Белое безмолвие

За следующую неделю средняя температура значительно повысилась. Солнце вставало и заходило на ночь там, где и должно было в это время года. Продолжительность суток тоже пришла в норму. По ночам всё ещё было невероятно холодно, но днём мороз не опускался ниже минус двадцати. Детали произошедшего в бункере рассказали только Ольге, всем остальным озвучили лишь общие черты. Без свидетелей Макс поведал вожатой о старой консоли управления глобальной военной разработкой, управляемой операционной системой его времени. Женщина с мягким восторгом на лице выслушала рассказ, а потом просто обняла пионера, тихонько шмыгая носом. Что-то она из этой истории вынесла, что-то поняла, но делиться, видимо, не захотела. Голод ребятам больше не грозил, как и смертельный холод. Перестали появляться светящиеся нити и призрачные шары. Ни следа диких животных, ни одной свирепой снежной вьюги. Только солнце и чистое небо. Заговорили об ещё одной экспедиции к райцентру, но мнением большинства решили, что сейчас торопиться некуда, всё шло к возвращению климата в норму, снег медленно, но верно начинал таять под жгучими лучами дневного светила. На вторую неделю после второй авроры потеплело основательно. Пионеры начали потихоньку приводить в порядок лагерь. Всё равно заняться было больше нечем. В баню вернули вторую печку, расчистили от снега площадь и дорожки, чтобы легче было перемещаться. Кибернетики восстановили свою лабораторию, доделали антенну для радио. Вещание в эфир сигналом SOS продолжалось, а в качестве питания использовали пару завалявшихся среди разного хлама солнечных батарей. Ночью в дело вступал аккумулятор от Волги. Столовую решили не возвращать в исходное состояние, по крайней мере сейчас. Если вдруг холода вернутся, или нагрянет ещё какая-нибудь напасть, достаточно будет заново перетащить туда матрасы, одеяла и спальные мешки. Сейчас же пионеры могли вернуться в свои домики. Восстановить электроснабжение лагеря так и не удалось, и с этим фактом ребятам пришлось смириться. Они пробовали искать большой распределительный щиток в окрестностях, ещё раз прочесали шахту, но их усилия не увенчались успехом. Впрочем, практически все свисающие между домиков и фонарей освещения провода оказались оборваны ветром и чудовищной массой выпавших осадков, даже если бы щиток и нашёлся, справиться со всеми повреждениями своими силами пионерам не удастся. Старый корпус и в самом деле обрушился. Сгнившие от времени перекрытия не выдержали гнева стихии и надломились. Счастье, что никого не оказалось внутри в этот момент. Близко подходить не стали, руины выглядели не слишком устойчивыми, им явно предстояло сместиться ещё, когда снег подтает сильнее. Каждый день собирали по ещё одному сигнальному костру, благо, покрышек в лагере полно. Кибернетики придумали добавлять туда реактивы из химического набора, пылящегося на полках клуба, чтобы получался разноцветный дым, более заметный на фоне снежного покрова и голубого неба. Дважды пионеры видели пролетающие высоко в небе эскадрильи истребителей и один раз вертолёт, далеко на горизонте, потому и не оставляли попыток обозначить себя. Когда кризис миновал, на ребят постепенно начала обрушиваться тяжесть случившегося. Детские разумы стали задаваться вопросами, которые раньше игнорировались, маячили блёклой тенью на краю сознания, не могли поймать фокус из-за нависшей опасности. Что теперь стало с миром, со страной, с городами, в которых они жили? Живы ли родители, братья и сёстры, бабушки и дедушки, друзья и одноклассники? Узнать это прямо сейчас не представлялось возможным. Макс видел, как Славю тяготит неизвестность. Её семья на Крайнем севере, нетрудно догадаться, что удар стихии, пришедшийся на те земли, был поистине невообразимым. Девушка не хотела говорить об этом, не подавала вида, но иногда пропадала в поисках уединённого укрытия, где можно остаться наедине с мрачными мыслями. Похожее поведение наблюдалось за всеми, постольку-поскольку. Что характерно, у пионеров активировалась способность называть свои родные города и даже точные домашние адреса. Даже номера телефонов, у кого они были, конечно. Дни тянулись, снега становилось всё меньше, солнце припекало всё жарче, на реке тронулся лёд. На исходе третьей недели пришла помощь. У ворот лагеря остановились два мощных военных грузовика на тяжёлых шинах с глубоким протектором, полных солдат, еды, одежды и медикаментов. Приехал и автобус, тот же самый туристический «Икарус», в котором Макс проснулся целую вечность назад. Радости ребят не было предела, как и удивлению военных, обнаруживших на месте лагеря настоящую базу экстремальных выживальщиков. На все вопросы отвечал Макс. Он в деталях рассказал, как нагрянул первый шторм, как он и его товарищи, сумев подавить страх и отчаяние, мобилизовались и дали стихии отпор. Как они складывали сигнальный костёр, как собирали дрова и уголь в шахте, как замазывали гипсом щели в столовой и устанавливали на ночь дежурство, как кибернетики собрали термопару и радио, как Мику, Женя и Лена считали припасы, готовили суп из замороженных птиц и шили детям одежду из старых летних одеялец, как Электроник с Ульяной ставили ловушки на кроликов. Солдаты слушали, раскрыв рты, явно не ожидая такой прыти и сообразительности от детей. Рассказал пионер и про заброшенный бункер, случайно обнаруженный в ходе исследования шахты, снабдивший их едой и припасами. Разумеется, про самое интересное ребята умолчали. Неизвестно, чем могла закончиться их инициатива с юридической точки зрения, а уж как рассказывать товарищу майору про ожившего робота и всё остальное даже представить трудно. Проще промолчать. Так решили все, единогласно. Аппаратный ключ от «Магнитуды» решили спрятать. Макс с Серёгой выкопали в глубине шахты яму, прибор законсервировали, защитили от влаги, обернув промасленными тряпками. Кибернетик заверил, что этого будет более чем достаточно. Если шахту не затопит. В эту же яму Макс определил свой парабеллум, также обернув в масляную ветошь. Вряд ли это всё когда-нибудь ещё пригодится, скорее все эти меры были просто данью уважения. На вопросы солдаты не отвечали, отделывались односложными заявлениями о том, что всё закончилось, и, дескать, беспокоиться больше не о чем. Скоро всех вернут по домам. Ольга решила остаться в лагере. Макс пришёл к ней в домик и пытался уговорить её поехать в райцентр, пока остальные дети второпях собирали пожитки, но вожатая отказывалась от этой затеи с редкостным упорством. - Я боюсь, что меня закинет назад, домой, если я вернусь, - хмуро говорила она. - Оля, лагерь считай в руинах лежит, как ты одна здесь? Не дури, поехали! – настаивал пионер. - Макс! Я лучше с голоду здесь умру, чем вернусь обратно, откуда пришла. Нет и точка. Не переживай, всё будет хорошо. Скорее всего, всё само по себе восстановится. Уедете, лягу спать вечером, а утром проснусь и всё как обычно. Парень хмурился, пристально глядя на Ольгу. Невозможно было понять, уверена ли она в своих словах или просто пытается успокоить его, говоря неправду. - У меня есть для тебя кое-что, - деловито произнесла она. Открыла шкаф и вытащила из его днища перегородку, оказавшуюся фальшь-панелью, прикрывающей тайник. Внутри обнаружилась старая кожаная сумка, убитая и потасканная, с ветхим ремешком и позеленевшей от времени медной застёжкой. Из её кармашка Оля достала крохотную брошюрку и протянула Максу. - Спасибо… А что это? – спросил он, а через мгновение увидел надпись на обложке – «Сберегательная книжка». Сверху красовался герб СССР, обвитый красивыми витиеватыми узорами. Парень раскрыл её, странички были расчерчены аккуратной табличкой с графами «Операция», «Приход и Расход», «Остаток». Заполнена была лишь одна строка, и в поле остатка значилась сумма, которой, если её обналичить, можно было бы топить столовую несколько недель. - Оля… - глаза у Макса натурально поползли на лоб. - Я же говорила, что солидная сумма скопилась, - гордо улыбнулась она. - Бери, и будьте счастливы со Славькой. Мне тут эти деньги без надобности, ещё ни копейки не потратила за всё время, что работаю. А вам уж точно пригодятся. - Блин… Оля, тут же дохрена денег, ты уверена? Могла бы уехать с нами, жить и ни в чём себе не отказывать. - Бери, кому сказала! Ты мне жизнь спас, в этом ледяном аду. И не только мне, всем, кто остался. Ты заслужил как никто. - Спасибо… - Пожалуйста, - ещё раз улыбнулась вожатая, очень тепло, с материнской добротой. - Береги Славюшку, всех вам благ! Растроганный почти до слёз, Макс вышел из домика на улицу, где его ждала Моника. - Что, отказалась? – спросила она. - Ага. Ни в какую. Боится, что её домой закинет, - ответил пионер, беря себя в руки. - А я вот только того и жду, - вздохнула девушка. Парочка неспешным шагом двинулась к площади, солдаты уже начали усаживать детей в автобус. Совсем скоро они уедут. Макс жадно впивался взглядом в окружающий пейзаж, понимая, что это последняя возможность насмотреться на волшебное место, подарившее ему вторую жизнь. - Точно решил остаться? Хорошо подумал? Это последний шанс вернуться домой, - неуверенно спросила Моника, внимательно наблюдая за своим другом. - Точно. Моника, у меня к тебе будет просьба. Я хочу попросить тебя об очень важном деле, - Макс протянул ей сложенный листок бумаги. - Это письмо. Просто запакуй его в конверт, перепиши адрес и брось в почтовый ящик. Это для моих родителей. Я постарался объяснить им всё, как мог. По крайней мере, они будут знать, что я жив. Сделаешь это для меня? - Конечно, - печально ответила Моника, опустив голову. - Спасибо тебе. Я очень это ценю, - Макс обнял её, крепко прижав к себе. - Предатель ты, - тоненько пискнула девушка, шмыгнув носом. - Не забывай меня. Она вытащила из волос свой поношенный, прокопчённый печным дымом бант и сунула ему в карман. Проводив Монику до её домика, Макс решил ещё раз посетить столовую, проверить, не забыл ли чего, всё ли доделал, что хотел. Уголь в предбаннике не жгли уже давно, в последние дни пользовались только буржуйкой. На ней и готовили, и кипятили чайник. Электричества так и не было, а газ кончился ещё до провальной экспедиции в райцентр. Вообще уборкой в столовой сильно не заморачивались. Даже лишние матрасы и одеяла не перенесли на склад, просто аккуратно сложили в углу. Расставили по местам столы и стулья, убрали мусор, отмыли посуду. Стопки чистых тарелок стояли в кухне на полу. Шкафчики и раздаточную они сожгли в печке в самый первый день белого безмолвия. Макс провёл рукой по кафельной стене возле раковин. На пальцах остался жирный слой копоти. - Пришёл попрощаться? - раздался за спиной девичий голосок. - Мику! Да, я… - Макс тяжело вздохнул и обвёл кухню взглядом. - Я буду скучать по этому месту. И по всем вам. - Да, я тоже, - грустно ответила маэстро, отводя взгляд. - У тебя всё хорошо? – спросил пионер. - В последние недели ты какая-то совсем притихшая, задумчивая. Даже загадочная, я бы сказал. - Да так, просто… - она тоже тяжело вздохнула. - Я не хотела говорить об этом, но раз уж ты спросил… Скажи, вы с Моникой, вы же никакие не секретные агенты, так? Вы… Путешественники во времени, я права? По ней было видно, что высказать это вслух стало грандиозным облегчением. Любопытная от природы пионерка вынуждена была носить в себе такой большой вопрос слишком много времени, что шло наперекор её любознательной натуре. - Как ты догадалась? – печально улыбнулся Макс. - Там, в бункере, верно? - Раньше, - мотнула она головой. - Ты не подумай, ты очень классный, но и одновременно очень странный. Странно себя вёл, странно говорил, странно двигался… Сразу было понятно, что ты не простой школьник. А потом я у тебя в твоей штуке нашла песню, над которой начала работать до поездки в лагерь. Она никак не могла там оказаться, законченная и исполненная в студийном качестве, но она там была. Мой текст, мои ноты, мой мотив. Я решила, что, наверное, слышала где-то эту песню раньше и забыла, а теперь пишу её, думая, что сочинила всё сама. А потом ты сам сказал Монике «это система из нашего времени». Тогда всё и встало на свои места. - Ты верно всё поняла. Я в самом деле из будущего, Мику. Как и Моника. Но мы не знаем, как попали сюда. Я просто уснул в автобусе, а проснулся уже здесь, у ворот лагеря. Как так вышло, я не представляю, - Макс развёл руками, как бы извиняясь за то, что не сможет ничего объяснить. - А Славя знает? - Знает. Знают ещё Ульяна и Ольга. - Что будет дальше? Ты вернёшься назад? Заберёшь Славю с собой? - Это всё лагерь, Мику. Это он будет решать, но есть серьёзная надежда, что мне позволят остаться здесь, - загадочно произнёс Макс, присаживаясь на скамейку возле горы тарелок. - Что значит, лагерь будет решать? – с тенью испуга спросила маэстро. - Этот лагерь – причина всего. Это необычное место. Здесь исполняются мечты. Посмотри сама. Ты мечтала о группе и о концерте. Исполнилось. Кибернетики - об успехах в робототехнике, в итоге их детище даже ожило и спасло жизнь своим создателям. Ульяна, как мне кажется, хотела приключений, как у её дедушки в молодости. Хотела доказать, что она ему достойная внучка, чтобы он гордился ею. И она отлично справилась с выпавшими на её долю испытаниями. Алиса хотела помириться с Леной. Чего хотела сама Лена, я не знаю, но… Ты понимаешь мою мысль? - Кажется, понимаю, - тепло заулыбавшись, ответила девочка. Она присела рядом, обняв себя руками. - А о чём мечтал ты? - О жизни, Мику, о яркой и насыщенной жизни. О том, чтобы серость долгих лет сменилась красками. - Что ж, впечатлений было море, - хихикнула девочка. Они оба рассмеялись. - Расскажи, что там, в будущем? Страна оправится от снежного бедствия? - Не было никакого снежного бедствия, в моём будущем такого не случалось. Это что-то новенькое. У меня там совсем всё иначе, так что извиняй, номера выигрышных лотерейных билетов я тебе не подскажу. - Ну и ну! Жаль, конечно. Но раз моя песня оказалась в твоей штуковине, то мне, наверное, не о чем волноваться, так? - Мику, ты выжила там, где выжить было почти невозможно. После этого тебя уже ничто не сломит. Не переживай ни о чём, а если что, мы со Славей всегда выручим, всем, чем сможем. - Ловлю на слове, старший братик, - промурлыкала девочка, кокетливо обнимая покрасневшего пионера. Жиденький поток обитателей лагеря потихоньку стекался к воротам. Одетые кто во что попало, дети готовились к отправке в неизвестность. Впервые за все проведённые здесь дни Макс заметил на их лицах признаки усталости, даже измотанности. Теперь, когда кризис миновал, когда пришла помощь, организмы пионеров выключили режим экстремальной ситуации, позволили себе расслабиться, потребовали отдыха. Вполне естественная реакция. Попаданец и сам чувствовал невероятную истощённость, в метафорическом баке его внутренних ресурсов уже виднелось дно, а ведь впереди ещё масса работы. Да и развязка совсем близко. Фактический конец смены настал, автобус уже у ворот. Скоро в путь, но вот куда? Если в райцентр, то это новая жизнь, с нуля. Хоть Ольга и упростила ему задачу до предела, постапокалиптический мир мог оказаться не таким радужным, как при расцвете развитого социализма в этой реальности. А уж если назад, туда, откуда пришёл, то тут даже и сказать нечего. От одной мысли бросало в пот. Проходя мимо клубов, он услышал приглушённые голоса. Неужто господа кибернетики решили в последний момент что-то доделать? Вот уж у кого внутренних ресурсов хоть отбавляй, непрошибаемые ребята. Макс поднялся на крыльцо, приоткрыл дверь и заглянул внутрь. В лаборатории царил непривычный порядок. Везде чистота, на столе нет горы разного хлама, все инструменты и устройства ровными рядами стоят на полках. Ботаники сидели за столом в обществе туго набитых рюкзаков и пили чай. Компанию им составили Алиса и Женя. - Решили присесть на дорожку? – спросил пионер, заходя внутрь. - Эх, Макс, традиции нарушаешь, - улыбнулся Серёга. - Ну, пардон муа, кабальерос, - театрально посокрушался Макс. Все заулыбались. - Вот и всё, значит, можно сказать, спаслись? - Да, и смена кончилась. Мы тут рассуждали, пытались понять, как всё будет дальше, - произнёс Электроник. - И что надумали? Есть предположения о том, что нас ждёт? – поинтересовался Макс. - Скорее всего, нам какое-то время придётся жить в лагере для эвакуированных, наверняка транспортная инфраструктура серьёзно повреждена, - в очередной раз поправив очки, ответил Шурик. - И один солдат сказал мне, что по всей стране была массовая эвакуация, понадобится время, чтобы понять теперь, кого и куда отправлять. - Я до сих пор поверить не могу, что мы выжили. Вспоминаю, как снег пошёл, и до сих пор в дрожь бросает, - поёжилась Алиса. - Макс, спасибо тебе за всё. Ты нас вытащил. - Да перестань, - смутился пионер. - Один бы я особо много не сделал, мы все работали, старались, мёрзли, голодали практически. Помнишь, как Ольга сказала, мы все храбро сражались, и каждый показал себя достойно. На следующий апокалипсис я бы хотел всех вас себе в команду. - Вот умеет Макс красиво говорить, согласны? – оживился Электроник. - Да всё-всё, - замахал тот руками. - Скажите лучше, вы Славьку не видели? - Она, кажется, руководит сборами у младших. Ей Ульяна помогает, - ответила Женя. - О, кстати, а как вы чай согрели? – поинтересовался Макс. - А легко! Электричество появилось, с полчаса назад, во всём лагере, - довольно выпалил Серёга. - Вот это меня радует, - Макс налил и себе чашку. Пододвинул стул, присел за стол, к друзьям. - Значит, военные уже разрабатывают бункер. Интересно, что нароют? - Может, всё же расскажете, что именно вы сделали? Ведь после той ночи всё стало налаживаться. Уж два плюс два тут все сложить сумели, – сварливо-требовательно поинтересовалась Женя. Макс заметил, как кибернетики взволнованно переглянулись. Ну конечно, выдавать государственные тайны прямо перед майором секретной службы им точно не хотелось. - Женя, - голос Макса сделался железобетонным, лицо суровым, не терпящим никаких возражений. - Тебе знакома легенда о ящике Пандоры? - Да, конечно, - ответила девушка. - Хочешь, я тебе такой на новый год подарю? – с нотками угрозы в голосе спросил Макс, подаваясь поближе к ней. - Н-нет… - ответила та, поубавив пыл. - Конечно, ты не хочешь, - кивнул Макс. Неприятный момент сгладили Славя и Ульяна, появившиеся на пороге лаборатории. Обе уставшие, забегавшиеся. Тема разговора сменилась. Дети закончили сборы, все вещи уложены, чемоданы собраны, военные объявили начало общего построения возле конвоя через полчаса. Оставалось время ещё на пару чашек чая. Через минуту стали подтягиваться и остальные. Пришли Мику и Лена, нагруженные сумками, услышав голоса друзей, заглянула Моника. Почти сразу за ней - Павел и Игорь. Как ни странно, чашки нашлись на всех, но Макс уже не удивлялся. Не удивлял его даже самопополняющийся водой чайник. Время неумолимо близилось к отправке. В принципе, Макс понимал, что он ещё не скоро расстанется с товарищами, скорее всего, Шурик прав в своих суждениях, а вот Монику он сейчас видит в последний раз. Кажется, девушка смирилась с произошедшими с ней вещами. Её взгляд был таким же, как тогда, когда Макс впервые её увидел. Ясный, выразительный, со странной смесью надежды, лёгкой печали, хитрецы и загадочности. Она не смотрела на него, девочка просто поддерживала непринуждённую беседу с другими пионерами, умудряясь даже шутить. Почему-то от её улыбки становилось немного печально на душе. Макс понял, что легко выполнит её просьбу. Он никогда её не забудет. Когда компания стала собираться на выход, вошла Ольга. - Всё готово, только вас и ждём, - произнесла она дружелюбно, но немного нетерпеливо. - Мы уже, Ольга Дмитриевна! – подорвалась Славя. - Вижу-вижу, - улыбнулась вожатая. - Макс, отойдём буквально на пару минут. Хочу ещё кое-что тебе сказать. Компания дружно вывалилась на улицу. Шурик с торжественным видом повернул ключ в замочной скважине, шмыгнул носом пару раз и протянул связку Ольге. - Идите, мы догоним, - сказала Славя всей компании, демонстративно беря Макса под руку. Моника тоже притормозила, а за ней и Ульяна. - Думаю, ничего страшного. Они и так всё знают, верно же? – заметил Макс, увидев, что вожатая не спешит начать свой разговор. - Да, и в самом деле, - согласилась женщина. - Тогда ладно, тут, в принципе, ничего важного, но вдруг пригодится, решила сказать тебе. Я нашла у себя в тумбочке приказ об окончании смены, и в нём значатся только те дети, что остались в лагере после начала похолодания. Все те, кто пропал в тот момент, пропали и из бумаг. Их будто бы и не было здесь никогда. - Ого! – воскликнула Ульяна. - А что на самом деле с ними стало? - Думаю, волноваться об этом не стоит. Я уверена, что они в полной безопасности, - успокоила занервничавших девочек вожатая. - Куда страннее другое. У нас всё это время был один лишний пионер. После того, как Славя потерялась, я взяла привычку по нескольку раз в день всех пересчитывать. Всегда было сорок шесть человек. Но по бумагам нас должно быть сорок пять. И сейчас нас сорок пять. - О как, - изумился Макс. - То есть всё это время среди нас был тот, кому здесь быть не полагалось? - Именно. Уж не знаю, важно это или нет, но решила, что ты должен знать. - Да знаете, по сравнению со всеми остальными делами, это вообще ерунда, - махнула рукой Моника. - Как знать, - не согласилась вожатая. - Очень часто основная суть вещей кроется именно в таких вот мелочах. Ну, всё, давайте на выход, там уже построение началось. За воротами бурлили пионеры, смешиваясь с солдатами, пытающимися всех построить. Дети не особенно их слушались, они носились вокруг, с интересом и даже восторгом разглядывали военные грузовики, ковырялись в остатках вялых сугробов. Макс заметил, что военные начинают терять терпение. - Отряд! – крикнул он так громко, что голос эхом отразился от кованых ворот и разнёсся по окружающим лагерь полям. - Стройся! Услышав своего лидера, пионеры мигом побросали свои занятия и в две секунды образовали ровную шеренгу. Удовлетворённо кивнув, Макс бросил последний взгляд на ворота, войдя в которые, он перестал быть самим собой. Или же наоборот - смог самого себя найти, впервые за долгие годы. Ещё несколько недель назад он бы дорого заплатил, чтобы узнать все тайны этого загадочного места, но сейчас парень был готов самоотверженно эти тайны охранять, даже не зная их. Лагерь подарил ему смысл жизни, её краски, полноту и насыщенность. Совёнок научил любить, дружить, творить, вкушать, бороться и преодолевать. Тяжёлое прошлое таяло под ногами, подобно ещё лежащему повсюду снегу. Макс чувствовал себя обновлённым, чистым, чувствовал, как свежий ветер перемен струится в волосах. Он ощущал молчаливое благословение лагеря, и отвечал ему самой глубокой благодарностью, на которую был способен. - Равняйсь! – громыхнул пионер шеренге. - Смирно! Пионеры вытянулись по струнке, глядя на ворота, кирпичный заборчик и гранитные статуи, каждый со своими эмоциями. - Это место мы не забудем никогда. Как не забудем и друг друга, и то, через что мы здесь прошли. Помните не страх и холод, но отвагу и целеустремлённость, характер, силу духа, с которыми мы выдержали это испытание. Все вместе, как один, заботясь и защищая друг друга, работая сообща. Помните этот лагерь, ведь именно ему мы обязаны тем, что теперь имеем. Помните друг друга, ведь именно эти связи мы сохраним до конца наших дней, ибо после всего пережитого мы стали одной семьёй. Цените это, идите по жизни с этим, с честью, с достоинством, трудясь на совесть, заботясь о ближних, живя достойно, не зная страха. Лагерь дал нам то, что мы не нашли бы больше нигде. Он научил нас быть людьми. Помните, кто вы, и никогда не изменяйте себе и этому месту. Честь отдать! Подняв головы, с гордостью, а кое-кто и со слезами, пионеры приложили ладони к козырькам. Вокруг поднялся ветер, мягкий, тёплый, ласковый. Невесомым вихрем он закружился вокруг пионеров, дуя от самой земли, будто бы стремясь поднять ребят в небо. На том всё и закончилось. Выжившие погрузились в автобус, взревели моторы военных грузовиков, и колонна двинулась в путь. Глубокие протекторы военной техники бодро взрывали оставшийся на трассе снег, создавая приемлемую для движения автобуса колею. В салоне было непривычно тихо. Дети погрузились в созерцательное настроение, сонно глядя на унылый ранневесенний пейзаж, монотонно плывущий за окнами. Макс сидел рядом со Славей. Они держались за руки, девушка положила голову на плечо своего друга. Впереди, через пару рядов, сидела Моника. Она тоже молчала, обняв свой рюкзак и погрузившись в собственные мысли. Получила ли она то, что хотела? Ну, учитывая, что всё это время больше всего она хотела вернуться домой, наверное, получила. Хоть и довольно скучное желание, но почему бы и нет? Постепенно накатывал сон. Макс всё чаще клевал носом, Славя уже сладко сопела, пуская сопельку парню на толстовку. Никаких снов не снилось. Больше было похоже на телепортацию. Один раз моргнуть, испытать лёгкое чувство дезориентации, и вот уже заснеженные поля сменились возведённым на руинах крохотного городка палаточным лагерем. Моника исчезла, Макс проснулся за несколько минут до приезда, девушки уже не было, её сидение пустовало. Печально улыбнувшись, он сжал в кулаке пышный белый бант, а затем бережно спрятал его в сумку. Как выяснилось позже, о существовании Моники, кроме Макса, помнили только Славя и Ульяна, из памяти остальных она стёрлась без следа. Райцентру досталось конкретно, чудовищные ветра и снежная масса лютовали настолько свирепо, что здания не выдерживали. Бетон лопался, осыпались стены, деревья вырывало с корнем из промёрзшей земли. Городок и в самом деле эвакуировали за сутки до начала катастрофы. Кто мог, уезжали сами, на личных автомобилях или на поездах. Тех, на кого транспорта не хватило, вывозили военные и МЧС. Когда мороз пошёл на спад, армия стала продвигаться вглубь страны, на север, организовывая опорные пункты, временные лагеря и военные базы для контроля над ситуацией. На них сейчас лежало очень много работы, оценить ущерб инфраструктуре, восстановить критические её элементы, оказать помощь выжившим. Попытка расселить спасённых из Совёнка пионеров по лагерю не обошлась без определённых трудностей. Дети мёртвой хваткой вцепились в Макса, не желая даже на время покидать человека, ставшего для них гарантом безопасности. Да и старший отряд непрозрачно намекнул ответственному за них прапорщику, что либо они останутся все вместе, либо в лагере им было не так уж и плохо. Ребятам пошли навстречу, весть об отряде бравых пионеров, невесть как умудрившихся выжить в преисподней, разнеслась по городку моментально. Это вызывало интерес у всех, от простых солдат до старших офицеров. В итоге им выделили отдельную армейскую палатку, с буржуйкой и стройными рядами кроватей. Все смогли разместиться под одной крышей, хоть и получилось немного тесновато. Вскоре палатка эта стала самым популярным местом в городке. Гости приходили постоянно, все хотели послушать увлекательные истории от местных героев, а взамен армейские рассказывали о происходящем в стране. Ещё в столовой, коротая вечера, ребята часто гадали, как сильно досталось остальному миру, но все их предположения и близко не соответствовали действительности. Удар стал поистине сокрушительным. Москва и всё, что севернее, испытали на себе рекордное похолодание. Температура опускалась ниже минус ста тридцати, ветра дули со скоростью почти двести метров в секунду, что вдвое выше предыдущего зафиксированного рекорда. С Северного Ледовитого океана на сушу выползли громадные ледники, сминающие всё на своём пути. Ленинград разрушен почти полностью, Мурманск до сих пор похоронен под ледником, Москва и Казань частично были эвакуированы, частично превращены силами армии в укреплённые полярные станции. В остальном мире дела обстояли не лучше. Англия погрузилась под воду, по прогнозам учёных, острова вернутся на прежний уровень, но не раньше, чем через пару лет. Серьёзно пострадала Дания, на месте Копенгагена теперь гигантское ледяное озеро. Мощно досталось Канаде, ледники сползли с гор в северной части страны и остановили Гольфстрим. Похолодание в большей части света было обусловлено ещё и этим фактом. Льдом покрылись Австралия и Южная Африка. Не подготовленным к таким поворотам южанам пришлось особенно несладко в эти дни. В результате грандиозного землетрясения Калифорния стала островом. Меньше всех пострадала Индия. Хоть похолодание в этой стране и стало весьма значительным, экстремальных холодов они избежали. На экваторе вообще всё было достаточно неплохо, и люди массово устремились в тропические страны. Господство Советского Союза в мире позволяло просто сесть на любой доступный транспорт и приехать туда, без заморочек с документами и визами. Массовое бегство с севера останавливало лишь отсутствие нормальной транспортной инфраструктуры. В экстренном режиме люди восстанавливали повреждённые железнодорожные пути и аэродромы. Необходимо было срочно наладить сообщение с пострадавшими регионами, доставить туда помощь, еду, лекарства, эвакуировать раненых. Работы предстояло очень и очень много. Через пару дней ребят позвали в комендатуру: необходимо было установить, кто они и откуда. Опрашивающий пионеров лейтенантик сперва спрашивал документы, но почти ни у кого их при себе не оказалось, поэтому… Он просто записывал в свои бумаги то, что ему говорили, без каких-либо проверок. - ФИО? Дата рождения? – спросил офицер у подошедшего в порядке очереди Макса. Парень представился, помня, какой год сейчас, и что ему семнадцать. - Родители? - Знать не знаю, я из детского дома, из Мурманска, - туповато ответил он. - Сожалею, Мурманска больше нет. Сметён ледником, - лейтенант склонился над столом и принялся заполнять какой-то бланк с величественного вида печатью. - Вот, держи. Спрячь и не потеряй, когда определят, куда тебя отправить, придёшь с этой бумагой в любой паспортный стол. Тебе выдадут новый паспорт и свидетельство о рождении. - И всё? – ошарашенно спросил Макс. - И всё, - кивнул лейтенант. - Следующий! Вот так оказалось всё просто. Остальные пионеры пытались выяснить судьбы своих семей. Ответ для всех был один – разберёмся. Учёт выживших вёлся повсюду, составлялась глобальная база с информацией о том, кто и где сейчас находится. Эвакуацию объявляли по всей стране, но, естественно, за оставшиеся сутки с небольшим вывезти всех просто не успели. Оставалось только ждать информации, пока во всём этом хаосе и неразберихе найдутся родители гостивших в Совёнке пионеров. Макс очень сочувствовал своим товарищам, не находившим себе места от волнения, но помочь ничем не мог. До одного момента. Поздно ночью его разбудил до крайности встревоженный комендант, попросил одеться и следовать за ним. Конечно, это насторожило, но и выбора особого не было. Накинув свою толстовку, Макс вышел из шатра. Его привели в стоящую на отшибе, скромную на вид военную палатку. Внутри стоял небольшой столик, висели масляные лампы, пляшущими огоньками разгоняя ночной полумрак. В палатке находился всего один человек. На вид хорошо за шестьдесят, военный китель, короткая стрижка, ледяной, пронзительный взгляд. Макс взглянул на погоны. Четыре шитые золотом звёзды — три в ряд, четвёртая выше по центру. Точно пионер сказать не мог, но такие звёзды носят военнослужащие генеральских званий. Похоже, предстоял крайне интересный разговор. - Добрый вечер, - поздоровался человек. - Добрый, - кивнул Макс, начиная заметно нервничать. Одной только этой фразой, произнесённой твёрдо, голосом, привыкшим отдавать приказы, вояка смёл с него все защитные барьеры. Это крайне впечатляло. - Присаживайтесь, Максим Ильич, вы не возражаете, если мы побеседуем? – военный говорил мягко, дружелюбно, но звенящая в голосе сталь заставляла кожу покрываться пупырышками. Не отрывая взгляда, Макс медленно опустился на стул. Комендант в этот же момент принёс поднос с бутылкой водки, парой рюмок, чёрным хлебом и шпротами. - Знаю, пионерам пить не полагается, но мы нашли в столовой пустые бутылки из-под алкоголя, - снисходительно произнёс человек, разливая водку по стопкам. - Не откажетесь? - Мы думали, что скоро умрём, - немного оправдываясь, ответил Макс, принимая угощение. - Понимаю. Наверное, было непросто? - Это мягко сказано. - О вас говорит весь объект. Все считают, что вы заслуживаете уважения. Без всяких сомнений, вы совершили настоящий подвиг. - Я… Просто пытался выжить и спасти своих ребят, ни больше, ни меньше. Простите, а кто вы? - Моя фамилия Архангельский. Я комиссар государственной безопасности первого ранга, руководитель всех научных направлений армии СССР в космосе. Вот и виновник торжества, значит. Чудак на букву «М», налажавший с проектом «Магнитуда», сидит сейчас прямо перед Максом и попивает водку мелкими глоточками. От порядочного человека можно было бы ожидать, что он повесится в чулане после такого, но, честно, это дискуссионный вопрос. В памяти шевельнулись школьные уроки ОБЖ. Комиссар первого ранга в КГБ, по полномочиям, плюс минус равен генералу армии. Дядька, получается, крайне серьёзный. Серьёзный дядька, и насрал всему миру очень серьёзно, баланс, ети мать. - Мне, полагаю, нет смысла представляться, - кивнул Макс, не позволяя эмоциям отразиться в глазах и чертах лица. Комиссар улыбнулся, неожиданно тепло и доброжелательно. - Нам не так уж много о вас известно. Видимо, вы ничем особым до попадания в лагерь не отличались. У нас нет на вас ничего, собственно, даже ваши документы канули в лету. Вам уже выдали разрешение на получение новых? - Да, как раз сегодня утром. Благодарю. - А как в остальном? Вас хорошо разместили? В палатке достаточно тепло? Хорошо ли кормят? - Всё отлично. Нам позволили остаться вместе, это самое главное. Передайте, пожалуйста, мою благодарность коменданту, у меня не было возможности поговорить с ним. Насчёт остального не волнуйтесь, мои люди умеют о себе позаботиться. - Ваши люди, - комиссар рассмеялся поначалу, но, увидев прохладу в лице собеседника, и сам стал серьёзен. - Разумеется, мои извинения. Безусловно, такое испытание объединило вас всех. Максим Ильич, я позвал вас, чтобы кое-что рассказать. Информация эта несёт на себе гриф строжайшей секретности. За её раскрытие полагается даже не уголовная ответственность, а кое-что похуже. Вы хотите это услышать? - Сложный вопрос. Раз это настолько секретно, для чего мне рассказывать? - Я надеялся, что вам будет интересно узнать о причинах обрушившегося на нас бедствия. И я надеялся, что вы, в свою очередь, тоже поделитесь со мной информацией. Странно. Архангельский догадался, что остановка Магнитуды – это их рук дело. Но почему тогда Макс не делится этой информацией в ближайшем штабе КГБ, с разбитым лицом и бутылкой в заднице? - Уж не знаю, смогу ли быть чем-то полезен, но с радостью отвечу на любые ваши вопросы, - что есть сил смиряя дрожь в голосе, ответил пионер. - Отлично! Тогда слушайте. В сороковых годах, когда стартовала советская космическая программа, основное наше внимание было приковано к двум объектам Солнечной системы – к Луне, как к плацдарму для экспансии в глубокий космос, и к Солнцу, как к неисчерпаемому источнику энергии для всего человечества. Огромное количество автоматических станций было спроектировано и запущено на его орбиту, для изучения потенциала нашей звезды, начались даже разработки концептов создания сферы Дайсона, вы знаете, что это такое? - Читал, - кивнул Макс. - Но честно, думал, это фантастика. - Даже в наше время всё ещё фантастика, вы правы, но это неважно. В ходе исследований мы обнаружили, что Солнце нестабильно. Не вдаваясь в детали, мы получили тревожные сигналы о грядущих изменениях, вполне характерных для обычной звезды класса «М», при этом потенциально губительных для всего живого на ближайших к ней планетах. Речь идёт о необычайно сильной вспышке, о выбросе в космос небывалого масштаба. Все наши научные отделы сошлись во мнении, что магнитное поле Земли не выдержит такого удара. Наша планета получит страшную дозу радиации, и жизни на ней больше не будет. Вымрет всё, вплоть до последней бактерии в толще грунта. Даже атмосфера испарится. В спешке мы начали проектировать дополнительную защиту для нашего мира. Так появился проект «Магнитуда». Идея очень простая, с помощью самых мощных в истории источников электричества мы хотели создать вокруг Земли дополнительное магнитное поле, способное ослабить удар. Вся наша промышленность трудилась над этой задачей почти тридцать лет. Мы создали электрические реакторы на особом виде энергоносителя, на антивеществе, и запустили их на дальнюю земную орбиту. Скоординированные правильным образом, они смогли сгенерировать магнитное поле, достаточно сильное, по нашим расчётам, чтобы отразить вспышку. Надо ли говорить, что мы просчитались. Семнадцатого июня случился ожидаемый нами выброс. Щит справился с задачей, остановил основную массу солнечного потока, а вот защитить саму систему не сумел. Мы потеряли несколько установок и балансирующий контур. Остальные установки продолжили работать. Напряжение магнитного поля нарушилось, пошёл каскадный резонанс, захвативший и естественное поле Земли. Полюса планеты сместились, резонанс дошёл до самого ядра, изменив его вращение, мир завалился на бок. Ну а дальше вы сами всё видели. Остатки солнечной радиации, пробившиеся сквозь щит, вызвали полярное сияние, а оно создало вихревые токи в проводниках, что сожгли почти всю нашу инфраструктуру. Мы потеряли основной управляющий центр в космосе, все космонавты и учёные, работающие там, погибли. Мы потеряли дублирующий центр на земле, потеряли связь с резервными пунктами вследствие выгорания центральной системы глобальной связи. А Магнитуда продолжала работать, сворачивая Землю в бараний рог. - Не понимаю, - удивлённо покачал головой Макс, пока комиссар прервался на очередную рюмку. - Почему нельзя было настроить систему на автоматическое отключение в случае возникновения критических ошибок? Код Белое Безмолвие… Да, мы поймали вашу номерную станцию, сварганили радио, хотели позвать на помощь… Вы же предполагали такой сценарий, разве нет? - Предполагали, и готовились к нему. От процедуры автоматического отключения мы отказались, потому что не знали, как долго Землю будет поливать радиация. Мы ожидали, что установки Магнитуды окажутся повреждены, у нас даже были резервные, были наготове команды инженеров, которые полетели бы в космос их чинить. Было огромное количество дублирующих пунктов управления и станций связи. Выгорело почти всё. Остался только один резервный центр. Вы же наверняка знаете, что магнитное поле земли неоднородно. Где-то сильнее, где-то слабее. Есть в мире места, где стрелка компаса вращается по кругу без всякой видимой причины. Волею судьбы, бункер под Совёнком оказался именно в таком месте, где магнитное поле аномально сильно. Только там остались достаточно мощная система связи, чтобы достучаться до орбиты, а также нужная техника и программное обеспечение. Мы потеряли во льдах три большие экспедиции, пытаясь к вам прорваться. Несмотря на это, Магнитуду остановили именно с того терминала. Вы, случаем, не знаете, кто бы это мог быть? - комиссар замолчал и впился взглядом в Макса. Кошмарный взгляд, тяжёлый, пронзающий насквозь, словно пуля из СВД. - Мы потеряли Шурика, - выпалил Макс. - Прошу прощения? – уточнил комиссар. - Шурика. Нашего товарища, главу кружка кибернетики. Утром девятнадцатого числа его не нашлось на месте, а с обеда уже начали искать всем лагерем, - Макс пару раз шмыгнул носом. Архангельский конкретно прижал его, даже просто излучающей невероятное давление манерой говорить. - Уже к вечеру вспомнили про старое здание, заброшенный корпус, я и моя подруга пошли искать его там. Во время поисков наткнулись и на вход в ваш бункер. Всё работало, освещение, электричество и так далее, но выглядело оно очень старым, заброшенным. Шурика мы нашли в шахте, под бункером. А когда случился катаклизм, таскали у вас старые ИРП. - И это всё? Никто не подходил к терминалу, к серверам? Никого подозрительного на территории лагеря не встречали? – с нотками иронии спросил Архангельский. - Нет, никого не встречали. А ваш терминал, когда мы его нашли, был уже обесточен, как и весь бункер. - Энергоснабжение остановилось из-за короткого замыкания на магистральной линии. Ваш лагерь, кстати, тоже питался от той самой линии. Вас не смутило, что электричество пропало одновременно и на объекте, и у вас? - Нисколько, мы ожидали этого. Мы решили, что где-то оборвались провода с опор ЛЭП, - Макс включал дурачка на максимум. До одури ему не хотелось, чтобы чекисты прознали о его роли в остановке Магнитуды. Конечно, своим поведением он выдавал себя по полной. Глупо было пытаться сопротивляться такому человеку, как Архангельский. Разница между ними – небо и земля. Закалённый огнём офицер высшего командования против, по сути, пацана. Макс уже начал жалеть, что не послушал Монику. - Отпечатками пальцев, вашими и ваших товарищей, покрыт весь бункер, - как бы между прочим заметил комиссар. - Ну разумеется, я же говорю, мы заимствовали ваши сухпайки, чтобы с голоду не умереть, - Макс уже чувствовал капли пота на лбу. - Трогать клавиатуру терминала для этого было так необходимо? - Простите, просто было любопытно… Товарищ комиссар, в любом случае, электричество пропало задолго до окончания кризиса, как бы мы куда-то залезли через неработающий сервер? - Вот и я думаю, как? – Архангельский задумчиво постучал костяшками пальцев по столу. Молчание затянулось. Комиссар достал из кармана пачку сигарет, вопросительно посмотрел на пионера. Тот нервно кивнул. Комнату наполнил сизый дым. - Знаете, Максим Ильич, - заговорил военный. - Тот, кто остановил Магнитуду – герой, для всего человечества, кем бы он ни был. Он спас жизнь на этой планете. Сильно усердствовать в его поисках нет смысла. Родина о его подвиге всё равно не узнает, по понятным причинам. Однако мы, то есть я и моё управление, этого не забудем. И на произвол судьбы этого человека не бросим, мы всем ему обязаны. Скажите, пожалуйста, как вы считаете, что я смог бы сделать для этого человека прямо сейчас? Во рту пересохло, парень больше не мог сдерживать дрожь в руках. - Думаю, этот человек действовал не один. Наверняка у него были друзья, те, кто поддерживал его, те, с кем он работал бок о бок, чтобы справиться с трудностями. Наверняка он попросил бы не бросать их, помочь им вернуться к своим семьям. - Другой просьбы от него и не ожидалось, - кивнул комиссар. Дальнейшие слова попросту утонули в горле. Столько всего сейчас можно было попросить, но Макс даже пискнуть не мог, настолько сильно его захлестнули эмоции. Архангельский прочитал и это. - Я подготовлю для вас и вашей подруги хорошее назначение. На севере уцелел городок, стихия практически не тронула его. Фактически, это единственное пригодное для жизни поселение к северу от столицы. Первое время будет тяжело, но уверяю вас, партия будет вкладывать в восстановление северных регионов огромное количество ресурсов. Позвольте заверить, все те, кто захочет остаться и помогать отстраивать разрушенное, окажутся на особом, привилегированном положении. Сейчас люди массово стремятся на юг, и государство намерено это исправить. Доверьтесь мне, лучшего места будет не сыскать. - Я верю вам, - дребезжащим голосом ответил Макс. - На крайний случай, если понадобится связаться со мной, отправьте телеграмму со словом «Совёнок» вот по этому адресу, - комиссар протянул парню сложенный листок бумаги. - Дальше я сам выйду с вами на связь. Вдруг ещё что вспомните, или… По обстоятельствам. - Спасибо… - Был несказанно рад познакомиться с вами, Максим Ильич. Надеюсь, мы ещё встретимся когда-нибудь, - Архангельский опрокинул рюмку и встал из-за стола. Вытянулся по стойке смирно, приложил ладонь к козырьку. Затем просто вышел из палатки, оставив онемевшего пионера в одиночестве. Обещание своё комиссар начал исполнять уже на следующий день. Макс понял это уже за завтраком. Паёк, выданный его пионерам, оказался усиленным, даже по сравнению со стандартным усиленным. Через два дня первую партию младших детей отправили к волшебным образом отыскавшимся родителям. Комендант прилежно отчитывался перед лидером отряда о том, кто и куда отправляется, давал полную выкладку информации по каждой семье. К вечеру того же дня на пороге палатки возник Улькин дедуля в компании её родителей. Видимо, у бывшего разведчика тоже нашлись связи в верхах. Заикаясь от рыданий, девчушка представила своей семье весь отряд, рассказывая в деталях об их приключениях. Под конец от трогательной сцены благодарных за дочь и внучку родственников на слёзы пробило всех. Утром они уехали, комендант нашёл им места на идущем в один из восстановленных аэропортов грузовике. На следующий день уехали Лена и Алиса, через два дня Мику отправилась в Японию, к эвакуировавшимся туда родителям. Плохо, что обменяться контактами не удалось. Ребята разъезжались во временно организованные на глубоких югах поселения, со временем им предстояло покинуть и их. Естественно, что ни о каких социальных сетях и даже о мобильных телефонах речи в те годы не шло. Как знать, может и тут товарищ комиссар поможет, подкинет Максу в почтовый ящик нужную информацию. Наконец из всех выживших в Совёнке остались только он, Славя и Серёга с Женей. Уже на следующий день после разговора с Архангельским Максу сказали, что всё готово к его отправке на новое место, но парень наотрез отказался покидать лагерь, пока не убедится, что все его пионеры пристроены должным образом. И вот время пришло. Славины родители и все пятеро братьев нашлись, все оказались живы и здоровы, успели вовремя покинуть зону экстремальных морозов. Их всех, как и родителей Серёги, определили в тот самый городок, о котором говорил комиссар. С семьёй Жени всё обстояло сложнее. Выяснилось, что её родители как раз таки и работают в секретке. Оба выжили, но в работе по уши, поэтому девушке предстояло какое-то время пожить одной. Сюрпризы на этом не закончились. Истерический смех Макса наверняка достал бы до купола Магнитуды, отразился от него и накренил бы всю планету основательно, будь система ещё активна. Их привезли в его родной город, ровно туда, откуда он начал своё путешествие. Более того, им со Славей выделили ту же самую квартиру, в которой он прожил почти всю жизнь. Угловая четырёшка на верхнем этаже почти новой на тот момент панельки. Поразительно, даже половицы скрипели в тех же самых местах, что и в две тысячи двадцатом. Городок чудом уцелел. Судя по всему, он оказался прикрыт от разрушительных ветров двумя огромными ледниками, взявшими его в клещи. Холод уничтожил коммуникации водоснабжения и теплотрассы, а две авроры сожгли в прах электросеть. А вот городские здания почти не пострадали. Аномальный холод нанёс им некоторый урон, но ничего особо критичного, всё подлежало ремонту. Желающих остаться в регионе действительно нашлось немного. Макс помнил, что город, в его будущем, населяло около четырёхсот тысяч человек. В конце восьмидесятых должно было быть в полтора-два раза меньше, а сейчас это место и вовсе напоминало какую-нибудь заброшенную Припять. Три тысячи человек, в основном направленных сюда в добровольно-принудительном порядке. Серёге и Жене выдали квартиры в том же доме, что и Максу со Славей. Максу не особенно нравилась Женя, но с его девушкой она отлично ладила. Семью блондинки разместили в соседнем доме, в двух квартирах. Хоть их и было семь человек, городской комендант выражал сомнения в подлинности данного решения. Оно и понятно, в стране кризис, а им тут квартиры раздают. Архангельский постарался. Встреча со Славиными родителями прошла далеко не так тепло, как можно было ожидать. Макс понял, о чём она говорила ему в первый день похолодания, когда они втроём с Моникой в пионерских рубашках доковыляли сквозь метель до склада. Никакой особенной радости при встрече с дочерью родители не выказывали. Их реакция выглядела так, будто выжить в апокалипсисе - это что-то вполне обыденное, и в том, что девушка жива, нет ничего экстраординарного. Они не задали ни единого вопроса, как ей удалось спастись, добраться сюда, цела ли она, как чувствует себя, в конце концов. Всех разговоров было только о том, как им жаль семейную ферму. Интересно, что бы они сказали, если бы узнали, что их дочь помогла остановить конец света? Несмотря на негативное первое впечатление, Макс, как умел, пытался подружиться со Славкиной роднёй. Получалось не так чтобы очень, найти общий язык с её братьями, пятёркой крепких деревенских пареньков, он так и не смог. - Славь, я стараюсь, и буду дальше стараться, но будет трудно, мы очень разные, - сказал парень подруге в один из холодных, ветреных вечеров, пока они пытались согреться горячим чаем, тоненьким одеяльцем и друг другом. - Не переживай насчёт этого, у нас с тобой теперь своя семья, - с нежностью в голосе ответила она. До них в этой квартире явно кто-то жил. Остались вещи, по минимуму. Старенький диванчик свекольного цвета, простая стенка в гостиной, пара шкафчиков для посуды и столик на кухне. Нашлось ещё радио, сломанное, но сосед-кибернетик починил его в два счёта. Макс часто задумывался о судьбе предыдущих владельцев своей вновь обретённой жилплощади. Ни один официальный источник не озвучивал число жертв катаклизма, во всех новостях упор делался на успехи советского народа в восстановлении страны после стихийного бедствия. Трудно, однако, было представить, что обошлось совсем без трупов. Вдвоём с Серёгой они пытались подсчитать примерные потери. Спустя несколько часов изучения карт и новостных сводок от пострадавших регионов, получившаяся цифра вызвала шок. Девочкам решили не показывать, да и вообще поменьше говорить об этом. Макс не сомневался, что в их квартирах стоит прослушка. Ближе к осени ситуация в городке начала меняться. За лето восстановили электричество, заменили все разорванные льдами трубы, в домах появилась холодная вода. На горячую единственной котельной не хватало, но в спринтерском темпе возводились ещё две, к новому году обещали закончить. А самое главное, в город начали стягиваться люди. Правительство пообещало очень щедрые льготы и субсидии всем, кто встанет на передовую. Работы было море, в первую очередь стали восстанавливать остальную критическую инфраструктуру, больницы, школы, МЧС. Открылись магазины, с пустыми полками, конечно, но купить муку, консервы и чай было реально. Ввели талонную систему. Отличившимся в Совёнке талоны выдавали особые, с утроенной нормой на человека. Славя, Женя и Серёга с подозрением косились на Макса, пришлось в общих чертах рассказать им про разговор с комиссаром, про то, что они теперь на особом положении, и убедиться, что все понимают – этим положением лучше не светить. Прошёл год. Городок за это время не просто восстановился, но серьёзно расширился. Став единственной нормальной базой для экспансии на разорённый север, он получал всё самое лучшее, все необходимые ресурсы и инфраструктуру. Открылось несколько крупных заводов, началось строительство атомной электростанции, подъём сельского хозяйства и машиностроения. Утвердили проект строительства нового космодрома, взамен утраченного Плесецка. На базе городского политеха создали крупнейший в этой части страны университет. На общем совещании четвёрки юных теперь уже комсомольцев было принято решение туда и поступать. Ребята днём и ночью работали везде, куда отправлял их горисполком, и в полной мере ощутили на своей шкуре необходимость высшего образования. Славя, Женя и Серёга худо-бедно справились со вступительными экзаменами, а уж Макс, покинувший школу много лет назад, был уверен, что провалится. К общему изумлению, все четверо поступили на выбранные ими специальности без каких-либо заминок, несмотря на просто космический конкурс. Видимо, Архангельский передал приёмной комиссии пламенный привет. Тот же привет пришёл и в местный военкомат. Получив повестки, Макс с Серёгой были препровождены напрямую к председателю комиссии, минуя все нужные медосмотры. Товарищ майор вручил им военные билеты с категорией «В», подмигнул и отправил по домам. Несмотря на все поблажки, было довольно трудно. Над устранением последствий катаклизма работали все без исключения. Да и на учёбе ребята выкладывались по полной, раз уж им выпал такой блат, нужно было стараться усерднее всех, чтобы не было потом стыдно перед самим собой. Все усилия принесли плоды. Спустя пять тяжёлых, долгих, наполненных изнурительным трудом лет Макс и Серёга получили дипломы аэрокосмических инженеров, Славя освоила новую специальность – экологию глобальных катастроф, а Женя стала микробиологом. На том решили не останавливаться и пошли в аспирантуру. Город к тому времени превратился в огромный промышленный центр с миллионным населением. Серёга так и не расстался с подростковыми мечтами о большой науке, да и Макс прекрасно понимал, что Архангельский без проблем возьмёт его на работу, если увидит, что парень достиг соответствующего уровня. Деньги, подаренные Ольгой, пришлись очень кстати. Благодаря этой финансовой подушке ребята могли позволить себе продолжать обучение, не нужно было придумывать, чем заплатить за квартиру и на что купить еду. Было на что их тратить и без добровольно-принудительных платежей. Партия желала показать всему миру, на что способна мощь развитого социализма. Большая задача по восстановлению северной инфраструктуры превратилась в возможность построить образцовый город в замёрзшей пустоши, показать всем, что страна Советов не сгибается перед такими мелочами, как глобальная катастрофа планетарного масштаба. Маленький, богом забытый городок превратился в новый Эдем, способный конкурировать по уровню жизни с Москвой и Ленинградом. Появилось метро, улицы мыли с шампунем, всюду чистота и свежая зелень. Уровень жизни населения бил все предыдущие рекорды, никаких талонов, никакого дефицита. Если что-то существует в природе, это можно купить в местных магазинах. После получения кандидатских Макс и Славя поженились. Год спустя расписались и Серёга с Женей, а у первой парочки родилась дочь. Парней взяли на работу в ОКБ-1, главный штаб которого располагался теперь на окраине города, возле трассы, идущей к новому космодрому и целому комплексу испытательных полигонов. Славя поступила на должность научного сотрудника в отдел университета, разрабатывающий программу восстановления убитой морозами природной экосистемы. Женя пошла работать в центр по контролю заболеваний. Шли годы, листы календаря сменяли друг друга со скоростью экспресса. Макс таки встретился с Архангельским вновь, сильно постаревший вояка последним росчерком пера определил невоспетого героя в секретный исследовательский отдел, где тот со временем возглавил не только «Магнитуду», но и ряд других сверхсекретных разработок. Серёга к тому времени дослужился до поста заместителя генерального конструктора. Оба ожидали, что придёт время и кто-нибудь получит от секретариата резюме Шурика на рассмотрение, но этого не произошло. Впрочем, в ОКБ-1 не занимались направлениями в кибернетике, эту отрасль изучали в других научных центрах, разбросанных по всей стране. Славя тоже добилась серьёзных успехов в своей деятельности. Последствия белого безмолвия явились для природы куда большей катастрофой, чем для людей. Фактически планета столкнулась с массовым вымиранием видов. Всё это необходимо было восстановить. Вернуть почве плодородные свойства, устранить причинённые ледниками разрушения, восстановить леса, флору и фауну. Разработанные при участии девушки методы и технологии помогли справиться с этой задачей, с годами превратившиеся в голую степь северные леса вновь заиграли вечнозелёными красками. Достижение осязаемых успехов сильно продвинуло Славину карьеру. Она одна решилась на получение докторской, правда, процесс затянулся из-за второй беременности. После Макс хотел отправить её и за третьим, но выросшая среди кучи маленьких детей блондинка наотрез отказалась. Женю Сергей смог уговорить только на одного. Пережив все прелести беременности и родов, девушка заявила, что либо он рожает второго сам, либо радуется тому, что есть. К тому же её работа над новейшими противовирусными препаратами не могла ждать ещё одного декрета. В тропических республиках бушевали пандемии новых инфекций, возникших из-за перенаселения. Жене часто приходилось бывать в командировках, вести исследования в очень опасных регионах, в Африке, Индии, в далёких бразильских джунглях. Жизнь шла своим чередом. Все четверо вносили более чем значительный вклад в свои области, всем им было чем гордиться. Работа чередовалась с отпусками, поездками на море пару раз в год, семейными торжествами. Дети росли, незаметно подкрался день, когда они пошли в школу. Макс часто вспоминал лагерь. Как ребята ни пытались, отыскать своих товарищей им не удалось, даже используя связи Макса в КГБ. С одной стороны, это было странно, с другой… Они же побывали в необычном лагере, очень вряд ли, что спецслужбы располагали какими-либо записями об их пребывании там. Даже с появлением советского варианта социальных сетей не получилось никого разыскать. Размышляя об этом, додумались об ещё одном варианте – очень может быть, что спецслужбы попросту засекретили личности всех, кто оказался причастен к вторжению в бункер. Эта версия звучала очень логично, Макс и Серёга, например, работая в ОКБ-1, тоже были вынуждены пользоваться фальшивыми документами в повседневной жизни, представляться вымышленными именами, вести, по сути, двойную жизнь. Ещё Макс вспоминал и жизнь свою предыдущую. Пару раз, мельком, в толпе, он видел лица своих старых друзей, знакомых. Однажды увидел и своего отца. Хотелось подойти, заговорить, но вот о чём? Существует ли способ не показаться обычным психом в такой ситуации? Может быть, но Макс его не знал. Не сказать, что тени прошлого сильно терзали его, но уколы иногда доставляли ощутимые. Чем ближе время подходило к две тысячи двадцатому, тем меньше в городе оставалось знакомых черт. Изменялась даже планировка старых улиц, оставляя всё меньше источников для грустной ностальгии. Прошлое есть прошлое. Это было, и этого не изменить. Не нужно сожалеть, не нужно жить былыми временами, нужно смотреть вперёд, идти твёрдо, уверенно, отбросив все сомнения, веря в себя и своё будущее. Упорно трудиться, не жалея сил, с огнём, со страстью, понимая цену каждой секунды своей жизни. Только так человек может найти своё Бесконечное Лето.