Свет из тьмы

— Так это квартира твоего друга? — спрашивает Юнги, когда они закрывают дверь на ключ, выходя из своего своеобразного места встречи, в котором парни просидели больше часа. — Ага, — отвечает Чимин, шмыгая носом. Юнги заставил его умыться после всех слез и соплей, что сопровождали Пака буквально весь их морально тяжелый разговор. — Тэхёна? — Не-ет. Они с Чонгуком в Америке, да и они явно не будут ютиться в такой квартирке. У меня появился новый друг… его зовут Феликс. Между прочим, именно он придумал весь этот план с «вызовом мастера на дом» и предложил воспользоваться его квартирой. А также это он заставил меня позвонить тебе неделю назад. — Значит, это все-таки не случайность? — усмехается альфа, подозрительно прищурившись. — Конечно, нет. Правда знал бы ты, как страшно мне тогда было… но Феликс настаивал. У него со своим парнем была примерно та же ситуация, что у нас с тобой. — Ого, как это? — Давай я на улице расскажу, — Чимин вздыхает, и они выходят из многоквартирного дома, который омега напоследок окидывает благодарным взглядом. — Хорошо. Только вот… куда мы? — Юнги останавливается во дворе и внимательно смотрит на младшего. На самом деле заметно, что тот рыдал более часа, но от этого Юнги лишь хочется сильнее прижать его к себе и утешить. Чимин выглядит так мило и беззащитно, хоть альфа внутри себя и осознает всю силу духа этого маленького омеги с необъятной широтой стойкой души. — Хочешь, поедем ко мне домой? Если у тебя больше нет работы, — робко предлагает Чимин, осторожно поглядывая на Юнги из-под челки. — Нет. Твой заказ был последним на сегодня. А к тебе домой точно можно? — Ну, если я предлагаю, то наверное? — хмыкает Пак, неловко передергивая плечами. — Какой автобус здесь ходит? — Тридцать девятый. Ты что, забыл? — Ой, точно. В последнее время я редко езжу на общественном транспорте, — мямлит омега, тут же краснея. Он и вправду практически забыл о существовании метро, автобусов — теперь его всегда развозил Намджун либо недавно появившееся в жизни Чимина такси. — К сожалению, своей тачкой я пока что не обзавелся, — виновато протягивает Юнги, опуская взгляд вниз, и поджимает пересохшие губы. — Ты и не обязан! — Чимину становится стыдно, что альфа воспринял его слова как буквальный намек, хотя блондин на самом деле даже не думал упрекать Юнги в отсутствии личного автомобиля. — Слушай, а может лучше на метро? — омега вдруг загорается счастливой идеей, весь сгорая от нетерпения. — Так быстрее, и я уже очень давно на нем не катался. Хотя мне нравится эта атмосфера поездов под землей… — Согласен. Тогда давай на метро, — альфа улыбается и чувствует, что ему очень хочется взять омегу за руку. Но в глубине души складывается ощущение, что он сейчас выполняет непристойную роль любовника, к тому же он не хочет нарушать границы Чимина, рискуя поставить его в неприятное положение. Вдруг, их увидит кто-нибудь? И не дай Бог — передаст Намджуну. Мир тесен, поэтому лучше не рисковать, а все тактильности придется припасти для дома, где им уже точно не помешают. Парни стремительно направляются в сторону метрополитена, в то время как омега ведает Юнги историю Феликса с его персональным любовным треугольником и труднейшим выбором, который в какой-то момент пришлось сделать и самому Чимину. В конце концов Пак выкладывает до мелочей всё: и как он сам познакомился с Феликсом, и как они выпивали вместе, и как Феликс по человечески поддержал его, придумав все эти грандиозные планы по воссоединению «несчастных и обездоленных», как он назвал их многострадальную пару. — Твой Феликс случайно не причислен к лику святых? — задает в итоге вопрос Юнги, когда эмоциональная речь Чимина подходит к концу. — Нет, — смеется омега, толкая плечом альфу и закусывая губу. Они ждут поезд на станции, забившись куда-то в угол, подальше от посторонних глаз. Сейчас им как никогда хочется побыть вдвоем, не опаляя друг друга лишними взглядами и людьми. — Передай ему от меня большое спасибо. Он действительно великий человек. — А я? Мне тоже больших сил стоило это все провернуть, — Чимин обиженно надувает щеки, складывая руки на груди, недовольный тем, что его старания не оценили как следует, по достоинству. — А ты превеликий, — смеется Юнги, умиляясь очаровательному виду омеги. — Честно, от тебя я такого не ожидал. Даже мне смелости не хватило бы. Не представляю, что ты чувствовал, когда ждал моего прихода… и когда мы наконец встретились. — Вся жизнь пронеслась у меня перед глазами в буквальном смысле. Я не ел, не спал за два дня до этого. Казалось, тревога вцепилась в меня как бешеный зверь, намертво впилась своими когтями… — Ты совсем, что ли? Нельзя же так себя изводить! — Кусок в горло не лез, а сон уходил далеко и надолго, когда я думал о том, что скоро тебя увижу, — вздыхает блондин, честно отвечая на вопрос Мина. Юнги с сожалением оглядывает изнуренный вид омеги, пытаясь понять, откуда столько сил в этом маленьком, на первый взгляд, хрупком тельце. Чимин никогда не перестанет поражать его своим духом, и это то, чему Юнги однозначно следовало бы у него поучиться. Впрочем, старший делает вывод, что Пак скорее измучен душевными терзаниями, нежели отсутствием сна и сбитым режимом питания. — Значит, обязательно зайдем в магазин, купим что-нибудь вкусненькое, — заключает альфа с важным видом, весело улыбаясь, стараясь сделать все, чтобы вызвать у Чимина хоть каплю положительных эмоций, которых, казалось, попросту не осталось после их чертовски сложной встречи и длительных разговоров, что буквально вывернули их чувства наизнанку. Но у Юнги неожиданно получается, и Чимин действительно улыбается. Слабо, измученно, но светло, как улыбается человек после всех тягостей, что ему довелось преодолеть, но с которыми он справился по итогу. И Юнги ужасно гордится им. — Как скажешь, — хмыкает Чимин и, признаться честно, хочет положить голову на плечо Юнги или же снова упасть в его теплые объятия, но страх того, что кто-то может увидеть их, не дает ему сделать этого. — Наш поезд. Пойдем? — из загруженных мыслей младшего выводит голос Юнги, который кажется Чимину чем-то родным и чрезмерно далеким одновременно, и омега не может не нарадоваться тому, что снова слышит его. Он буквально ласкает своими глазами альфу и получает ответную реакцию в свою сторону. — Пойдем, — решительно говорит Чимин, и парни садятся в поезд. Народу много, поэтому свободных мест мало, но в конце концов Юнги отыскивает незанятое кресло в конце вагона, призывая Чимина сесть. Омега, недолго думая, соглашается, а альфа возвышается перед ним скалой, взявшись рукой за поручень. В другой руке он держит чемодан с инструментами, и Чимин только сейчас замечает, как огрубели руки любимого. Теперь на них красуются мозоли — следствие физического труда, но даже это представляется Чимину прекрасным. Это значит, его альфа не белоручка, не бытовой инвалид, что безусловно радует омегу. Юнги настоящий мужчина, способный наладить быт в доме, разобраться со всеми шкафами и полками… Омега ловит себя на мысли, что чересчур замечтался, а потому снова возвращается в реальность, заглядывая в бледное лицо старшего. Он как каменная стена ограждает блондина от лишних глаз и посторонних людей, сторожевым псом охраняя его спокойствие и право на личную неприкосновенность. Однако Чимину так хорошо, так приятно от одного только присутствия альфы рядом, что его разум затуманивается, а глаза не могут оторваться от альфы. Юнги всё такой же красивый. Всё такой же… родной. И вмиг метро ощущается совсем по новому. Омега с удивлением проводит взглядом по куче народу, что толпится в вагоне, по стремительно исчезающим станциям за окном, которые даже не успеваешь разглядеть из-за невероятной скорости поезда. Чимин даже по шуму металла скучал — стук колес, звуки рельсов — все это напоминает омеге о чем-то давно забытом, но таком родном, правильном, настоящем. «Оказывается, я и вправду успел соскучиться по прелестям обычной жизни», — думает про себя Чимин, поражаясь своим же мыслям. Какой жгучей ненавистью он проклинал каждый раз метро, когда куда-то опаздывал или же застревал в толпе. Но сейчас даже это представляется для него сущей мелочью, более того — отзывается теплой ностальгией в приятно ноющем сердце. — «Теперь понятно, о чем говорил Феликс, когда рассказывал, что вся роскошь и все удобства материального мира меркнут и перестают иметь столь большое значение рядом с любимым человеком, с которым красота и комфорт ощущается в любом уголке планеты, пусть даже не в самом состоятельном и физически комфортном».

***

Дома у Чимина практически ничего не меняется — все также чисто, прибрано и уютно. Разве что появились новые вещи, а также много детских принадлежностей. Теперь Юнги наконец-то видит и детские игрушки, еду, и стульчик для кормления, и даже кроватку. Её, кстати, раньше точно не было — видимо, купили совсем недавно. Воспоминания прошлого заставляют парня вздрогнуть при виде детской атрибутики и вещей, но он тут же успокаивается и берет себя в руки. У Чимина всего один ребенок, а не целый щенячий выводок, он не должен воспринимать это как трагедию. — А у тебя все ещё очень мило, — хмыкает альфа, падая на диван. — А у меня всегда мило, — игриво хихикает Пак. — Ты пока подожди меня здесь. Юнги кивает, а омега куда-то уходит, впрочем, тут же появляется спустя минуту. Нежная рубашка сменяется на простую растянутую футболку пастельно-голубого цвета, а очевидно великоватые омеге серые шорты держатся на тонкой талии лишь за счет тугих завязок. Чимин выглядит чудесно — такой простой, домашний и милый, он нравится альфе больше всего. Омеге безусловно идет всё, но именно эта атмосфера комфорта передается через большую ему одежду, так кстати оголяющие острые ключицы и плечи. — Чимин, ты… нечто, — сглатывает Юнги, еле выдавливая из себя нужные слова. Его сердце буквально замирает при виде такой невинной, прелестной картины. — Я? — Чимин непонимающе оглядывает свой незамысловатый прикид. — Да. — В этом? — Чимин широко раскрывает глаза, искренне не осознавая, как домашние вещи на пару размеров больше могут произвести настолько сильное впечатление, судя по восторженным глазам Мина. — В этом — ты невероятный, — вздыхает Юнги. — Я, наверное, привык к простой красоте, не вычурной. Поэтому в такой футболке и босиком, ты кажешься мне наиболее милым. — Правда? — Чимин не замечает, как на губах появляется смущенная улыбка, а к щекам приливает румянец. Признаться честно, ему тоже гораздо комфортнее было ощущать себя в обычной одежде. Как выяснилось, брендовые шмотки не вызывают у него особого восхищения, а скорее, напротив, заставляют чувствовать себя некомфортно. Словно Чимин белая ворона, глядя на которую, каждый человек однозначно поймет его истинную родословную и настоящую принадлежность к обществу. Ему всегда нравились простые худи, удобные кеды и потертые джинсы. Возможно, кому-то это и покажется заурядным и абсолютно непривлекательным, но Чимин не чувствовал себя на своем месте, нося те вещи, которые благородно покупал ему Намджун, в то время как омега попросту не мог отказаться от дорогих подарков, понимая, что это всерьез обижает альфу и его щедрое самолюбие. — Спасибо, — выдавливает Чимин из себя и также опускается на диван рядом с Юнги, при этом кладя сюда же упаковки различных сладостей, что они накупили по пути домой. — Айщ, фрукты забыл, — говорит Чимин и уже хочет подняться на ноги, однако Юнги преграждает ему путь рукой и с серьезным видом заявляет: — Я сам помою и принесу. — Хорошо… — задумчиво протягивает Чимин, а после того, как старший уходит, устало падает на подушки и счастливо прикрывает глаза. Юнги действительно изменился, насколько омега помнит, тот никогда особо не рвался помочь ему или хоть как-нибудь облегчить жизнь. Но теперь Юнги будто без слов понимает, что Чимин ужасно устал, поэтому он просто не может не помочь младшему. Чимин настолько вымотался за последние дни, что и сам не замечает, как стремительно засыпает, стоило ему только прикрыть глаза на секунду и коснуться головой мягкой подушки. Однако когда он просыпается, на небольшом журнальном столике возле дивана уже красуются тарелки с фруктами, сладостями, печеньем. В кружках разлит купленный апельсиновый сок, так и манящий своей сочностью и ярким жизнерадостным цветом, но Юнги нигде не было. Чимин резко поднимается на локтях и щурится, пытаясь понять, сколько же он проспал. Он уже начинает бояться, что Юнги ушел от него, не дождавшись пробуждения омеги. Но сделать ему этого не удается, так как буквально через секунду в комнате появляется Юнги с тарелками рамёна, который Чимин тут же узнает по аппетитному запаху. — Ого, когда ты успел? Мы же не покупали рамён, — сонно спрашивает Чимин, наконец успокаиваясь и сладко зевая. — Прости, пришлось немного порыться в твоих запасах, — извиняющеся смеется Юнги, пожимая плечами. — Я подумал, есть сладкое не самая лучшая идея на голодный желудок. Нужно поесть что-нибудь сытное для начала. — Это ты прав, — соглашается Пак, чувствуя, что впервые ощущает голод за все последние дни. В остальное время у него совсем не было аппетита из-за волнения, порождаемого ожиданием предстоящей встречи. — Извини, я уснул. Долго спал? — Нет. Чуть меньше, чем полчаса. — Полчаса! Черт, прости… — Да за что ты извиняешься? Все в порядке, я только рад, если ты отдохнул и чувствуешь себя лучше. — Ладно, — омега наконец садится, начиная улыбаться при виде красиво накрытого стола. — Ты и всю еду уже успел подготовить! — Пустяки, — Юнги пожимает плечами. — Держи, кстати, — он протягивает Паку тарелку, и тот благодарно улыбается, поглубже вдыхая запах родного рамёна. Не уже привычных ему изысков с деликатесами, половину из которых Чимин не ел и даже не знал, как их есть, а именно чего-то максимально простого, домашнего. Они с большим желанием съедают и первое, и второе, и даже принимаются за спелые фрукты и вкусные сладости. Кажется, словно желание поесть было изначально вызвано у обоих чисто на физическо-эмоциональном уровне, так как парни будто ощущают невероятный прилив сил, а также получают заряд энергии, когда находятся рядом друг с другом. Всё это время они мило болтают, узнавая лучше и себя, и вновь найденного партнера. Время летит незаметно, они давно перестают отдавать ему счет, всё, что им хочется прямо сейчас — это говорить и чувствовать каждой клеточкой тела — своего истинного. Не обходится и без отпечатка грусти, пыль которого все же немо оседает на них, когда парни начинают говорить о том непростом времени, что переживали друг без друга, когда не чувствовали себя теми, кем являлись на самом деле, когда не ощущали себя на своем месте. Однако светлая радость встречи и долгожданного воссоединения затмевает всю черноту и тьму прошлого, их неверных выводов и решений. — Ты же простил меня, Юнги? — в какой-то момент шепотом спрашивает Чимин, неуверенно глядя на альфу из-под светлой челки. — Мне не за что было на тебя обижаться. Я винил и ненавидел себя, так что о твоей вине здесь и речи не может быть. Ты просто думал, что поступаешь лучше для всех, и ты искренне верил в то, что у тебя всё получится. Однако знаешь, как часто бывает… вроде и вариант отличный, а все равно как будто не то. Это как когда путешествуешь по всему миру, а возвращаясь домой, понимаешь, что все-таки нет ничего любимее и роднее своей страны, города. Но чтобы понять всю ценность своего дома ты должен пройти через многое: облететь тысячи стран, пробежать несколько миль пешком и объехать бесчестное количество километров… но это не делает тебя неправильным. Ты просто искал лучшей жизни в другой стране, с большими амбициями, возможностями, серьезными перспективами. — А вернувшись домой, вдруг понял, что нет ничего роднее маленькой деревушки с уютным деревянным домиком? — поддерживает мысль Юнги Чимин, и тот кивает, лучезарно улыбаясь. Однако Пак тут же пугается, что мог обидеть старшего своими словами. — Юнги, я, если что, не имел в виду, что ты — это деревенский домик, я просто для наглядности примера привел такое сравнение. — Для тебя я буду хоть камнем, — смеется Юнги, и Чимин облегченно вздыхает. — Ну, нет. Если ты для меня камень, то только если драгоценный, — омега шутит, а слух приятно ласкает хриплый смех старшего. Чимин сокрушенно вздыхает, между тем понимая, что не хочет говорить больше на эту сложную для них обоих тему. Будто времени совсем мало, на счету каждая секунда, и им не хочется тратить драгоценные минуты на обсуждение их совместного прошлого, о котором они еще совершенно точно будут не раз вспоминать и думать. — Какое вкусное мороженое! — мычит от удовольствия Юнги, когда оба принимаются его есть, дабы перевести тему в более легкую и непринужденную сторону. — Да. Очень. Мое любимое, между прочим. — Полностью разделяю и поддерживаю твой вкус, — хмыкает альфа и тут же резко поворачивается в сторону Пака, опуская взгляд на его пухлые и такие милые сердцу губы, вкус которых Юнги не ощущал уже очень и очень давно. Чимин видит направление глаз старшего, а потому задерживает дыхание, томно закрывая глаза и инстинктивно приоткрывая рот. Он даже слегка подается навстречу альфе, а Юнги приближается на пару ничтожных миллиметров, после чего оба одновременно отталкиваются друг от друга, восстанавливая проклятое расстояние между ними. — Чимин, я не могу так, — сокрушенно признается Юнги, тяжело вздыхая. — Ты всё-таки… в отношениях с другим мужчиной и… — Я понимаю, — тут же перебивает его омега, согласно кивая, а после разочарованно отводит взгляд. — Я тоже не могу. Нужно… разобраться во всём этом. Мороженое постепенно исчезает из тарелок, а сами парни несколько минут молчат, поддавшись власти неловкости и оковам непонимания, что им предстоит делать дальше, и в какое русло стоит направить жизнь. Наконец Юнги произносит: — А что мы вообще… решили? — Не знаю, — хрипит Чимин, только осознавая, какую кашу он вообще заварил. Что он теперь скажет Намджуну? В каких отношениях им быть с Юнги? Однако в голове младшего есть четкая мысль, в которой он уверен на все сто процентов. — Я однозначно хочу… Однако договорить Чимину не дают, так как по всей квартире проносится тревожный звонок в дверь, после чего бледный как смерть омега вздрагивает и испуганно смотрит на Юнги, который ничего толком не понимает. — А кто это? — равнодушно спрашивает он, ещё и успевая доесть мороженое, засунув себе в рот последнюю ложку. Чимин нервно встает, искренне надеясь, что за дверью окажется сосед, Феликс или же человек, не имеющий никакого отношения к их жизни. Но посмотрев в глазок, у Чимина душа в пятки уходит, а звон тем временем ни на секунду не прекращается, а становится ещё более настойчивым, требовательным. — Кто там? — криком спрашивает Юнги, на что Чимин шикает, в панике подбегая к порогу гостиной. — Это Намджун, — в ужасе шепчет он, после чего настает очередь Юнги взволноваться не на шутку. Он тут же подпрыгивает на диване, резко вставая и начиная судорожно искать себе место, после чего понимает, что крохотная квартирка Чимина практически не предоставляет ему возможность выбрать наиболее привлекательное место для надежного и уверенного сокрытия. — В шкаф! — кричит шепотом Пак, понимая, что ситуация складывается настолько критичная и абсурдная, что ни один человек в мире не поверит в то, что это настоящая жизнь Чимина, а не сюжет дешевой дорамы, снятой на скорую руку. Юнги рычит, но слушается, понимая, что вариантов у него все равно не так много. Не выпрыгивать же ему из окна сейчас — этаж все-таки далеко не первый. Как только альфа затворяет за собой дверцу, Чимин пытается унять выпрыгивающее из груди сердце, после чего открывает входную дверь. Намджун выглядит немного обеспокоенным, но, впрочем, тут же улыбается, когда видит омегу, и в этих драконьих глазах цвета древесной коры читается та радость, которую человек испытывает, глядя на то, что ему очень нравится. — Привет, — протягивает он своим тягуче-ласковым голосом, а Чимин прямо здесь и сейчас готов провалиться сквозь землю. Он уже согласен добровольно уйти под нее, лишь бы не разбираться со всем тем, что происходит в его жалкой жизни на данный момент. — Привет, — отвечает он, стараясь звучать ровно, но по чертовски бледному лицу Чимина Киму тут же становится ясно, что творится что-то неладное. — Как ты? Я тебе весь день звоню, хотел в кино позвать после моей работы. А ты трубку не берёшь. — Я просто… — Чимин беспокойно бегает глазами по альфе, пытаясь придумать на ходу хоть какой-нибудь вразумительный ответ. — Я спал, — выпаливает он первое, что приходит ему на ум. — Устал от чего-то, что ли? — Намджун прекрасно видит странное состояние парня, но пока пытается прояснить ситуацию без категоричных вопросов. — Да голова весь день болела… поэтому прилег отдохнуть. — Что-то серьезное? Ты не заболел, надеюсь? — Намджун тянется большой рукой ко лбу Чимина, но тот отрицательно мычит, отстраняясь. — Все в порядке, просто небольшая слабость. — Уверен? Может, лучше к врачу? — Да ерунда. Пройдёт скоро, мне просто нужно отлежаться сегодня. — Понял. А Юто где? — Намджун пытается заглянуть в дверной проем гостиной, но Чимин будто специально заслоняет ему взор, становясь несколько вправо. — У меня болела голова, и я попросил Феликса посидеть с Юто, — Чимин начинает краснеть от собственной лжи, но все же старается звучать как можно увереннее и четче. — Понятно. А ты так и будешь держать меня на пороге? — хмыкает альфа, стараясь протиснуться вглубь квартиры. Чимин испуганно округляет глаза, после чего шепчет: — Извини, — и отходит в сторону, пропуская альфу вперед. Не пускать его в квартиру было бы ещё большей ошибкой и вызвало бы дополнительные подозрения у старшего. Тот с некоторой настороженностью заходит внутрь, постепенно оглядываясь, после чего натыкается на красиво накрытый стол, правда уже весьма опустевший. — Ого… а в честь чего праздник? — Намджун вопросительно изгибает одну бровь, по хозяйски проходя в гостиную. Чимин семенит за ним маленькими шажками. — Как только я сказал Феликсу, что плохо себя чувствую, он накупил всего-всего, и прежде чем заехать и забрать Юто, мы немного посидели с ним. Ну, ты же знаешь Феликса, он у нас ангельская душа, — Чимин пытается разрядить обстановку смущенным смехом, но Намджун не выглядит веселым. Отчего-то внутренний голос подсказывает ему, что Чимин что-то недоговаривает. Внезапно он останавливается и вытягивается во весь свой высокий рост, словно тонкая струна, что вот-вот порвется от напряжения, после чего хмурится и низким голосом произносит: — Альфа. — Ч-что альфа? — сглатывает Чимин, стараясь не упасть в обморок прямо здесь. Неужели он понял? Может, Юнги спалился? Внезапно у Чимина холодеет внутри, так как он вспоминает про обувь своего бывшего. Однако он тут же успокаивается, вспомнив, что убрал ее на полки обувной тумбочки, так что вряд ли Намджун обратил внимание на чужие кроссовки. Тут же Паку приходит в голову мысль, что, возможно, он увидел ящик с инструментами, которые Юнги неизменно таскал с собой, но приходит к выводу, что он остался за углом в прихожей, омега помнит, как Юнги собственноручно ставил его туда. Намджун точно не мог заметить. Так что же тогда их выдало… — Запах альфы. Чувствую как будто немного. Ну, конечно! Как блондин мог забыть о таких элементарных физиологических вещах в их тщательно продуманном мире. Чимин бледнеет ещё больше, но в последний раз собирается с силами и выжимает из себя весь актерский талант, что у него есть. — Да, Феликс приехал с Чанбином, а что такого? В чем проблема, не понимаю? Или Чанбин как нормальный, здоровый альфа уже не может обладать запахом? — омега вдруг про себя решает, что лучшая защита — это нападение, а потому спускает все тормоза, начиная на удачу гнать вперед в надежде сбить с толку Кима. — Да нет, может, — на секунду Намджун и вправду теряется и даже успокаивается немного. — Ну, а что тогда? — недовольно фырчит Чимин, складывая на груди руки. Он безумно взволнован и насмерть испуган, но страх быть уличенным в, пусть духовной, но все-таки настоящей измене — заставляет Чимина забыть про свои слабости и отыгрывать до конца этот галимый цирк. — Ладно, извини, — Намджун под обиженным взглядом Чимина вдруг понимает, что, возможно, переборщил со своей совершенно непонятно откуда взявшейся подозрительностью, так как ранее он никогда не чувствовал ничего подобного. Чимин поводов для ревности не давал, да и на примете у него точно никого не было. Уверенный и даже слегка оскорбленный вид омеги немного озадачивает Намджуна, а потому он решает, что всё-таки перегнул палку. — Тебе что-нибудь нужно? Может, поедем ко мне? — переводит он тему в нейтральную сторону. — Нет, спасибо. Мне правда лучше отлежаться сегодня. Завтра созвонимся, идет? — Чимин говорит так устало и слабо, словно прямо сейчас отключится. — Прости, я просто снова хочу лечь спать. Наверное, это из-за погоды всё… — ропщет Чимин на возраст как можно правдоподобнее, и Намджун наконец сдается. — Ладно, я тебя понял. Иди сюда, — альфа заключает омегу в объятия и утыкается носом в его мягкие волосы, сладко пахнущие спелыми фруктами. — Исцеляющие обнимашки, — хмыкает Намджун, прижимая Чимина к себе покрепче, а у того слезы на глаза наворачиваются от всего, что происходит в эту минуту. — Угу, — младший утыкается Киму в плечо, а сам пытается совладать с глазами, которые помимо того, чтобы вновь источать все самые глубоководные реки и моря мира, вдобавок ко всему уже готовы прямо сейчас выкатиться из глазниц от пережитого Чимином самого большого стресса и страха в жизни. — Тебе точно ничего не нужно? — Намджун отводит от себя младшего за острые плечи, и с волнением оглядывает смертельно бледного омегу. — Нет-нет. Я уже выпил лекарства. Мне просто нужно хорошенько поспать, — пытается разуверить его Чимин, лишь бы Намджун поскорее ушел отсюда, а уж тем более не заметил его постепенно появляющиеся слезы, которые Пак старательно пытался сморгнуть. — Окей, — Ким вздыхает и всё же верит. — Тогда не буду мешать. Обязательно звони, если что. — Конечно! — активно кивает Чимин, провожая Намджуна. Тот нежно целует его на прощание, ещё раз обнимает и с сожалением покидает квартиру парня, бросая на него сочувствующий взгляд. Что-то в виде Намджуна остается недоверчивое и досадное, словно он расстроен тем, что его прогнали, но он понимал, что Чимину нужно отдохнуть этим вечером. Не желая больше думать на эту тему, как только за альфой закрывается дверь, Чимин тут же судорожно прокручивает ключ в замке, чтобы закрыть её, а после — медленно опускается вниз по стенке, обессилено садясь на пол. Он запрокидывает голову назад, прикрывая глаза и пытаясь унять стук молотков в висках. Дверца шкафа тем временем тихонечко открывается, и оттуда показывается Юнги, мрачный и хмурый. — Это пиздец, — всего навсего заключает он, медленно опускаясь на пол рядом с потерявшим всякий разум омегой. Видимо, у них сегодня день такой — вести серьезные разговоры именно на полу. — Согласен, — шепчет Чимин, дрожа всем телом. — Боже, ты видел это? Как он смотрел на меня, как обнимал… я мразь и тварь последняя, предатель и эгоист. Я и тебя предал, и сейчас предаю его… я… — Чимин истерически хочет добавить еще что-то, но его прерывает альфа. — Эй, тише ты, — обеспокоенно оглядывает его Юнги и берет младшего за плечи, вновь прижимая к себе. Он обнимает его своими жилистыми руками, успокаивающе водя пальцами по содрогающейся спине омеги. Тот неровно дышит и пытается успокоиться, но сделать у него это получается лишь спустя долгих и мучительных пять минут, которые обоим кажутся бесконечностью. — Ты сам-то в порядке? — внезапно спрашивает Чимин, переводя тему на состояние Юнги. Тот отрицательно мотает головой. Конечно, он не удерживается и сквозь маленькую тонкую щелку шкафа поглядывает прищуренным глазом за тем, что происходит на сумасбродной сцене. Намджун будто бы стал еще идеальнее с тех пор, как Юнги видел его у них в особняке, собирая шкафы для домашней библиотеки. Высокий, статный, подкачанный, с отменным чувством стиля в дорогих вещах — он был очень привлекателен внешне. Себя же Юнги красавчиком не считал, полагаясь на объективность мысли и трезвость взгляда, он явно не дотягивал до красивой наружности Кима, однако это было не самое основное. Было то, что заставило сердце Юнги гореть, буквально сгорать изнутри, а разжигающее топливо жгучей ревности заставило его испытать невероятный жар в теле и чуть ли не словить паническую атаку. Альфа молчит пару секунд, после чего выдает разочарованное, но как день ясное: — Он тебя очень любит. Омега молчит пару секунд, непонимающе бегая глазами по замершему лицу Юнги, после чего вдруг срывается: — Я знаю. Но ты мне ничуть не помогаешь сейчас! — Чимин настолько устал быть любимым, что очевидное утверждение Юнги в очередной раз напрочь выводит его из себя. — Знаю. Прости, — вздыхает Юнги, пытаясь усмирить не на шутку разыгравшуюся живую ревности и снова запереть ее в жесткой клетке. — Юнги, но я не люблю его, — чистосердечно признается омега, виновато опуская голову вниз. — Веришь ты или нет? — Верю, — односложно отвечает Юнги, и Чимин видит разительные изменения в нем. Альфа выглядит чересчур загруженным. — Что-то не так? — А что, разве всё в этой ситуации замечательно? — издевательски улыбается Юнги, и Чимин соглашается с абсурдностью своего вопроса. — Я просто… — видно, как Юнги тяжело решиться на то, чтобы озвучить эти слова вслух: — я просто не понимаю, как, выбирая между ним и мной… ты все ещё отдаешь предпочтение такому парню как я. Чимин, я… я никогда не был таким как он, — Юнги с сожалением опускает голову вниз, от безысходности, обиды и даже зависти начиная кусать пересохшие губы. — И вряд ли вообще когда-нибудь таким буду. — Да мне не нужен такой, как он! — резко вспыхивает Чимин как спичка, которой быстро чиркаешь о край старой картонной коробки. Его глаза наполняются безумием, сам он краснеет, а вся его сущность будоражится и греховным змеем выползает наружу. — Мне нужен ты. Ты, во всех своих проявлениях, со всеми недостатками и проблемами, ты — человек, который влюбил меня в себя, ты — который заставил меня вновь поверить в любовь, с которым мы ссорились и даже расставались так, словно совершенно ничего не значили друг для друга. Но поставь передо мной сейчас сто таких Намджунов и одного тебя — я все равно выберу второй вариант. До этого я выбрал первый и по итогу остался ни с чем, хотя, казалось бы, выбрал гораздо больше, отхватил тот самый лакомый кусок торта, за которым охотились абсолютно все, но который мне, к сожалению, пришелся не по вкусу. Но я хочу любить, Юнги, как ты не понимаешь, — глаза Чимина вновь наполняются искренними слезами. — Я хочу любить и быть по человечески счастливым, а не просто любимым кем-то. Вернее, быть любимым я тоже хочу, но не Намджуном и не любым другим идеальным чеболем. Я… — Ты до безумия любим мной. Я люблю тебя, Пак Чимин, — шепотом протягивает Юнги, как завороженный утопая в глазах омеги, и чувствуя, как на собственных глазах скапливаются неумолимые слезы, которые Чимин тут же вытирает мягкой подушечкой своего большого пальца с его щеки и улыбается милой, поистине счастливой улыбкой: — И я тебя, Мин Юнги.