Чужих не бывает

Настойчивость Анфисы вскоре принесла свои плоды. Закончив работу чуть раньше, она, как ребята договорились утром, пришла к Васе домой, где её ждал горячий ужин и два счастливо улыбающихся лица. — У вас хорошее настроение, мальчики? — девушка передала Серёже куртку, а Васе вручила сумку. — Васька, поставь молоко в холодильник, пожалуйста. — Конечно, цветочек мой, — рыжик наклонился, чтобы поцеловать Анфису в макушку. — А настроение у нас действительно, незабудка, хорошее. Чудесное! — глаза Серёжи сияли. — Да? Это прекрасно. А по какому поводу? — Мы с лосиком признались, что любим друг друга, — продолжал Сергей, открывая для Анфисы дверь в ванную. — Ой. Тогда это действительно чудесная новость. Наконец-то! — То есть ты и впрямь не против? — уточнил Серёжа. — Как я могу быть против счастья моих лосиков? — Анфиса привстала на цыпочки и чмокнула любимого в нос. — Лось, по-моему, ты слишком много… Это, рефлексируешь, — Вася вернулся в коридор. — Фиса же сказала, что не против? Значит, не против. — Устами медвежонка глаголет истина, — Васе достался поцелуй в подбородок. — Простите, ребят, я не могу не, — Серёжа виновато потупился. — Всё-таки, с точки зрения общества, мы неприемлемы со всех сторон. — Да и нахуй его, это общество, — беспечно махнул рукой Вася. — Пока мы не едим детей и платим налоги, ему похуй должно быть, кто, с кем и как. — И снова согласна с предыдущим оратором, — невозмутимо вставила Анфиса и скрылась за дверями ванной. *** Принятие Серёжей и Васей своих чувств привнесло разнообразие не только в отношения мальчиков, но и в сексуальную жизнь всей троицы. Просто однажды Сергея осенило: — Ребят, если мы всё равно друг с другом спим подвое, что мешает нам делить постель на троих? — Ты серьёзно? — Вася и Анфиса посмотрели на любимого с одинаковой заинтересованностью. — Нет, ну а что… — Серёжа стушевался, неправильно истолковав реакцию партнёров. — Ёжик, да ты не смущайся, нам просто не приходило это в голову. И они попробовали. *** Один из идиллических вечеров на троих стал для партнёров в некотором смысле поворотным. Васина мама ушла на сутки в больницу, и ребята, пользуясь её отсутствием, решили устроить романтический вечер. Расслабленный уют посторгазменных объятий был грубо нарушен щелчком дверного замка. — Ва-а-ась? — испуганно прошептала Анфиса. — Ты же говорил, что твоя мама на дежурстве. — Она и была на дежурстве, — растерянно пробормотал парень. — Вот блять, — Серёжа ударил кулаком по подушке. — Большой полярный зверь, — прокомментировала Анфиса, натягивая одеяло до самого подбородка. — Именно он, девочка, — в комнату — единственную в этой квартире — заглянула Марина Витальевна, коротко стриженная блондинка с суровым взглядом зелёных, как у Васи, глаз. — Здравствуйте, — пропищала Анфиса. — Здравствуйте, тёть-Марин, — Серёжа пытался казаться невозмутимым, но нервно подрагивающие губы выдавали его смятение. — Мам, ты же должна быть на сутках. — Ну, в расписание неожиданно внесли коррективы. Жду вас на кухне, всех троих, — с этими словами женщина вышла и плотно закрыла за собой дверь. — Мальчишки, может, я… Того? Через окошко сигану? — Куда ты сиганёшь? Пятый этаж, — Вася нахмурился. — Так по простынке, — Воробьёва принялась искать взглядом свои вещи. — Да ладно, когда-то это должно было случиться, — философски пожал плечами рыжик. — Незабудка, мы тебя любим и в обиду не дадим, — Сергей поцеловал Анфису в макушку и потянулся за собственными брюками. — Прорвёмся. *** Когда ребята вышли на кухню, суровая хозяйка квартиры, естественно, никуда не исчезла и приветливее не стала. Она курила, сверля пепельницу тяжёлым взглядом. Анфиса забилась в уголок у холодильника, который чаще всего занимала на этой кухне, и пожалела, что не догадалась принести собственные сигареты. Вряд ли впечатление Марины Витальевны о ней может испортиться ещё сильнее. Серёжа сел рядом с девушкой, а Вася подпёр собой мойку. — — Милое создание, — Марина придирчиво оглядела съёжившуюся Анфису — чуть коротковатая юбка, блузка, застёгнутая не на те пуговицы (это девушка поняла гораздо позже), худоба, бросающаяся в глаза, и затравленный взгляд. — Скажи-ка мне, милое создание, лет-то тебе сколько? — Семнадцать. Золотова облегчённо выдохнула. — Ну, всё лучше, чем я опасалась: думала, тебе и пятнадцати нет. — А как давно тебе семнадцать? — Э-э-э… Три недели. Пятнадцатого день рождения был. — А трахаетесь сколько? — женщина строго оглядела смущённую троицу. — Три месяца, — отрапортовала Анфиса, решив отдуваться за всех. — Вот блять! — коротко, но эмоционально выругалась Васина мама. — Предохраняетесь-то чем? — Прерванный половой и календарный, — ответил Серёжа. — Ну, хуже, чем можно было, но лучше, чем я думала. — Васенька, куда из твоей головы делось то, что я шесть лет назад тебе как порядочному говорила о презервативах? Парень замялся. — Мам, это было настолько неловко, что… В общем, я мало что помню из той лекции. — А вдвоём малолетку драть — ловко? — Я не малолетка! — вскинулась Анфиса. — Я с четырнадцати работаю, содержу и себя, и братьев, поэтому своей жизнью могу распоряжаться как хочу. — Милое создание! — рявкнула Марина. — Уголовный кодекс с тобой в корне не согласен. Ты, с его точки зрения, именно что малолетка, несмотря на твои трудовые заслуги и ответственность. А они — два великовозрастных лба, которые на пару эту малолетку трахают. Поэтому случись что — ты можешь хоть в ноги дяде участковому кинуться, хоть тельник на себе порвать, хоть пяткой в грудь бить, что всё было добровольно, но их посадят и очень-очень надолго, если твои родители… У тебя же мать, да? Зинка? Так вот, если Зинка напишет заявление, эти братцы-акробатцы загремят и будет им сидеться крайне некомфортно, это я тебе точно говорю. — Не посадят, — упрямо нахмурилась Анфиса. — Пока я выступаю домашней кассой, Зинка будет сидеть тише воды ниже травы. — Если залетишь, девочка моя, домашней кассой, по твоему собственному выражению, выступать уже не сможешь. И вот тогда-то милейшей Зинаиде Андреевне придёт в голову, что можно написать заявление и выдоить из меня и Милочки кругленькую сумму, за то чтобы она его забрала. — Да с чего залетать-то? — А с того, что один из твоих ухажёров — результат календарного метода, а второй, простите за подробности, — прерванного полового акта. Последнее особенно любопытно. Вы, наверное, не знаете, детишечки, но в смазке, которая у вас вырабатывается, чтобы половой акт был лёгким и приятным, содержатся сперматозоиды. Немного, конечно же, но, чтобы сделать ребёнка, достаточно и одного. Анфиса побледнела. — Блять, — в один голос ругнулись все трое. — Вот и я о том. Поэтому, милое создание, когда у тебя выходной? — Послезавтра, — прошептала девушка. — Вот послезавтра мы с тобой к гинекологу и пойдём. — Нет, не надо, — Анфиса напряглась. — Что значит не надо? — Золотова грозно сдвинула брови. — Я… Я сама. — Знаю я, как ты сама. В случае чего мальчишки и знать не будут об аборте. Анфиса отвела глаза. — В яблочко-то попала, — женщина взяла новую сигарету. — И всё равно не надо. Предыдущие месячные у меня были, а до следующих дней пять. — Ладно, убедила. — Слушайте, братья по… Кхм, оружию. Чё сидим-то? — Марина тяжело посмотрела на сына и его друга. — Вперёд, в аптеку, за гондонами! Чтобы в следующий раз, как потрахаться припрёт, не сообщали девушке: «Милая, сегодня из гондонов только мы». Парни смутились. — Марина Витальевна, не смущайте их, я сама схожу. В конце концов, это я их соблазнила. Сама давала — моя и ответственность, — Анфиса упрямо вздёрнула подбородок. — Кто кончает, тот и отвечает, — безапелляционно рявкнула Золотова. — А если все трое? — нервно хихикнула Анфиса. Марина Витальевна, не выдержав, прыснула. — Значит, хорошо стараетесь. Но перефразирую, кто эякулирует, тому и за гондонами чесать. — А по-моему, кому последствия рулить, тот и должен заботиться о мерах защиты, — девушка решительно поднялась со своего места. — Сидеть! Пользоваться гондонами им? Им. Пусть храбрости набираются и пиздуют в аптеку. — Но это моя ответственность! Сама же давала! — не сдавалась Анфиса, желая защитить любимых от гнева суровой Васиной маменьки. — Это всё было моей инициативой! — Связала и на хуй кинулась? — по-деловому уточнила Марина Витальевна. — Что, простите? — Ну, твоя инициатива. Связала и на хуй кинулась? Несмотря на всю напряжённость ситуации, Воробьёва хихикнула, в красках представив процесс связывания двухметрового медвежонка и запрыгивания на член с разбегу. — Нет. И это технически невозможно, — девушка пыталась сдержать улыбку. — А, то есть не связывала и на хуй не кидалась? — так же серьёзно переспросила женщина. Чтобы не расхохотаться от нервного напряжения и комичности обстоятельств, Анфиса вежливо попросила. — Не могли бы вы больше не повторять эту фразу? — А что так? — Она… Кхм, выбивает меня из колеи и хочется неприлично заржать. — Что, представила, как связываешь и на хуй кидаешься? После этих слов девушка всё же не смогла удержать лицо и скорчилась на стуле, задыхаясь от хохота. Отсмеявшись, Анфиса выпрямилась и упрямо посмотрела на хозяйку квартиры. — Конечно, я не делала всего того, что вы описали. Но за такие штуки, как защита от беременности, по умолчанию отвечает женщина. С мужчин-то какой спрос в этом деле? Это женская ответственность. — О-ху-еть, — по слогам отчеканил Вася, неверяще уставившись на девушку. — Ты, значит, ебёшься с двумя имбецилами, которые вообще не отвечают ни за что. Да, Фис? — Нет! Медвежонок, я не это имела в виду, — Анфиса замахала руками. — Но звучит это именно так, — отозвался Серёжа. — Как будто мы тебя пользуем и при любом намёке на принятие решения готовы резво убежать в кусты. — Нет, мальчики, я знаю, что вы меня любите. Но… Мужчины в принципе менее ответственны, чем женщины. — Заебись! — гаркнул Вася. — То есть мы не только имбецилы, но ещё и безответственные. — Ребят, я могу на вас положиться во всём, вы надёжные, любите меня, всегда можете поддержать. Я вас люблю. Но если залечу или… — девушка сглотнула, — уже, с ребёнком останусь я и воспитывать тоже буду я, хотя, скорее всего — да, придётся делать аборт. — Ага. То есть ты за нас уже всё решила и мы к этому ребёнку отношения иметь не будем, — слишком спокойно уточнил Сергей. — Ну… Понимаете, мальчики, на таких, как я, не женятся. — Что?! — в унисон вскричали ребята. — Нет, не поймите меня неправильно, — затараторила Анфиса под их тяжёлыми взглядами. — Я не сомневаюсь в том, что сейчас вы меня любите, не сомневаюсь и в том, что вас люблю. Но однажды вы захотите себе нормальных жён, без клейма шлюхи в качестве приданого. — Ну охуеть теперь. А ничего, что, как ты выражаешься, клеймо шлюхи ты получила из-за нас? — тон Серёжи был ледяным. — Из-за того что выбрала остаться с нами, — подключился Вася. — Вот именно, Вась, потому что выбрала. И ничуть не жалею. Но вы не захотите, чтобы матери ваших детей в спину шипели, что она шалава. — Блять, Фис, какого хуя происходит вообще?! — взвился Вася. — Мы тебя любим, а ты, похоже, нас заранее отсекаешь, — губы Серёжи искривились в болезненной гримасе. — Нет, — Анфиса закрыла лицо руками, отчаянно пытаясь взять эмоции под контроль — она не должна впасть в истерику, она — не Зинаида, она обязана держать лицо. — Я не врала, когда говорила, что вас люблю, — холодно продолжила девушка. — Но, если я буду готова к любому повороту событий, возможно, окажется не так больно. Потому что что я вам могу предложить: репутацию бляди, отсутствие образования и двух мелких братьев, которых мне нужно поднимать? — Любовь, поддержку. Заботу, ум, чувство юмора — всё то, на чём строились наши отношения последние три года, если учитывать тот период, когда мы ещё ничего не проговорили, — в голосе Васи послышалась нежность. — Незабудка наша, мы не собираемся от тебя отказываться. И в случае если у нас появится ребёнок, мы просто поженимся, — Серёжа легко коснулся каштановых волос. — А насчёт отсутствия образования мы ещё год назад говорили, когда ты школу закончила, поступать тебе надо, — прогудел Вася. — Вася, не сейчас, — прошипела Анфиса, делая страшные глаза. — Почему не сейчас? — Мы не будем в очередной раз спорить на эту тему. Вряд ли твоей маме интересен мой заведомо провальный академический путь. — Почему это он заведомо провальный? — пожал плечами Серёжа. — Мы с лосиком уверены, что тебе просто необходимо получить вышку. — Мальчики, вы знаете, почему я отказалась. Да и не факт, что вообще сдала бы вступительные. — Отказалась ты по дурости, прости, пожалуйста, — отрубил Вася. — Потому что не твоя ответственность растить двух спиногрызов, которых даже не рожала и которые уже могли бы за мелкую деньгу выполнять не самую сложную работу. — Медвежонок, им через месяц только десять исполнится. — А ты, девочка, в десять уже подъезды мела. Думаешь, не помню? — подключилась Марина Витальевна, видимо, придя к каким-то выводам. — Ну так это же не значит, что у них всё должно быть так же грустно с детством, как у меня. — Нет, не должно, — тяжело вздохнула женщина. — Но и ты свои возможности и юность гробить тоже не обязана. И вообще, ребёнок, откуда в твоей голове этот опизденительный концепт про «сама давала», «мужчины менее ответственны»? Знаешь, что такое концепт? — Ну, представление, идея, теория, постулат, тезис, смысл… Блин, больше синонимов так с ходу и не назову, — нахмурилась Анфиса. — Хм-м, мозги есть. Может, и правы мальчики — поступать тебе надо. На филолога небось хотела? — Марина посмотрела на девушку с чуть большим уважением. — На переводчика, но это уже неважно, — Анфиса отвела взгляд, пряча досаду. — А чё ж не попробуешь? — Ну как, я ж говорю, работаю, братья на мне. А если учиться пойду, работать не смогу. Дима с Костей будут ходить голодные и голые. Марина Витальевна сурово сдвинула брови и неожиданно перевела тему. — Сына, вопрос гондонов всё ещё актуален! Это если вы с Серёгой на двоих соображаете, вам не опасно, а с девочкой таки придётся позаботиться о том, чтобы потомства раньше времени не случилось. За презервативами бегом! Вася отлепился от мойки, а Серёжа с Анфисой поднялись со своих мест. — Ты-то куда? Сидеть, — Марина взглядом пригвоздила девушку к стулу. — Хлопцы твои сами справятся. Избавлю тебя от соблазна кинуться грудью на амбразуру. Ребята быстро покинули квартиру, а в кухне воцарилась давящая тишина, которую Золотова нарушила первой. — К языкам, значит, тянешься? — Английский и немного испанский, — ответила Анфиса, понимая, что головомойки не избежать. — А поступать не хочешь. — Не могу. Учиться люблю, но я же себя сожру, если братья нуждаться будут. Какая тут учёба? Мальчишек нужно хотя бы лет до пятнадцати поднять. — Девочка, ты понимаешь, что твои братья — не твоя ответственность? — Может, юридически и не моя, ну так что ж теперь, бросить их, что ли? — Зинку на работу погнать! — рявкнула женщина, в очередной раз закуривая. — Ну что ты сверлишь эту пачку? Держи! — Это утопия, — фыркнула Анфиса, беря из сушилки чистую пепельницу. — Как вы себе это представляете? Ну то есть это, конечно, хорошо было бы, но я её не допинаю, только нервы зря потрачу. Она меня переистерит. У неё знаете, какой опыт? О-о-о, — многозначительно протянула девушка и закурила. — Ну, положим, об истериках Зинки я кое-что знаю, да и кто ж не знает. Только её истерика — явление временное, а профессия и перспективы в жизни — относительно постоянное. — Да знаю я это всё, Марина Витальевна, — вздохнула Анфиса. — А если знаешь, так чего собственную жизнь по пизде пускаешь? — Во-первых, не пускаю, а во-вторых, мальчишки от меня зависят. Ну не могу я их бросить — пусть, мол, барахтаются, пока сестрица перспектив ищет. — Да чё ж так радикально, Господи ты боже мой?! — Марина закатила глаза. — Потому что я других вариантов не вижу — либо работаю, либо учусь. Во втором случае мальчишки остаются без содержания. — На первый взгляд логично, а на второй… Скажут ли тебе твои мальчишки спасибо. Готова поставить всю свою зарплату — не скажут. Они в лучшем случае пожмут плечами со словами «Ну, это была твоя обязанность, мы были маленькими», в худшем — будут стыдить и стесняться тебя: и за то что с двумя гуляла и ни одного не охомутала, и за то что образования нет, и за статус разнорабочей. — Значит, так и будет, — Анфиса спокойно пожала плечами. — Бля-а-ать, у тебя всё-таки удивительное стремление пустить свою жизнь по пизде! — Золотова стукнула ладонью по столу. — Слушай, скажи, пожалуйста, ты собственных детей в принципе не хочешь? Потому что, если так, то и хуй с тобой. Тогда я лично сделаю всё, чтобы мальчишки наигрались и нашли кого-то менее саморазрушительного. — Нет, ну почему… Хочу, конечно. — А, то есть всё-таки хочешь. Тогда скажи, пожалуйста, милое создание, какого хуя ты заранее обрекаешь своих гипотетических детей на весёлую жизнь в статусе А — безотцовщины, Б — нищего. Это так, чтобы жилось им точно весело и травили их гарантировано со всех сторон? Такой своеобразный реванш за твою нелёгкую долю в настоящем? — Нет! Я вовсе не хочу, чтобы моих детей травили! — голос Анфисы взлетел на несколько тонов. — Но ты уже сейчас делаешь всё, чтоб они были потенциальными изгоями. Потому что у детей не только не будет отца, как ты уже сама решила, но и ходить они будут в обносках, собранных по знакомым. А ещё я тебе скажу, девочка моя, что, судя по твоей большой-большой ответственности за братьев, львиная доля твоей зарплаты будет уходить в их карманы, даже когда они станут великовозрастными лбами с собственными семьями. И ты заранее готова максимально облегчить им задачу, чтобы деньги у тебя изымались, даже если ты этого не очень захочешь. Может, и правда, аборт в твоём случае — лучшее из решений, как и ваше расставание. — Но я люблю мальчиков и детей хочу, когда-нибудь в будущем, — голос девушки дрожал. — А нахрена тебе дети, если ты не хочешь их как следует обеспечивать? — Я просто сейчас не могу ничего изменить. То гипотетические дети, и к моменту, когда они появятся, Дима с Костей подрастут, а я закончу какой-нибудь техникум, или бухгалтерские курсы, или… Не знаю, на парикмахера выучусь, у токарного станка стану, на хлебзавод пойду… Есть варианты. — Всё, что ты перечислила, конечно, прекрасные и достойные профессии. Но у меня один вопрос — нахуя, если душа лежит не к этому, а к труду умственному? — Лежит, но в двадцать два или двадцать три меня уже никто не возьмёт на первый курс. — Конечно, нет, вот поэтому тебе и надо идти сейчас. А насчёт денег, — Марина не дала себя перебить, подняв руку, — вот ты на почте своей сколько имеешь? — Восемьдесят. — Если бы поступила и успешно училась, получала бы стипендию. Со второго курса могла бы контрольные делать, за переводы браться, заняться репетиторством. — А целый год что — с хлеба на воду перебиваться? К тому же сколько той стипендии? — Зачем перебиваться? У тебя есть мальчики, которые могут тебя не только морально поддерживать, но и финансово страховать. — Нет, — голос Анфисы похолодел. — Я не иждивенка и встречаюсь с Васей и Серёжей не затем, чтобы деньги из них выкачивать. — При чём тут выкачивать? Это нормальная практика, когда муж или жена учится, а второй супруг работает и страхует его с точки зрения бюджета. Или ты действительно относишься к ним как к чему-то временному? — Да нет же! Они моя семья, но, упади я к ним на шею, вообще уважать себя перестану. Тогда получится, что те, кто называют меня проституткой, правы: сплю с ёжиком и медвежонком за деньги. — Господи, ребёнок, — Марина вздохнула, — всё-таки откуда в твоей голове столько откровенного дерьма? «Сама давала», «На таких, как я, не женятся» и далее по тексту… — Ну, мать так говорит. — Забудь всё, чему она тебя учила! Она дура. Небитая. У которой только и заботы, с кем бы поебстись, — сурово отрезала Марина Витальевна. — Девочка, общий бюджет в семьях — это нормально. Понятно, что у вас он пока не совсем общий — все вы живёте в родительских домах, — но учитывая, что вместе вы уже три года и расставаться вроде как не планируете, рано или поздно сольётесь и ничто не мешает вам делать это уже сейчас. Два здоровых работающих лося вполне в состоянии сделать так, чтобы, пока не получишь возможность подрабатывать, твой доход стабильно держался на восьмидесяти-девяноста рублях. И пока ты снова не завела свою шарманку, я диплом врача так и получила. — В смысле? — Анфиса удивлённо приподняла брови. — Мы много лет дружим с Серёжиными родителями. И когда я на пятом месяце осталась одна и подумывала бросать институт и идти в медсёстры, потому что работать же надо, дитё поднимать, барсюша с Милочкой сказали: «Дура, доучиться тебе надо!» Барсюша впахивал на заводе, мы с Милочкой вязали и шили на заказ, пока животы позволяли и после родов. И часть Барсюшиного дохода, как и денег от рукоделия, уходила мне, чтобы я, дура малолетняя, хотя и не такая малолетняя, как ты, могла институт не бросать и стать врачом, а не медсестрой. — Но если я начну брать деньги у Васи, я ударю по вашему семейному бюджету, а Серёжке вряд ли родители разрешат отдавать заработанное неизвестно кому, — не сдавалась Анфиса. — Серёжа сам распоряжается собственным доходом, они не нуждаются. И ни барсюша, ни Милочка его никак в этом плане не контролируют. А по поводу нашего бюджета не переживай: нас всего двое и малолетних мы не растим. Поэтому никто не пострадает. Насчёт того что двор прав, можешь смело слать всех нахуй. Плохо было бы, если бы Вася и Серёжа друг о друге не знали. Но учитывая обстоятельства нашего знакомства, они не только знают, но вас троих вполне устраивает такая ситуация. А раз так, никого ебать не должно никаким боком, в каких вы там конфигурациях. — А вы? Что вы думаете по этому поводу? — несмотря на смелость вопроса, глаза Анфиса опустила. — Я пока ничего не думаю. Поживём — увидим. Но учиться тебе надо. Будем надеяться, мозгами ты не в маму. — Зинаида меня съест, если я заикнусь об учёбе, — обречённо вздохнула девушка. — Подавится, — угрожающе рявкнула Марина. — А визжать начнёт — можешь ей посулить более высокий доход, чем на почте имеешь — сразу схлопнется. Если не поможет и это, говори — ругаться пойду. А пока жду тебя послезавтра с аттестатом и паспортом: ещё успеем в этом году документы подать. — Да я всё равно не поступлю. Знаете же, в первую очередь проходят олимпиадники, блатные, а потом уже как кому повезёт. И у меня нет ни единого основания думать, что я окажусь одной из счастливчиков. — Что у тебя с оценками? — Ну, в аттестате две четвёрки. — Серебряная, стало быть, медаль? — Ну да. — И что ты мне тогда мозги ебёшь? — Золотова сдвинула брови. — Медалистка, у которой шансов нет. — Ну так не золотая же — биология с химией подкачали. — Но всё равно медаль. В общем, Анфис, — Марина впервые обратилась к девушке по имени, — не поступишь — я от тебя отстану, зато будешь знать, что попробовала. А то если ты сейчас упрёшься, спустя годы будешь думать, что Марина Витальевна предлагала, наседала, а я не послушалась. Я тебе своей настойчивостью на много лет вперёд удружила, угрызения обеспечила какие, знаешь? — женщина коварно захохотала. — Так нечестно! — Анфиса обиженно посмотрела на собеседницу. — Вы всю дорогу знали, что делаете! — Ну да, — хищно оскалилась Марина. — Конечно, знала. — Но почему? Вы же меня видите впервые! — Ну, положим, нет, я и до того замечала, что вы втроём шароёбитесь, плюс ты, как порядочная, вечно со мной здороваешься — и во дворе, и в гастрономе. Я, правда, надеялась, что у вас это всё пока платонически, и не думала, что романтически вы втроём. — Осуждаете, значит? — Я же говорила, у меня пока нет чёткого мнения по этому поводу — ни негативного, ни положительного. Но безотносительно тебя, это касается только вашего формата отношений и не потому что быть втроём — это аморально, а потому что я пока не наблюдала вас в длительном взаимодействии. Но даже если бы я видела тебя в первый раз и ты не встречалась бы ни с кем из мальчишек, я бы всё равно попыталась допинать тебя до университета, услышав Васино бурчание. Не люблю, знаешь ли, когда люди таланты свои зарывают. — Спасибо, Марина Витальевна, — в голосе Анфисы слышалось облегчение — тяжёлый камень, лежавший на сердце, стал давить чуть меньше. В замке повернулся ключ — вернулись мальчики. — Мам, мы пришли, — Вася первым вошёл на кухню. — Купили? — лаконично уточнила женщина. — Ну да, — Серёжа появился следом за приятелем. — Как пользоваться, знаете? — Ну ма-а-ам, неудобно… — А всё-таки? — не сдавалась Марина. — Ну как-как, натянул и поехали, — уши Васи покраснели. Ладонь Золотовой метнулась ко лбу. — Васенька, сыночка моя родная, солнце ты моё ненаглядное, я тебя очень люблю, но иногда просто уши надрать хочется. — А что не так? — пожал плечами Сергей. — Мальчики, натянул и поехали — это детсадовец колготки. Знаете, ещё пятка постоянно перекручивается. А в презервативе сначала зажимается семясборник, чтобы воздух выпустить, а потом сам гондон аккуратно раскатывается по всей длине полностью эрегированного члена. Потому что ваше «натянул и поехали», Гагарины вы мои доморощенные, приводит к разрыву презерватива и как следствие — к незапланированному ребёнку. Это понятно? Парни синхронно кивнули. Теперь красными как раки были оба юноши. — Есть-то будете, архаровцы? — Да, — с энтузиазмом откликнулись мальчики. — Нет, спасибо, — тихо пробормотала Анфиса. — С чего это нет? Силы тратили вместе — значит, и восстанавливаться всем троим! — безапелляционно заявила Марина и подошла к холодильнику, чтобы вытащить кастрюлю с супом. — Значит так, хлопцы, к чему мы пришли, пока вас не было. Послезавтра Анфиса идёт подавать документы на поступление в институт, со мной идёт. — Мам, как тебе это удалось? — Вася подошёл к женщине и звонко чмокнул её в щёку. — Ты же гений! Мы уже год башкой стенку пробиваем. — Это потому что вы хреновые манипуляторы, а я — хороший, опытный. В связи с этим ваша задача — не сделать девочке ребёнка хотя бы курса до четвёртого, а в идеале — до защиты. Это ясно? — Разумеется, — откликнулся Серёжа, нарезая хлеб. — Это задача номер раз. Задача номер два — обеспечить девушке финансовую поддержку, пока сама она теряет возможность работать из-за обучения. — Я, если что, на вечернее пойду, — быстро вставила Анфиса. — Кто бы сомневался, — вздохнула Марина, в очередной раз закатывая глаза. — Даже если пойдёшь учиться в вечернюю смену, тебе всё равно понадобится время, чтобы готовиться к лекциям и семинарам, ещё и спать иногда нужно. Поэтому работа тебе нужна какая-нибудь непыльная, например, воспитателем в садик в первую смену. Деньги там не самые большие, зато времени на учёбу останется достаточно. Ну и мальчики помогут. Помогут же? — Мы Анфисе давно предлагали, только она у нас брать ничего не хочет, — в голосе Васи послышалась обида. — Как и не семья вовсе, — добавил Сергей. — Ну, мы пришли к выводу, что всё-таки семья, и Анфиса ваша перестанет артачиться, да? — Марина Витальевна грозно нахмурилась. — Да, — девушка покорно склонила голову, понимая, что эту тяжёлую артиллерию ей не одолеть и в тайне радуясь этому факту. *** Как они и оговаривали, Анфиса пришла к Марине Витальевне через два дня. — Паспорт, аттестат, всё взяла? — деловито уточнила женщина вместо приветствия. — Да, — девушка показала ей папку. — Отлично. Пойдём. Сначала в институт, а потом всё-таки, знаешь, неплохо бы к гинекологу. — К гинекологу не нужно, Марина Витальевна, уже не нужно. У меня, наверное, на нервной почве раньше пошли. На лице Золотовой отразилось явное облегчение. — И слава Богу. Детей вам пока рано — и тебе, и им. — Да, это точно… * Как выяснилось позже, пинала Марина потенциальную невестку не зря. Девушка сдала вступительные экзамены на пятёрки и в течение пяти лет упорно двигалась к красному диплому. И да, Золотова оказалась права: со второго курса Анфиса начала подрабатывать и её месячный доход действительно превысил заработок почтальона. Однако даже после того как заказы на переводы и контрольные пошли относительно плотным потоком, Вася и Серёжа настояли на том, чтобы продолжать поддерживать свою девочку финансово. Немного поколебавшись, Анфиса согласилась — они действительно были ей семьёй и не заслуживали быть отвергнутыми. *** Детская неожиданность случилась за пять месяцев до окончания ВУЗа. Ребята ревностно предохранялись четыре с половиной года, комбинируя презервативы с прерванным половым актом. Голову они потеряли один раз, в январе, когда отмечали успешно закрытую сессию Анфисы. Узнав о беременности, девушка растерялась. Не потому что сомневалась, оставлять ребёнка или нет — она уже была морально готова к его рождению, финансовая сторона тоже проблемой не являлась. Куда больше напрягал вопрос, кто станет её официальным мужем и не окажется ли это проблемой для второго молодого человека. И хотя родители мальчиков, с которыми у Анфисы сложились довольно тёплые отношения, предупреждали троицу, что когда-нибудь вопрос встанет ребром, влюблённые беспечно отмахивались — вот когда встанет — тогда, мол, и решим. Старшее поколение качало головами, но понимало, что своих мозгов не вставишь. И теперь Анфиса должна была сообщить партнёрам, что станет матерью, и уже с ними решать, как поступить дальше. В этот раз ребята собрались в квартире Серёжи. Отказавшись на нервной почве от ужина, Воробьёва взяла быка за рога. — Мальчишки, я беременна. Оба как по команде застыли, осмысливая услышанное. Взгляд Серёжи метнулся к пока ещё плоскому животу. Через секунду фигуру девушки оглядел и Вася. — А это точно? — осведомился рыжик. — Да, Васенька, я была у врача. — Так это же замечательно! — Серёжа кинулся обнимать любимую. — Наш цветочек, — проворковал Вася, заключая в объятья обоих своих партнёров. — Лосик, наш цветочек нам родит. Следующие десять минут ребята сияли безумно счастливыми улыбками, и Анфиса понимала: что бы она ни сказала, мальчишки пока её не услышат. — Наша незабудка, — Серёжа осыпал поцелуями её лицо, пока Вася, усадив девушку к себе на колени, осторожно гладил живот. Анфисе хотелось плакать от нежности и боли. Внутренний голос подсказывал — что-то обязательно случится, что-то плохое. Это не было волнением из серии «а вдруг», девушка ощущала твёрдую уверенность в неотвратимо надвигающейся беде. Через какое-то время Воробьёва сообразила, что ребят нужно вернуть в действительность: сами они сейчас не переключатся. — Мальчишки, неужели вы не понимаете?! — всхлипнула девушка. — Что? Чего не понимаем? — Серёжа удивлённо посмотрел на любимую. — Нам нужно что-то решать. Вариантов два: я выхожу за кого-то из вас или остаюсь одна с ребёнком. — В смысле, блять, одна с ребёнком?! — взревел Вася. — Ну, ни за кого не выхожу, — пояснила Анфиса, имея в виду, что при этом варианте оба её мальчика остаются в равных условиях. — Ни хуя, — отрезал Сергей. — Наш ребёнок безотцовщиной не будет. — Ну да, его не будут дразнить, как меня, — Вася искривил губы в горькой усмешке. — Да, Анфис, у тебя все знали, кто твой папа, у меня все знали, а Ваське всё детство шипели и добро бы ещё сверстники — им можно морду набить, что мы и делали… — Бессчётное количество раз. — но кумушкам у подъезда и взрослым мужикам, косившимся на тётю Марину, рты мы заткнуть не могли. И это был пиздец. Знаешь, какие дикие слухи ходили? От «Маринка-то с зеком каким-то спуталась» до «Васька-то — Кольки Зеленова сын». — Мы не хотим для нашего малыша чего-то подобного, — тихо закончил Вася. — Но я не знаю, как нам это решить. Я вас обоих люблю одинаково! — беспомощно воскликнула Анфиса и закрыла лицо ладонями. — Тихо-тихо, незабудка, пожалуйста, не волнуйся. Фис, давай, мы с Васей сами всё обсудим. Мы не сомневаемся, что ты любишь нас одинаково. Мы тебя тоже любим, и действительно всё равно, кто официально станет ребёнку отцом. Поэтому сейчас просто выдохни. Анфиса кивнула, встала с коленей Васи и устроилась в кресле возле письменного стола. Девушка подумала, что дистанция сейчас будет лучшим решением — так она не станет для парней отвлекающим фактором. — Я считаю, жениться стоит мне, — начал Вася. — Почему? — Ну… например, потому, что моя мама — медик и, прости, лосик, несколько… спокойнее, чем тётя Мила. У Фисы, конечно, с ними обеими отношения тёплые, но с мамой — совсем доверительные, цветочек вон, её мамой зовёт. А то, что мать — врач, тем более детский, будет дополнительной гарантией, что нашему маленькому всегда смогут оказать помощь вовремя. — Это да, — кивнул Серёжа. — Но у тебя, Вась, однушка. Тут уж, какой бы спокойной и рассудительной тёть-Марина ни была, через пару месяцев житья на головах друг у друга да ещё и с периодически плачущим младенцем она взвоет. В наших пяти комнатах всё-таки проще развернуться, не помешать родителям и не сойти с ума от излишней плотности населения. Вася нахмурился, что-то обдумывая. — То есть получается, ты на ней женишься, дашь ребёнку свою фамилию и отчество на том только основании, что у тебя квартира больше? — наконец, спросил он. — Ну… Да, но какая разница? — Серёжа пожал плечами. — Будь жилплощадь больше у тебя — женился бы ты, меня бы это вообще нигде не царапнуло. — А меня вот царапает. Я… Я не могу быть любовником! — В смысле, ты не можешь? А я, значит, смог бы? — Ну, ты сам говоришь, что да, — непонимающе отозвался Вася. — Лосик, я не понял вообще, откуда это вылезло. Мы же всегда знали, что так будет. Скажешь, нет? — Я не могу быть любовником, — упрямо нахмурившись, продолжал настаивать парень. — Хорошо, Вась, что ты предлагаешь? — Сергей пытался сохранять спокойствие. — Ну, я, например, на север могу поехать — заработаю на квартиру. Потом на Фисе и женюсь. — А до тех пор маленькому без отчества ходить, а девочке нашей — травимой матерью-одиночкой? Учитывая благожелательность соседей, будет тот ещё полезный опыт. Анфиса слушала перепалку и не верила своим ушам. Медвежонок, любимый верный медвежонок, доводит ситуацию до тупика непонятно, по каким причинам. Честно говоря, она боялась, что подобная проблема всплывёт с Серёжиной стороны: он довольно долго шёл к внутреннему принятию их формата. Но Вася… От него девушка ничего подобного не ожидала. У медвежонка никогда не было дилемм, никаких. — Медвежонок, ну что за глупости? По-моему, ёжик предлагает рентабельный вариант. Вася хмуро посмотрел на Анфису. — А ты вообще помолчи, пожалуйста! Ты при любом раскладе не проиграешь! Слова всегда такого доброго, нежного и любящего Васи ударили как хлыстом. На несколько секунд Воробьёва забыла, как дышать. И только понимание, что она должна оставаться спокойной и выносить здорового малыша, удержало Анфису от слёз. Взяв эмоции под контроль, девушка холодно уточнила: — Ты только что назвал меня шлюхой? — Нет! — в голосе Васи послышалось искреннее удивление. — Ты назвал, — настойчиво проговорил Сергей. — Не-е-ет! — Пошёл вон. Мы нашего ребёнка сами воспитаем, — холодно отчеканил Серёжа. Вася переводил растерянный взгляд с Анфисы на друга. — Вась, пожалуйста, уйди, — Воробьёва не знала, насколько ледяные сейчас у неё глаза. Дважды озвученный приказ и холодные взгляды партнёров сделали своё дело — Вася ушёл, ни разу не обернувшись. Не плакать, не плакать, не плакать, она не может биться в истерике. Она должна сохранить ребёнка. Анфиса переместилась на диван и свернулась калачиком, положив голову Серёже на колени. — Воспитаем, незабудка моя. У нас родится дочь Полина, и мы её воспитаем. И мы будем любить её за троих. Слёзы всё-таки побежали по щекам. — А если мальчик, то Денис. — Хорошо, но у нас будет дочь, и мы назовём её Полиной. — Ты не хочешь сына? — Да нет, что ты. Я буду наше дитё любить хоть мальчиком, хоть девочкой, просто чувствую, что родится дочь. Не представляю Ваську отцом сына. — Думаешь, его? — девушка утирала слёзы подолом рубашки любимого. — Ты знаешь, жопой чую, что да, по всем законам иронии. — Для тебя это что-то меняет? — Анфиса приподняла голову, чтобы отследить реакцию парня, но Сергей ничем не выразил досады или недовольства. — Нет, ничего. Полина Сергеевна — моя. Моя дочь. Ну, или сын Денис Сергеевич, хотя всё тот же копчик подсказывает, что родится девочка, — Серёжа положил руку на живот будущей жены. — Прорвёмся, незабудка, с ним или без него.