Не верь, Не бойся, Не проси

      Одним субботним утром моя лучшая подруга собрала вещи и, спешно, но тепло попрощавшись с нами, скрылась в вагоне поезда, державшего свой путь туда, где спокойно жил и работал Смирнов, не подозревающий о Катином сюрпризе. Однако прежде, чем покинуть перрон, Катя обернулась и, выловив из толпы наши с Олей грустные лица, зыркнула в начале, мол, чего раскисли тут, затем ободряюще улыбнулась.       Последующие дни проходили как-то неспокойно. С отъездом Кати весь быт пришлось тянуть на себе. Приходя домой жутко уставшей с работы, я с трудом снимала сапоги с отёкших ног, надевала фартук и готовила ужин. Обычные разговоры на кухне исчезли, даже не было сил на то, чтобы шевелить губами. Оля молча и неохотно ковыряла вилкой в тарелке, изредка отправляя в рот небольшие порции, и отправлялась делать уроки на завтра.       Домывая последнюю тарелку, я тяжело вздыхала и, выключив воду и облокотившись руками о раковину, гадала, сколько же я ещё продержусь такими темпами. Вместе с ребёнком, – живот стал хорошенько выпирать, но, к счастью, его пока можно спрятать под осенним вязаным свитером, − росла внутри меня тревога за будущее.       — Оля, сумки разбери! — положив пакеты на пол, крикнула я и принялась стягивать обувь.       Моя просьба встретила в ответ полную, совершенную тишину, отчего мои брови хмуро сошлись на переносице. Кинув сапоги в сторону, я прошлась по коридору, проверяя комнаты на наличие сестры, однако, к испугу моему, её нигде не было. Почти девять часов вечера, она сейчас должна быть дома. Я никогда не разрешала ей гулять допоздна.       Солнце стремилось к горизонту, а моё обеспокоенное сердце к пяткам. Длинные гудки в трубке, бьющие по нервам, а следом голос классной руководительницы, убеждающий меня, что Оля присутствовала только на трёх первых уроках и давным-давно покинула стены школы.       И тут я сорвалась с места, схватила ключи и распахнула дверь, чуть не приложив ею незваного гостя.       — Я чё не вовремя? — с воодушевлённым настроем произнёс Пчёлкин, но, всмотревшись в моё лицо, мигом посерьёзнел. — Анют, что стряслось?       — Оля пропала. Я не знаю, где она.       — Успокойся, — Витя опустил ладони на трясущиеся в сильном волнении плечи. — Есть догадки, где она могла быть? Может, у подруги какой-нибудь засиделась?       — М-может быть.       — Адрес какой?       Я уставилась в его чёрные зрачки и растерянно пожала плечами, понимая, что почти ничего не знаю о том, как проводит свободное от учёбы время моя младшая сестра.       — Понятно, — выдохнул Пчёлкин и на секунду задумался. — Надо прошерстить вокруг дома, глядишь, найдётся.       Спустя полчаса поисков, уже казавшихся безнадёжными, мы зашли в последний соседний двор. Детская площадка пустовала, оно и понятно, все дети давно были дома. Песочница в облезлой голубой краске, на жёлто-зелёной траве ржавые качели, что от лёгкого ветерка заскрипели, навевая жуткую атмосферу, тем самым щемили сердце.       Болезненный ком подкатил к горлу.       — Её тут нет, — голос задрожал и по моей щеке полились горькие слёзы.       От нахлынувшего отчаяния и ужасных картинок перед глазами ноги подкосились и меня качнуло в сторону. Страх за сестру помутил рассудок. Я готова разорваться надвое, чтобы защитить её от всех представленных в голове ужасов, но просто-напросто не знала, что делать. Хотелось в изнеможении упасть на землю и, лежа на холодной почве, в бессилии закрыть глаза.       — Так, — Витины руки удержали меня, спасая от падения, и потянули куда-то, а затем усадили на скамейку. Я согнулась и закрыла заплаканное лицо ладонями, чувствуя, как по спине утешающе гладят. — Не волнуйся, её найдут. Обязательно найдут.       Он вытащил из пальто телефон и свободной рукой легко притянул меня к себе, словно тряпичную куклу. Я уткнулась носом в его тёплую грудь, жадно вбирая с рубашки и кожи терпкий запах. Было ощущение, как будто укрыли покрывалом с намерением согреть и скрыть от всего мира.       Я медленно и глубоко дышала в надежде успокоиться и наконец прояснить затуманенный переживаниями разум, пока Витя жал на неизвестные кнопки телефона, да вдруг чертыхнулся: его планы бесцеремонно разрушил новый звонок.       — Да? Алло, — ответил он, затем опустил голову, странно глядя на меня. — Да, со мной, — маленькая пауза, за которую Витя успел повеселеть. — Ни хрена себе. Она просто вся в сестру, такая же самостоятельная.       Я недоумённо посматривала вверх, на Пчёлкина, прекрасно понимая, что слово «самостоятельная» брошено в мой адрес, но также не понимая, что вообще происходит и с кем он сейчас разговаривает.       — Молодец, что позвонил мне, а то мы чуть всю Москву на уши не подняли… Тогда пускай у вас побудет. Ладно, давай.       — Что там? — нетерпеливо спросила я.       Пчёлкин скользнул взглядом по раскрасневшемуся из-за слёз лицу, ловким движением убрал прилипшие рыжие волосы с мокрых щёк и вздохнул, специально выдерживая паузу и наблюдая за моей реакцией.       — Пропажа нашлась, — проговорил он и, когда решил убрать телефон в пальто, я отстранилась от него. — Фил звонил. Твоя сестричка у них.       — А как? — растерялась я. — Что она у них делает?       — Сейчас с Томкой чаи гоняет, а зачем она к ним попёрлась, спросишь лично у неё, но только завтра.       — Почему завтра?       — Твоя сестра не хочет сейчас возвращаться домой.       — Отвези меня к Филатовым. Я хочу поговорить с ней.       Нет, я не хотела ругать её, мне хотелось выяснить причину, почему она сбежала из дома.       — Давай лучше завтра.       — Вить, ну, пожалуйста, прошу тебя, — мой голос вновь задрожал.       — Тише, — прошептал он и накрыл мои холодные руки своими большими тёплыми, затем слегка сжал, заставляя перестать хныкать. — Вытри слёзы и кончай реветь. Всё ведь хорошо.       Касаниями, мягкими и уверенными, он дарил спокойствие и убеждённость в том, что всё правда хорошо.       — Отвезёшь или нет? — спросила я, смотря в огонёк, пробежавший по кругу голубой радужки.       Витя втянул воздух ноздрями и с шумом выдохнул обратно.       — Поехали.       За стеклом автомобиля, что проносился по полупустой трассе, осенние сумерки полностью затянули столицу в себя, но её спасали уличные фонари и замысловатые неоновые вывески на фасадах зданий. Я уже поверила в то, что просьбой и жалобным взглядом добилась своего, как Пчёлкин медленно крутанул руль к дороге, ведущей к знакомым многоэтажкам.       — Мы к тебе едем? — промолвила я, и Витя промолчал, всем видом показывая, что его интересовала исключительно дорога, поэтому я повторила попытку: — Ты же обещал.       — Не придумывай. Я ничего не обещал.       — Отвези меня к Филатовым, — настаивала я.       — Угомонись-ка, — равнодушно, без грубых ноток сказал он, ища свободные для парковки места около подъезда. — Ребёнок хорошо дал тебе понять, что не хочет уезжать. А семейные разборки не пойдут на пользу, — и добавил тихо: — особенно тебе.       — Но я должна знать, из-за чего она так поступила.       — Тебе сейчас лучше успокоиться, — остановив машину и заглушив двигатель, проговорил Витя.       — А зачем к себе привёз?       — Будем вместе успокаиваться, — улыбнулся он и, заметив вскинутые от удивления брови, мазнул большим пальцем по приподнятому уголку своих губ. — Ты за чашкой чая, а я чего-то более крепкого.       — Почему нельзя было посидеть у меня дома?       — Не у тебя, — напомнил Витя. — И бьюсь об заклад, что из покрепче только кофе.       — Всё же не угадал. На самом деле, даже кофе нет.

***

      В квартире Пчёлкина было всё так же, как прежде, только присутствовала некая прохлада и едва уловимый запах табака, шедший из гостиной. По видимости, Витя зачастил курить, не соизволив выйти на балкон, что и подтверждала круглая стеклянная пепельница, стоящая на низком кофейном столике среди газет и глянцевых журналов.       Нетронутая чашка с чаем, приготовленным на удивление гостеприимным хозяином, стояла на этом столике, содержимое же остыло пару минут назад. А вот стакан из-под коньяка, что покачивался в широкой руке, периодически опустошался.       Пчёлкин привычно откинулся на мягкую спинку и внимательно глядел на меня, сидевшую с согнутыми ногами в уголке дивана, притворялся заинтересованным слушателем, пока я что-то рассказывала. Точно притворялся, хотя порой и кивал. Голубые глаза с расширенными бездонными зрачками смотрели неподвижно, пристально, изучающе.       — Что-то ты совсем не изменилась. Внешне.       — Есть причины?       — Ну, мне кажется, что есть одна.       Я поджала губы, задумываясь.       — А если так? — я распрямила ноги и хотела очертить поверх свитера живот, но подумала, что в полумраке комнаты, в которой единственным источником света был напольный торшер, такой жест будет крайне бесполезен, и приподняла подол, обнажая кожу.       Витя на несколько секунд задержался на оголённом животе, затем быстро перевёл взгляд вниз, на мягко устеливший гостиную ковёр, и я, поймав на мысли, что ему просто-напросто неприятно смотреть на такое, вернула свитер на место.       — Уже поздно. Мне нужно домой.       — Да, поздно, поэтому останешься у меня, — решительно заявил он и поставил стакан на столик.       И я с удивлением отметила, что ранее Пчёлкин сидел около подлокотника, а теперь – посередине дивана, отчего невольно насторожилась.       — У меня здесь ничего моего не осталось.       — Почему? Осталось, — с этими словами он встал и подошёл к шкафу, с полки которого взял что-то. — Закрой глаза.       — Не смешно.       — Я и не смеюсь, — усмехнулся Витя.       Я прикрыла глаза, и в следующий момент нечто холодное висело на моём запястье. И при открытых глазах это "что-то" превратилось в тот самый новогодний подарок – золотой браслет с синими камнями, вернувшийся ко мне бумерангом.       — Я думала, что ты передарил его кому-то.       — Не успел, — возвышаясь надо мной, хитро ухмыльнулся Витя.       Улыбаясь, я с детским интересом рассматривала браслет, будто видела его впервые, как вдруг почувствовала поглаживающие твёрдые пальцы на своей щеке и встрепенулась, вспоминая, кто рядом. Витя опёрся одной рукой о спинку дивана позади меня, бессовестно нарушая моё личное пространство, второй – приподнял подбородок, чтобы я смотрела только на него.       — И куда же делось веселье?       Внутри волнующе защекотало, и это были, кажется, давно забытые ощущения. Мёртвые бабочки шевелили почти сгнившими крылышками, как живые. Я знала, что это неправильно, так как нельзя воскрешать то, что мертво. Такие трюки всегда плохо заканчиваются.       — Я просто устала, — выдохнула я и, заёрзав на диване, изловчившись, чтобы не столкнуться с Пчёлкиным, встала на ноги. — И ужасно хочу спать.       — Хорошо. Я дам тебе какую-нибудь рубашку.       Тонкие пальцы ловко продели последнюю пуговицу в петельку, и я, смотря в зеркало, висевшее на стене ванной комнаты, поправила воротник чёрной рубашки. Недовольное неизвестностью сердце заколотилось часто, когда я повернула ручку двери и, выйдя в коридор, отправилась в спальню, где меня поджидал Пчёлкин.       Он, будучи в постели, под одеялом, глядел в потолок немигающим глазами и вскоре обратил на меня внимание.       — Спать в одной кровати? — с недоверием спросила я, прекрасно замечая, как нагло Витя рассматривает и оценивает мой новый ночной наряд.       — А ты против? Могу, конечно, в гостиную уйти, но прошу, не будь жестокой – там очень неудобно спать.       — Знаю, — выдала я и, выключив свет, тем самым перерывая увлекательное занятие Пчёлкина, подошла ко второй половине постели, забралась под одеяло и отвернулась лицом к стене. — Поэтому не против. Спокойной ночи.       — Спокойной, — тихо произнёс Витя.       Хотя я этого не желала, но почти каждую ночь, за исключением тех, когда была ужасно уставшей, думала о прошлом. В голову лезли воспоминания о наших с Пчёлкиным отношениях, особенно моменты нашей близости сводили с ума. Я очень хорошо помнила, как он нетерпеливо стягивал с меня тонкую ночную сорочку, затем пылко целовал губы, шею, грудь, одновременно удерживая моё тело в своих сильных руках.       И пока воспоминания крутились, подобно киноплёнке, бедра непроизвольно прижимались друг к другу, пытаясь уловить нотки возбуждения, поселившиеся между ними. Я надеялась, что это просто гормоны бушуют во мне.       Мысль о том, что Пчёлкин сейчас находился неподалёку, на расстоянии вытянутой руки, даже меньше, не давала покоя. Какая-то невидимая сила толкала к необдуманным действиям.       Я перевернулась на спину и внезапно села на постели.       — Что случилось? — беспокойно спросил ещё не заснувший Витя и собрался встать, но я развернулась к нему и надавила на плечи, мол, всё хорошо.       Моя рука с его плеча медленно переместилась на шею, ощущая, какая у него горячая кожа, от этого внизу сладко заныло. Я приблизилась настолько близко, что нависала над его непонимающим красивым лицом. Коротко коснулась его губ, ожидая ответной реакции, и она не заставила себя долго ждать. Витя, зарывшись в рыжих волосах, положил ладонь на затылок, притягивая ближе, и я почувствовала тепло и щекотку, бегущую вдоль позвоночника. Его теплый язык властно скользнул между моих приоткрытых губ и, встретившись с языком, подарил невероятные эмоции, заставив дрожать в предвкушении сладостной ночи.       Оставим всё прошлое в прошлом, хотя бы в эту ночь. И не думая ни о чём, окунёмся с головой в глубокий омут.