Свет из тьмы

— Он кто?! — Хосок орет так, что на их столик косятся все посетители небольшой пивнушки, которую они стабильно посещают вместе с Юнги несколько раз в неделю. — Тише ты, — хмурится друг, склоняясь над столом чуть ниже. — Да, Чимин — это тот самый стример. — Которому ты прое… Кхм, на которого ты спустил все деньги? — Хосок поначалу хочет сказать другое, но исправляется, корректируя свою первоначальную мысль, когда видит злой взгляд Юнги. — Да, — отвечает тот. — Я узнал об этом буквально пару дней назад. — Нихрена себе. Этот тихоня кажется таким благочестивым, а по итогу по пьяни трахается с тобой в клубе, а затем вообще оказывается крутит жопой перед экраном. Пиздец, фраза «в тихом омуте черти водятся» совершенно точно принадлежит ему. — Да… — тянет Юнги, вздыхая и залпом выпивая остатки пива на дне банки. — Я сам охуел. — Он что, настолько жаждет денег? — Нет. Жизненные обстоятельства вынудили, он не причём. — Интересно, — хмыкает Чон, весьма заинтригованный подобным заявлением. — Не расскажешь? — Нет. Это его личное дело. Хосок фыркает, кривя губы. — То же мне. Будто ему есть, что скрывать. — Как оказалось, есть, — пожимает Юнги, вспоминая, как пришел к разоблачению Чимина. — И что думаешь? — А что я должен думать? Это его жизнь. — Ты говорил, что вы «подружились», — задумчиво тянет Хосок, теребя подбородок. — Ну, да. Странно, конечно, но для чего то же судьба посылала мне это недоразумение каждые выходные, — усмехается альфа. — Верно. Но думаешь, цель всего этого — дружба? — О чем ты? — спрашивает Юнги, изгибая бровь. — Для чего вы общаетесь? — напрямую спрашивает Хосок. — А что, нельзя? — Юнги. Давай честно. Мин вздыхает, прикрывая глаза. — Хо, я сам не ебу. Мы просто общаемся — и на этом все. — А все друзья сосутся при встрече? По-моему, каждое ваше времяпрепровождение заканчивается чем-то подобным. — Боже, что ты пристал? Нас просто тянет к друг другу. — Так вот я и спрашиваю. Дружба ли это? — Хосок посмеивается, качая головой так, словно сомневается в способности Юнги думать. — Блять, ну, дружба с элементами флирта. Что тебя напрягает? — А ты не понимаешь? — спрашивает Хосок, изучающе разглядывая физиономию Юнги. — Нет. — Да твоя «дружба» ни к чему хорошему не приведёт, это и так понятно. И если ты общаешься с Чимином просто по приколу, тебе в кайф иметь омегу возле себя, то он, вероятно, чувствует к тебе искреннюю симпатию. Ты влюбишь его в себя рано или поздно, при этом оставаясь нейтрален к нему как ко второй половинке. Оно тебе надо? — Хосок выглядит так важно, словно он философ, обучающий своего нерадивого ученика. — Блять, вот зачем ты начал? — Юнги обессилено вздыхает, издавая протяжный стон. — Кто тебя просил? — Твой потерянный разум, который я восполняю в качестве твоего лучшего друга, — с победоносным видом усмехается Хосок и откидывается на спинку стула. — Подумай хорошенько над этим. Кажется, для Чимина ты не просто «дружба с элементами флирта». Я собственными глазами видел, с каким обожанием он на тебя смотрел, когда мы были у Джина. — Черт, а я думал, мне тогда показалось, — недовольно бурчит альфа. — На самом деле я стараюсь не размышлять об этом. Иногда меня посещают такие мысли, но это так сложно, что я не знаю, что с ними делать. Мне даже нравится проводить время с Чимином, нравится ощущение, что у меня есть омега рядом. Мне нравится его целовать и все такое… Но я не хочу отношений с ним. Я просто не вижу себя в будущем с таким человеком. Более того, Чимин не кажется мне привлекательным в том смысле, в котором я обычно именую омег, которые мне действительно нравятся. Да, для меня было потрясением узнать, что Baby J — это Чимин, потому что это совершенно две разных личности. Baby J интересен мне больше как парень, а Чимин как друг или что-то такое. Однако на стримах Чимин играет. Это просто его роль, не более. Настоящий Чимин — он вот такой: несуразный, наивный, доверчивый. Совсем ещё ребёнок. С выдающимся талантом актерской игры, конечно, но тем не менее. Мне хочется быть с Чимином чисто на физическом уровне, но в эмоциональном — мы далеки друг от друга. Я не знаю, как правильно объяснить это. — Объясняется это просто, — Хосок наклоняет голову вбок. — Ты эгоист. И просто хочешь быть с ним ради физических ощущений, потому что так хорошо тебе. — Ты мне друг или кто? — сердится Юнги, глядя на спокойное выражение лица Чона. — Друг. Именно поэтому и говорю: не ввязывайся ты в эту игру. Скажи то, что ты сейчас сказал мне — ему. Мне кажется, вы оба только запутаетесь в выстраивании своих отношений. Невозможно заключить сделку, не договорившись об ее условиях в самом начале. — Да вы юрист, — язвительно фыркает Юнги, понимая, что в чем-то Хосок все же прав. — Ладно, я поговорю с ним. Уговорил, — Мин вздыхает и глядит в окно, свет из которого еле проникает в тусклое помещение. Надо организовать встречу с Чимином.

***

— Привет, — приобнимает альфу Чимин, когда они встречаются в центре города. — Привет, — отвечает ему Юнги, оглядывая запыхавшегося Пака. — Ты что, бежал? — Нет. Но чуть-чуть торопился. — Зачем? — На встречу с тобой, конечно же, — смеётся Чимин, игриво толкая альфу в плечо. — А… — растерянно тянет Юнги. — Понял. — Как у тебя день? Я только что закончил целую эпопею с документами, — устало говорит Чимин, умалчивая о том, что маялся он, однако, все это время с документами сына, а не со своими. — У меня неплохо, — отвечает альфа. — Сделал восемь проколов, три татуировки и уснул на полчаса на рабочем месте. — Продуктивно. — А то. Они идут по тротуару, ведущему дальше от центра. Дальше от города, шума, веселого настроения, которое царит здесь в предверии Нового года. — Ты классно выглядишь, — Чимин решает сделать комплимент модной одежде Юнги. Да, она почти вся по его классике чёрная, но этот цвет так идёт ему, что Пак не может не отметить этот момент. — Спасибо, — отвечает Юнги, косо глядя на омегу. Тот смотрит на него такими восхищенными глазами, что альфа невольно думает: «вот черт. Я же действительно ему нравлюсь». — Впрочем, тебе всегда все идёт. Красивым людям, как говорится… — Чимин, — Юнги строго прерывает его, останавливаясь на пол пути. Младший, уйдя чуть вперёд, непонимающе застывает на месте, вопросительно смотря на серьёзное выражение лица альфы. — А? — немного взволнованно спрашивает омега, подходя ближе. Тон Юнги не выглядит дружелюбным, а взгляд и вовсе отталкивает. — Что-то не так? — Я бы хотел поговорить с тобой, — голос старшего холоден и напряжен, он натянут до такой степени, словно нитка, которая может оборваться в любой момент. — О чем? — Чимин чувствует, как потеют ладошки, а дышать становится трудно. Неужели Юнги узнал о самом главном секрете, который Пак так и не рассказывает ему? Чимин судорожно вспоминает, где ходил с Юто в последнее время, и как вообще Юнги мог их увидеть. — О нас, — четко произносит Юнги, а у Чимина душа в пятки уходит. — Хм, ну… Я слушаю. Альфа вздыхает, собираясь с мыслями. Всё, что он сейчас видит перед собой — это два растерянных глаза, взволнованно смотрящих прямо в его. — В общем, я немного думал о том, что между нами происходит… И, наверное, тебе тоже есть, что сказать. Как ты считаешь, кто мы друг другу? — Юнги выжидающе наклоняет голову набок, в ожидании смотря на Чимина. Тот, вероятно, теряется, а его глаза бегают, пытаясь найти внятный ответ. — Мы… Даже не знаю, — тянет, мечась взглядом по сторонам. — Ладно, я понял. Давай по другому. Я тебе нравлюсь? — Юнги произносит это без каких-либо колебаний, и Чимин вытаращивает на него поражённые до невозможности глаза. — А ты всегда такой прямолинейный? — спрашивает омега, шмыгая носом. — Да, — короткий ответ, и снова выжидающий взгляд. — И немногословный… — пытается перевести тему омега, но слышит строгое: — Чимин. От собственного имени младший окончательно теряется и вздыхает. Он впервые находится в такой ситуации и совсем не знает, что именно хочет услышать Юнги на свой вопрос. — Ну… Эм… — Чимину неловко, он жмётся и кусает губу. — Боже, малыш, сэкономь наше время. Я ненавижу, когда люди мямлят, — немного выходит из себя альфа. И когда он становится настолько нетерпеливым? — Я не знаю, как точно ответить на этот вопрос! — немного обижается Пак, после чего неожиданно добавляет: — ну, а вообще, да. Нравишься. Юнги молча буравит Чимина взглядом, а затем говорит: — Понятно. Чимин, буквально опешив от такого ответа, приоткрывает рот. — И всё? Ты серьезно скажешь лишь это? — омега в шоке уставляется на старшего, на лице которого нет ни тени эмоции. — А что ещё ты хочешь услышать? — Юнги действительно не понимает, что от него хочет Чимин. — Да ты… Ты, блин, невыносим! — хнычет Чимин, топая ногой. — Как так можно вообще? — Ладно, возможно, я не очень галантный, но… — Да ты хам! — Не злись, — кидает омеге Юнги и начинает медленными шагами идти вперёд. — Серьезно? — Чимин возмущённо спешит за ним. — Ну, а что? — Не хочешь хоть как-то ответить на мое, можно сказать, признание? Более того, я даже сделал его в принудительной форме, потому что ты на меня давил. — Боже, голова от тебя болит, — шипит Юнги и хмурится. — Хочешь знать мое мнение? — он поворачивается лицом к омеге, и тот кивает. — Ну… Я и начал этот разговор с целью урегулировать наши ожидания. Дело в том, что я не ищу отношений на данный момент. Мне нравится проводить с тобой время, честно, но как парня, с которым я мог бы построить совместное будущее — навряд ли я вижу. Извини, но это мои чувства, им не прикажешь, — Юнги со вздохом пожимает плечами. Чимин растерянно моргает, не в силах осознать ситуацию, а затем сводит на переносице брови. — То есть, ты отшил меня, я правильно понимаю? — Я просто поговорил с тобой, — отвечает Юнги. — Заметь, я сделал это во имя твоего блага, чтобы ты не ждал от меня чего-то заоблачного. Я предупреждаю тебя заранее об этом, чтобы в дальнейшем наши ожидания не споткнулись друг об друга, причинив нам обоим боль. Чимин понимает, что альфа в чем-то всё-таки прав, но не хочет принимать услышанное. — А почему ты не видишь меня в качестве своего парня? — решается напрямую спросить Чимин. — Ну, я уже говорил об этом. Ты маленький. Я тебя старше на почти десять лет. Но ты и выглядишь, и ведёшь себя как подросток. Мне прикольно общаться с тобой, я даже чувствую себя более свободным и беззаботным, когда провожу с тобой время. Однако о вкусах не спорят. — Но я взрослый самостоятельный человек. Почему ты судишь по внешности? Правда, это так глупо. — Не только из-за неё я делаю такой вывод. Чимин… Просто смирись. Думаю, мы можем продолжать общаться, не более. Если ты этого хочешь, конечно. — Ну, естественно, я хочу! — вспыхивает омега. — Отлично. Но ты должен понимать, что рассчитывать на отношения со мной — гиблое дело. — Я уже понял, — фыркает омега, закатывая глаза. — Но и ты должен понимать, что я не игрушка. Если ты так говоришь, значит, с этого момента ты также не можешь меня целовать, лапать, рассчитывать на что-то бОльшее. Идёт? Юнги смотрит презрительным прищуром на самодовольную физиономию Пака, который так ловко ставит ему ультиматум, загоняя в клетку собственной игры. — Идёт, — буквально шипит альфа, понимая, что у него особо нет выбора. — Тогда… Друзья? — Друзья, — произносит Чимин, кривя губы, но тут же кивая. — Хорошо. Они замолкают. Всё теперь кажется странным, а новый статус друзей неприятной печатью красуется на друг друге. — Куда мы идём? — решает спросить Чимин Юнги, замечая, что идут они возле аллеи, по одинокому темному тротуару, а по дороге подозрительно редко проезжают машины. — Без понятия. Мы просто движемся вперёд. Тебе что-то не нравится? — Да нет… — отвечает Чимин и замолкает. — Бля, мне хочется покурить, — вздыхает Юнги, роясь в кармане. — Не возражаешь? — спрашивает альфа, доставая пачку сигарет и держа в руках зажигалку. Чимин недоверчиво смотрит на показанные ему предметы. — Я в любом случае не могу тебе ничего запрещать, — пожимает плечами омега. — Но тебе это не нравится, верно? Просто когда я устал или нервно напряжен, то мне безумно хочется покурить. — Ну, это твое дело. А я отрицательно отношусь к курению. — Да ладно тебе, многие люди курят. — Я знаю, — тихо отвечает Чимин, задумчиво устремляя взор в небо. — Мой отец тоже очень много курил. Теперь у него рак лёгких. Юнги, поперхнувшись собственной слюной, аж опускает вниз руку с сигаретой меж пальцев, а затем переводит недовольный взгляд на Чимина. — Это ты на что сейчас намекаешь? — А? — омега смотрит на Мина и тут же отмахивается. — Я ни на что не намекаю, ты что. Просто говорю причину моего отрицательного отношения к курению. Не то что бы я осуждаю людей, ведь каждый живет так, как хочет. Но глядя на своего отца, я не хочу для себя той же участи. — Ну, у меня слава Богу такого примера перед глазами нет, поэтому, считай, что я человек ничего не знающий, — оправдывает себя Юнги и вновь подносит сигарету ко рту. — Хорошо придумал, — усмехается Чимин и качает головой. — Ладно, я прекрасно осознаю все риски. Не тупой, — вздыхает альфа. — Как-то я даже пытался бросить, но не получилось. Наверное, особо даже мотивации не было. Думаю, курение уже вошло в привычку. — Это плохо. Во сколько ты начал курить? — Лет в четырнадцать. — Сколько?! — восклицает Чимин, удивлённо поднимая вверх брови. — Ну, да. Попал в не очень хорошую компанию на то время. — Кошмар… А что говорили родители? — Я умело скрывался, — усмехается Юнги. — А потом, когда они узнали, было уже поздно. Я тогда уже не был ребёнком. — Понятно, — тянет Чимин, вздыхая. Носом он улавливает едкий запах сигарет с краю, от которого у него слезятся глаза, и он начинает подкашливать. — Чего ты? — спрашивает Юнги, видя замешательство омеги. — Я все детство провёл в этом запахе. Неприятная ностальгия нахлынула, — посмеивается Чимин, немного отходя от Юнги. — Моему папе тоже не нравилось, когда отец курил. Он будто предчувствовал, что ничем хорошим это не обернётся. Так и случилось. — Это жестко, — согласно кивает Юнги, в то время как сигарета все ещё тлеет в его руках, а дым проникает в лёгкие. — Он сильно болеет, да? Чимин кивает, опуская голову вниз. — Я не знаю, какой исход будет у его болезни, но я даже не хочу думать об этом. — А что говорят врачи? — Утешают словами, мол, шансы всегда есть, но вот его состояние вовсе не утешительное. — Хуёво, — кидает Юнги, выбрасывая сигарету на тротуар, и тушит окурок подошвой своих кроссовок. Чимин молча наклоняется и выбрасывает несчастную сигарету в ближайшую мусорку, брезгливо держа ее двумя пальцами. — Скажи, тебе нечем заняться? — на полном серьезе спрашивает Юнги, который с некоторым презрением наблюдает за омегой. — Я просто не понимаю, почему нельзя выбросить это в мусорный бак, который стоит в паре метров. Альфа закатывает глаза, передёргивая плечами. — А за отцом ты также сигареты бегал выбрасывать? — Иногда да. Знаешь, сколько раз он обещал мне не курить? Каждый раз, когда напивался. Ну, то есть довольно часто. Он даже пытался бросить эту привычку ради меня. Как видишь, не вышло, — на губах Чимина появляется кривая ухмылка, больше похожая на гримасу боли и жалости. — Ты любишь его? — неожиданно спрашивает Юнги, засовывая руки в карманы, так как на улице достаточно прохладно. Чимин молчит пару секунд, как бы думая, а затем произносит тихое: — Да. Люблю. — Даже после того, как он курил все твое детство? После того, как не выполнил своё обещание? Даже после того, как заболел и тебе приходится зарабатывать деньги таким грязным способом, отдавая все свои сбережения на его лечение, ограничивая себя во всем? И ты… Искренне любишь его? — слова Юнги звучат так, будто он пытается открыть правду Чимину, который слепо закрывает глаза на всё, что происходило до этого. Омега вздрагивает, когда слышит ровный вкрадчивый голос. — Что ты хочешь этим сказать? — Чимин замедляет шаг, напрягаясь. — Не знаю. Просто порой люди любят вставать в позицию жертвы и брать на себя непосильную ношу, портя и перечеркивая себе всю жизнь. — Ты предлагаешь мне просто бросить человека на произвол судьбы? — возмущается Чимин. — Но он мой родитель! Моя семья! Единственный родной человек, который у меня есть. Я должен оборвать с ним все связи и оставить его наедине со смертельной болезнью? Прости, но тут ты в корне не прав. — Может быть. Однако мне кажется, ты берёшь на себя чрезмерно много ради человека, который этого, возможно, и не заслуживает совсем. — Он заслуживает. Хотя бы потому, что он мой родитель. — А если бы твой родитель был маньяк, насильник, многосерийный убийца? Он бы тоже заслуживал этого? Чимин задумывается и молча смотрит на альфу. Тот усмехается. — Видишь. Родить — это ещё не значит стать главным человеком в жизни своих детей. Делая добро и помогая своему отцу, ты не должен забывать, что главный человек в твоей жизни — это ты сам. И ты не должен страдать так, как сейчас. Слова Юнги звучат убедительно и даже по философски. Чимин впервые задумывается о том, на какое место он вообще ставит себя в своей жизни? Ответ жалко теряется среди кучи мыслей, зато иерархия приоритетов выстраивается в его сознании мгновенно: отец, Юто, учеба, друзья, деньги, работа… Но среди всего этого он не может найти место для самого себя. Чимин не знает, куда среди всего этого втиснуть своё мизерное ничего не значащее «я». Осознание этого буквально вводит омегу в ступор. — Ладно, возможно, ты и прав в чем-то… — соглашается Чимин, все ещё пытаясь найти себе место и параллельно расставляя приоритеты. — Мне нужно подумать над этим. Однако я не перестану помогать отцу. — А он тебе помогал? — внезапно спрашивает Юнги, кидая острый взгляд на Чимина. — Ну… В каком смысле? — Во всех, — Юнги пинает камешек носком обуви. — Он помогал тебе научиться писать или читать? — Меня учили в основном в садике… — тянет Чимин, хмурясь и вспоминая, как отец либо работал, либо находился в не совсем трезвом состоянии, чтобы заниматься с ребёнком. — В садике, — кивает Юнги, будто что-то про себя отмечая. — А он помогал тебе собираться в школу? Забирал ли он тебя оттуда? Помогал сделать домашку? Чимин вспоминает, как самостоятельно лет с восьми учился готовить себе быстро варящуюся кашу, чтобы хоть что-то поесть перед школой. Как в подростковом возрасте сам купил себе впервые контейнеры и делал обеды. Как всю начальную школу проходил в мятой форме, так как утюгом он не умел пользоваться, а отец, естественно, не задумывался над внешним видом своего сына. Да и когда ему было делать это, если в то время в их квартире постоянно находились его друзья, обязательно имевшие при себе алкоголь и иногда карты? Чимин пытается вспомнить, помогал ли отец ему сделать домашнее задание хотя бы раз в жизни, но в голове всплывает лишь один единственный момент, когда Чимин, учась в средней школе, попросил отца помочь с физикой, так как на следующий день была контрольная, а отец, будучи электриком, мог вполне доступно объяснить эту тему. Однако даже тогда этого не произошло, потому что случилась какая-то неразбериха с зарплатой, и отец буквально от горя напился, и Чимину пришлось пол ночи не спать, укладывая его в постель. За ту контрольную, кстати, он получил плохую оценку. Все воспоминания словно обухом по голове ударяли с каждым разом омегу, заставляя тело дрожать, а сердце неприятно екать. — Отец… Мало уделял мне внимания, — наконец выдаёт Чимин, проанализировав и поняв, что так оно и было на самом деле. — Хорошо. Тогда ответь мне. Почему ты должен класть огромный хер на себя и свою жизнь, помогая и полностью отдавая все, что имеешь — человеку, который тебе, по факту, чужой? Вас не связывает ничего, кроме общих ген. Но разве это повод для такого самопожертвования? Чимин молчит, усиленно размышляя о чем-то. Он не хочет думать, что Юнги прав. — Зачем ты поднял эту тему? — сдавленно выдавливает из себя омега, чувствуя, что на душе становится тяжело. — Я просто не люблю, когда люди так убиваются: убивают себя, свою жизнь ради… Тех, кто этого не заслуживает. — Давай не будем об этом. Я люблю своего отца, каким бы он ни был. — Ну, люби дальше, — фыркает Юнги. — Но я предупреждал тебя, если что. — Я подумаю над твоими словами. Но откуда у тебя подобные мысли? Я даже как-то не задумывался над этим. — Жизнь научила, Чимин, — хмыкает альфа, зевая. — Я все детство пытался угодить своим предкам, но затем я понял, что они не стоят ни грамма моего самопожертвования. — Почему? — Они ебанутые. — Юнги! — возмущается Чимин, хмурясь. — Нельзя говорить так. — Но я говорю, как есть. Я не хочу пиздеть и называть вещи не своими именами. — Что они такого сделали, раз ты называешь их ебанутыми? — Они? — Юнги усмехается, а в его глазах на секунду загорается самый настоящий гнев, который отпугивает омегу, заставляя напрячься. — Они плодились, не переставая. Как саранча. — А… — У Чимина появляется много вопросов, но Юнги не даёт ему их задать, продолжая говорить дальше. — Знаешь, какого родиться в «самой многодетной семье»? Про вас пишут в газетах, пару раз даже приезжают репортеры… А ты стоишь и улыбаешься как дебил, слушая рассказы родителей о том, какая замечательная и дружная у нас семья. Хотя на деле происходит полный пиздец. — Ого, — удивляется Пак. — Так ты из многодетной семьи? — Да. Наш было семеро в семье. И я самый старший, — Юнги усмехается, закатывая глаза. — Ничего себе, — Чимин удивляется, а затем в его голове сама собой выстраивается очевидная и понятная логическая цепочка. — Так… Ты поэтому ненавидишь детей? — Именно. — Они доставали тебя? — Нет. Они меня заебали, — Юнги выделяет последнее слово соответствующей интонацией. — Все, абсолютно все спиногрызы висели на мне. Всегда. Всю жизнь. — А где были родители? Неужели они не занимались детьми? — Занимались по мере желания. Я из очень верующей семьи. А у религиозных людей свои правила. — Например? — У родителей было два места из обитания: либо храм, либо работа. Но храм, это же Божий дом, соотвественно, там они бывали чаще, чем в реальном доме. Ну, и несложно догадаться, кто сидел со всем этим огромным семейством и занимался всеми детьми. — Какой ужас, — сказал Чимин, с сочувствием глядя на альфу. — До четырнадцати лет я был примерным ребёнком. Ходил на богослужения, постоянно сидел с братьями, хорошо учился. Однако все это время во мне копилась жестокая агрессия, ненависть ко всему, что меня окружало. Поверь, страшно, когда взрослый человек ощущает подобное, но когда на этом месте ребёнок — это просто губительно. Но я продолжал служить своим предкам, тихо ненавидя каждую их просьбу и пропитываясь жгучей ненавистью к своим младшим братьям. Я долго взращивал в себе эту ярость, неосознанно, но злость крепла и оседала в моем сознании так, что после очередного незаметного для всех срыва, я окончательно решил послать нахер всех и перестать быть жертвой. Жертвой родителей, своей семьи, тяжелых, вгоняющих в агонию обстоятельств. Тогда я вовремя понял, что я у себя — на последнем месте. Выше стояло всё: семья, родители, братья, учеба, друзья, словом то, что окружало меня, а по итогу более приоритетными оказались окружающие меня люди. Где среди них был я? Нигде. Я про себя забыл и полностью потерялся. Я вообще себя потерял. Забыл, кто я есть и кем я являюсь. Какие у меня увлечения, чем бы я хотел заниматься в свободное время и все в таком духе. Поначалу мне было сложно жить для себя, но постепенно я начал вливаться. Родители были в ужасе, но мне уже стало глубоко похуй. Я находил себя даже в элементарных вещах — и мне это нравилось. Я определенно заслуживал большего, чем имел все это время. Осознав это, я понял, какую ценность представляю как человек, как личность, получив при этом новый статус «жестокий эгоист» от своих родителей. А ведь я просто перестал жертвовать собой ради тех, кто этого не заслуживает. Не пресеки я эту эксплуатацию тогда, где бы я был сейчас? Наверное, до сих пор бы ходил за своими братьями, потому что они буквально были смыслом моего жалкого существования. Об этом мне не раз говорили родители. Просто так, напрямую. Будто я не представляю больше никакой ценности, кроме как «сиделка для мелких отпрысков». Поэтому знаешь… Иногда не стоит растрачивать всю свою жизнь на людей, которые, возможно, этого ничем не заслуживают, внеся тебе лишь проблемы и ничего больше. Жестоко, но это так. Поэтому подумай как-нибудь над всем этим. Стоит ли игра свеч? Чимин в ужасе смотрит под ноги, все ещё пытаясь осознать все, что сказал ему только что альфа. — Я даже не мог подумать, что твоя жизнь в прошлом была… Такая, — единственное, что омега сейчас способен произнести, так как полученная информация все ещё не укладывается в его голове. — Да многие не могут, — пожимает плечами Юнги. — Мы никогда не знаем, что за скелет таится в шкафу у других. Даже ты. Я наехал на тебя, когда узнал, что ты танцуешь полуголый на камеру, сказав неприятные вещи, но я точно также не думал над истинными причинами твоего поведения. Все просто. — Ты прав. Но Юнги… Мне жаль. Правда, ты такой сильный. Не каждый способен вынести подобное. Будучи ребёнком, ты смог выбраться из всего этого, пусть даже и путями, за которые тебя, возможно, осудят. Но я не осуждаю. Я понимаю, как тяжело тебе было. — Спасибо, — отвечает Юнги, чувствуя некую неловкость. Чимин смотрит на него такими жалостливыми глазами, полными сочувствия, однако тут же в них четко виднеется неподдельное восхищение и восторг. — Ладно, ты можешь не смотреть на меня так, — смущённо тянет Юнги, отворачиваясь от омеги, который буквально пожирает его своим взглядом. — Ой, извини, — одёргивает себя Пак, понимая, что вновь без разрешения завис на альфе. — Просто ты поразительный. — Чимин, — вздыхает Юнги, закатывая глаза. — Друзья. Не забыл? — Я помню, — сдержанно говорит омега, чуть хмурясь и обиженно дуясь. Он сразу же отворачивается, что вызывает у Юнги тихий смешок. — Ты забавный. — Почему ты вечно говоришь это? Я тебе не клоун в цирке. — Ты похож на цыплёнка. — Но цыплята не выступают там! — протестующе тянет Чимин, складывая на груди руки. — А если интерпретировать нашу реальную жизнь как цирк? Тогда всё вполне сходится. — Да иди ты, — фыркает омега, но видя смеющегося Юнги, смягчается и даже улыбается уголком губ. — Мне так захотелось сладкой ваты, — внезапно произносит старший и удивлённо раскрывает рот, вспоминая, как давно он ел это лакомство. — Эм… Парк развлечений в другой стороне. — Да нет, он по левую руку от меня. Чимин молчит, а потом находит с левой стороны самого себя, поэтому через секунду вопит возмущённое: — Ты достал! Юнги лишь смеётся, а омега внезапно чихает. — Замёрз, что ли? — спрашивает альфа. — Ну, так. Пальто не особо тёплое, — жмётся Чимин, натягивая на руки длинные рукава толстовки. — Значит, надо купить нормальное. — Пока нет возможности. — Интересно почему… — усмехается Мин, на что Пак с серьёзным видом заявляет: — Давай не будем об этом. — Ладно. Не злись. Они проходят ещё пару кварталов, разговаривая о чем-то. Юнги сегодня более болтливый, чем обычно, и Чимин этому молчаливо радуется. Ему приятно, что загадочный альфа постепенно раскрывается перед ним, впускает его в свою жизнь, пусть осторожно, но Чимин медленно и уверенно пробирается в дебри его души, пытаясь узнать и понять человека чуть лучше. Несмотря на вскрывшиеся подробности его жизни, Юнги все равно полон тайн, но Чимин считает, что обязательно узнает каждую из них. Просто со временем, надо чуть пождать. Они направляются обратно к центру, идя по более оживленным и людным улицам. Младший удивляется, когда Юнги заходит в небольшой торговый центр, пропуская его вперёд. — Ты что-то хочешь купить? — Ага. Чимин пожимает плечами и продолжает рассказывать впечатления о недавно посмотренной дораме, как вдруг останавливается и спрашивает с любопытством: — И что ты здесь хочешь купить? Парни стоят в магазине одежды возле полки с шарфами и шапками. Кажется, омега только сейчас замечает, куда приводит его Юнги. — У тебя шарфа нет, я давно уже это заметил. Ещё тогда, когда мы впервые пошли гулять. — Да он мне не нужен! — растерянно пытается оправдаться Чимин. — Нет уж. У тебя постоянно голая шея. — Так ты на свою посмотри! — возмущается Пак, указывая пальцем на точно такую же шею альфы. — Да. Ты прав. Поэтому мы оба купим себе шарфы, — оценивающе разглядывает Мин изобилие различных шарфиков и берет один из них в руки. — Вот этот, вероятно, тебе. Он показывает Чимину шарф со звездочками и единорогами, и омега презрительно фыркает и закатывает глаза. — Очень смешно. — Ладно, я не хочу долго думать, поэтому возьму этот, — тем временем Юнги берет в руки простой чёрный шарф. — Ты такой оригинальный, — качает головой Чимин, наблюдая, как альфа прикладывает вещь к своей чёрной куртке. — Тебе, напротив, нужно чем-то разбавить. Сделать какой-то акцент, а то ты и так весь чёрный. — Нет. Когда вся одежда одного цвета — это очень удобно. Можно надеть хоть что, и всё всё равно будет сочетаться друг с другом. — Гениально, — соглашается Пак. — А тебе мы возьмём вот этот, — говорит Юнги и сует в руки Чимину красный шарфик. — Почему этот? — Ну, твое пальто бежевое. Красный с ним хорошо смотрится. — Думаешь? — На мой взгляд, да. — Ну, я верю твоему взгляду. Ты очень круто одеваешься… — говорит Чимин, разгадывая вещи Юнги. Он давно заметил, что у того очень стильные вещи, порой даже брендовые, но это не имеет большого значения, так как Юнги действительно одевается просто, но со вкусом. — Спасибо, — усмехается альфа и идёт к кассе. Благо, очереди там нет, а потому он спокойно покупает два шарфа, но, разворачиваясь, натыкается на хмурый взгляд Чимина. — Что? — непонимающе спрашивает Юнги. — Давай я переведу тебе деньги. — Не надо. — Ты купил мне целый шарф! — Так говоришь, будто я тебе квартиру в центре Сеула подарил, — фыркает Юнги и суёт Чимину новую вещь. — И что? Нет, так не пойдёт. Говори номер карты. — Нет. — Почему? — Чимин, отстань, а. Ты иногда вот этим своим упрямством до жути бесишь. Просто прими от меня небольшой подарок, и все успокоятся. Чимин молча буравит взглядом альфу и принимает последнюю попытку, кидая железобетонный аргумент: — Мы вообще-то друзья. — Ты не даришь подарки Тэхёну? — Дарю. Но на праздники. — Сегодня день виолончелиста. — Юнги! — Да всё, надоел, — альфа надевает на омегу шарф, начиная обматывать его вокруг тонкой шеи. В конце он берет два конца шарфа в обе руки и произносит шипящее: — Если скажешь ещё хоть слово, я потяну за оба края и тебя придушу. Чимин чувствует, как у него лезут глаза на лоб, после чего он хмурится и прикусывает губу. Пару секунд он думает, а затем выдаёт обреченное: — Ладно. Спасибо. На устах Юнги виднеется победоносная ухмылка, а сам он, довольный собой, отпускает омегу, любуясь тем, что теперь он хотя бы не будет наблюдать абсолютно голую и ничем неприкрытую шею в такой пронизывающий до дрожи холод. И вправду, после этого они ещё долго гуляют, и Чимин чувствует себя куда лучше, ведь ветер больше не проникает ему под шею и грудь, так как шарф оказывается широкий и тёплый. Омеге хочется закутаться в нем с головы до ног, а ещё бесконечно благодарить Юнги — своего нового… Друга.