Северные розы и южные грёзы

      Смерть была близко. Нет, это была не зима, летящая на крыльях ледяного ветра, как надоедливо твердили Старки. Роберт чувствовал нутром, что смерть распахивала свои бездонные объятия, приближаясь. Ему не нужно было гадать, чтобы распознать знакомые шаги. Он видел ее бессчетное количество раз: она забирала и молодых, и старых, и лордов, и крестьян. Только на этот раз, и Боги были ему свидетелями, эта старая дева, заточив свою косу, пришла за его душой.       А душа, откровенно говоря, была у него прогнившая. От ее разило вином, гарью и сожалением о неправильных поступках, которые он презирал, но продолжал повторять раз за разом. Собственно, Роберт прекрасно осознавал, какие именно вещи в своей жизни он мог бы изменить, если бы не пытался гасить тупую боль в районе груди спиртным и шлюхами.       Но теперь было поздно, что-либо менять. Он лежал, одурманенный маковым молоком, с раной, от которой разило больше, чем от разлагающего трупа. Единственной мыслью, которая казалась достаточно здравой из калейдоскопа бреда, что крутился в медленно умирающем разуме Роберта, было осознание, что Лианна Старк не была его единственной любовью. Эта девушка, что исчезла из его объятий, раньше, чем он успел почувствовать ее настоящую, стала началом конца.       Возможно, забудь он ее еще много лет назад все сложилось бы иначе. Обиженная на весь мир, включая собственное отражение в зеркале, Серсея могла бы проникнуться к нему уважением, будь Роберт к ней хоть каплю снисходительнее. Дети могли вырасти похожими на него, а самое главное — он бы все-таки попытался стать хорошим правителем, не отдавая все свои обязанности совету интриганов.       Но лишь одно проклятое имя, которое он никогда не мог выкинуть из своей головы, перечеркнуло все в тот злосчастный вечер, когда окрыленная Серсея зашла в его покои. Казалось, даже стены впитали в себя это имя, пока он шептал его ночью, как молитву, чтобы заглушить жалость к самому себя. Лианна.       Боги, видимо потеряв ее, он действительно сошел с ума. Что же по крайней мере, он нашел в себе остатки былой доблести, чтобы это признать.       Сквозь пелену Роберт видел, как у его кровати появилась расплывчатая тень. Ему было интересно, какой идиот решился потревожить его, прекрасно зная, что даже в таком состоянии у короля хватило бы сил отправить глупца на плаху за нарушение его воли. Его воли? Если бы он мог расхохотаться, Роберт бы это сделал. Его воля утонула на дне винного кубка несчетное количество дней назад так, что он, как всегда, знатно преувеличивал действительность.       — Роберт, — слабым возгласом донесся до него чей-то голос.       Робертом его не назвали с того дня, как он надел на себя украденную корону и посадил зад на Железный Трон. Или присутствующий был действительно слабоумным, или он все-таки терял ясность ума перед скорой кончиной.       — Ты так изменился, Роберт, — продолжил голос, обретая почти знакомые ему интонации.       Однако с этим он не мог не согласиться. Даже слепому было понятно, что он изменился с тех пор, как поднял лордов Вестероса на восстание. Ведь Роберт едва ли узнавал самого себе, осматривая свое выпирающее пузо. Тогда, в той жизни, которую любил и хотел чувствовать, он был красив и полон сил, а сейчас превратился в чудовищного пьяницу, что умирал от удара кабана. Героически, а самое главное для очередной баллады: Король Роберт из рода Баратеонов испустил дух от бешеной свиньи.       — Знаешь, я бы не узнала тебя, если бы не твои синие глаза. — голос звучал отчетливо мягко, но в тоже время с нескрываемой усмешкой. — Они всегда мне нравились в тебе больше всего.       Его глаза явно выглядели, как мутное стекло, из-за макового молока и скопившейся в уголках слизи так, что загадочный посетитель откровенно ему лгал.       Единственный, кто без лести однажды сказал, что у него красивые глаза была Лианна. Он тогда беззлобно потешался над ее девичьей сентиментальностью, ведь глаза — это последнее, что должно было красить настоящего воина.       — Роберт, ты даже со мной не поздороваешься? Я знаю, что обидела тебя тогда, но ты не серчай. Сам знаешь — сердцу не прикажешь.       Он хотел кинуть в незнакомца чем-то тяжелым, желательно топором, чтобы ему никто не мешал в тишине проводить свой последний час. А бредни о сердце и прочей любовной чепухе его мало интересовали и при здравии — это только Лианна, когда улучала безлюдный момент, вечно обсуждала важность душевной привязанности. Он неприкрыто смеялся с нее, удивляясь, как в ее хрупком теле сочетались непокорность воина и глупая тягу к романтике. Видимо, это была еще одна ее загадка, которую он так и не сумел разгадать.       — Это же наш последний шанс проститься. Времени мало и я…       — Времени всегда мало, — Роберт не хотел говорить, но сил на что-то иное, чтобы прекратить чужие философствование у него не было. — Оно бежит, как заведенное, пока ты смотришь, как прогнивает все: люди, мир и ты вместе с ними. Как видишь, я яркий пример заката даже самого легендарного величия. Поэтому катись отсюда, пока я не приказал повесить тебя за длинный язык.       — О Роберт! — тень поддалась ближе, и он успел разглядеть очертание женской фигуры и ворох черных волос. — Я же пришла попрощаться. Мы так и не сделали это правильно в первый раз.       Чья-то мягкая ладонь опустилась на его плечо, заставляя невольно напрячься. Прикосновение было холодным, если не ледяным, отчего он постарался пошире раскрыть глаза, что скинуть с себя чужую руку. Но любые приказы исчезли, когда он увидел, что у изголовья его кровати сидела она. Такая же, как и в их последнею встречу: красивая, далекая и необъяснима непокорная.       — Лианна… — шепотом произнес он.       — Все-таки узнал? У тебя всегда была плохая память на лица. Помнишь, как ты перепутал моего старшего брата с его слугой? — ее смех звучал, как отдалявшийся звук утренних колоколов. — Все так смеялись! Кроме Брандона, конечно. Бедный-бедный Брандон… Зачем же ты тогда поехал в логово безумного дракона?       — Он поехал освобождать тебя.       — Освобождать? — Лианна заметно поникла, что никогда не было ей свойственно. — Я ведь не просила об этом! Как же глупо и опрометчиво было угрожать тому, что сжигал людей по собственной прихоти.       — Глупо? Опрометчиво? — он сам и не заметил, как внутри него вместо благоволения вновь появилась ярость. — Твой отец и братья, как и я, хотели лишь одного — вернуть тебя домой.       — Я сама могла решить, где был мой настоящий дом.       Она упрямо вздернула подбородок, а Роберт лишь удивился, как он мог потерять голову от безусловно красивой, но столь гордой и ветреной девушки.       Хотя он ничем не отличался от Лианны в далекой юности: в них пылал одинаковый страстный дух и желание сломать все, что было до этого. И с этой задачей они оба справились слишком хорошо — ее смех давно стих в объятьях слепца Рейгара, а он растоптал целое королевство в слепой надежде найти потерянный покой.       — Я умираю, Лианна. — устало констатировал он. — Давай не будем обсуждать сейчас, когда я уже не чувствую ног, те дни, когда все рухнуло из-за безумных Таргариенов. Они наконец-то стали пищей для червей, и это единственное, о чем я не сожалею.       Должно быть ему показалось, но едва различимые очертания ее лица, после его слов, сделались еще более прозрачными.       — Ничего страшного, — успокаивающее сказала она. — Просто попробуй уснуть, а дальше ничего не нужно делать. Все случиться само собой.       Роберту хотелось ее послушаться, отпустить этот чертов мир и долго тонуть в пустоте, но ее мерцающий образ не позволял хоть на мгновение отвести от глаз.       — Ты такая красивая…       — Чего уж там, — Лианна усмехнулась, отмахиваясь. — Едва ли я стою хоть дюжины красавиц, что окружали такого короля.       — Никто не смог затмить тебя. Ни сотни любовниц, ни жена. — заверил он тоном, который требовал полного подчинения - Никто.       Он надеялся услышать, что она по старинке закатить глаза на его комплименты, а щеки, покрывшееся румянцем, покажут ее настоящее чувства. Но ее лицо осталось таким же неестественно бледным, а взгляд — стеклянным.       Кажется, он со страхом для себя заметил, что за весь разговор она не разу не моргнула.       — Где ты была, Лиа? — взмолился он, ощущая, что его начинало лихорадить. — Все эти годы, когда я нуждался в тебе, где ты была?!       Роберт не заметил, когда она успела придвинуться к нему настолько близко, чтобы резко схватить за руку, с болью сжимая ее.       — Гнила в крипте Винтерфелла! — злобно выплюнула Лианна, заставляя его вздрогнуть.       Все переменилось в один миг, едва он успел вздохнуть. Трудно было узнать в этом обезображенном лице хорошо знакомую ему девушку. Ее некогда прекрасное лицо покрывали шрамы от гниения, а темные волосы поредели, не иначе выпали от старости. Но самое странное заключалось в глазах, тех, что однажды заворожили его одним взмахом ресниц. Теперь же за ним пристально следил не живой пытливый взгляд, а непроглядная чернота. Сколько бы он не пытался разглядеть хоть что-то в ее глазницах, он натыкался лишь на бездонную пустоту.       Казалось, подле него сидел человек, которого поработила какая-то неизвестная болезнь. Настолько ужасная, что превратила молодое тело в кусок умирающей плоти.       Но насколько Роберт мог все еще припомнить, Лианна и так была давно мертва. Как же он мог разговаривать с ней и ощущать ее удушающее присутствие?       Похоже, он действительно рехнулся.       Однако Лианна продолжала впиваться в него своими острыми ногтями, начиная рычать почти, как нападающая на свою жертву, волчица.       — Теперь пришел твой черед, король без наследников. — почти с наслаждение прошипела она. — И да начнется война! Война, которая принесет еще больше душ в мое царство тьмы!       Роберт потерял смысл ее пламенной речи, как только она заявила, что у него не было наследников. Но они же были! Здоровые и красивые, с яркими зелеными глазами и золотистыми львиными гривами, не походя ни на одного из его живых или умерших родственников…       Было ли это осознание, или отчаянные попытки его разума придумать объяснение происходящему, но Роберт отчаянно взревел:       — Нед! Мне нужен Нед, глупая ты женщина! Он должен знать, что мои дети — бастарды шлюхи-королевы и…       - Он уже знает, глупец. — прервала его Лианна или то, что скрывалось под ее обличаем. — И это знания, помяни мои слова, будут стоить ему головы.       Он с ужасом уставился на ее посиневшие губы с диким оскалом вместо улыбки.        — Кто ты? — единственное, что ему удалось выдавить из себя, борясь с волной подступающего страха.       — Называй меня как хочешь, мой старый друг. Но я, та, что заберет тебя туда, откуда нет дороги обратно.       — Уходи наваждение! — его не пугали и россказни Старков о белых мертвецах так, что он отказывался верить в что-либо сверхъестественное. — Ты всего лишь ведение, что пробудилось из-за макового молока.       — Возможно, — существо склонило голову набок, нависая над ним все сильнее.— Ты и сам догадывался, что дети не твои, просто не хотел признавать столь неприятную правду. Кто знает, может я просто твой финальный разговор со страхами, верно?       Роберт попытался прикрыть глаза, чтобы этот бред исчез, но оно обхватило его лицо своими длинными ручищами, заставляя неотрывно смотреть в пустые глазницы.       — Нет, нет, подожди, — вновь заговорил вкрадчивый голос, будто к нему вернулась Лианна. — Раз мы решили, что я просто твое видение, я не могу тебя отпустить просто так. Перед тем, как это закончиться, ответь себе на последний вопрос: любили ли вы с Лианной Старк друг друга? Или же это была пустяковая привязанность, которую ты превратил в поклонение потому, что кто-то другой забрал ее у тебя?       — Перестань! — процедил он, впервые в жизни ощущая, что может заплакать.       — Признайся себе, Роберт, Король-Узурпатор. Похищение Молодой Волчицы задело не твое сердце — оно задело твое непомерное тщеславие и самолюбие. Ведь кто-то, пусть даже принц, посмел лишить тебя законной невесты, которую ты так хотел заполучить, чтобы наконец-то стать частью той семьи, о которой всегда мечтал.       Впервые за много лет, он не знал, что ответь, позволяя вырваться из себя лишь крику отчаянной боли.       — Но если ты все еще не согласен со мной в этом, то последнее ты не сможешь отрицать. Лианна никогда тебя не любила. Думается, она даже была рада, что я забрала ее раньше, чем ты успел сделать ее своей женой. Роберт хотел вскочить и впиться в горло слишком реальному ведению, но стоило ему сделать резкие движение, как его тело непослушно обмякло, проваливаясь в подушки. И пока он пытался судорожно вдохнуть последний глоток воздуха, в ушах звенел непрекращающийся смех, словно тысячи людей собрались, чтобы посмотреть на его унизительные попытки противостоять собственной смерти.       Ранним утром все колокола оповестят, что король Роберт из рода Баратеонов, первый своего имени, мирно скончался в своей постели. Ворон прокаркает над воротами замка и никто, кроме него, не узнает, что причиной этой трагедии стал сердечный приступ, вызванный состоянием дикого страха, а не инфекция, занесенная бивнями кабана.