Носящий маску не познает себя

      …Пятый год. Неужели вот уже пятый год он скитался по планетам, пытаясь отыскать даже не столько свое место в каком-нибудь уголке вселенной, сколько сбежать от собственных мыслей и одиночества? Бывший виконт никак не мог справиться с двумя этими преследователями. Одиночество брало его в плен, заполняя мысли воспоминаниями и болью – замкнутый круг никак не хотел прерываться. Эти пять лет показались Альберу такими же мгновениями, как и месяц, прожитый с матерью в Марселе. Подумать только, он даже не заметил, как ему исполнилось 19 лет. Выглядеть он стал не на много взрослее, хотя во взгляде укоренилась какая-то постоянная печаль и отрешенность. Замечай он это сам у себя, наверняка бы подумал: «Совсем как у него…» Сколько раз за прошедшие годы он еще видел звездную реку – реку, разделившую любовников, которую показал ему граф? Сколько раз, окидывая взглядом бесконечный звездный путь, он вспоминал покинувшего его возлюбленного? Он и сам не перечел бы. Альбер так и не мог забыть графа, хотя уже вовсе не надеялся встретить его когда-нибудь. Поначалу он, не в силах справиться со своей живучей надеждой, каждый раз искал глазами на улицах незнакомых городов высокого мужчину с длинными волосами. Иногда ему казалось, что он действительно заметил графа где-то вдалеке, и тогда сердце начинало биться с новой надеждой: «А вдруг?»… Однажды он даже пробежал пол улицы, но снова вынужден был разочарованно вернуться обратно. Эта постоянно воскресавшая на мгновение надежда, которая оказывалась лишь миражом, истерзала бедного парня. Начиная свои странствия по вселенной, он первым делом отправился на Луну, напрасно стараясь убедить себя в том, что он едет туда вовсе не из-за своей слепой, неподдающейся убеждениям разума, надежды. Альбер снова посетил спутник Земли в разгар сезона карнавалов. Безудержное веселье, толпы народу, маски, фейерверк, музыка – все словно прошло мимо Альбера, вызвав в нем лишь еще больше горьких воспоминаний. Беспечный мальчишка из высшего общества вместе с лучшим другом отправился развлечься… Как же давно, кажется, это было! А теперь рядом нет ни друга, никого… Альбер бродил по опустевшему после празднеств городу. Последняя ночь карнавала еще хранила следы безудержного веселья, улицы были усыпаны лепестками цветов, разноцветными масками и лентами. Высокие балконы с восседавшими на них богато разодетыми господами и дамами были украшены благоухающими цветами. Казалось, что город на Луне сам на недолгое время превратился в прекрасный цветок, полный ярких красок и ароматов. Глядя, как по реке густого желтого цвета, освещаемой яркими вечерними фонарями, медленно плывут бутоны и лепестки роз, Альбер думал: «Интересно, шайка Вампы все еще держит в страхе этот город? Если бы я им снова попался… Может, тогда граф бы опять появился и спас меня…» - юноша усмехнулся, вспомнив, как легко и глупо он был одурачен бандитами. Гуляя по городу, он пришел к отелю «Росполи», - денег на проживание в этой фешенебельной гостинице у него все равно теперь не было - и просто долго рассматривал его. Не было у него денег и на визит в оперу – ту самую, в которой он встретился с графом - и он так же долго прогуливался у огромного оперного дворца, запрокинув голову и рассматривая, как пришвартовывались к площадкам на крыше здания космические корабли. Такие непроизвольные поиски продолжались два года после того, как Альбер начал свои странствия. А потом произошло то, что уничтожило в юноше всякую надежду на что-то светлое. Он получил от матери письмо. Мальчик побледнел, читая его – в нем Мерседес признавалась, что уже давно тяжело больна. Чтобы не огорчать сына, женщина скрыла это от него. Теперь же болезнь ухудшила ее здоровье на столько, что потребовалась операция… Альбер быстро, как только мог, вернулся на Землю. - Мама, почему ты мне не сказала? Почему ты скрыла от меня? Мерседес сильно изменилась за пролетевшие два года. Жизнь в одиночестве, печаль в купе с болезнью состарили ее красивое лицо, но глаза по-прежнему оставались молодыми и ласковыми. - Тебе и так было не легко, Альбер. Я видела, как ты мучаешься. Если бы я сказала тебе, ты ведь никогда не уехал бы… Я не хотела привязывать тебя к себе. - Да, не уехал бы! Ведь тогда… А теперь уже нужна операция… Деньги… Альбер закрыл лицо руками. Потом он резко вскочил. Впервые решив воспользоваться деньгами, оставленными графом, Альбер думал только об одном – спасти жизнь матери. Денег на счету хватило бы и на сто необходимых операций, и Альбер впервые задумался о том, что если бы не граф, он был бы сейчас в полном отчаянии. Перед операцией он старался подбадривать мать как только мог. Мерседес по-прежнему улыбалась ему своей спокойной, ласковой улыбкой. Пристально взглянув на сына, она вдруг сказала: - Альбер, если… Если ты еще когда-нибудь встретишь его… Прошу тебя, не вини его ни в чем. Просто поблагодари его. Если бы не он, я бы сейчас… - Мам, если бы ты сразу сказала… А он… - Прости, Альбер. Я сама во многом виновата перед тобой. - Перестань, мама. Все будет хорошо. Альберу пришлось собрать все свое мужество и силу, чтобы спокойно смотреть в глаза Мерседес и ничем не выдать того, что творилось в его измотанной душе. …Сидя у дверей операционной, юноша с трудом сдерживал нервное напряжение. Годы, прошедшие со дня его отъезда, показались ему мгновениями, а теперь часы тянулись словно столетия. Нервное потрясение постепенно делало свое дело – измучавшись, мальчик закрыл глаза и провалился в какое-то подобие забытья. Во сне он вдруг вспомнил давно забытые слова: «Ждать и надеяться…» Тихий, успокаивающий голос и прикосновение к плечу вернули Альбера в реальность. Он мгновенно открыл глаза и вскочил со скамьи, уставившись на человека в белом халате. - Мужайтесь… Ваша мать не перенесла операции… Альбер медленно осел на больничный пол. Слезы, тихие и горячие покатились по щекам… Он не помнил, как добрался до гостиницы, как рухнул в постель и долго, сам того не замечая, плакал. Лишь смутно помнил он потом похороны, и снова дождь – снова стояла ненавистная осень, снова сырость, серость и отчаяние – бесконечное, невыносимое… Обливаясь горючими слезами, он не помнил, сколько просидел у свежей могилы. Один, теперь совершенно один… Только дождь в какой-то момент вдруг прекратился, а из-за туч выглянуло по осеннему теплое, ласковое солнышко. Оно нежно погладило лучами голову плачущего человека, будто теплой ладонью… Мерседес была похоронена в Марселе. Уходя с кладбища, Альберу показалось, что он заметил на одной из могильных плит до боли знакомую фамилию. «Луи Дантес» «Неужели это…» Постояв немного и напротив этого старого могильного камня, Альбер нетвердым шагом побрел с кладбища. Он уехал на следующий же день после похорон матери. Только в космопорте он вспомнил, что хотел побывать на могиле Франца, но совсем забыл об этом. После смерти матери в Альбере не осталось ни надежды, ни веры, а замкнутый круг из одиночества и боли превратился в тяжелые оковы. Постепенно справляться с этими оковами Альберу со временем стали помогать книги. Мальчик не вставал из-за стола, «проглатывая» один том за другим. Порой не совсем вчитываясь в сюжеты, он пытался убедить себя, что ему интересно, и что он вовсе не страдает. Пробегая одно и то же предложение глазами несколько раз, он с трудом заставлял себя понимать его смысл. Ему хотелось заставить себя отвлечься хоть как-нибудь от окружающего мира, и он заставлял себя уходить в мир выдуманный. Но порой какая-нибудь книга действительно захватывала его, и он на время забывал обо всем. Когда же была перевернута последняя страница, Альберу становилось досадно – он снова вынужден был оставаться наедине с собой… Так прошло еще два с половиной года скитаний. Новые города, тысячи промелькнувших лиц, и ни одного знакомого. Вся эта суета уже не отвлекала от депрессии, а лишь раздражала. Альбер был не в силах долго пребывать в одном городе – ему каждый раз хотелось куда-то отправиться, не важно, куда – лишь бы не останавливаться. Побег от одиночества выливался в бесконечные, бесцельные странствия. Наконец однажды, в очередной раз проснувшись во временном месте проживания, в незнакомом городе, мальчик почувствовал только одно желание – вернуться домой. …На старом кладбище Марселя, спустя неделю после похорон, высокий мужчина с длинными волосами и непокрытой головой долго не мог отвести взгляда от могильной плиты. Плиты с еще одним именем, которое он никогда не забудет. «Мерседес Эррера» «Как же так… Как же я мог опоздать?» Низко склонив голову и скрыв глаза под полями шляпы, он покинул кладбище.