Моногатари

Лучи солнца ещё не успели обнять землю, но вокруг уже было светло. Тёплый весенний ветер увлекал за собой хмурые ночные облака, будто медленно снимал одеяло со спящего мира. Горо сидел на энгава. Босые ступни касались пальцами травы, сбивали росу. Мысли витали где-то столь высоко, что могли бы увидеть солнце, ещё сокрытое за горами. Юноша любовался рассветом, а душа его была полна чувств, как и бывает в семнадцать лет. Одновременно в горячем сердце сосуществовали печаль и неслыханное счастье, желание пролить кровь и трепетная нежность. Ветер доносил до него ароматы цветов. Пение птиц слышалось с каждого куста. Вокруг играла жизнь. Жизнь... Такая прекрасная и такая манящая. Но Горо любовался ею отрешённо. Сколько бы ни было бесподобных рассветов, какие бы ни цвели цветы... Самое прекрасное и неповторимое, что могла ему преподнести судьба, сейчас находилось на его футоне. Ничто и никто, кроме его старшего брата, не имело для него такой же ценности, даже его собственная жизнь. Он отдаст её за Дзюро без раздумий. Горо был готов к тому, что их ждёт, если они осуществят задуманное, и считал истинным блаженством уйти в мир иной вместе с тем, без кого не мыслил жизни. Дзюро будет счастлив, ведь исполнится его желание. И он, Горо, будет счастлив находиться рядом с братом до последнего вздоха. – Горо! Сёдзи сдвинулись в сторону. Сонное и хмурое лицо Дзюро, показавшееся из комнаты, отчего-то не вызвало должного страха в младшем. – Опять намочил ноги? Знаешь ведь, что поутру на траве полно росы! И отчего же ты не спишь в столь ранее время? Горо расхохотался. – Неужто у вас уже появились силы, аниуэ? Видно же, что спать желаете, а так шумите, будто и не утомились перед сном. Дзюро вспыхнул. Откровенные намёки младшего порой могли сбить с толку, а потому на миг он растерялся. И когда Горо успел только так осмелеть? Успев несколько раз удивлённо похлопать ресницами, старший всё же сумел взять себя в руки. – Однако я успел немного отдохнуть. А ты... тебя нет рядом уже некоторое время. Мудрено ли, что я обеспокоился? Всё так же хмурясь, Дзюро медленно подошёл к брату и сел за его спиной на колени, глядя в ту же сторону, что и он. Руки обвили плечи Горо, ласково поглаживая ладонями по его груди. Долго сердиться на младшего брата Дзюро отродясь не умел. – Солнце вот-вот встанет… Идём, Горо. Признаться, я не могу без тебя уснуть. – Ах, аниуэ... Как же спали вы, пока я в монастыре обучался? На несколько мгновений Дзюро задумался, вслушиваясь в пение утренних птиц. – Не до сна мне было, Горо. Скверно спится в холоде и одиночестве, когда привык с ранних лет комнату свою делить с младшим братом. А теперь, когда ты по ночам покидаешь мою постель, даже чтобы полюбоваться звёздами, очень тревожно мне становится. Всякий раз боюсь, что сном это всё окажется и не возвратишься ты, когда я открою глаза. Горо были слишком хорошо знакомы эти чувства, и в душе юноши болезненно защемило при воспоминании о том, как одиноко ему было в келье. Но не в манере Горо было хоть слово в простоте сказать. – А ежели у вас силы на волнение остаются, так, стало быть, надо бы мне с вами чаще любовью заниматься. И коль уж вы, братец, не спите, так я бы и сейчас не прочь... – Горо!! Ах ты!.. Нет, ты послушай! Но юноша уже вскочил на ноги и с заливистым смехом проворно скрылся в комнате. Дзюро помотал головой. Что было взять с этого бесёнка? Он искренне души не чаял в младшем брате и многое спускал с рук. И даже дерзость его хоть и вызывала возмущение, но и она была по-своему очаровательной для Дзюро. "В твоих глазах я видел солнце" — улыбнулся старший. Перед тем как затворить за собой сёдзи, он бросил взгляд туда, куда до этого всматривался Горо. Первые лучи солнца ласково коснулись вершин гор вдалеке, знаменуя новый яркий денёк. Вокруг расцветала и играла жизнь. Играла она и в обоих братьях.