Белое безмолвие

Мягкий свет разноцветных огней гирлянды стелился по стенам комнаты, по синим рельефным обоям, по полкам с книгами, по компьютерному столу. Смешиваясь с яркими всполохами монитора, он озарял лицо молодого человека, хмуро смотрящего в экран. Рабочий день закончился, и можно было заняться убиванием времени в компьютерной игре. Работа из дома имела свои преимущества, но в целом это был тот ещё кошмар. Да, не особенно приятно просыпаться ни свет ни заря, идти на мороз, стоять в пробках в переполненном автобусе, однако в конторе всегда есть другие люди. С ними можно о чём-то поговорить, пошутить, удовлетворить естественную человеческую потребность в социальных коммуникациях, а сидя дома, ты круглые сутки видишь только стены своей квартиры и этот треклятый монитор. Казалось бы, можно выйти куда-то после работы, но куда? В маленьком провинциальном городке не так чтобы очень много развлечений, да и друзья к своим тридцати годам уже обзавелись детьми и семьями, им не до встреч и гулянок. Медленно, постепенно общение сходит на нет и превращается в неловкие сборы пару раз в год, где круг дальних знакомых обсуждает, у кого из них жизнь отстойнее. Лишнее напоминание о прошедшей юности, о лучших годах, уступивших место серости, рутине и полному одиночеству. Экзистенциальный ужас как он есть. Один день становится всё больше похож на другой, узоры калейдоскопа меняются всё реже и реже. Краски бледнеют, вкус жизни меркнет. Временами разум вскидывается, отходит от пелены повседневных скриптов, оглядывается по сторонам и недоумевает, во что превратилось окружающее его бытие. Начинаются попытки искать смысл, увидеть пути и возможности что-то изменить, но все идеи разбиваются вдребезги о бетонную стену реальности, мечты о другой жизни тонут в чёрном водовороте счетов за квартиру, кредитов, обязательств и ценников на продукты в магазине. Приходит страх. Гадкое, парализующее любые ощущения чувство, не оставляющее места ничему светлому и доброму. И единственное, в чём остаётся хоть какой-то смысл, это попытки глушить этот страх чем только можно. Хорошо тем, кто находит успокоение в семье, в своей второй половинке, в детях. Однако кто-то пытается искать его на дне бутылки или в дыме свежезабитого косяка. Или, как в случае с Максом, по ту сторону монитора, в вымышленной реальности, сотканной из горстки полигонов и пикселей. Это уже вошло в привычку, долгие годы одиночества помогли выработать своего рода иммунитет к подобным переживаниям. Но, несмотря на это, временами и ему было страшно оставаться наедине с собственными мыслями. Его дружескую компанию постигла участь всех взрослеющих людей: постепенное отдаление, а потом и почти что полный разрыв. С личной жизнью не везло всегда, как не везло и с попытками установить и исправить причину этих неудач. Может, луна вечно не в той фазе, или проделки рептилоидов - Макс уже был готов рассмотреть любые варианты. - Дерьмо, твою мать... - выругался он, глядя, как в его персонажа прилетает полдюжины скилшотов, и тот, смачно лопнув, оседает на пороге их последней защитной башни. Нексус их базы не продержался и пяти секунд, голос анонсера проревел «поражение» под аккомпанемент звуков лязгающих мечей команды противника. - В пизду носом. Дебилы, - Макс стащил с головы наушники и схватил телефон. Минус восемь. Прохладно сегодня, одеться бы потеплее. Встреча выпускников. Одно из тех событий, что особенно остро вызывают ощущение зафакапленной жизни. Постаревшие лица людей, которых ты знал с детства, вызывающие тошноту никому не нужные разговоры о работе, о каких-то бытовых мелочах, глупых проблемах. Короче, серость как она есть. Напоминание о том, как оно всё было раньше, и как оно всё есть теперь. И лишь один безмолвно повисший в воздухе вопрос — во что мы превратились? Зачем же тогда идти туда? Да просто потому, что можно сходить. Вспомнить, как выглядят живые люди. И кроме того, Макс прекрасно понимал, что, сидя дома на заднице, никаких изменений в жизни не дождётся. Разве что в худшую сторону. Любой шаг, какой бы он ни был, расширяет свободу, создаёт простор для творчества. Хотя он уже не особенно на что-то надеялся. Но всё же сходить стоило. Выбрать одежду поприличнее, почистить обувь, достать подаренный ...цать лет назад одеколон, провести пару раз расчёской по редеющим с годами волосам - и вперёд, на остановку. На улице уже стемнело, рано, как и всегда в декабре. Тяжёлые свинцовые тучи отражали тусклый свет оранжевых фонарей. Снег крупными хлопьями падал на промёрзшую землю, припаркованные автомобили, на шапку и лицо втягивающего сигаретный дым Макса. В окнах домов уже виднелись огоньки гирлянд, но новогоднего настроения он не испытывал. В последние годы единственное, что он ощущал в декабрьский период - это стойкое желание повесить на новогодней ёлке себя вместо стеклянных шариков. Волшебный, самый любимый в детстве праздник превратился в то, что приходилось просто пережить, перетерпеть, стиснув зубы, переждать, включая громче музыку или просмотренные по пятьсот раз сериалы, чтобы не оставаться наедине с мыслями о непрекращающемся одиночестве. Встреча прошла как обычно, скучно, однообразно, предсказуемо. В дешёвой кафешке, в сопровождении ряда вымученных улыбок. За пустыми разговорами время пролетело незаметно. Час, другой, третий. Пара недорогих коктейлей, какой-то салат, тарелка с закусками. Выходы на перекур раз в полчаса. Естественно, не обошлось без ностальгических воспоминаний о детстве, о школе. Лучше бы не вспоминали. Впрочем, плевать. Десяток самых стойких гуляк собрались продолжить банкет в ближайшем караоке-баре, но Макс решил, что с него хватит. Времени десятый час, надо бы ещё на автобус успеть. Снег хрустел под ногами, редкие прохожие прятали лица, плотнее кутаясь в шарфы и воротники зимних курток. Танец снежинок в оранжевом мареве уличного освещения завораживал укрытый лёгким хмелем разум. Взглянув на расписание транспорта на остановке, Макс тяжело вздохнул. Своего автобуса он уже не дождётся. Но всё ещё можно сесть на другой, проехать немного в сторону дома, а там выбора нет, придётся прогуляться. Ладно, не страшно. Он прислонился к железному столбу, подпирающему крышу, закурил и задумчиво уставился вдоль дороги. Только сейчас Макс понял, что забыл побриться. Весь вечер он просидел за столом с четырёхдневной сисадминской щетиной. Лишь ещё один ироничный вздох, ибо и в самом деле плевать. Эти люди ему фактически никто, какая разница, кто и что подумает. Вдали мигнул свет, послышался рёв старого автобусного двигателя. Макс затушил сигарету и сощурился, глядя на приближающееся к нему чудо. Древний, хтонический ЛИАЗ, громыхая легендарным звоном пустых бутылок, неторопливо чесал к остановке по занесённой снегом трассе. «Матерь пресвятая, они что, ещё ездят? Какой гений вообще смог поставить на колёса что-то подобное?» - подумал он, щурясь всё сильнее и сильнее. Вот уж великолепная завершающая нотка к такому вечеру. Живое, ну или не очень живое, напоминание о детских годах, когда такие автобусы ходили по городу. Они уже тогда были старые и раздолбанные, чиненые синей изолентой и какой-то там матерью. Как оно умудрилось выжить до сей поры, остаётся загадкой. Автобус остановился, элегантно вильнув задом по накатанной другим транспортом наледи, и распахнул складные двери. Немного помешкав, Макс поднялся в салон. От изумления он чуть не забыл посмотреть номер маршрута, чтобы хоть примерно понять, куда его привезут и на какой остановке лучше выйти. Маршрут 410. Мда, судя по всему, пригородный рейс. Где и куда он идёт, Макс не знал, впрочем, сейчас можно будет выяснить у кондуктора. Или нельзя. Кондуктор отсутствовал. Салон вообще был пуст. Дверь захлопнулась, и механическая реликвия неуклюже поползла в свой дальнейший путь. Терминала цифровой оплаты Макс тоже не увидел, что не было хоть сколько-нибудь удивительно, а водителю, судя по всему, было глубоко плевать, оплатил пассажир проезд или нет. Парень только пожал плечами и уселся на драное кожаное сиденье, уставившись в обледенелое окно. Если автобус поедет совсем уж не по желаемому направлению, нужно будет сойти на ближайшей остановке. Глубокий вечер, усталость и алкоголь давали о себе знать. Сонная пелена потихоньку опускалась на разум, мерцание мелькающих в окне огней города убаюкивало ещё сильнее. Макс дыхнул на окно и перчаткой протёр плотный слой инея. Автобус нёсся на удивление быстро, учитывая его возраст и техническое состояние. Едва ли его ходовую часть обновили полностью, да и лязг стеклянных бутылок не оставлял сомнений в неизменности его начинки. В очищенном ото льда пятнышке стекла проносились неоновые вывески, пятна глухого света уличных фонарей. Внезапно Максу стало очень тепло и уютно, комфортно, появилось ощущение, будто всё тело окутали мягкой периной. Он клевал носом, глаза закрывались, мысли о том, что надо бы не проморгать свою остановку, отступали на задний план. Хотелось остаться в этом блаженном комфорте немного дольше. Остаться в нём... навсегда.