Open up to me.

      Время близилось к тринадцатому октября. Чимин с каждым днём всё глубже и глубже уходил в себя, морально готовясь ко дню рождения. Последнее время он стал очень рассеянным. Мог забыть какие-то вещи в столовой или дома, мог врезаться во что-нибудь, потому что слишком много мыслей крутились в голове, не давая покоя.       Вот и сегодня это произошло. Идя по коридору, он рылся в свой сумке, отчаянно пытаясь найти анализ по произведению Шарлотты Бронте «Джейн Эйр», который должен был сдать ещё неделю назад, но, кажется, его писульки остались дома, точно так же как и сама книга. — Ну что за непруха то такая? — психует Пак и в сердцах кидает сумку, цепляясь ногой о длинный ремешок, и падает лицом вперёд, морально приготовившись поцеловаться с полом. Но этого так и не происходит. Крепкие руки обхватывают его и Пак встречается лицом с мощной грудью. — Да что за блятство? — восклицает Пак. — Простите, извините, — произносит Чимин и, вставая, наконец-то, на ноги, видит перед собой самодовольного и улыбающегося Намджуна. — Блять, — как-то даже обессилено добавляет Пак.       Сейчас у него вообще нет ни сил, ни времени на общение с этим Кимом. За всю короткую историю их знакомства Чимин уяснил, что этот Намджун не так прост. Он вообще Пака не боится, это первое, второе — мало того, что не боится, так ещё лезет к нему со своей дружбой, даже передружбой, и, наконец, третье — этот Ким, кажется, в нём заинтересован как в парне, а это Паку сейчас вообще не нужно. Хотя он уже ни в чём не уверен. — За что так грубо? Тебя что, не учили манерам?       Намджун не прекращает улыбаться, а Чимин опускает голову. Сам не понимает почему, но ему даже как-то стыдно. Дожили, блин. — С тобой по-другому нельзя. Ты всё равно не понимаешь, — говорит громко, но глаза от пола не отрывает. «Да что за херн?» — проносится в голове у Чимина. — Да что ты, правда? А я за все девятнадцать лет своей жизни думал, что люблю, когда со мной нежно и с любовью обращаются. Попробуй как-нибудь, может понравится.       Намджун улыбается, блестит как начищенный самовар и горделиво подмигивает. — Как-нибудь, обойдусь. Свали в туман.       Скалится, а толку? У них с Намджуном, как у слона и Моськи, собака лает, караван идёт. До Кима не доходит грубость, он как будто имеет щит от неё, защита от каждого выпада Чимина. — Ай-яй-яй, Пак Чимин, как же грубо ты общаешься со своим спасителем. Ну ничего, я научу тебя манерам.       Вообще стена непробиваемая грубостью. Даже как-то обидно Чимину становится. — Йа, ты не понял, что ли? Растворись в воздухе, я на урок опаздываю! — Из последних сил, даже как-то тихо, проговаривает Пак. — Чимини, у нас сейчас урок английской литературы и класс находится в другой стороне. Ты, бедолага, потерялся, наверное? Давай ручку, добрый дядя Намджун тебя отведёт. — Ким говорит с ним как с ребёнком, даже голос смягчает, а Чимин на такую доброту машинально протягивает руку, но резко одёргивает себя опомнившись. — Да пошёл ты, — разворачивается на пятках уходит быстрее обычного своего шага. — Бука, — слышится за спиной, но Чимин решает на это не обращать внимание.

***

— Класс, откройте книги на пятидесятой странице, сегодня просто почитаем с вами. Так, начнёт у нас… — учитель внимательно осматривает учеников, затем заглядывает в журнал и называет имя жертвы, — Пак Чимин.       Чимин даже теряется, невнятно говоря, что забыл книгу дома. — Пак Чимин, почему вы приходите неподготовленным на урок? — учитель сдвигает брови к переносице и грозно смотрит на ученика. — Простите, — мямлит Чимин.       Мистер Чхве заболел, поэтому его сегодня подменял мистер Чон, который недолюбливал Пака всем сердцем и душой, и говорил всем учителям на педсовете, что его, Чимина, способности слишком переоценены. — Пак Чимин, а вы не думаете, что это наглость приходить на урок неподготовленным? Что с вами происходит? Вы думаете, что тот факт, что ваш друг умер, освобождает вас от обязанностей ученика? — Да, мистер Чон ненавидел его именно из-за их, якобы, дружбы с Чонгуком. — Тут вам не детский сад и нянчиться с вами никто не будет!       Чимин сжимает кулаки покрепче, сдерживая себя. Он стал более рассеянным и чувствительным в последнее время, а всё потому, что скоро годовщина Его смерти, Пак всё чаще думает об этом, поэтому и учёба немного пошла по наклонной. — Простите, Мистер Чон, — очень тихо говорит парень. Ком в горле не даёт сказать громче. — Что ты там бормочешь?! — возмущённо, с ноткой превосходства, спрашивает учитель.       Всё, последняя капля. На Пака все смотрят, а он, сжимая кулаки, встает с места и, разворачиваясь на пятках, выбегает под ор учителя из класса. А мистер Чон всё орет, чтобы тот вернулся обратно на свое место.       Чимин пишет Тэхёну, прекрасно понимая, что тот не сможет прийти, у него сегодня экзамен по вождению и именно в первой половине дня. Ну ничего, Чимин взрослый мальчик, он справится. Он не будет плакать, с ним всё будет хорошо.       Кулаки сжимаются крепче, оставляя следы ногтей на ладонях, хочется напиться, по меньшей мере, по большей — выпилиться. Завтра тринадцатое число, его день рождения, а он с ужасом и страхом ждёт этот день.       Вдруг его крепко обнимают за талию и прижимают к себе. — А я с урока сбежал, представляешь? Первый раз в жизни и всё для тебя, — мягкий голос на ухо, приятное тепло чужого тела, дурманящий аромат дорогого парфюма и сильные руки, которые успокаивающе прижимают к себе. — Мини, пойдём на улицу?       Чимин сдаётся. Он не хочет больше быть сильным, поэтому разворачивается и плачет в чужую грудь. Вот так просто, ругая себя за слабость, и от этого плачет ещё сильнее, прям навзрыд. На этот вой из классов выходят учителя, чтобы проверит, кто этот нарушитель тишины. Намджун, быстро подхватывая Чимина на руки, несёт прочь со школьных коридоров. Он знает, что Чимин не показывает свои чувства всем, уж тем более не плачет при всех.       Намджун усаживает Пака к себе в машину на заднее сиденье, садится рядом и успокаивающе гладит по спине, говоря, что всё будет хорошо и что в слезах нет ничего постыдного. — Мальчики не плачут, — жалостливо протягивает Чимин.       Вы только посмотрите на него. Какие убеждения, как серьёзно говорит, а у самого истерика и слёзы вперемешку с соплями, что впитываются в кашемировое пальто Намджуна. — Плакать — это нормально, Чимин. Ты человек, тебе горестно и больно, а со слезами из тебя выходит всё плохое. Ты поплачь, поплачь, тебе легче станет, в этой машине можно, и, поверь мне, дальше её пределов твои слёзы никуда не выйдут. — Я ненавижу осень, — и новая порция слёз.       Истерика поглощает Пака с головой, он больше не может это контролировать. Всё, это точка невозврата. Чимин отпустил тормоз и надавил на газ, давая волю своим чувствам.       Ох, сколько же он наплакал, на целую реку Хан хватит с лихвой. — Завтра будет годовщина смерти Чонгука, это мой бывший парень. Он умер прям в мой день рождения, представляешь? Сделал мне подарок, называется. У него был рак. Я так сильно любил его, любил всем сердцем. — Несмело рассказывает Пак. — Я знаю Чимин. Я всё знаю, — признаётся Намджун. — Откуда? — резонный вопрос звучит в ответ.