Немного больше

      …Общественность переживает невиданный до селе конфликт. Неужели теперь действительно есть способ взломать подсознание?       «Если у них есть возможность похитить миллионера (вообще-то, миллиардера), то что говорить о простых людях!»       Деньги честных граждан уходят на эксперименты над людьми?! Правительство не даёт никаких комментариев по этому поводу.       Невиданный взлёт в науке или новый способ убийства?!       Брюс Уэйн — гений, который скрывал это?!       Влияет ли количество нейроных связей на интеллект? Если это так, то Брюс Уэйн умнее большинства населения планеты!       Брюс Уэйн отказывался комментировать эту ситуацию. Близкие ему люди также отказывают в интервью.       Невероятное количество судебных дел за всю историю! Новый вид насилия над личностью?!       «Самый большой вред человечество наносит самому себе.»       Герои отказываются комментировать ситуацию. Неужели среди них есть пострадавший от произвола властей?!.. — Господи, Брюс, прекрати.       Брюс лишь усмехнулся. В последнии три часа он вслух зачитывал заголовки газет разной степени желтизны и слышал в ответ своё имя с разными оттенками осуждения и просьбы прекратить этот цирк.       Ничего не знаю, это весело.       (По расписанию лето с десяти до одиннадцати, и эй эм у них солнечные ванны)       Ферма Кентов в Канзасе с лёгкой руки небольшого собрания была выбрана в качестве санатория. (Брюс подозревал, что это связано с его триггерами. Чем дальше от Готэма тем меньше вероятность, что его снова накроет приступ.)       На самом деле, ему всё же придётся вернуться. Не потому что его кто-то заставляет или что-то подобное, просто он считает, что ему необходимо вернуться. Даже маски не было.       Он просто так… считал? Определённо, должно было быть более точное слово, которое определило бы происходящее, но либо он его не знал, либо просто забыл.       Альфред лично вручил ему карандаш и блокнот и попросил «никого не зашибить, а приносить добро и творить позитив, сэр».       Показательно он хотел нарисовать что-нибудь средней степени халтурщины, но потом слегка увлёкся. (Альфред, очевидно, был очень доволен тем, что практика пошла как надо.)       Вообще, когда он рисовал поместье, это было даже не так травмирующе, как он думал. («Господи Боже, архитектор этого здания — гений!»). Рисовать что-то приятное глазу и знакомое мозгу оказалось в разы приятнее, чем рисовать абстрактных птиц, бабочек или ещё что-то подобное. (По очевидным причинам, конечно же.)       И когда стало ясно, что самостоятельно он существовать пока не способен (что Брюс всячески отрицал), то был сослан в-на ферму с формулировкой «Чтобы всё было хорошо, и ему самому первую очередь."       Вообще, близкие ему люди в последнее время стали походить на психованных наседок (что он им, конечно же, сообщил). Они беспокоились о том, что он не ел, они беспокоились о том, что он не спал, и они беспокоились о том, что он не знал, когда над ним издеваются. (Вообще-то, это была наглая ложь, он стал говорить с той репортёршей по-французски потому что она его выбесила. Зря, конечно, теперь об этом знал весь мир. По крайней мере, Брюс был крайне доволен собой из-за того, как пришибленно выглядела та репортёрша.) — Брюс, спустись с дерева, пожалуйста.       Плюс сверхъестественно сильных и неуязвимых пришельцев в доме: они спасут тебя, если ты попытаешься сотворить какое-то дерьмо.       Минус сверхъестественно сильных и неуязвимых пришельцев в доме: они попытаются остановить тебя до того, как ты попытаешься сотворить какое-то дерьмо.       Ну, разве он виноват, если вдохновение настигало его на высоких точках? Нет. А на нет и суда нет.       Тем более, опасности он всё равно не чувствовал.       А вот своё ослабленное за недели «пыток» («Я собираюсь классифицировать это как пытки, Дик, потому что, по итогу, в том, что она творила, не было никакой научной ценности.») тело чувствовал вполне и очень с этого бесился.       Но не об этом речь. А о чём?.. А, вдохновение! Которое его очень вовремя посетило, когда он увидел вдали, как к ферме подъезжает автомобиль. Чей? Его, конечно же.       Кларк, разумеется, транспорт тоже заметил (Потому что он криптонец), и, наверное, даже знал, кто внутри. Хотя, почему наверное? Даже Брюс знал кто в субботу ровно в десять тридцать несётся сюда, на ферму.       Они все ему помогали. Каждый по своему, каждый как умел, но помогали. Даже один этот факт успокаивал, исцелял.       Брюс определённо не мог вспомнить момента, когда в его тёмной жизни появилось так много света. И если раньше он чувствовал себя образцом под хирургической лампой, то теперь… теперь он определённо мог сказать, что на таком свету ему нравится намного больше, чем в темноте. Теперь свет даже дарил безопасность.       Как-то само собой получилось, что непослушные пальцы выводили на бумаге не дорогу, а конкретные лица.       Ладно. Так ему тоже нравится.       Как-то само собой получилось, что он отклонился назад. Он собирался удержаться, но, по какой-то причине, не смог ни за что зацепиться. Он падал.       Он даже не успел коснуться земли. — Напомни мне, сколько раз я просил этого не делать?       Кажется, он только что испортил костюм за смехотворно большую сумму (Потому что, очевидно, Брюс выберет дорогую одежду для лазания по деревьям.) — Ты же всё равно спас меня. — Да, но это определённо не повод для того, чтобы делать это снова.       Брюс сложил руки на груди. — Я не собирался падать.       Кларк усмехнулся. — Конечно нет.       Брюс вскинул подбородок, напоминая принца Готэма, а не домашнего Брюса Уэйна. — Разумеется.       Кларк улыбнулся ещё шире и только после этого соизволил спуститься, чтобы поставить его на землю.       Ладно. Он вполне может дорисовать и на безопасной высоте (хотя, при наличии Супермена, почти любая высота была безопасной.)       Брюс фыркнул. Понятие безопасной высоты уменьшилось в десятки раз на то время, пока он в отпуске.       Поля в блокноте всё ещё были свободные.       «Исчезнет время, исчезнет пространство, Даже пыли не останется. Солнце покинет, и луна нас покинет, А любовь остаётся.»       Тьфу ты. Он мог бы и лучше. Но времени перепысивать не было. Он уже слышал, как гудит мотор автомобиля, мог чувствовать, как внутри ругаются мальчишки.       Ничего. Перепишет как-нибудь потом. Может быть, вообще никогда.       Над головой голубело небо. Высокое. С белыми облаками.       Такое яркое, подумал он. — Брюс!       Ну, он знает людей, глаза которых намного ярче. — Иду!       Намного ярче.