Моногатари

– Хакоо! – Ичиман обходил дом, заглядывая в каждую комнату. В голове не укладывалось, как этот кроха умудрился так быстро скрыться из виду. А ведь Хакоо ещё даже не ходил, только ползал. Ичиман зябко кутался в зимний хаори, а в руках держал маленькое одеяло. Матушка поручила уложить спать младшего после обеда. Но не тут-то было... Желание познавать мир вокруг переполняло это дитя, и уж скорее снег бы выпал летом, чем Хакоо улёгся бы днём спать. А снег действительно падал: осень подходила к концу. Первый снег в этом году... "На дворе так холодно, а Хакоо где-то пропадает. Нужно скорее найти его и согреть!" – Ичиману стало страшно при мысли, что его братик куда-нибудь залез, не может выбраться и плачет от испуга и холода. – Хакоо! Ну где же ты? Хакоо! Но в ответ была такая тишина, что самому в пору плакать. Ичиман прикусил губу. Тревога за брата росла в груди снежным комом. Сердце так сильно колотилось в груди, что даже сам мальчик его слышал. И слышно, кажется, было во всём коридоре... – Ха... ни... уэ! Ичиман резко повернулся на звук, и тут же за его ручки цепко ухватились маленькие ручонки. Хакоо замёрз и подрагивал, но изо всех сил старался мужественно стоять. Именно стоять. По тонкому слою снега на энгава тянулась вереница неуклюжих детских следов. – Ха-ни-уэ! – Хакоо сиял, словно хотел сообщить брату необычайно радостную новость. Ичиман осторожно присел на корточки и подхватил младшего на руки, стараясь поскорее согреть. – Хакоо! Ты научился ходить! – Ичиман восхищённо улыбался. – Хакоо стал совсем большой! И с этим утверждением Хакоо радостно согласился, но тут же помотал головой – нет, не это он так спешил сказать брату. – Воть! – Хакоо махнул рукой, ловя пушистые снежинки, и тут же показал ладошки Ичиману. – Ой... – Это снег, Хакоо. Он тает. Но Хакоо не понимал, что значит "тает", поэтому снова и снова ловил снежинки и с надеждой показывал пустые ладони Ичиману. – Хакоо... для ханиуэ... – малыш растерянно смотрел на снег, на руки и на Ичимана, всё больше расстраиваясь. Но старший догадался. – Ты хочешь подарить мне снег? – Угу! – Хакоо оживился, обрадованный пониманием. – Для ханиуэ! – Ты сделал для меня прекрасный подарок, Хакоо...– мальчик потрепал младшего по вихрастой голове, разделяя с ним своё тепло. Был ли в этом мире старший брат счастливее него?.. 11 лет спустя. Крупные хлопья снега всю ночь падали столь густо, что покрыли весь двор храма плотным белоснежным полотном. – Хакоо! – один из старших монахов недовольно поморщился, стоя босыми ногами на крыльце. – Живо расчисти дорогу до ворот, да поторопись до утренней молитвы! Хакоо хмуро поёжился в хаори, прижимая к себе метлу. Метлой очень хотелось ударить вредного монаха по лысине. Но тогда, чего доброго, можно остаться без завтрака. В храме голодом не морили, но растущему юноше требовалось больше. Однако больше здесь не давали, а вот получить меньше было вполне возможно, если юная энергия направлялась не в благочестивое русло. А голодать было никак нельзя, ведь Хакоо твёрдо намеревался стать сильным. Вот однажды сбежит он из храма, встретится со старшим братом, а тот увидит его и обрадуется, что Хакоо даром времени не терял! Хакоо обязательно поможет брату осуществить их желание заветное, Хакоо будет рядом! А ради этого он станет сильным-сильным! Стиснув зубы, мальчик начал яростно размахивать метлой. Снег из-под прутьев разлетался в стороны так же пышно, как и опадал до этого ночью. Как бы то ни было, а монотонная работа в конце концов возымела умиротворяющее воздействие. Вскоре юноша углубился в менее мятежные мысли, размахивая метлой не так рьяно, а у самых ворот и вовсе замедлился, задумчиво глядя на снег. До того, как его отправили на обучение в храм, Хакоо всегда с нетерпением ждал первого снегопада. Он радовался всем временам года. Ведь каждое из них было прекрасно, когда рядом был Ичиман. Дети всегда находили способ поиграть, какая бы погода на дворе ни была. Теперь же... На что нужен этот снег, если нельзя его разделить с братом? Первая зима без того, кто был дороже всех на свете... Тёплые пальцы невольно вывели на снегу "Аниуэ", а вскоре на милое сердцу слово опустилась и вся ладонь, словно желая прикоснуться к брату хотя бы так. 5 лет спустя. – Первый снег! – звонкий, восторженный голос Горо ворвался комнату вместе с морозным воздухом и несколькими снежинками. Отчего-то сегодня Горо проснулся первым и заинтересованно выглянул из приоткрытых сёдзи во двор. – Братец, взгляните! Разбуженный непоседливым младшим, Дзюро сонно и ласково проворчал под одеялом: – Какой же ты неугомонный... Горо, не мёрзни, прошу. – Так ведь не холодно мне, аниуэ! – Не холодно, говоришь? Ах, то-то губы посинели! – сдерживая смех, Дзюро держался как можно спокойнее и увереннее. – И вовсе они не... – Горо фыркнул, но вытянул вперёд губы, пытаясь рассмотреть их цвет, и вдруг понял, что именно на это старший и рассчитывал, даром, что в глазах Дзюро так и плясали чертята. – Ну, знаете ли!.. С энергичным хлопком Горо закрыл сёдзи и метнулся обратно к брату под одеяло, возмущённо вопрошая: – Это у меня-то синие губы? Всё бы вам шутить, братец! Вот же, смотрите, красные они! Видите? – Ой-ой, какой ты холодный! Что за льдинка ко мне пришла? – Дзюро притворно удивился, продолжая мягко дразнить младшего. Но едва Горо лёг под одеяло, прижал брата собой к постели, и, опираясь на локти, заглянул в сияющие глаза. Ещё не собранные в хвост длинные светлые волосы отгородили младшего от остального мира. – Придётся помочь тебе оттаять... И снова, как 16 лет назад, Дзюро делил тепло своего тела с младшим, чувствуя себя самым счастливым на свете, а на улице всё так же падал первый снег. Их первая зима после встречи. Первая зима, когда оба стали взрослыми.