Чужих не бывает

В квартире у мамы Яра и Кирилл были уже через пятнадцать минут. Отправив брата смотреть мультики, девушка отозвала Иру и Полину на кухню для серьёзного разговора. — Кирюхе надо менять хрусталик, — без предисловий начала Князева. — Блять, — хором высказались обычно не ругающиеся женщины. — Вот именно. На всё это дело нужно восемьдесят тысяч рублей. — Ну, можно попробовать взять кредит, потому что у меня есть только пятьдесят, — задумчиво предложила Каримова. — Ещё тридцать могу дать я, у меня тоже есть отложенные деньги, — вступила Полина. — Тише-тише, родные. Я вам сообщила не для того чтобы вас доить. — Что делать, прости, пожалуйста? — Зеленова угрожающе сдвинула брови. — Ну, деньги из вас качать. — Генитально, блять. — Согласна с предыдущим оратором, — флегматично и как-то холодно отозвалась мама девочек. — Ну ма-а-ам, Поль, вы чего? Я же знаю, что ты, мам, бабло не рисуешь — копишь на квартиру побольше, ты, радость моя, тоже планируешь съехать к чёртовой матери. — Скорее, от чёртовой матери, — буркнула Полина. — Направление в данном случае не принципиально. Я не могу ободрать вас как липку. — Князева, ты серьёзно? — в глазах Зеленовой читались неверие и злость. — Подожди, Полинка, не кипятись. Ясенька, Полина права, это форс-мажорная ситуация, и семьи откладывают деньги именно за тем, чтобы в подобных случаях было куда залезть. — Поль, ну не сердись, — Ярослава подсела ближе и робко коснулась окаменевшего плеча подруги. — Давайте так, семья, если за две недели я не найду никаких вариантов, я обращусь к вам и будем как-то выруливать. — Ладно. А Диана что? — после слов Князевой плечи Полины заметно расслабились. — Ей… Кхм, безразлично? — осторожно уточнила Ирина. — Да нет. Диана о проблеме знает, только кредитов ей не дают — мать-одиночка с двумя малолетними, плюс — сократили с работы. А альтруистичный банкир — это оксюморон, сами понимаете. И тут я Диану даже осуждать не могу. Даже если она… Хм, на панель пойдёт, восьмидесяти штук всё равно быстро не заработает. И работу ищет, как я случайно узнала, увидев обведённую вакансию в газете. Верите, мне её жаль, потому что Ди — ни разу не лодырь, бутылка ни её трудоспособности, ни любви к медицине не скурвила. Но даже если работу Диана найдёт, вы же знаете про полугодовой ценз для кредита. Он актуален для большинства банков. — Почти для всех, — тяжело вздохнула Каримова. — Грёбаный пат, — всплеснула руками Полина. — Он самый. Поль. Но деньги я буду искать. — Я всё равно не понимаю, зачем тебе что-то искать, когда мы можем помочь, — недоумевала Ирина. — Ма, мне не хотелось бы брать деньги у вас, даже не попытавшись найти более бескровные для бюджета варианты. — По-моему, это самый бескровный, а ты, Яська, творишь херню, — флегматично заметила Зеленова. — Поль, давай забудем об этом разговоре на две недели, ладно? — Ладно, как скажешь. Благодарно кивнув семье, Яра взяла со стола сигареты и вышла на лестничную площадку. В квартире мамы никто никогда не курил — ни романтические партнёры, ни друзья, ни коллеги. При любой попытке зажечь сигарету добрая чуткая Каримова превращалась в берсерка, выдающего что-то вроде «А хуяку в сраку? Подъезд или балкон, бе-е-гом!» Поскольку в комнате с балконом Кирилл наслаждался приключениями Маугли, альтернатив у Князевой не было. Девушка, вышедшая покурить, не могла услышать разговора оставшихся в квартире Полины и Иры. — Мам, будем настаивать? — Думаю, не стоит. — Но почему? Она же творит дичь, — Полина закатила глаза. — Безусловную и абсолютную, — Каримова потрепала младшую дочь по волосам. — И мы просто проигнорируем этот факт? — Мы, Полинка, подождём. Яське важно попытаться. Если за две недели она не решит вопрос (а я уверена, что не решит), будем готовы её страховать. Но если она даже не попробует, съест себя с потрохами. А додави мы сейчас — Ясенька, конечно, возьмёт деньги, но, вполне возможно, мы её потеряем как члена семьи, понимаешь, солнышко? — По-моему, это нерационально. Если кто-то готов решать общую проблему всей семьёй, становиться на рога — глупо. — И тем не менее, малыш, я бы очень тебя просила не продолжать этот разговор. — Ладно, — Зеленова издала нечто похожее на горловое рычание. — Да, медвежонок, мне тоже это не нравится. Но если мы любим Ясеньку, мы должны. *** Ярослава с Кириллом вернулись домой около одиннадцати вечера. Относительно вчерашнего дня Диана была почти трезва. Похоже, она ограничилась-таки бутылкой, которую Яра видела за ужином. Комментировать тот факт, что мать не напилась до скотского состояния, Князева не стала, сразу отправилась укладывать брата спать. Угомонив гиперактивного Кирилла, девушка с чувством выполненного долга ушла в свою комнату, где её ждал ноутбук, подаренный мамой и Полиной на прошлый день рождения, и, возможно, несколько отзывов к новой работе, которую она вчера вечером выложила на Книгу Фанфиков. Ожидания Яры оправдались — три отзыва и сообщение в личке. Последнее, пожалуй, было самым приятным, ведь длинная «простыня» пришла Бойцу без правил от Бескрылой Незабудки — давнего Яриного интернет-собеседника. Незабудку — женщину почти сорока лет — Ярослава и Полина, тоже сидящая на Фикбуке, уважали безгранично — за небанальные сюжеты собственных работ по «Однажды в сказке» и «Гарри Поттеру», вдумчивое отношение к персонажам и качественные переводы. Ещё Незабудка оказалась умным, деликатным и аналитичным собеседником с в меру интеллигентным чувством юмора. Одним словом, её одобрение было без сомнения лестным, ведь в лице почти незнакомки обе девушки нашли родственную душу, с которой сходились во мнениях относительно многих вопросов. — Привет, Боец. Прочитала Пса. Шо я тебе могу сказать по этому поводу? Вот за что Нобелевку давать надо, а не за всякие там Тихие Доны… Ну, или Дна… Или Днища, — предложение заканчивалось несколькими смайлами. Князева усмехнулась. Жгучую любовь Незабудки к Шолохову они обсуждали раз пять, не меньше. Девушка снова вернулась к сообщению. — Господи, меня, старую сорокалетнюю тётку, как всегда, доводят до распития пустырника две вымышленные лесбиянки! Отдельное тебе спасибо, за то что не стала опускать Гуда, даже несмотря на свою нелюбовь к нему. За Киллиана я готова обнимать тебя часами, как и за Лилит, которая-таки дочь Редж и Мал. Ааааааа!!! Отцовское Дэвида — вот здесь мне так больно, но в этом твоей вины нет, ты большая умничка. Спасибо за Нолана, который в кой-то веки выбирает дочь. Ну хоть где-то же он должен это сделать для разнообразия! Хоть где-то отцы должны выбирать своих детей! И отношения СК. Боец, хрен тебя знает, откуда в твои семнадцать у тебя такое глубокое понимание здоровых отношений, но этот поцелуй ладони и Реджина, которая сама пришла к мысли о том, что выбирает Эмму… Это дорогого стоит. Спасибо тебе, солнышко. Я ещё тысячу раз перечитаю эту работу и изведу литры пустырника на свою зомботушку. Яре понадобилось минут десять, чтобы перестать улыбаться монитору самой кретинской из улыбок и собрать мысли в кучу. — Привет, Незабудка. Пытаюсь согнать улыбку имбецила с морды-лица, прочитамши твой отзыв. Пока получается хреново. Ну, я постаралась быть к Гуду… Справедливой, к тому же ты знаешь, как я люблю баллады о Локсли. Он же не виноват, что Хики опустили его до состояния прикроватного коврика. И уж тем более не виноват, что его играет актёр, который категорически мне не нравится. Насчёт Килла… Моя симпатия к нему безмежна, как говорит наш Хвост. Лилит и Мал — мы так долго обсуждали вероятность «отцовства» Реджины, что я не могла не. Дэвид. Ну таки да, хоть где-то отцы должны выбирать дочерей, ну так, для себя, чисто поржать. А СК. Знаешь, их либо здоровыми писать, либо не писать вообще, потому что с полнейшим нездоровьем Хики и без нас справились. А что оказалось не по зубам Хорьку с Кошкой, догнали, как пятилетку за три года, наши коллеги-фикрайтеры. Блин, окромя тебя, Ящеркиного Хвоста да Аварии, и читать-то почти нечего. Говоря о Хвосте и Аварии, девушка имела в виду Полину и Лерку, в тандеме с которой Боец благополучно перевела «Я хочу танцевать с тем, кто любит меня». Причём пришли они к совместной работе почти случайно. *** Однажды, зайдя в библиотеку, Ярослава увидела Новикову, сидящую за компьютером и скроллящую фикбуковскую вкладку «Мои фанфики». Да, то, что сделала Князева, нельзя было назвать самым тактичным поступком в мире, но удержаться от того чтобы заглянуть однокласснице через плечо, она не смогла. И правду говорят — любопытство сгубило кошку, потому что с губ Яры моментально слетел вопрос: — А почему Авария? Лера, видимо, глубоко погруженная в свои мысли, ответила почти отсутствующим голосом: — Потому что дочь мента. А уже потом повернулась к Князевой с гневным: — Какого чёрта?! Яра примирительно подняла руки. — Так значит, Авария — это ты. Давай знакомиться, Боец без Правил. — Да ладно, — Новикова вытаращилась на одноклассницу. — Ага. — Ты мне хочешь сказать, что «Пещера Эхо», I Need some Sleep и «Спасённая» — это твоё? — Моё. А ты — гений, написавший «Ничто человеческое». — Да ладно, так уж и гений, но да, автор — я. — Новикова, серьёзно, это один из лучших кроссов по ГП и ОВС, что я видела. А уж сколько их искала в бесплодных муках, знаю только я. — Брось, Яр, это всего лишь проба пера. Ты же видишь, у меня пока только пара работ — «Ничто человеческое» да «Сон — это святое». — Фигасе проба пера! За пятьсот страниц оно у тебя так-то шагнуло. Ручку расписывала, ага. — Князева! — Лера угрожающе сжала кулаки. — Чего? — Расскажешь кому-нибудь — прибью. — А зря. Хотя мы с Полинкой тоже не афишируемся. — Зеленова зависает на Фикбуке? — Ага, зависает. У неё тоже была… Эта, как её… Проба пера, о. Уж распробовала, так распробовала. Однажды вот села пробовать и случайно перевела Письма. — Что, блять, за дичь ты мне втираешь?! — Девочки, девочки, аккуратнее с выражениями, — библиотекарь Светлана Михайловна вышла из-за стеллажа. — Простите, Светлана Михайловна, — Лера быстро закрыла вкладку и, понизив голос до гневного шипения, продолжила. — Что, блять, за дичь ты мне втираешь? Ты хочешь сказать, что один из топовых фиков в фандоме перевела Зеленова, которая Ящеркин хвост? — Ага. — Тогда ей на Иняз надо! Откуда она такой гениальный переводчик? Ка-а-ак?! — Говорит, генетика. У неё мать — гений переводов. Потом Лера с рявком «Я не могу это так оставить» унеслась признаваться Полине в любви. А через пару недель Яра выловила Новикову на перемене с абсолютно маниакальным взглядом и угрожающим вопросом: — Лер, ты же танцами занималась? — Ну, не без того. — Новикова, ты мне нужна… — Как женщина? — прыснула девушка. — Не, как танцор-переводчик. — Но я никогда не переводила, Яр. — Ну, надо же с чего-то начинать? Вот мой единственный опыт — «Опасные магические артефакты». А насчёт того что ты никогда не переводила, не звезди. Кто «Посидеть с ребёнком» запилил? — Ну я. — Вот и нефиг! Отпираться она мне тут будет. Давай в сопереводе и намутим. — Так что намутим-то? — Да фик мне попался, где Эмма с Реджиной танцуют на шоу, ну типа «Танцы со звёздами». Но там столько динамики — в плане описания всяких па, — что я сама могу не вывезти. Да и одна голова — хорошо, а две — лучше. Я-то на танцы всего пару лет ходила против твоих… Скольких? — Семи. — Во, и я о том. Так ты, получается, совсем недавно бросила? — Ну да, с шести до тринадцати занималась. — Значит, твой опыт по-любому больше моего. — Ладно, Князева, убедила. Именно так родился совместный труд, а их личные отношения перешли на уровень дружбы. *** Сообразив, что угуляла воспоминаниями куда-то не туда, Ярослава вновь вернулась к написанию ответа. — Незабудка, счастье моё, солнце не затухающее, отрада моего читательского сердешка, насчёт пустырника, его литров и твоей зомботушки. Открой мне страшную тайну, твоё зомбическое состояние как-то связано с появлением на сайте Чувственной, мать её, блять, памяти?! Спасибо тебе, конечно, огромное за отзыв, твоё мнение для меня действительно важно. Но, блять, сил же никаких нет! Я прочла вчера ночью, понимаешь? Прочла! А сегодня у меня Ящеркин Хвост целый день с красными глазами ходила. Ждать ответа пришлось примерно полчаса. — Ну, не без этого. Кое-какое отношение к состоянию полузомби появление Памяти имеет. А вообще, шо за претензии? Я честно перевела предупреждение автора, добавила своё. И если после двух триггер-варнингов вы всё равно полезли это читать, то тут уж жили-были дети. Но если тебе полегчает, сама я, пока переводила, «Всё приданное извела», вернее, весь пустырник в доме. А после редактуры вообще выкупалась в этом самом пустырнике, не шучу. И да, Хвостик уже подкатывала ко мне с воплями «Как ты могла-а-а?» — А после этого ты ей присоветовала ромашку, да? Она мне рассказывала. — Ну, пустырника в её доме, насколько я поняла, не оказалось. — Нет, не оказалось, ты права. И да, когда мы возвращались из школы, она зарулила в аптеку и закупилась пустырником в промышленных масштабах. — Ой-ой. Её что, так распидорасило? Я, правда, не хотела добиться столь впечатляющих результатов. — Да тихо-тихо, не переживай. Хвост — не неврастеник, просто… Просто все мы остро реагируем на стекло, понимаешь? — О да, понимаю. Именно от желания поесть стекла я взялась за перевод. — Мы вот на тебя налетели, но даже не спросили, как ты сама, милая Незабудка. Прости, пожалуйста. — Ничего страшного, я сама подписалась на этот мазохизм, — девушке послали улыбку. — Изощрённый мазохизм, я бы сказала. — И снова не без этого. — И правда, Незабудка, спасибо, что разобрала мой фанфик по кирпичику, — Боец вернулась к изначальной теме. — А то большинство отзывов на работы что-то типа «Ах, почему они не патрахались?» или «Аффтар проду где энца». — Солнышко, у меня в аккаунте творится такой же ад, поэтому я понимаю ценность развёрнутых комментариев, в том числе и ваших с Хвостиком. Поэтому не за что. А Нобелевку я б тебе выписала-таки в какой-нибудь номинации вроде «Самый логичный фанфик» ну или «Самый нетоксичный фанфик». Ты могла бы посостязаться и там, и там. — Знаешь, никогда не понимала авторов фиков, которые раскручиваются на каком-то фандоме, приобретают фанбазу, а потом торгуют этими же историями, меняя имена. Я бы ни за что не согласилась. Но Нобелевка — чё уж, не помешала бы. — Хочешь перекупить Фикбук и избавить его от засилья ЙА-шек? — Тут, знаешь, нового делать надо, но нет. — А что тогда? — Мелкому, ну, брату, необходима операция по замене хрусталика. Без неё он ослепнет на один глаз. А стоит она… В общем, крылья от самолёта дешевле. — А сколько стоят крылья от самолёта в данном случае? — 80 косарей, деревянных, к счастью. — Хм, операция срочная? — Ну, технически и полгода подождать можно, а вот практически чем скорее, тем лучше. — Солнышко, хочешь, я попытаюсь достать денег? — В смысле, достать? — Ну, в прямом. Ребёнок теряет глаз, у меня возможностей найти деньги больше, чем у тебя, и я предлагаю помощь. — Незабудка, ты же меня даже не знаешь, может, я мошенница какая. Я поделилась с тобой не за тем, чтобы попытаться выдоить. Просто… Я сказала Хвостику и нашей названной маме, но они… Эмоционально вовлечённые, понимаешь? Хотелось рассказать кому-то, для кого эта история… Прости, несколько абстрактна. И кому-то, кто старше меня. — Я понимаю. Но это не отменяет того, что тебе нужна помощь, даже не тебе, а твоему малолетнему брату. Поэтому я снова предлагаю тебе попытаться. — И я это очень ценю, правда ценю. Но сумма не то чтобы совсем неподъёмная. Мы с семьёй договорились, что, если за две недели я не найду способа достать деньги, то обращусь к ним. Они говорят, у них есть отложка. — Но почему этим должна заниматься ты? Так-то это дело ваших родителей или опекунов. — Наверное. Но про дело родителей или опекунов хорошо говорить, когда ты можешь на них положиться. Своего отца я не знаю, папаша Кирюхи слился несколько лет назад. Так что у нас только пьющая мать, которую до кучи сократили с работы. — За пьянку? — Не-е-е. Она маньяк своего дела. За отсутствие связей. Просто нашей стране не особо нужны медики. Как и учителя, учёные и представители многих других профессий. — Тогда тебе тем более нужна помощь. — Спасибо, солнышко, но я правда попытаюсь вырулить сама. К тому же у тебя действительно нет ни единого доказательства, что я не мошенница. — Ну, как минимум, ты можешь предоставить мне фотки справок, оставить свои паспортные данные, в конце концов, взять меня в охапку и познакомить с врачом Кирилла. — Наверное. Но… Я надеюсь, что разберусь с этой проблемой самостоятельно. В конце концов, ты тоже эти деньги не рисуешь с твоим-то издательским делом. И достать нужную сумму — тот ещё квест. — Не рисую, но я всё ещё взрослая, работающая и с определенным кругом таких же взрослых знакомых. — Давай так, если ситуация окажется совсем уж патовой, я тебе напишу. — Я так понимаю, настаивать бесполезно? — Ага, всё ты верно понимаешь. — Ребёнок, тебя обнять? — Я бы обнял тебя, но я просто текст. — Ну почему просто текст? Живём мы обе в Москве. Можем встретиться и пообниматься. — Незабудка, если ты переживаешь, что я осталась совсем без поддержки, то не стоит. У меня есть мама и Хвост, и это моя семья. А ещё пара школьных подруг. И работа на СТО. И любимый брат. И я очень благодарна тебе за предложение, но мне будет некомфортно знать, что ты с твоими в последнее время горящими проектами бросила всё и помчалась чёрт-те куда, чтобы утирать сопли расклеившейся малолетке. — Все мы очень себя любим, да, боец? — Типа того. — В любом случае, солнышко, если тебе понадобится материальная или моральная помощь, ты всегда можешь ко мне обратиться. — Как и ты ко мне, по крайней мере, за моральной. Из материального могу предложить только помощь автомеханика и неплохого повара по части мяса. — И это уже очень-очень немало, как и наше общение в принципе. Спокойной ночи, чудо. — И тебе. И я рада, что мы познакомились. Ты классная. Отослав последнее сообщение, Ярослава прикрыла крышку ноутбука и отправилась спать. А женщина, с которой Князева только что переписывалась, неподвижно застыла у собственного лэптопа, силясь придумать, как помочь тонущему упрямому подростку. Ей так хорошо было знакомо бремя ответственности не по возрасту и материальные тупики, из-за которых одну несчастную юбку приходилось перешивать по десять раз. А ещё давило беспросветное одиночество, четыре года почти полной изоляции от самых близких, тех, кого она подвела, тех, кому теперь нет до неё никакого дела. И в общении с подростками она находила хоть какую-то отдушину, оно заставляло помнить, что… Ещё жива и даже может кому-то чем-то помочь, хотя бы выслушать, а возможно, и дать совет. Не сойти с ума помогало и творчество, фанфики о любви, дружбе, но главное — о семье, которой у неё больше не было. О чём бы женщина ни писала, в итоге всегда выходило о семье. За «Чувственную память» она взялась, чтобы дать выход эмоциям, которые душили и никак не хотели проливаться слезами. И только этой ночью женщина смогла впервые года за два как следует прореветься.