По закону подлости

Раз в крещенский вечерок девушки гадали… В.А. Жуковский, «Светлана».

Прямо с порога Люська, фанатично блестя глазами, продемонстрировала мне старую толстенную книгу без обложки: — Юлек, тащи мел, свечи, зеркала, воду и блюдце. Будем гадать разными способами! — И духов вызовем! — Внесла свои пять копеек Маринка. Они лучились энтузиазмом. Серьезная Аська вручила мне торт и предложила свою помощь в нелегких поисках перечисленных предметов. Я послала ее в зал за свечами, а сама отправилась на кухню. Интересно, розовое блюдце сгодится или надо черное какое-нибудь? А, фиг с ним, пусть будет розовое! Его не жалко. Гадать начали с малого: капали стеарином из свечи в холодную воду: по получившимся фигурам типа можно определить, что будет. Прикольно, конечно, вот только я во все эти гадания не верю. Когда Люська обожглась, сделали перерыв, а после него решили вызвать духа. Девчонки беспечно хомячили, я же сидела как на иголках, ожидая, что Горлум что-нибудь вытворит, но пока все было спокойно. Ну, относительно: я чудом увернулась от печеньки, которую Маринка в Аську запустила. Девчонки оживленно спорили кого вызывать, а я молча листала Люськину книгу. Так, гадание на свечах, на зеркалах, приворот, отворот, ритуал возвращения, порча, сглаз… Стоп! Какого еще «возвращения»? Ну-ка, ну-ка… Я прочитала текст. По всему выходило, что надо поставить «духа или какую иную тварь из мира иного» в круг (мягко сказано: сложно воспринимаемая геометрическая фигура, изображенная на картинке, мало на него походила) и прочесть набор звуков, в народе именуемый заклинанием. Класс! Вот уйдут девчонки, и избавлюсь от Голлума! — Юль, да Юля же! — А? — Походу, увлеклась. — Не спи — замерзнешь. Кого вызывать-то будем? Марина за Пушкина, Ася говорит, что это банально и предлагает Врубеля. А я за Клеопатру. — А давайте Толстого вызовем. Отомстим за «Войну и мир»! Итак, вызвали мы Льва Николаевича, повеселились; где-то через час девчонки ушли. Люська подарила мне книгу. Я вошла в спальню. — Можешь выходить. Кстати, «прелесть», у меня есть хорошая новость: скоро вернешься домой! Обрадованный Горлум выполз из-под кровати и пошлепал ко мне: — Она не шутит, моя прелесть? Мы вернемссся домой? Но у нассс нет… Тут он осекся на полуслове и фантастическим прыжком взлетел на шкаф. Я дежурно удивилась и начала чертить круг мелом на полу. Мдя, а я еще стереометрические чертежи сложноватыми считала… — Кхе-кхе, — раздалось у меня над головой. Я резко выпрямилась и уставилась на солидного такого дедусю, при усах и бороде, с умными глазами; одет он был в рубаху, штаны и сапоги. А еще гость висел сантиметрах в двадцати над полом. И светился. Мама мия… А почему у него лицо знакомое? А-а-а, забери меня песец в Сибирь! Это Лев Николаевич Толстой собственной персоной! Я ж его портрет в учебнике литературы видела, и, более того, разрисовала, а еще он (портрет, к сожалению) в кабинете русского языка висел. Все ясно, я совсем с ума съехала! Ладно еще Горлум, ладно — призрачный русский классик, но оба одновременно… Это более чем перебор! В который раз за вечер надавила на левый глаз. Ну вот… Теперь на меня с двоящегося шкафа зыркают четыре горлумовых глаза и пара Львов Николаевичей осуждающе смотрит с другой стороны. Без комментариев. — Э-э-э… Здрасьте. Извините за беспокойство, я вас сейчас назад отправлю, вот только с ним, — невежливый тычок пальцем в сторону шкафа, — разберусь. Вау, а голос-то спокойный! Похоже, от преизбытка впечатлений какой-то контактик, отвечающий за эмоции, заклинил. Призрак с достоинством кивнул: — Так и быть, барышня, только прошу вас поторопиться, ибо мне следует вернуться к делам моим. Чем можно заниматься на том свете? Невероятным усилием воли я заставила себя промолчать и вернуться к рисованию. Я чертила безумно сложную фигуру и расставляла свечи, краем уха слушая, как Лев Николаевич рассказывает Горлуму теорию непротивления злу насилием, а тот, в свою очередь, твердит о коварстве «хоббитсссов». Идиллия! — Извините, что прерываю ваш диалог, — читай-монологи, —, но тебе, чудик, пора. Вставай сюда и не вертись. На линии не наступи! Горлум на цыпочках добрался до центра круга. Толстой, тщательно скрывая любопытство, встал за моим правым плечом, прям перед спинкой кровати. Взяв в руки кирпич, ошибочно именуемый книгой, я начала медленно и очень четко читать волшебный набор звуков. Язык бы не сломать… Белиберда почти закончилась, но Горлум вдруг схватил меня за руку и дернул на себя! Я сбилась, заорала, и попыталась ухватится за спинку кровати. Голова закружилась, в глазах потемнело, я не удержала равновесия и рухнула на камни. Е-мое…