слышно вздохнул: конечно, она мечтает вырасти — как же иначе? — Так всё-таки, что ты мне рассказывала? — Я говорила, что Жорик сказал, что он меня любит, а я его стукнула, потому что дурак. — Ну почему же дурак? Ты у меня красавица — как тебя не любить? — Ты меня любишь, потому что ты папочка, а Жорик — дурак: только и знает, что за косички дёргать, — Маргоша нарисовала котёнка с большими чёрными усами. — Вот, этот куда меньше на космического мутанта похож. Вася усмехнулся, подумав, что кое-что остаётся неизменным: мальчишки-второклассники, видимо, всегда будут дёргать за косички понравившихся девчонок. — Он просто не знает, как привлечь твоё внимание, — Вася заправил за ухо дочери выбившуюся из хвоста рыжую прядку. — Хотя за то, что за косички дёргает, можно и стукнуть. — Лучше бы проводить предложил, хотя бы до машины, — Маргоша скривилась. — Это вам, девчонкам, легко сказать, чё мы делать должны, а для нас это целая наука, которую учишь методом научного тыка. Вот когда мне было девять и я был в третьем классе, мне нравилась девочка, и так меня, знаешь, это смущало, ну, боялся, что она узнает — будет смеяться, все узнают — будут смеяться… А если она узнает и выяснится, что я ей тоже нравлюсь, это чё, у всех на глазах за ручки ходить? Бр-р-р! В общем, я не нашёл ничё лучше, чем регулярно подкладывать Катьке на стул кнопки. Это, значит, чтоб никто не заподозрил моих симпатий. Поэтому целых три недели я для неё был Васька-дурак. — А потом? — А потом она за мной гонялась, упала и руку подвернула, а я её домой провожал и портфель нёс. И до конца четверти потом носил. Васькой-дураком, конечно, быть не перестал, но, знаешь, когда тебя кормят яблочками и целуют в щёчку, не так обидно быть дураком. — А когда четверть закончилась? — Маргоша принялась складывать мелки в коробку. — Ну, мы ушли на каникулы, а на каникулах мне понравилась девочка из соседнего двора, но ненадолго, потому что все мои мысли, Маргошка, заполонили мечты о новых коньках. Я их, конечно, не получил, потому что у бабули денег не было, но очень мечтал. — Ты серьёзно подкладывал девочке кнопки? — Маргоша достала из рюкзака небольшой мячик и принялась его набивать. — Это ж больно! — Ну, солнышко, в третьем классе твой папа был такой же дурак, как все девятилетние мальчишки и многие девятилетние девчонки. — Да, девчонки из третьего тоже дурочки. Представляешь, пап, они не знают, кто такой Геракл! — девочка закатила глаза. — Это серьёзный пробел в образовании, — без тени иронии кивнул Золотов. — Вот и я о том. Эрудиция всё-таки красит человека. — Безусловно, но ты можешь их просветить, — пробасил Вася, перехватывая мяч. — Я ж говорю, пап, они дурочки, это бесполезно. Они, кроме своего Бибера, никем не интересуются. — Маленький сноб, — Вася с нежностью посмотрел на дочь. — Мама говорит, снобизм — естественная защита от общемировой глупости. — И от вселенской энтропии, в общем-то, тоже, — хихикнул Вася. — Чего? — Хаоса, детёныш, неупорядоченности системы. Чем больше у людей мозгов, тем больше порядка. — А-а-а, — Маргоша восхищённо посмотрела на папу. — А ты знаешь, папочка, что ты самый умный, и самый сильный, и самый красивый? Вася хотел, было, привычно отозваться, что он-то тупой, но вовремя вспомнил втык, который устроили ему на пару Машка с Юлькой, когда он пытался доказать «свою тупость» пятилетней Маргоше. Женщины в приказном тоне запретили ему развенчивать убеждение их маленькой принцессы в том, что её папочка — самый-самый-самый. — Самая умная и красивая у меня Маргоша, — Вася наклонился и поцеловал дочь в макушку. — А вот насчёт сильной — сейчас проверим, если хочешь. Пойдём в Верёвочные джунгли? — Да-а-а! — девочка отбросила мяч в траву и захлопала в ладоши. — А потом — по мороженому? — Всё, чего захочет моё сокровище, — Вася поправил барсетку на поясе, протянул дочке большую ладонь и зашагал по дорожке, примериваясь к скорости своего единственного чада.