Роза Х

POV Тимур       С огромным трудом я понял, что все еще жив. Жуткое похмелье давно так сильно не отравляло организм. Такое чувство, что мне вчера прилетело пару раз в башку.       Стоп. Вчера.       Каша из воспоминаний неясно крутилась в голове. Какие-то картинки вроде и были, но с другой стороны в черепной коробке царил полнейший вакуум. Там же как-то совсем неуверенно проскакивало гаденькое чувство, что случился какой-то пи*дец.       Непослушная рука кое-как нащупала телефон на тумбочке. Прицелившись одним глазом, будто так похмельный спазм отступит хоть от одного полушария мозга, я пролистнул журнал вызовов до нужного имени.       Противная тётка таким же противным голосом проскандировала мне в ухо, что абонент недоступен. Аж замутило от этой новости. Хоть в 112 звони, как херово.       Ладно, нужно попробовать восстановить события вчерашнего вечера, после моей феноменальной находки в виде бутыля виски, который я, кажется, жадно пытался уговорить в одного. После дурацких пузырьков шампанского. Фу. В желудке что-то истошно перевернулось, а дежурная извилина заключила, что я не жилец.       Может похмелиться? Пожалуй, сначала дам шанс на моё спасение аспирину, а там посмотрим.       Пока добрался до кухни, готов был уже молиться за собственный упокой и перед смертью утверждать, что стены в нашей квартире и правда двигаются волнами, а пол гуляет, как ветхая лодка в десятибалльный шторм. — Ильяс, — слабо прохрипела глотка. Почти шлепнувшись на ближайший стул, я сложился пополам. Желудок был в боевой готовности, чтобы высказаться обо всём происходящем. Я выдавил из лёгких весь воздух и покрепче сомкнул сухие губы. На всякий случай. — М-м-д-а-а-а, — хорошо, что я не видел его осуждающих глаз. Голоса вполне хватило.       Брат зашуршал таблетками, набрал стакан воды и протянул, монументально встав прямо передо мной.       Хоспаде, я ж нормальный, почему тогда такой конч*нный? — Сколько время?        Часы на кухонной панели моргали. Видимо, вырубали свет и они сбились. А поднять глаза и посмотреть в окно казалось совсем невозможным. — Почти шесть.       Ругнулся мысленно. Вслух — не было сил. С трудом откинулся на спинку и зафиксировался темечком в стену. Её перестало штормить. Хвала строителям этого человейника! — Не смотри на меня так. — даже не открывая глаз, я чувствовал строгий взгляд старшего. — Как? — Сам знаешь.       Ильяс молчал. Наверное, давал мне фору, пока я ковырялся в обрывках пьяных воспоминаний и погибал в неравном бою с бодуном. — Вика трубку не берёт. — зачем-то первым ляпнул я. А Ильяс даже не прокомментировал. Странное чувство опять едко кольнуло. То ли с опаской, то ли с надеждой, я спросил, наконец, с трудом посмотрев на брата, — я вчера не чудил?       Судя по тому, как глубоко Ильяс вздохнул, рассказать ему было что. И теперь оставалось надеяться, что уровень пи*деца находился в пределах допустимого.       Ещё несколько минут, после того, как брат закончил свой монолог, я пялился в одну точку. Какой-то абсурд, чушь, несуразица. Львиной доле сказанного мои уши просто отказывались верить. Опустим момент с моим эпичным предложением. Нет, оно бы случилось, несомненно, но не в такой обстановке, с нормальным кольцом и в трезвом состоянии. А тут надравшийся до чертей внутренний придурок изволил поглумиться. Разберёмся с ним позже.       Наплевать, что я подставил всех, забил болт на уговор, получил по морде. Дважды. Но, не укладывалось из этого одно… — Что она сказала? — Да бл*яя, — нехотя протянул брат. — Ты прям слышал, да? «Я не люблю тебя, Тимур»? — Я слышал, Макс слышал, ты, Тимур, тоже, но ни хера не помнишь. Да, не любит. 1:1. — Это хрень какая-то. — уже успокаивал себя. В ушах громко зашумел пульс. — Это шутка. — с искренней надеждой буркнул я, не веря собственному голосу. — Не похоже это было на шутку. Вполне себе серьезно говорила. — Угу…       В голове я прокручивал и прокручивал эти слова. Они не всплывали в памяти, как бы я не напрягался. Ильяс же не станет мне об этом врать? — Почему никто не пошёл за ней? — Кому там идти? Тебя вообще парализовало, Макс был в ярости, как только тебя добить не захотел, я не знаю. Ну и плюс ко всему, она что-то сказала, о том, что видеть вас двоих больше не хочет.       С силой я потер переносицу. Может я ещё не проснулся и эту ахинею сгенерировал мой мозг? Я, конечно налажал. Но чтобы до такой степени… 1:1       Вот так, голыми руками без ножа и не моргнув глазом… Я понял тебя, вернула мне моего же козыря. Дебильная игра без победителя. Достойная награда для моего пр*еба. Я оценил.       А теперь, возьми, пожалуйста, трубку и дай мне все исправить, потому что сейчас меня пошлет даже автоответчик после десятого или какого там набора твоего номера. — Набодяжь мне еще чего-нибудь, — желудок болел, как открытая язва, но времени умирать теперь совсем не было. — Куда тебя понесло?       Меня коробила мысль, что пока я просто был в алкогольной отключке, моя жизнь свернула куда-то не туда, и теперь каким-то макаром мне нужно вернуться в верном направлении.       Я всё звонил и звонил. Пока наспех чистил зубы и одевался. А мне всё продолжали бездушно вещать из динамика, что абонент не в сети.       Позже к противной скважине из единственной фразы автоответчика добавился мерзкий пиликающий звук домофона. Ну что мне, орать под окнами, в надежде, что на последнем этаже меня услышат? Ерунда, раньше вызовут наряд, и ситуация усугубится ещё сильнее. Ментам вряд ли удастся растопить сердце своей историей про обиженную любимую девушку.       В подъезд я всё же попал. Я колотил в знакомую дверь раз за разом. Звал, сыпал извинениями. Соседи не прониклись моей речью и пригрозили таки полицией. Никто не мог сказать, видели ли хозяйку данной квартиры вообще со вчерашнего дня. Забавно, что сознательными они вдруг стали, когда нарушили их покой, а не когда из-под носа просто пропал человек. Смирившись, я поплелся на улицу и занял ближайшую к подъезду лавочку. Подожду хотя бы до темноты. А там будет видно.       Чёртов телефон разрядился. Конечно! Если не везёт, так пакетом «Все включено». Вспышка злости чуть не свела счеты с проклятой трубкой. На асфальте с разбитым в хлам стеклом от него было бы столько же толку. Вызов такси, оплата картами — всё кануло в пустоту. К счастью, по карманам я нашёл немного налички. Доехать на такси вполне хватало в один конец. Как только поймал машину, как в старые-добрые времена, без всяких приложений, удалось кинуть телефон на зарядку и включить его. Тут же раздался звонок, и маленькая надежда несмело вспыхнула внутри. Не она. — Да, Ильяс. — У тебя всё нормально?       В голосе проскакивали нервные нотки. Брат не выносил, когда он что-то переставал контролировать. — Да, в порядке, — нагло врал я. Самого трясло. То ли от отходняка, то ли от нервов. Я чувствовал себя беспомощной вещью и терял последние крупицы веры в то, что я вообще ещё на что-то могу повлиять. Если брат не мог контролировать меня, то я и вовсе потерял хоть какие-то полномочия над своей жизнью в ближайшие сутки. Я просто жалко болтался в бушующем и ледяном течении обстоятельств. — Где ты? — Я скоро буду дома.       Такси припарковалось. Я вылез и осмотрелся. Искал взглядом. Бинго! Через пару машин на парковке у подъезда красовалась знакомая белая BMW, бликуя своими начищенными боками.       Мне снова везло, и домофон оказался пройден мной благодаря зрелому тучному мужику, вышедшему на прогулку со своим подхрюкивающим при каждом шаге мопсом. На нужный этаж я почти влетел, забыв напрочь про похмелье и другие неурядицы, отягчающие сегодняшнее мое существование в этом мире.       Сложно было отрицать, что мне вроде даже начало чуть везти. Почти с облегчением я выдохнул и нажал на звонок. Замер. Нервные пульсации в голове давили на барабанные перепонки. Когда мне не открыли и после второго звонка, даже затаил дыхание, чтобы убедиться в исправности системы. Звук честно трынькал в просторах квартиры, когда я упрямо давил пальцем на кнопку. — Я знаю, что вы дома. — уже приходилось стучать в дверь и откровенно блефовать. Не знал я этого, лишь надеялся. — Карин! Вика!       Наводить шумиху по знакомым адресам сегодня у меня получалось так же хорошо, как косячить вчера. Но если прошлым вечером за меня говорил алкоголь, то сейчас из последних сил кричало отчаяние. Я снова затарабанил в двери. У меня не было выбора. И не было идей, что делать, если и тут мне не откроют. Но кто-то по ту сторону сжалился надо мной, и замок издал спасительный щелчок. — Слава Богу! — взмолился я на замершую в дверях Карину. — Он тут не причем.       Хозяйка квартиры не торопилась приглашать меня внутрь, да и лицо ее не выражало никакой радушности к нежданному гостю. — Мне нужно поговорить с Викой. — моя попытка разглядеть из-за плеча девушки еще кого-то в квартире не увенчалась успехом. — Я знала, что ты явишься сюда. — Карина крепкой хваткой держала дверную ручку, словно та могла позволить себе вольность и распахнуть настежь дверь, приглашая меня внутрь квартиры вопреки желанию хозяйки. Рады мне тут точно не были. — Зря, Вики тут нет. А даже если была бы, то разговаривать с тобой точно не стала.       На секунду мне показалось, что это моя старшая сестра, и сейчас она отчитывает своего мелкого шкодливого братца. Фух, аж замутило снова. Хватит с меня одного старшего с вечными нравоучениями. — Я уже понял, что натворил. Я бухой был в дрова… — Достойное оправдание. — Да не хочу я оправдываться! Знаю, что налажал. Мне нужно извиниться. Я всё исправлю! Позови ее.       Но старшая Скорых, или как там ее фамилия по бывшему мужу, оставалась непреклонной, встав, как монумент, в позу между дверным косяком и самой дверью. Ничего не оставалось, кроме простого и очевидного крика: — Вика!       Все лицо Карины исказилось в раздражении, будто сквозь её голову пустили звуковой импульс на тех частотах, которые сложно перенести в здравом уме. Она зло шикнула на меня: — Да нет ее тут, идиот! — Да как нет?! — уже с надрывом завозмущался я, — я видел машину во дворе. Не на стоянку же она ее сюда пригнала?       Отвратительное чувство какой-то вселенской несправедливости охватило меня. Я стою на пороге, где жизнь и злющая родственница моей возлюбленной просто не дают шанса хоть попытаться что-то исправить и быть счастливым. И этот несдержанный крик — все, что у меня осталось в вооружении. — Вика! Выйди, давай п-п-п-п-п-поговорим, — продолжал я горланить уже заикаясь куда-то в недра квартиры. — Да замолчи ты! — вспрыснула на меня руками хозяйка. — Позови, и замолчу. — Нет ее тут. Правда нет, Гаязов. — стихая на каждом слове. Только сейчас, когда негодование от моего появления потухло в глазах Карины, я увидел там самую настоящую печаль вперемешку с тревогой.       По спине пробежал неприятный холодок. — Где она? Что с ней? Её телефон… Он всё время вне зоны…       От собственных же слов по всему позвоночнику пробежал ток, и какая-то совершенно омерзительная мысль в голове заставила всё тело покрыться в секунду липким потом. — Уехала. — Я понял, что не дышал до этого слова, а тут лёгкие снова заработали. — Машину продала. Завтра за ней приедет как-то молоденький понторез. — Куда уехала? В смысле?.. — сдавленный смешок был предвестником накрывающей истерики.       Карина задумчиво смотрела в пол. Даже к нему она испытывала больше интереса, чем к моей персоне. — Я не знаю куда. И меня это пугает, если честно. Сказала, что сама будет связываться со мной. Симку сразу отключила. Сразу после скандала с родителями. Даже не представляю, что там было! — Девушка будто разговаривала сама с собой, едва ли в силах сдерживая подступающие слезы, и даже не обращая внимания, что мой взгляд практически уже проделал на ней дырку. — И снова из-за тебя. Какого черта ты натворил? Неужели не мог продержать свое эго в руках до утра? — Она замолчала. Нахмурилась, словно резко разболелась голова. Тяжёлый взгляд поднялся наконец-то на меня. Он был таким же холодным, как и голос, которым она продолжила. — Ты же знал, что после дня рождения Макса… Что она решит вопрос с ним. Я ведь почти поверила, что у вас все получится. Что все решится миром. Для всех. Что она будет счастлива. Я так надеялась, что хоть у нее все срастется с тем, кого она правда любит. — Она сказала, что не любит меня. — зачем-то озвучил я. Может, чтобы в очередной раз вслух услышать эту фразу и осознать ее совершенную нереальность. — Я бы и не такое тебе сказала после того, что ты вытворил. — Поверь, хуже этого бы не сказала.       Потом мы молчали. Стоя вот так меж раскрытых дверей. Я не знал, что говорить и тем более, что я хотел услышать. Странное ощущение онемения постепенно охватывало тело. Будто всё не взаправду. Какой-то лихорадочный сон, в котором нет ничего настоящего. Ни меня, ни этой тупой ситуации, ни этой двери, перед которой я потерял последнюю возможность что-то исправить. — Я пойду. — в этой нависшей тишине мой голос отказывался подчиняться мне. Он проскрипел, когда тело повело на ватных ногах к лифту. — Я тебе говорила, что если ты снова обидишь мою сестру… — Да, да, да, — проклятые двери лифта никак не торопились открываться. Я пихнул в зубы сигарету и бросил Карине даже не поворачиваясь, — можешь не продолжать. «Можешь попробовать ненавидеть меня хоть на грамм больше, чем я сам».       Под светом подъездного фанаря я стоял столбом. Выпускал дым сквозь зубы и пытался понять, как всё пошло по пи*де. Начищенная иномарка с насмешкой зыркала на меня своими блестящими фарами из полумрака. А я не мог никак сообразить, откуда у этого проклятого куска металла такая власть надо мной? Она, эта белая чертовка, видела наши взгляды, которые были красноречивее любых слов, ругань, смех, хранила в секрете наши поцелуи, признания. Она знала ровно столько же, сколько мы с Викой знали сами. А теперь стоит и смеётся мне прямо в лицо, тыкая всеми воспоминаниями. А они как слайды щёлкают и щёлкают перед глазами, будто я забывал хоть на миг. И разум начинает обволакивать чём-то вязким, превращая меня лишь в бесформенную оболочку. Почему так душит в глотке дым, когда я просто понимаю, что в миг это всё оборвалось и теперь то, чем я жил всё это время, не имеет ничего общего со мной? Я стал никем в своей же истории.       Бессилие сменилось яростью. Мне была противна та мысль, что даже идиотская машина смогла вот так легко надо мной поиздеваться, сунув меня носом в собственную беспомощность. Бросил тлеющий окурок куда-то в сторону. Его искры затерялись в ровно стриженной траве. Взглядом начал шарить под ногами. Вложи, сука случай, в мою ладонь камень. Дай шанс показать, как освежевали эмоции. Пусть в округе слышат, с каким звоном бьётся моё сердце, и как истошно вопит душа, разодранная и еле живая.       Пусть эта грёбанная тачка будет такой же убогой, как я сейчас. Разбитой, уничтоженной. Никому не нужной и брошенной.       От дурных мыслей выдернул короткий звук входящего сообщения. Что-то заставило не проигнорировать его. «Не вздумай ничего сделать с машиной. Едь домой».       Я посмотрел наверх. Из открытого окна на меня снисходил взгляд отнюдь не ангела-хранителя. Неужели мои мысли о расправе с этим ни чем неповинным авто были настолько слышны, что потревожили слух Карины?       Смирился. Но лишь с этим. Вызвал такси и поехал восвояси, беспомощно барахтаясь в своём отрешенном сознании в поисках хоть какого-нибудь решения. — Где ты был? — Ильяс застыл передо мной, со злостью сжимая кулаки в карманах домашних спортивок.       Я фыркнул с насмешкой куда-то в сторону. Такой ожидаемый вопрос. Огромное желание проигнорировать его и уйти в свою комнату было напрочь уничтожено новой волной накатывающего отчаяния. Мягкая банкетка рвано скрипнула своими металическими ножками по ламинату от моего нерасторопного приземления. Собственное тело плохо слушалось меня и вовсе казалось онемевшим и совершенно чужим. Голова была тяжёлой, будто я не спал очень давно и всё время напрягал и напрягал её. И теперь она болела, не так, как болят забитые после тренировки мышцы у Ильяса. Эту боль было бы резоннее сравнить с быстрорастущей опухолью, которая давит мозг с попыткой вытеснить его из черепной коробки. — Она уехала, Ильяс. Одним днем продала машину и уехала.       Самому плохо верилось в сказанное, поэтому я повторил ещё раз про себя. Звучало одинаково отвратительно и совершенно неправдоподобно. — Знаю. — Что? — мне будто послышалось. — Я знаю, что продала машину.       Мой тупой взгляд точно мог описать моё смятение, в отличие от онемевшего языка. — Лазил утром по Авито и разным сайтам. Искал тачку, ну я говорил. Что ты смотришь, будто первый раз слышишь?! Тимур, бля*ь! — в этом его угрюмом качании головой можно было смело уловить нотки негодования на мой счёт. Похоже, я что-то пропустил мимо ушей. Возможно, даже важное. — Похер. — отмахнулся и продолжил, — ну и её объявление было в числе свежих. ВMW, как машина, конечно, тот ещё подарок, но кому-то эти понты достались за бесценок.       Кому понты, а у меня говняное ощущение, будто друга предали. Я и злился в этой машине, эта железяка слышала признания похлеще исповедей в церкви. Ее мотор играл наперегонки со стуком моего ошалевшего от чувств сердца. Да неужели, твою мать, только для меня это было важно?! Неужели Вика смогла так легко перечеркнуть последние месяцы жизни и выкинуть меня из неё вот так, как мусор на помойку, даже без объяснений, а как само собой полагающееся?       Я не верил. Просто отвергал эту мысль. Мне было недостаточно фактов, что бы оправдать этот гнев, хоть и праведный. — Ужинать будешь? — быстро переключился брат и зашагал на кухню. — Я сыт.       «По горло».       На монотонное замечание Ильяса, что нужно поесть, я лишь закрыл двери своей комнаты. Жить дальше сегодняшний день просто не было сил. Но в этом марафоне неопределённости пока ещё не было финала. — Ты ещё бухой что ли? — Ильяс поставил свою кружку с таким пылом, что чай выпрыгнул из нее и растекся по светлому столу неровным пятном.       После вчерашнего детокса организм с самого утра требовал пищи, поэтому я продолжал закидывать в рот куски горячего омлета, не торопясь отвечать. И пока я активно работал челюстью, Ильяс продолжал зыркать на меня округлившимся глазами. Крайне терпеливо, к слову сказать. — Мы просто с ним поговорим. — кофе ещё не остыл и предательски ошпарил мне язык. Я шикнул и потянул воздух сквозь зубы. — Он тебе втащит ещё с порога. — Ок. А потом мы поговорим. — не унимался я, заканчивая с завтраком. — Да что ты хочешь от него услышать?! — от негодования брат даже развел руками и откинулся на спинку стула. Он и правда не понимал моего боевого настроя. И, соответственно, не разделял его. — Она сестре даже не сказала, куда уехала, а его, думаешь, поведала? К родителям ее тоже сгоняешь? Ну а что?! — Знаешь, — я встал, собрал свою пустую посуду, поставил в раковину, (черт с ней, помою потом), и повернулся к брату, взгляд которого уже успел на меня повесить клеймо полнейшего дебила, — нам нужно просто поговорить по-мужски. Если надо, кстати, то к ним я тоже съезжу.       Переубеждать меня брат больше не брался. Выдохнул, нахмурился и сдался. — После твоих разговоров только хуже. Либо морда будет опять битая, либо дом наш, как Москву в 1812 — сожгут. — Шутишь, — отметил я. — Забавно. — и вышел из кухни, оставив на лице Ильяса лишь недоумение.       Уже в спину мне было брошено что-то насчёт того, что «Старший и Мудрый брат знал наверняка, что из-за Вики будут одни проблемы». Уж не знаю, должен ли я был услышать эту информацию или Ильяс просто в очередной раз делился своим недовольством с воздухом и Вселенной, но я забил на это и вышел из квартиры, как только увидел, что такси уже у подъезда.       Как только я открыл глаза сегодняшним утром, вновь набрал Вике. Я искренне надеялся услышать гудки, но бесчувственный автоответчик лишь в очередной раз посмеялся мне в лицо. Поэтому было принято единственное правильное решение — выкурить из головы эту избитую фразу.       Солнце ещё не поднялось над домами, когда я вышел на балкон. С ума сойти, я забыл вообще, когда просыпался по своей воле так рано. Настолько рано, что неприличные заведения уже не работали, а приличные ещё не открылись. Какой-то необъяснимый промежуток невесомости во времени, когда ты остаёшься один на один с собой, чтобы прийти хоть к какому-то мирному соглашению со своими демонами.       Моё принятое решение стоило жизни очередной выкуренной сигарете — я должен был встретиться с Максом.       Мне казалось, что последний раз, когда я тут был, откуда-то из другой жизни и было это слишком давно, что уже знатно покрылось пылью. Кабинет Макса смотрел из-за прозрачных стёкол сверху на весь рабочий офис. Поэтому, я не остался незамеченным практически сразу, как вошёл в помещение компании. Если бы не слабоватое зрение, то у меня наверняка был бы шанс считать эмоции на лице парня. Но всё что я мог увидеть — силуэт в кресле, терпеливо выжидающий моего появления на пороге кабинета. — Неожиданно. — первое, что он сказал пока я думал, уместно ли нам вообще здороваться за руку. — Слушай, наша ситуация, конечно, не однозначная… — я без приглашения уселся прямо напротив Максима и сложил руки на столе. — Если ты переживаешь по поводу дома, то всё будет в порядке.       Откинувшись на своём кресле, он вдруг начал закатывать рукава рубашки. Забавно, если подраться нам всё же придётся. Подраться, а не просто мне получать по морде. У работников внизу откроется занимательное зрелище на кофе-брейке. Разгадать до конца, было ли на лице Макса безразличие напускное или настоящее, я не мог. Знал я его хреново, да и желания это исправить, совершенно отсутствовало. — Дома? — его слова будто только дошли до меня. — К чёрту дом. Можешь сжечь его. Я не по этому поводу.       Будь он тучей, начал бы чернеть тут же, грозясь метать гром и молнии на право и налево. Наверняка он не предполагал об уровне моей наглости, завалиться вот так и снова ворошить палкой этот улей. — Я жалею лишь об одном, что не пришёл к тебе сам, а шёл на поводу у Вики. Нужно было разобраться с этим всем давно. — Давно, — повторил Макс с таким лицом, словно ему только что задали очень сложный пример, где нужно было помножить парочку шестизначных цифр. — Ты знал, что мы были вместе? До тебя. — ответ был снова на его лице. Слишком очевидный. — Долгая история. Долгая и с глупым концом. — Всё повторяется, заметил?       Странно, но в его словах не было иронии или сарказма. Факт, такой же чистый как дорогая н*ркота. — В этот раз хуже, — себе под нос заключил я. — Я не хочу знать, сколько вы дурили мне голову. Поражаюсь собственной слепоте. Первый звонок был ещё на твой день рождения. Нужно было почуять неладное. Вики сама на себя не была похожа. — Наоборот. — Что? — нахмурившись, переспросил Макс. — Наоборот, это и была она. Я её знал такой и совсем не узнавал рядом с тобой.       Мы молчали. Каждый думал о своём, но оба о девушке, которая привела нас двоих за стол переговоров.       Я не чувствовал своей вины перед Максимом. Да, вот так самовлюбленно и без намека на муки совести. Не считал, что вмешался в их отношения, что что-то нарушил или сломал. Их союз был обречён на провал. Или на муки, пусть и не вечные. Макс просто был перевалочным пунктом, тем, кто присмотрит за ней, пока я не мог. Естественно, все это он делал не для меня, и всё же. — Она хотела как лучше. Да и я… — Знаешь, я почему-то не злюсь на вас. И это не слабость. Скорее, прозрение. Ну не подходим мы друг другу с Вики. Как бы я не желал обратного. — Перебивать эти откровения я не хотел, поэтому набрался терпения, пока Макс подбирал дальнейшие слова. — Я хочу найти укрытие от шторма. А она и есть тот самый шторм. А тебе удаётся его утихомирить. Ты — грёбанный повелитель шторма.       В любой другой момент я даже расценил это как комплимент. Но не в этой ситуации, так насмешливо дающей понять, что я беспомощное ничто, не иначе. — Хорошо, что вся эта херня вылезла наружу сейчас. Хорошо, что мне предложили уехать. Мне так будет легче. Если я не могу разгрести эту кашу в голове, которую вы двое мне старательно запихнули, то как всю эту ситуацию должны распихать по полкам ее родители, я вообще хрен знаю… — Что произошло вчера? С её родителями? — С какой стати я должен тебе это рассказывать?       Не нужно иметь учёную степень, чтобы понять, как я был неприятен Максиму, хоть он и говорил, что зла не держит. Его глаза, как два серо-зеленых мутных стекла, сверлили на мне дырку. Будто от его колючего взгляда зависел ответ, почему же на чаше весов чувств Вики я всё же перевесил. Ненадолго. — Слушай, давай примем тот факт, который мы имеем на данный момент. — я проигнорировал кривую ухмылку напротив. — Весь пи**ец который произошёл, просто теперь нужно разгрести. — Разгребай.       Макс откинулся на спинку посильнее и сложил руки замком на животе. Всем своим видом он показывал мне одно — он готов был лишь наблюдать, а не помогать. — Ты серьёзно? — Вполне.       Я не чувствовал беспомощность, оттого что меня бросают на этом игровом поле в одиночестве, а вот злость от безучастности Макса по-тихоньку начинала распирать изнутри. — Хочешь сделать вид, что тебе чихать на неё? — Хочешь манипулировать мной? — Хочу возвать к разуму. Сейчас я для тебя херовый, она тоже. Ты в бешенстве, что бы ты не показывал мне сейчас. Но ты же не забыл, что у тебя тоже не светится нимб над головой? Как б/у жена с дочуркой? Как родители Вики вообще смотрели на то, что ты не женишься на их любимой девочке, потому что еще женат на другой?       Точно в цель. Лицо оппонента перекосило в очередной раз от моей наглости. — На хер иди отсюда. — чуть ли не рыком мне в лицо. — Подчинённым своим указывай.       Я развалился в кресле точно как он, даже для убедительности, что проваливать не собираюсь, закинул ногу на ногу. Телец с оленем могут бодаться бесконечно. И у меня было достаточно для этого времени.       Спустя минуту, в которую я тупо выжидал время и действовал на нервы своим присутствием, Макс все искал слова, кроме тех, какими еще можно меня выдворить из своего кабинета без применения физической силы. — Давно вы?.. — Договаривать что именно «давно» мой собеседник не очень хотел, поэтому с ответом я тоже замялся. — господи! — нервно, — как давно вы встречались, Тимур, спали и всё это?!       Что ж, вот она цена ответов на мои вопросы — некоторые карты вскрывать придется, дабы диалог имел право на жизнь. Я старался избегать каких-то подробностей. Нет, правда. Я бы сам не хотел оказаться на месте Макса, который спустя столько времени будто прозрел и теперь на него вывалилась вся правда, с которой просто не знаешь что делать. И если дать волю эмоциям, то вполне достаточно для уравновешения этого безобразия дать по физиономии одному из участников истории. А этого, признаться, я не хотел. Не то настроение, чтобы решать проблемы столь варварским способом.       После моего недолгого монолога не последовало никаких дополнительных вопросов, поэтому, я просто ждал вердикта по поводу ценности моей информации. И, к счастью, мой собеседник заговорил после короткой паузы. — Вики никогда не отличалась прилежностью. Творить и вытворять — это про неё. — Максим умолк и тут же добавил, — ну, похоже, ты знаешь. Шансов усадить ее на месте и вести размеренный образ жизни — сводится примерно к нулю. Иногда это забавляло, но и выводило в другой момент. Вскоре после знакомства с её отцом, он мне сказал, что я тот, кто подходит их дочери. Кто будет её «заземлять». Наверное, это должно было звучать как комплимент. Но я понял, что я просто подхожу им. На меня негласно возложили бремя того, кто должен был её остепенить. Исправить их косяки воспитания. Но, ребят, серьёзно? В юношестве она сбегала от вашей опеки, а теперь вы хотите, чтобы я делал тоже самое, но чтобы она не сбежала от меня. Ну, конечно. А она закинет так же за плечи сумку, когда её задушит моя «правильность», и свалит на неделю в неизвестность, как в свои 18-ть. — И уже с долей негодования добавил нарастяг, — о чем, ты, конечно же, наверняка знаешь.       Знал и качал головой в подтверждение. — И в итоге она всё равно сбежала. — заключил я, вылупившись на угол стола. — Она ерепенится, если что-то идёт против её просьб и желаний. Остынет. Тебе ли не знать. — теперь эта фраза звучала куда резче предыдущих. Почти сквозь зубы. — Я пытаюсь смириться с мыслью, что ты знаком с ней намного лучше. Я жил эти годы с другим человеком. Нет, я несомненно любил её. И люблю. Но это не настоящая Вики. Точнее, Вики и была «Вики». А вот узнать Викторию мне так и не удалось, чего не скажешь о тебе. — С досадой Макс посмотрел куда-то в стену, на которой не было ничего, на чем можно сфокусировать внимание, — я даже немного завидую. Я как в долбанном «Шоу Трумана» — вокруг меня было все ненастоящее. А я верил и жил.       Что-то было у нас сейчас общего — похожее ощущение не покидало меня вторые сутки. Сюжет антиутопии, в которую меня запихнули насильно и я пытаюсь бороться с каким-то невероятным течением жизни, который чужой мне и я в нем такой же чужой. — Макс, она бы не свалила в никуда, просто потому что обидела парня, который нравился её родителям. — Ясное дело. Но и они люди не простые. Учиться нужно было, где они сказали, жить, как они хотят. А тут, все стремительно несется в параллельную сторону от их плана.       Медленно мои нервишки начали гудеть, как натянутые провода. — Уточнения будут? — Им всё хотелось, чтобы она работала в семейной компании, а она отнекивалась. И они почти смирились, а потом вдруг захотели реализовать себя в качестве бабушки с дедушкой. Захотели внуков. Прям яростно и навязчиво. — Пояснил Максим. — У старшей как-то пока не сложилось с личной жизнью, так они надеялись на младшую. Вроде и я тут кандидат на отцовство подходящий. Но вот Вики была категорически против детей. — У неё были на это причины. — Хм. И ты, наверняка, знаешь их.       Я надеялся, что моего кивка будет достаточно и мы перейдем к любому другому вопросу, который не заставит меня возвращаться в те дни прошлого, от которых волосы дыбом становятся.       Но пристальный взгляд Макса говорил об обратном. — Их родная внучка была бы примерно ровесницей твоей девчонке. — неосознанно, я решил, что у нас могла бы быть восхитительной красоты дочка.       И я рассказал всё, как на духу, словно этот парень был мне как минимум хорошим другом. Наверное, он имел право знать об этом. Тут же вильнула хвостом мысль, что Вику это в его глазах может выставить в очередной раз в дурном свете, ведь вытаскивать столько скелетов из шкафа может быть чревато.       Но после моего недолгого рассказа Максим лишь шумно выдохнул и начал нервозно покусывать губу изнутри. — С бабами мне не везёт. Это факт. Одной я был не такой. Другой… Вообще черт пойми, что это все было, раз стоило появиться на горизонте бывшему… А всего-то нужно было — разбить лицо её любовнику и проводить в закат, чтобы узнать, кто такая «Вики» и что же за человек был рядом столько времени.       Слюна застряла где-то в глотке. Это единственный вопрос, который заставил встретиться с Максом и почти трещать по душам, попросту забив на какие-то принципы и морали. — Ты знаешь, куда она уехала? — Что? — Макс будто не расслышал меня из-за своих мыслей. Он встал и обошёл кресло, тут же впиваясь пальцами в кожаную спинку, как орёл в свою еле живую жертву. — Куда Вика могла уе… — А с чего ты взял, что я знаю? — в его взгляде проскочило даже что-то похожее на злорадство. Будто весь наш разговор пришёл к финалу, где Макс стоял на пьедестале с лаврами в руках, а я жалко тянул бремя аутсайдера.       Все моё тело окоченело. И вправду, с чего я это взял? Насколько отчаяние взяло надо мной верх, чтобы я пришёл искать ответы там, где их в принципе быть не может?       Не знаю, что больше меня выводило из себя — то, что это чёртова загадка с Викиным исчезновением никак не поддавалась мне или то, что Макс проявлял абсолютное хладнокровие к этой ситуации. Он был как скала — совершенно спокойным и непоколебимым. Он был уверен в том что с Викой всё в порядке и что скоро она сама явится, как перебесится, словно эта дата была обведена красным кружком в его настольном календаре.       В тот день я напился. Напился как черт. И когда всё тело окутала алкогольная анестезия, когда я даже не мог произнести своё имя, в голове больно пульсировал раз за разом вопрос — что ещё мне нужно влить в себя, чтобы утопить это проклятое «Вика» в своей голове так же бесследно и хладнокровно, как она вычеркнула меня из своей жизни?