Бесконечный поцелуй

5. Пьяный Ланга даже знать не хочет, где и как Реки раздобыл кучу пива — его пути воистину неисповедимы, и попытаться выведать, какой тропой он катился в этот раз — все равно, что стартануть по разбитой в хлам горной дороге, посыпанной стеклянной стружкой — то есть гарантированно расфигачить себе все, что только можно, ответом на вопрос. Руку холодит уже третья банка, а в мыслях с переменным успехом доминируют, противостоя друг дружке, две мысли — продолжить смотреть на затихшего и словно потерявшего очертания Реки или сходить в туалет. Первого хочется немного сильнее второго, потому что хотеть смотреть на Реки это пассивный навык, который со временем только развивается, а второе никуда не денешь, и рано или поздно все равно придется навестить белого друга, оставив рыжего наслаждаться одиночеством в сомнительной компании достаточно крепкого пива. Пораздумав с минуту, Ланга с воистину стариковским кряхтением сползает с кровати. Возвращается (умытый и немного пришедший в себя), когда состояние Реки уже явно стало куда любопытнее — тот дикими глазами смотрит на зажатую на вытянутой руке вверх банку и смотрит той в дно, что-то про себя бормоча. В полутьме плохо видно очертания губ, но они движутся так неторопливо, что сложно взять себя в руки и не зависнуть. Ланга подхватывает с прикроватной тумбочки свою недопитую, залпом осушает и плюхается Реки под бок — тот подскакивает, недоуменно моргает и наконец смотрит Ланге в лицо. — Ланга, чел, — как-то излишне завороженно бормочет Реки, заторможенно моргая. Пытается проморгаться, видимо, четкость упала или еще что — и не такое случится, если столько пялиться в никуда. Отвечать на это, наверное, и не надо, поэтому Ланга продолжает молчать, разглядывая загорелое лицо в ответ — в силу чуть большей трезвости, немного пристальнее. На округлом подбородке пробивается редкая щетина, на щеке давно поселился едва заметный шрам, над бровью виднеется два почти заживших прыщика, а поверх этого красуется беспорядочная россыпь веснушек, в полутьме будто подсвеченных. — Ланга, слышь, а го… — выговаривает уверенно и посреди фразы затыкает рот пивом — пьет, уже и не морщась, как было в самом начале. Явно вошел во вкус. — Что «го»? — приходится переспросить, потому что Реки с банкой едва не сроднился — пьет и пьет, как воду с утра пораньше. Ланга смирно ждет. — …пососемся? — По… Чего? Пососемся? — у Ланги, наверное, и на лбу радужно-гейским неоном выведено «WTF», но не то чтобы Реки сведущ в английском. Мысли конкретно тормозят и спотыкаются друг о друга, такие же опьяненные, как и он, но в языках Ланга всегда был хорош, так что хватает четверти минуты, чтобы сложить два плюс два и почти на сто процентов понять, о чем, собственно, идет речь. — Поцелуемся, в смысле? — Ну да, я ж так и сказал, ты че. — А зачем, если не секрет? — следует все же уточнить. Ланга не то чтобы против — он, в общем-то не против от слова «совсем»… Но целоваться с Реки? По-настоящему? Звучит как один из тех самых излишне мокрых снов. — Хочетс мне, — Реки поясняет как малышу, старательно, но окончания все равно проглатывает. — Пососаться? — уточняет вновь, — С тобой, — кивает чуть раздраженно — наверняка бесится от непривычного избытка вопросов. Это, конечно, всё упрощает, ага. — Ну го. Ланга не напряжен, но что-то близко, а, когда решает наконец моргнуть и вдруг сквозь слабый порыв ветерка ощущает касание губ на своих, сразу деревенеет как тотем. Открывать глаза как-то стремно, двигаться тоже стремно, да и дышать стремно — становится вдруг как-то стремно в принципе жить. А потом Реки кладет обшарпанную, мозолистую ладонь ему на щеку — и весь нахлынувший стресс в секунду испаряется. Способность дышать возвращается, руки находят чужие колени и тянут тело навстречу поцелую. В груди восторгом вспыхивает сноп обжигающих искр, ноги будто отнимаются, но на это вообще плевать — он сидит, а коленные чашечки Реки так комфортно умещаются в ладошках, что невольно возникают подозрения о наличии какого-то внезапно сакурой по весне расцветшего фетиша. Реки не двигается и никак не проявляет инициативу, и Ланга в конце концов не выдерживает — сглатывает и чуть склоняет голову вбок. Щеку сквозь чужие пальцы щекочут кончики собственных волос, а язык скользит меж приоткрытых губ и настойчиво толкается в сухие губы. Во рту Реки жарче, чем в своем, и влажно, но совсем по-другому. Касание языками мурашками разбегается по плечам и предплечьям, а чужая упругость и алкогольная горечь вплетается в канву ощущений взрывоподобными вспышками на обратной стороне век. Ланга дышит глубоко и старается не торопиться и не пугать (хотя в этой жизни Реки пугают только две вещи — отсутствие скейта под ногами и призраки). Ладонь со щеки как-то вдруг трансформируется в локоть на плече и пальцы в волосах, но так даже лучше, потому что Реки тянется все ближе и ближе. И на пару минут Ланга из жизни конкретно так выпадает, пока не понимает — нужно остановиться, потому что дальше — уже сложнее… — Чего молчишь, скажи что-нибудь… — забывшись, бормочет по-английски, а сказать снова, но уже по-японски как-то в голову и не приходит дальше — продолжает просто смотреть в чуть приоткрытые глаза в поразительной близи и старается хоть немного отгородиться от ощущения своевольно орудующих в волосах пальцев. — Бля… — ответ не то чтобы блещет смыслом, особенно учитывая, что прелести матерных словечек иной языковой среды Ланга едва начал познавать. Очень медленно, будто на раскадровке, ощущает Ланга, как пальцы и руки покидают личное пространство, а загорелые ладошки впиваются во влажно блестящий рот. — Тошнит капец… Ланга недоуменно моргает, и следующее, что видят чуть слезящиеся глаза — пустое место и раздавленная банка из-под пива. 6. По-канадски (бесконечный) Ланга не сказал бы, что они с Реки далеки друг от друга — просто некоторые вещи, как и многие друзья, они не обсуждают. Например, пьяные поцелуи. С того раза прошло уже несколько недель, кончились летние каникулы, и стартанул учебный семестр. И обмолвились они о той самой ночевке ровно ноль раз. Возможно, конечно, Реки просто забыл те самые несколько минут, пока самозабвенно выблевывал все, что выпил за минувшие несколько часов, но это вряд ли — не настолько они были пьяны, вроде как. Поэтому, не ожидая подвоха, Ланга тоже игнорирует произошедшее благодаря своей поистине прекрасной выдержке — просто не то чтобы это его сильно беспокоит, поцелуй с Реки был успешно отрефлексирован еще после той самой гонки, а рефлексия она как вакцина — хорошенько переболел один раз, и иммунитет на долгие годы. Антитела в организме. Игнорировал до тех пор, пока в лоб одним отнюдь не судьбоносным, вполне себе обычным вечером, не прилетело следующее: — Ланга, научи меня целоваться по-канадски. Ланга, которого просьбой огорошило посреди затяжки, давится, надсадно кашляет, а в процессе как-то больновато бьется зубами о вейп. — Че? Это как? — хмурится, старается не краснеть и не смотреть в сторону друга — тот один хрен сидит в тени, в то время как Ланга как раз благополучно расположился под светом нависающего неподалеку фонаря. Реки из своей комфортной тени вздыхает, как бы намекая, что у Ланги недостаточно извилин, и настойчиво повторяет: — Ну в смысле «как», ты че, совсем уже? По-канадски. Ланга смотрит в соседние кусты, снова затягивается и на выдохе передает вейп другу, пытаясь расшифровать значение просьбы. В словосочетании однозначно фигурирует слово «поцелуй», но радоваться или просто волноваться раньше времени Ланга себе не позволяет. Мало ли, что он там неправильно понял — конфузы из-за непривычной языковой среды случаются у него регулярно. Хотя казалось бы… Ланга, конечно, не полиглот, но вполне уверенный в себе билингв. Но сленг не щадит даже самых закоренелых знатоков. Итак, «поцелуй по-канадски»… — Ну типа с языком, сечешь? Понял? Ланга давится на вдохе и на сей раз терпкая сладость электронки тут совсем непричем — глаза застилает подавляемый доселе культурный шок, но он находит в себе силы сдавленно рассмеяться: — А… Это французский поцелуй, Реки, по-французски, а не «по-канадски», — договаривает и наконец всерьез смеется абсурдности ситуации. Под рукавами рубашки руки начинают фантомно чесаться, но все это неправда — он просто нервничает. Очень, очень сильно. — А-а, — задумчиво тянут в ответ, — ну так что? — с любопытством, сквозящим в голосе, вновь спрашивает Реки, и что-то Ланге подсказывает, что все это подкреплено каким-нибудь щенячьим взглядом в его сторону — к счастью, взгляд перебирает листочки на соседнем кусте. Совсем не до щенячьих взглядов. И поцелуев по-канадски. И, кажется, Ланга догадывается, почему «по-канадски». Как бывший житель Канады, он неплохо владеет и вторым официальным государственным языком — французским, и, похоже, Реки немного запутался. Губы как по заказу начинают гореть не то от предвкушения, не то от тех же нервов. — А в честь чего вообще?.. — спрашивает как бы невзначай, по-прежнему не глядя в сторону друга. «Друга». Просьба какая-то тоже не дружеская, кстати. Не то чтобы Ланга против, но по всем канонам дружбы поцелуи начинаются, заканчиваются и забываются на пьяных тусовках, а такой вот случай… На задворках памяти на оставишь. — А почему нет? — действительно. — Не умею. Хочу уметь. А ты, вроде, умеешь… Ну, как мне показалось. Ланга все-таки краснеет. Позорно краснеет, сжимая пальцами ошметки травы, застилающей все вокруг. Жар растекается по щекам, шее, горят даже плечи — в свое оправдание, продержался он достаточно и с достоинством. Не все же такие бесстыдники… Хотя Реки, наверное, тоже назвал бы его бесстыдником — стоит вспомнить хоть случай с мороженым… Черт. Черт. Ладно. — Ладно, — вторит мыслям, но с места не сдвигается. Реки не спит, Реки не пьян, это не случайность и не прикол — поэтому Ланга смущен и даже капельку сконфужен. В первую очередь из-за собственных чувств. Не факт, что взаимных, кстати. Вдруг Реки реально движет невероятная тяга к знаниям? — Супер! Круто! Давай прям щас? — Реки, судя по звуку, подскакивает. Ланга не выдерживает, оборачивается и видит, что тот уже сидит, чинно сложив руки на коленках, словно какая-то барышня… Что ж, у Ланги уже есть пунктик о коленях. Ему сесть так же? Или как-то понормальнее?.. Черт, какая к хренам разница. Сядет как сядет. И поце… Да, поцелует Реки. Инструкции же, наверное, к поцелую не нужны? Интуитивно. Ланга с глубоким вздохом приподнимается и через пару секунд падает напротив Реки в не вполне правильной позе лотоса. Теперь они оба в тени, поэтому видно все прекрасно. Взгляд Реки бесконечно бродит по его лицу, но в такой полутьме румянец точно не засечь, поэтому за собственную честь Ланга спокоен. — Давай ты начнешь, — без предисловий говорит Реки, и в ответ остается только кивнуть. И все же приходится сменить положение, встать на колени и потянуться вперед, чтобы столкнуться сухими губами с Реки, попутно опершись ладонью о притягательно выглядывающее из-под задравшихся джинсовый шорт колено. Реки, стоит Ланге оказаться поблизости от лица, догадливо приоткрывает рот и наспех облизывается, отчего взгляд неминуемо скользит к притягательно блестящим от слюны губам. — Эм, просто старайся повторять за мной, — наспех говорит он, чтобы хотя бы создать видимость «обучения». Не так, словно Ланга просто воспользовался возможностью поцеловаться с лучшим другом. Совсем нет. (Совсем да). Кивнув, Реки вновь скользит языком по губам, и Ланга совершает решительный рывок вперед, касаясь губами чужих, чуть полноватых и совсем не таких, как до этого — на трезвую голову ощущения куда острее, поэтому резкий вздох вырывается сам по себе, после чего вторая ладонь успешно обосновывается уже на чужом бедре. С комфортом. Что может быть комфортнее, чем по-дружески пощупать коленки лучшего друга? В такой-то ситуации. Дружеской. Губы Реки на вкус точно как электронка, минуту назад побывавшая во рту у него самого — мятный манго. Сладко. Мятно. Ланга, несмотря на сказанное, сначала ожидает бездействия, но Реки на удивление активен — дергается навстречу и толкается губами в ответ — и они обмениваются несколькими легкими поцелуями. Неплохое неловкое начало. То, что надо. По подъездной дорожке где-то слева мимо быстро проезжает машина, громко спотыкаясь о «лежачего полицейского». Ланга там пару раз падал, забывшись. Реки жарко выдыхает ему в лицо, и Ланга этим пользуется — тянется вперед и толкается языком прямо в притягательно приоткрытый рот — сразу же задевает зубы, трогает упругий язык, догадливо дернувшийся навстречу. Тело словно вспыхивает: мурашки жарким приливом скатываются с бедер до голеней, да так внезапно, что Ланга едва не теряет равновесие — и без того весьма шаткое, кстати. Реки подается вперед и почти перехватывает инициативу, попутно хватаясь ладонью за его плечо, крепко сжимает и похоже даже слегка царапает сквозь пару тонких слоев одежды. Наружу вырывается протяжный, непроизвольный выдох — Ланга даже крупно вздрагивает — когда вторая ладонь друга скользит вдруг на затылок и поглаживает совсем недавно обновленный, а оттого и куда более чувствительный, чем обычно, андеркат. Реки тоже дышит тяжело и горячо, и Ланга где-то на задворках сознания думает — кто бы что ни говорил, а нехватка воздуха в поцелуях это такой же бред, как и… Ну, допустим, мысль, что такие вот дружеские поцелуи останутся без последствий. Вкус мятного манго затерялся еще с минуту назад, но Ланга все продолжает самозабвенно исследовать чужой рот — а тот кажется все слаще с каждой ускользнувшей сквозь пальцы секундой. Тот пьяный поцелуй и рядом не стоял с тем, что происходит сейчас — но Ланга поклялся бы на Библии, что чувствует себя пьянее, чем когда-либо в своей чертовой жизни. Реки вдруг чуть отстраняется, и Ланга словно немного приходит в себя, а оттого впадает в некий шок — непонятно, каким образом, но он уже почти сидит на чужих бедрах, от которых его отделяет, наверное, пару сантиметров и собственная выдержка, руки под спину и за шею поддерживают Реки, не лежащего на траве, опять же, лишь благодаря силе Ланги, а чужие пальцы как-то чересчур приятно впиваются в бока. — Ланга… — бормочет Реки, сглатывает и пару раз переводит взгляд с его глаз на губы и обратно. — Реки, — надсадным басом едва выговаривает Ланга — сложно взять губы и язык под контроль и уйти от интуитивного управления. Вдруг силы наконец покидают его, и Ланга с осторожностью укладывает едва успевшего распутать собственные ноги Реки на траву, а сам плюхается на напряженный живот и утыкается носом в твердое плечо. — Ланга, давай встречаться, — тяжело дыша бормочет Реки прямо ему в ухо. — Давай встречаться, — бессознательно вторит ему Ланга, задевая губами прохладную мочку и оставляет на ней легкий поцелуй. — И целоваться. Обязательно, — добавляют серьезно. — Сколько угодно, — фыркает Ланга, и потом лукаво добавляет: — Бесконечно.