В плену лисьих повадок

Ёсан открывает глаза, задумывается буквально на секунду и резко садится на кровати. Надежда на то, что ему просто приснился кошмар, рассеивается моментально, - на полу возле лежит грязная одежда, в которую он сам заставил одеться кицунэ, колени и ладони перевязаны, замотанные раны неприятно пульсируют. Кан едва не стонет сквозь зубы, ну почему это с ним вообще происходит? Посидев на кровати еще пару минут, он поднимается и выходит из комнаты, чтобы умыться. Собственное отражение в зеркале оставляет желать лучшего – мертвецы из сериалов и то посимпатичнее будут с такими кругами под глазами. Ёсан старается как можно сильнее оттянуть момент приближения к кицунэ: чистит зубы аж на пять минут дольше обычного, долго омывает лицо прохладной водой и лезет за аптечкой, чтобы выпить обезболивающее – раны болят и доставляют дискомфорт. Долго смотрит на собственное отражение в зеркале, будто уговаривая себя на нечто сложное. Вздохнув, Ёсан накидывает на себя домашнюю футболку и штаны и собирается идти к Сонхва. Пак Сонхва уже не спит, но не издает никакого шума, покорно ожидая, когда его выпустят и он сможет принять человеческий облик. Ёсан останавливается возле клетки и долго смотрит на него. Очень долго. Минуту, две. Кицунэ не шевелится. Покорно прижимает уши и ждёт, что ему скажут. Кан молча бросает на пол чистую одежду и открывает клетку, тут же отворачиваясь. - Оденься, и поговорим, - хмуро бормочет он, скрестив руки в ожидании, когда можно будет повернуться обратно. Возня позади слышится недолго, и по окончании её Ёсан поворачивается обратно, слегка ухмыльнувшись, - штаны Паку явно коротковаты. Завтрак, если импровизированное распитие кофе можно так назвать, проходит в гробовом молчании. Ёсан хмуро отпивает кофе из кружки, не отрывая злого взгляда от чертового лиса, твердо решившего вмешаться в его судьбу. Сонхва же кофе не досталось, впрочем, он и не жаловался. Просто молча сидел и смотрел в ответ настолько невинно, что у Кана аж зубы скрипели от злости. Строит тут глазки, как будто не из-за него у Ёсана куча порезов с ушибами, недосып и стресс, грозящий перейти в паранойю. Бесит, бесит, бесит. Допив последний глоток, Кан резко опускает кружку на стол. Громкий звук даже не заставил вздрогнуть кицунэ, что только сильнее злит Ёсана. - Давай сразу по-серьёзному, - чуть ли не цедит сквозь зубы Кан. – Меня не волнует, сколько тебе лет, почему ты оказался в городе и как работают твои магические способности, особенно, если они не касаются меня. Я хочу получить ответ на один вопрос: что тебе от меня нужно? Чего ты привязался со своей благодарностью? Сонхва внимательно слушает и снисходительно улыбается, будто от детского лепета. Ёсан стискивает зубы от такого жеста, что он его, за ребёнка держит? Но кицунэ всё же поясняет: - Приняв помощь от человека, мы не можем уйти, не отплатив тем же взамен. Это закон, которым мы связаны от рождения. Поясняет и ни капли не делает лучше. Ёсан прикусывает губу и сам не замечает, как в задумчивости вцепляется короткими ногтями в собственную руку. Ну почему нельзя просто сказать как есть, почему нужно говорить загадками? - Тем же? То есть, ты должен меня вылечить? – несколько неуверенно уточняет Кан. Если это так… да он сейчас же возьмет молоток и сломает себе руку, лишь бы это всё прекратилось поскорее. Однако Сонхва делает удивлённые глаза – воспрявший было Кан заметно поникает. - Нет. Это не обязательно то же действие, что и по отношению ко мне. Ёсану кажется, что он сейчас превратится в волка и завоет. Интересно, у кицунэ какая-то деформация мозга, которая не позволяет им говорить всё напрямую? Или в чём причина? - Тогда что? Просто скажи мне, что тебе нужно сделать? – сохраняя остатки спокойствия, вновь спрашивает он. Что угодно. Он готов сделать все, лишь бы это… чудовище убралось из его жизни. Сонхва молчит. Молчит и только смотрит проницательно тёмными глазами, будто пытаясь вынуть душу из человека. Ёсан нервно сглатывает – он не сомневается, что кицунэ не станет нарушать своё обещание касательно гипноза, но… кто знает, на что ещё способен Пак? По ощущениям молчание длится час. На деле – несколько секунд. - Я не могу тебе этого сказать сейчас. Ёсан понимает, что всё. Сейчас он взорвётся. Вот просто возьмёт и загорится, как фейерверк, и… улетит отсюда к чертям. - Как это не можешь?! – вскрикивает он, вставая так резко, что проезжается больной коленкой по столешнице – рана мгновенно отзывается болью, но Кан не обращает внимание сейчас. – Что, это ещё один ваш дурацкий закон, которым ты связан, так? Или у тебя задница отвалится, если ты расскажешь? Почему ты просто не можешь мне сказать?! – Кан срывается и орёт, а Пак не двигается с места, практически равнодушно смотря на распаляющегося Ёсана, и это только сильнее раздражает. - Пожалуйста, успокойся, - мягко и бархатно произносит Сонхва, заглядывая в глаза так откровенно, что невозможно было не поддаться. Пак не пользуется никакой магией, однако Ёсан успокаивается довольно быстро. Всё ещё тяжело дыша, он выходит из-за стола и скрещивает руки на груди, нервно кусая губы чуть ли не до крови. – Это не закон. Но если я сообщу тебе сейчас… - взгляд Пака пронизывает насквозь, в самом глубине зрачка будто отражается маленький отголосок разочарования и… неуверенности? Это заставляет Ёсана прислушаться. - … у меня не получится ничего. Поэтому я молчу. - Да боже, - шёпотом выдыхает Ёсан и закатывает глаза к потолку. Пять минут разговора с этим противным лисом уже довели его до белого каления. Ужасно раздражает его манера речи. Но он не должен сейчас снова срываться. – Что мне тогда делать? - Просто доверься мне, - мягко отвечает Сонхва, чуть приподнимаясь и тут же садясь обратно – то, как напряглись мышцы Кана можно было увидеть и за несколько метров. – Доверься и позволь остаться здесь одному на день. - Без проблем, если залезешь в клетку, - пожимает напряжённым плечом Ёсан. Хотя он чует подвох в этих словах. И не зря. - Мне нужен человеческий облик. – Видя, что Ёсан вот-вот взорвётся снова, кицунэ принимается тарахтеть: - Я не буду вредить никоим образом и не буду никого сюда приводить или устраивать что-то… неестественное. Как знать, возможно этот спор мог продолжаться бесконечно. Если бы не работа, на которую Кан уже откровенно опаздывал, и усталость от нахождения кицунэ рядом, Ёсан даже бы и не подумал соглашаться на такие условия. Но он устал. Очень устал и хотел только избавиться от лиса. Чтобы он ушёл из его жизни. Однако недовольство своё Ёсан напоследок всё же выражает, громко хлопая входной дверью, уходя из квартиры. Подумать страшно, что там будет вечером. Колено наливается такой болью, что Кан прислоняется к стене и жмурится, приложив ладонь к больному месту. - Чтоб тебя черти драли, Пак Сонхва.

***

Идти домой не хочется от слова совсем. Желание остаться на ночь в клинике было подавлено Каном и вовсе с огромным трудом. Если он желает избавиться от этого кошмара наяву, нет смысла убегать. Придётся вернуться домой. Пережить. Ему просто надо пережить этот вечер. И надеяться, что после него действительно всё закончится. И всё равно Ёсан оттягивает этот момент. Ступеньки в подъезде и вовсе преодолевает со скоростью улитки. Руки дрожат, проворачивая ключ в замочной скважине. Что он там сейчас увидит? Шабаш ведьм? Или нечто похуже? Открыв дверь, Ёсан с удивлением втягивает носом воздух. С кухни ощутимо пахло карри. Захлопнув дверь, он скидывает с себя ботинки и проходит на кухню, подхватывая рюкзак. Сонхва стоит у накрытого стола, накладывая и впрямь карри по тарелкам. Кан изумлённо обводит взглядом столовые приборы и бокалы для шампанского на столе, абсолютно не понимая, как он должен понимать всё происходящее. Пак нарушает молчание, улыбаясь вошедшему. - С возвращением, - приветствует он, убирая кастрюлю на плиту, пока Ёсан всё ещё пытается прийти в себя. Что ещё за ужин? Этого хотел от него Пак все время? Или же… - Ты что, подсыпал в еду какой-то наркотик, чтобы я отключился и ты съел меня? – с полной серьёзностью спрашивает Ёсан, смотря на Сонхва столь внимательно, что взгляд ощущается каждой клеточкой тела. Пак прыскает от смеха и качает головой. - Начитался детективных романов? Просто приготовил ужин. Ты наверняка устал после работы. – Глаза Сонхва странно светятся в полумраке кухни (а лампочки-то не все включены!), губы растягиваются в улыбке столь приветливой, что любой бы не остался равнодушным, и Кан ощущает внутри странное ёканье. Ох, что-то здесь не так. – Садись и поешь. Ёсан ещё раз осматривает накрытый стол, переводит взгляд на Сонхва и незаметно сглатывает, ощущая странное и необъяснимое волнение. Он чувствует, что сегодня произойдет что-то странное, но не мог сам себе объяснить, что именно. - Я помою руки, - тихо роняет Ёсан и уходит в ванную комнату, по пути закидывая рюкзак в кресло. Прохладная вода совсем не помогает начать трезво мыслить. Он смотрит на своё отражение, не пытаясь пока что вытереть капли воды с лица. Ужин? И это всё, что хотел от него кицунэ? Тогда почему он не мог ему сразу это сказать? Боялся нарваться на скандал? Кан мотает головой – столько вопросов. Его глаза смотрели на самого себя со странной смесью волнения и любопытства. Если лису нужен просто ужин в его компании, тогда нет ничего страшного. Они поедят вместе, и Пак уйдёт из его жизни. Навсегда. Воодушевлённый этой мыслью, Ёсан резко выдыхает и кивает самому себе в зеркале. Он даже не будет пытаться принарядиться к ужину, хватит с него и обычной толстовки с джинсами. А Сонхва уже ждал. Он разливает шампанское по бокалам, пока сам Кан усаживается напротив него. Вся ситуация заставляет его подавить нервный смешок. Полумрак, вкусный ужин на двоих и алкоголь в бокалах – ну что за сцена из дешёвого романа для женщин за 30. Но, стоит отдать ему должное, карри на вкус просто божественен. - Неплохо готовишь для столетнего лиса, - замечает Ёсан, палочками подцепляя кусочек курицы и отправляя его в рот. - Мне сто шестнадцать, - мягко поправляет Сонхва, чинно, будто аристократ, поедая карри напротив. - Неважно, - отмахивается Кан. Несмотря на предчувствие, прочно засевшее внутри парня, ужин проходит даже… хорошо. Сонхва рассказывает необычные истории из жизни кицунэ, пока Ёсан с аппетитом поглощает приготовленный ужин. Выпитый бокал шампанского развязывает ему язык, и он охотно начинает вступать в разговор с кицунэ… человеком. Человек же? Ёсан уже и не придаёт значения. Даже опустошённые тарелки не могут отвлечь от так внезапно завязавшегося разговора, однако спустя некоторое время Ёсан всё же решает убрать посуду в раковину. Правда, когда он возвращается на своё место, то уже жалеет о том, что вообще встал, – алкоголь резко ударяет в голову, вызывая головокружение, ведь не ограничился же он одним бокалом. Присев обратно, Ёсан прикрывает глаза, стараясь унять головокружение. На кончиках пальцев слегка покалывало, а потом внезапно появилось ощущение чего-то тёплого. - Раны скоро должны пройти, - звучит низкий голос совсем рядом, заставляя Ёсана изумлённо распахнуть глаза и повернуть голову. Прямо рядом с ним, всего в нескольких жалких сантиметрах от его собственного лица, сидит Сонхва, мягко перебирая его пальцы своими. Реакции не наступает. Её как будто отключили. Кан просто теряется и смотрит в глаза Сонхва, даже не пытаясь отодвинуться. И совсем не ощущает подвоха, когда тот наклоняется ближе к нему. А потом чужие тёплые губы накрывают его. Ёсан широко открывает глаза, не в силах пошевелиться. Какого чёрта? Сонхва отстраняется буквально на секунду, чтобы заглянуть в глаза. Кана вводит в ступор то, что он видит там тьму – страшную, пугающую… и завораживающую. Он открывает рот, чтобы задать какой-то вопрос, но не успевает – Пак пользуется этим, моментально увлекая его в поцелуй. В голове будто пожар, в лёгких покалывает так, как будто Кан вдохнул сигаретный дым и никак не может выпустить его наружу, боже, да он даже не дышит. А Сонхва настойчиво, но очень мягко двигает губами, продолжая его целовать. С каждым движением в голове отдавало будто колоколом, а алкоголь разгонялся по организму, заставляя краснеть щёки. Хотелось только поддаться настойчивым губам и позволить делать с собой всё, что вздумается кицунэ. Кицунэ… Так, стоп! Осознание резко ударяет по мозгам Ёсана. Он в ужасе распахивает глаза и отталкивает от себя Сонхва, разрывая поцелуй. Задушенно смотрит, испуганно пятясь от него. Он только что его поцеловал? Какого чёрта! - Что ты… - начинает было Ёсан, но замирает, задержав взгляд на лице Пака. Глаза того будто дымкой заволокло, не гипноз, но тоже что-то, заставляющее смотреть и смотреть, не обращая внимание на все вокруг. Кан резко жмурится и поднимается из-за стола, игнорируя пульсирующую боль в голове. - Ёсан, - начинает Пак. – Позволь мне… - Выметайся, - тихо шипит Кан и чуть ли не бегом устремляется из кухни, с огромным трудом сохраняя равновесие. Добежав до комнаты, Ёсан тут же захлопывает дверь, закрывая её на замок. Ноги не держат от волнения, и Кан просто скатывается на пол, опираясь спиной о дверь. Кажется, у него сейчас начнётся истерика. Почему этот… лис поганый напоил его и полез целоваться? Что это было? И самое главное – Ёсан медленно провёл по губам пальцами, будто сканируя, - почему от его поцелуя он настолько потерял голову?