Ты был так неприлично раним,
Я не смог пройти мимо, бросая.
Ты всё рвался за ним, да за ним.
В омут пустующей бездны ныряя.
Я хотел тебя уберечь,
Но как это сделать не зная,
Неосознанно делал больней.
А ты улыбался, боль ощущая.
И вот он я пред тобою стою
Защиты твоей ожидая.
А ты, смиренно простив мне грехи,
Лишь ласково руки в объятьях сжимаешь.
Ветер нещадно задувает, разбиваясь о кроны деревьев, с которых ещё не опали листья. Двое парней сидят в чёрной BMW, не способные нарушить тишину, наступившую так внезапно. — Откуда ты знаешь? — тяжелое молчание напротив. — Намджун, ответь мне. — внутри Пака страх расправляет свои ветки запутанным деревом, разрастаясь по всему организму. Оно сковывает сильнее любых железных цепей. Но как бы это не пугало, ему нужно узнать. В прошлое не хочется от слова совсем, но надо разобраться в том кто друг, кто брат, а кто враг. — Ты узнаешь об этом чуть позже. И всё. Больше Намджун ничего не говорит, продолжая ласково гладить по спине Чимина, успокаивая. Как бы Чимин не пытался, не просил рассказать, ответа он так и не получил. «Ну, может это и к лучшему» — подумал Чимин, выходя из машины одноклассника. Уже будучи дома Чимин написал Тэхёну, чтобы после экзамена тот ехал к нему, но верный друг и так собирался, получив все жалостливые сообщения, написанные Чимином в момент его истерики.***
Это тринадцатое октября Чимин запомнит надолго. Начиналось всё как и раньше. Он проснулся, умылся, выкурил парочку сигарет за завтраком, состоящим из одного кофе. Есть ему не хотелось совсем, грусть и хандра — вечные подружки, идущие с ним по обе стороны, держась за руку. Этот день исключением не стал. Но на удивление на душе стало как будто бы чуточку легче, странное ощущение, которое Чимин давно не чувствовал. Пак сегодня уложил волосы, красиво оделся, даже в квартире прибрался. От вечного бардака не избавился, конечно, но как смог. Перед выходом надушился, посмотрев ещё раз на себя в зеркало. Красавец мужчина: белая рубашка, заправленная в чёрные отглаженные брюки, из правого уха торчит блестящая серебряная серьга с рубином, подарок Чонгука на их трёхлетнюю годовщину. Он тогда много подрабатывал репетитором, лишь бы приятно сделать любимому. Рыжие волосы Пак тоже уложил с помощью геля, на две стороны, так, как любил Чонгук и, надев бежевое кашемировое пальто, выбежал из квартиры, на «встречу» с любимым. До колумбария дошёл очень быстро, но даже представить не мог, кого там встретит. — Здравствуйте, миссис Чон. — рыжеволосый низко поклонился и встал рядом с женщиной напротив такой родной ячейки. — Привет, Чимин. Миссис Чон всегда была добра к Чимину. Чонгук походил на маму не только внешностью, но и характером. Нежный, мягкий, всегда поддержит, всегда простит, ещё и по голове погладит, мол «ты не виноват, ничего страшного». Чимин ненароком вспомнил, как их спалила миссис Чон. Чимин, тогда был ещё брюнетом, пришёл в гости к Чонгуку. Четырнадцать лет, страсти кипят, гормоны шалят. Они сидели на кровати и Чонгук о чём-то жаловался Паку, он сейчас и не вспомнит о чем именно, пять лет прошло как-никак. — Ты умеешь целоваться? — звучит резко, обрывая душераздирающую историю Чимин. — Н… нет, а почему спрашиваешь? — Чонгук очень смущён, пухлые щёчки заалели, сам он даже немного сжался. Пак ничего не ответил, а просто притянул к себе и поцеловал, аккуратно раскрывая губы, как учили в том видео, и какого было его удивление, когда ему ответили взаимностью, неумело раскрывая рот в ответ, подаваясь вперёд, очень неловко зарываясь в тёмные волосы. — Мальчики, а вы кушать будете? — В комнату зашла мама Чонгука. Не было никаких скандалов, как Чимин ожидал, она просто объяснила, что то, что они сейчас делали, не есть норма. — Мама, мне кажется он мне нравится… — аккуратно и тихо, смотря в пол пробормотал Чонгук. И на этом всё… Сердце бедного Чимина было навсегда отдано Чонгуку. Он был его, Чонгука, защитником, верным Цербером, не дай бог, кто не так посмотрит или, не дай Боже, дыхнёт в сторону Чона… просыпала новая личность Чимина. Но у любой истории есть своё «но» и их «но» заключалось в мистере Чоне, папе Чонгука. Он был не то чтобы против, по типу «пусть встречаются, если чувства взаимны». Нет, он был категорически против. Прознав о наклонностях сына, мистер Чон даже запрещал им общаться, но кто ж станет помехой двум любящим сердцам? Вот и мистер Чон не стал, попытался, но Цербер не дал, защитил, а в последствии и увёз жить с собой. Но если миссис Чон тут, то и… — Что ты, тут делаешь? — громко, властно, всё в духе отца Чонгука. Пак тяжело сглатывает, поворачиваясь и кланяясь в уважительном жесте. — Здравствуйте, мистер Чон. — Я спросил, что ты тут делаешь? В такой день пришёл позорить нашу семью? Тебе мало его смерти? Я у тебя спрашиваю, тебе мало? — Дорогой… — начала мама Чонгука, но отец её будто не слышал. — Ну что ты молчишь? Такой говорливый был, а тут язык в жопу засунул? — мистер Чон всё ближе и ближе подходит к Чимину, смотря в упор. — Я не виноват в смерти Чонгука, — отвечает сквозь зубы Пак. Это всё, что он может сказать в данной ситуации. — Ты забрал его у нас, обещал что позаботишься и теперь смеешь говорить, что не виновен в смерти нашего сына? Ты мне противен! Не смей сюда приходить. Слышишь? Больше никогда сюда не приходи. Ты всё понял? Убирайся! Кажется, крик господина Чона слышал весь колумбарий. Чимин разворачивается на пятках и на негнущихся ногах уходит прочь. А что он может сделать? Пак уже очень давно винит себя в смерти любимого. Господин Чон прав. Это именно Чимин не смог позаботится о нём. Он один во всём виноват. Руки дрожат, дорогу не видно из-за слёз. Пак идёт на крышу знакомой высотки, в руках пакет с соджу, а на душе огромная рана. По ней сегодня вновь провели ножом, аккурат по старому следу, заживавшему целый год.***
По коридору раздаётся громкий звонок, оповещающий всех учащихся о конце учебного дня. Намджун ждал этого момента каждой частичкой своей души и поэтому первый выбегает из класса и несётся на поиски Тэхёна. Сегодня Чимин не пришёл на занятия, но Ким особо то и не надеялся, зная какой сегодня день, но искренне хочет, чтобы Чимин просто продолжал жить и радоваться жизни, а не доживать её. Ким помнит самую первую встречу с Паком. Золотисто-рыжие волосы, нежный взгляд, полный любви и заботы. Он излучал свет и дарил его всем вокруг. Парень был переполнен духом авантюризма, такой взрывной и буйный, вмиг успокаивающийся, стоило только Чонгуку погладить его по голове. Чимин своей энергичной аурой цеплял всех вокруг, заряжая на позитив. Вот каким Намджун его видел, и ему искренне жаль, что в карамельных глазах Чиминп больше нет той тяги к жизни. Это страшно. Киму так не нравится. Два года назад он поклялся самому себе вернуть Паку те качества, которые изначально ему принадлежали, с которыми он некогда был неразрывно связан. Тэхён нашелся на железной лестнице заднего двора школы. Сидит такой весь одинокий, голубые волосы сильно растрепались из-за осеннего ветра, грустный до невозможности, куртка расстёгнута, а из-под неё выглядывают лацканы бордово-коричневого пиджака с эмблемой их школы. Сумка валяется где-то в ногах, в губах зажата сигарета, придерживаемая у основания двумя пальцами правой руки, в левой же зажат смартфон. Тэхён постоянно смотрит на погасший экран, снимает с блокировки, но там по прежнему всё пусто. — Привет, он до сих пор не объявлялся? — Намджун садится на ступеньку ниже, не вторгаясь в чужое личное пространство. — Я ничего не понимаю… Он должен был уже позвонить мне. Мы с ним вчера договорились об этом, а тут мало того, что не позвонил, ещё и не отвечает. Он уже давно должен был прийти из колумбария. Чимин обычно там не задерживается, приходит рано и минут через двадцать уходит, чтобы не столкнуться с родителями Чонгука, а потом он идёт в их любимое место, там и напивается. Он сказал, что устал пить в одиночестве, даже отшутился, что не алкаш и попросил меня быть сегодня с ним после школы, но он не отвечает на телефон, и я не знаю где он. Ким устало вздыхает. По нему видно, что волновался весь день и сейчас на грани своих сил и возможностей. У этих парней невероятный симбиоз, Намджун понял это сразу. Чимин заряжает Тэхёна энергией, а второй в свою очередь даёт ему уверенность в завтрашнем дне, немного приземляя; где нужно вправляет мозги, где особенно необходимо поддерживает и говорит, что всё будет в порядке. — Это так ужасно. То, что Чонгук умер именно в его день рождения — ужасно. Смерть итак страшна, а тут ещё и в такой день. Ты рождаешься, проживая год за годом, взрослеешь и в этот же момент к смерти твоего любимого прибавляется плюс год. От слов блондина у обоих по спинам пробегает холодок. Хочется избавиться от этих мурашек, появившихся явно не от ветра, задувающего во все открытые участки кожи. — Надо найти его, Тэхён. Так больше не может продолжаться. Где он сейчас может быть? — Ты думаешь, он будет рад тебя видеть? Ты ведь ему не рассказал, да? — Тэхён ухмыляясь смотрит на Намджуна, ожидая ответа. — Я думаю он сейчас не будет рад видеть даже тебя, но мы должны показать ему, что он не один. Второй вопрос тупо игнорируется. Блондину нечем крыть, но сейчас Чимину точно не до душещипательной истории их знакомства. — Конечно нет, — подтверждает свои же слова Тэхён. — Какой же ты герой, если у самого рыльце в пушку? Но да ладно, опустим пока что этот момент. В одном ты прав точно, Чимина надо найти, неизвестно в каком он сейчас состоянии и где.***
Пак допивает вторую бутылку соджу, откидывая её сразу же в сторону, открывая третью. — С днём рождения, неудачник! — громко произносит он в пустоту черного неба. На крыше ужасно холодно, руки закоченели, зато грудь горит огнём. Алкоголь неплохо согревает, спасибо и на этом. — Что ты делаешь? «Что за…? Мне теперь везде будет мерещиться его голос? Да, в прочем, не так уж и важно, я итак уже схожу с ума». Чимин на всякий случай оглядывается и, удостоверившись, что на крыше он один, выпивает из горла горькое содержимое, обжигая себе горло в очередной раз. Как мерзко от всего. Он сидит один тут на крыше, где устраивал первое свидание с Чонгуком. Тогда было тепло, безумно тепло. Они долго обнимались, робко целовались и многое обещали друг другу. — Чимин, что ты делаешь? — вопрос повторяется. Второй раз Паку точно не показалось, он поворачивает голову, смотря за спину видит перед собой знакомый силуэт. Кажется это… — Зайчонок, это ты? — голос дрожит, глаза, и без того опухшие от слёз, вновь начинают намокать. «Ну всё, Пак Чимин, приплыли, допился до галлюцинаций, поздравляю!» — Да, я. олос такой тихий и ласковый, очертания такие родные, будто бы и не умирал, будто бы это всё было просто одной большой проверкой на любовь, которую Чимин, видимо, прошёл, и теперь его Чонгук к нему вернулся. Вот сейчас он подойдёт, обнимет любимое тело, что всегда было таким хрупким в его руках. Чимин иной раз боялся сломать, слишком крепко сжав в объятьях, показывая насколько любит. — Это сон? — озвучивает он свои мысли. Чимин не то, что шевелиться, он дышать рядом с ним боится, лишь бы больше не ушёл, лишь бы остался или же уходя забрал с собой. Пак просто смотрит, замерев каменным изваянием. — Нет, малыш, не сон. Это сладкое «малыш». Рыжеволосый тихо роняет слёзы на свою белую рубашку, глотая солёный ком в горле. Вот он его Чонгук, стоит перед ним, прежней улыбки нет, хотя глаза светятся северным сиянием, очень завораживает, точно так же, как и при жизни. Что это? У Чимина белая горячка? Или же он напился до такой степени, что уснул на крыше жилого дома, стоявшего напротив их когда-то общего, и замёрз насмерть? Всё-таки спать на холодном бетоне не лучшая идея. Надо бы это запомнить на будущее. — Зайчонок, почему ты здесь? Я умер? — Спрашивает с надеждой. — Нет, Чимин, я тут потому что ты губишь свою жизнь. Как ты мог? Почему ты тут в свой день рождения? Почему не выполняешь своё главное обещание? Уже забыл как обещал жить дальше? Жить за нас двоих, любить жизнь за обоих — ты мне это обещал, так почему ты тут? — Взгляд Чонгука становится всё серьёзнее, как в моменты их ссор. — Я не могу так жить, Чонгук. Не могу без тебя спать, есть, дышать. Я просто не могу без тебя. Ты ушел и забрал с собой меня. Понимаешь? Я виноват в том, что ты мёртв. Я не могу жить с мыслью об этом. Я… — Чимин громко всхлипывает. — Я больше так не могу, забери меня с собой, пожалуйста, Чонгук, прошу тебя. — Чимин рыдает надрываясь, хлюпая маленьким носом. Сгорбившись он совсем уменьшившись в размерах, воя волком. — Малыш, посмотри на меня. — Тихо и так ласково звучит его голос. В ответ отрицательно качают головой и смотрят вниз на ноги, роняя на лакированные чёрные ботинки горькие слёзы. — Мини, прошу, подними взгляд и посмотри. Ты же знаешь, что я не люблю не видеть глаза собеседника. Фраза срабатывает моментально. Чимин резко поднимает голову и смотрит не моргая, глаза давно ничего не видят из-за слёз, но он должен запомнить, увидеть, почувствовать любимого, поэтому парень мокрые глаза рукавом пальто вытирает и промаргивается, на первых парах даже помогает, но до того как Чонгук снова начинает говорить. — Ты сегодня встретился с моим отцом. Не смотри так, я видел вас. — Пак снова голову опускает, но тут же её подимает, обещал же смотреть. — Ты выглядел великолепно, такой красивый, при одном взгляде на тебя, мои колени подгибаются, я уверен, что пахнешь ты тоже чудесно. — Чимин слабо улыбается, его только что похвалили, и не кто-то там, а его зайчонок. — Я хочу, чтобы с этого момента ты всегда, каждый день, выглядел так же, чтобы не запускал себя. Я не прошу каждый день наряжаться и укладывать волосы, но будь таким же, каким был со мной. — Чимин хотел было вставить пару слов, но Чонгук не дал. — Не перебивай, я тебя с днём рождения поздравляю вообще-то. Ещё не забыл, что родился в этот чудесный осенний день? Не отвечай, я вижу, что тебе плевать, но мне нет. Малыш, прошу тебя, живи, ведь жизнь прекрасна! Мне больно видеть тебя таким, посмотри на себя. Похудел то как, куришь сигареты и пьёшь. Ты же художник, давно рисовал-то? Не надо говорить мне про музу. — Ты был ей, — всё-таки говорит Пак, но так тихо-тихо совсем, но он уверен, Чонгук всё слышал. — Это не так. Ты сотворил из меня музу, но твоей музой был свет внутри тебя. Хочешь скажу тебе почему ты больше не рисуешь? Это потому что глубоко внутри, вон там, — Чонкук указывает на грудь парня, в районе сердца, — там глубокое чувство вины, оно мазутом сжирает в тебе всё светлое, окрашивая чёрной краской. Ты вбил себе в голову, что виноват в моей смерти. Что, якобы, не уберёг, не уследил, да? Так ты себе говоришь каждый день? Это то, что тебе навязал и мой отец, и ты сам, но это же не правда. Чимин, ты не был моим врачом, так же, как и не был моей нянькой. Я скрывал от тебя болезнь, чтобы жить как нормальный человек, без всех этих сочувствующих взглядов. Я боролся сам, один, это было моё решение. Ты, Мини, был таким же подростком. как и я, и ты не в чём не виноват. Услышь меня, пожалуйста, молю тебя об этом. В своей смерти виноват исключительно я. Моему отцу просто нужно кого-то винить, нужно повесить этот ярлык виновного, ведь не гноби он тебя и меня за наш выбор и ориентацию, мы бы разве решились на переезд? Нам было шестнадцать, о какой взрослой жизни может идти речь? Каждый человек справляется с болью утраты по-разному. Понимаешь? В ответ лишь кивают китайским болванчиком. — Я хочу, Мини, чтобы в этот день рождения ты отпустил чувство вины и, раз уж я лично пришёл к тебе на праздник, будь добр, исполни мою просьбу. Живи настоящим, не оглядывайся в прошлое. Рисуй, танцуй и пой. Бесись с Тэхёном как раньше. Ты вообще подумал насколько больно ты делаешь ему? Конечно же нет, но ты ведь не эгоист, малыш. Я бы никогда не встречался с эгоистом, для меня всё самое лучшее, ведь так? — Так, — тихо, еле слышно, сквозь ком в горле говорит Чимин. — Чимин, полюби по-настоящему, безоговорочно, так, как умеешь любить только ты, ныряя в омут с головой. Не перечь мне, знаю, что ты скажешь, не надо. Твои слова протеста тут излишни. Тебе надо полюбить. Отпусти мня, пожалуйста. Просто отпусти. Ты должен меня отпустить, Чимин. Просто обязан. Я люблю тебя, навсегда мой малыш. Не цепляйся за прошлое, живи настоящим, а я буду следить за тобой. И приглядись получше, может кто-то к тебе неравнодушен, да и ты не так уж и сильно отстранён от него. — О ком ты говоришь? В моём сердце только ты. Я люблю тебя. — Ты любишь, Мини. Действительно любишь, но уже не меня, а образ прошлого. Этот человек уже видел твои слёзы, тебе ли не знать, кто именно удостаивается такой чести, видеть твои слабости? Облик растворился в воздухе, точно так же как и появился. — Стой, Чонгук, подожди. Нет, не уходи. Объясни мне. Не уходи! Только не снова! Громкие рыдания слышнЫ, кажется, по всему Сеулу, уши закладывает, безумно тошнит. Чимин чувствует, что кто-то его поднимает с пола, но он брыкается, крича лишь громкое «Нет!». Истерика накрывает с головой, всё кружится. Чимина поднимают на ноги, а он не чувствуя пол, шатается на ветру безжизненным листочком. Пак мутный взгляд переводит на человека, который его сейчас поднимает и последнее, что он запоминает, это белые волосы и беспокойный взгляд. Рядом с Намджуном стоит Тэхён, но этого Чимин уже не видит, он отключается, теряя сознание и падая тряпичной куклой в крепкие руки Кима. Это тринадцатое октября Чимин запомнит надолго, именно оно станем переломным моментом в его жизни. Ему так не кажется, он точно знает.