25 июня. Токио. Квартира Манджиро и Такемичи. 9:59 am.
Майки проснулся от резкого глухого удара чего-то об пол. Не успевшие открыться глаза ничего не видят, но как только до обострённого слуха доносится тихая крепкая брань, Майки понимает — Такемичи пытался встать. Глаза наконец разлипаются, позволяя увидеть, как Такемичи беспомощно барахтается на полу в попытках встать. Звонкий смех Манджиро заполнил квартиру, отдаваясь эхом от стен, делая его лишь громче и звонче, заставляя Такемичи обратить своё внимание на проснувшегося парня. Яркий солнечный свет красиво играет в белых волосах, будто создавая ореол вокруг головы. Чёрные глаза были не такими уж и пустыми, и сейчас, на фоне спальни обставленной в чёрно-белых цветах, создавали контраст, дополняя друг друга. Будто Майки изначально всегда должен находиться только здесь, только на их с Такемичи кровати, только в его объятиях… Что-то нас не в ту сторону понесло. Бедный Такемичи корчился на полу — боль в пояснице и заднице брали своё. Сколько бы у него ни было половых партнёров парней, обычно он играл ведущую позицию и никогда особо не задумывался о том, как себя чувствуют люди утром после анала. Что ж, теперь будет думать об этом чаще. Он надеется, что не настолько часто, что отойдёт от лидирующей роли насовсем. — Что в этой ситуации смешного? — буркнул Такемичи, смотря на Манджиро нахмуренными глазами, в которых отражались искорки негодования вперемешку с весельем, искренним и чистым. — Ты, Мичи, — улыбнулся Майки и помог парню встать, усадив его на кровать между своих ног. — Куда тебя довести, старичок? — В следующий раз я от твоей задницы ничего не оставлю, — прошипел Такемичи, держась за больную поясницу. — Ты вообще старше меня. — В следующий раз? — переспросил Майки, глядя на Такемичи округлёнными от удивления глазами. — Я думаю, нам стоит обсудить всё, что произошло, — тихо сказал Такемичи, понимая, что этот разговор рано или поздно бы случился, и лучше уж сейчас, чем когда он привяжется к Сано сильнее. На это Майки лишь утвердительно кивнул, молча помогая встать и, аккуратно придерживая за талию ведя в сторону гостиной, чтобы усадить на кресло. Комната приветствует их свежестью исходящей из открытого окна и приятного глазам сочетания жёлтого, белого и серого. Неловкая тишина повисла в помещении, создавая неуютную атмосферу. Даже светящее через широко открытое, большое окно солнце не спасало ситуацию. Они оба готовились к разговору думая о том, с чего же лучше начать, и никто толком и не знал. Тишина тяжелела, с каждой секундой всё больше давя на парней. Такемичи не выдержал первым. — Я…- — Прежде чем ты что-то скажешь, — перебил его Майки, — я хочу, чтобы ты знал. — Что? — Такемичи с каким-то страхом смотрел на Манджиро, боясь услышать, что всё это было ошибкой, или, того хуже, что Майки уходит. — Я тебя люблю. — тихо сказал Манджиро, смотря прямо в глубокие синие глаза и вызывая у их обладателя волны мурашек. — Я не ослышался? — эмоции на лице Такемичи было невозможно прочесть, они менялись слишком быстро. — Да, если тебе это противно, то скажи и я замолчу, — глаза полные отчаяния всё также смотрели в душу, копошась там и вороша все чувства, которые он так старательно закапывал, — только скажи, я буду вести себя по-другому, ты только скажи… — Я тоже. — перебил его судорожный монолог Ханагаки, беря бледные руки, что сейчас были до безумия холодными, в свои и чуть сжимая их, поглаживая большими пальцами выпирающие костяшки. — Что, прости? — завис немного Майки, сжимая чужие руки в ответ. — Я говорю, что тоже тебя люблю. — твёрдо заявляет Такемичи и улыбается самой ласковой, самой живой и самой тёплой улыбкой, на которую был только способен. В комнате воцарилось молчание. Сано пытался понять, что он только что услышал, а Такемичи ждал хоть какой-нибудь реакции. Сердце Манджиро неожиданно сжалось до микроскопических размеров, а потом резко расширилось, будто взрываясь. — Это же правда? — Манджиро молился всем богам, чтобы это было не сном. Да даже если это и сон, он надеялся, что не проснётся и останется вот так вдвоём, вместе с Такемичи, который смотрит на него влюблёнными глазами. — Правда, — посмеялся Ханагаки и потянулся к лицу напротив, оставляя на губах того невесомый поцелуй, — стал бы я об этом врать. — Знал бы ты, насколько я сейчас счастлив… — тихо прошептал Майки, будто боясь спугнуть момент, хотя, наверное, так и было. — Почему ты молчал до этого? — задаёт Такемичи вопрос, который мучает его уже на протяжении нескольких минут. — Я думал, что ты до сих пор влюблён в неё… — еле слышно выдаёт Майки, вжимая голову в плечи и отводя глаза. — А не отталкиваешь меня, потому что единственный, кто может успокоить… — В кого? — брови изогнулись в вопросительном жесте, а лицо исказилось в непонимании. — Ну, в неё… — Манджиро явно не хотел произносить этого имени. Только от одного её упоминания в разговоре передёргивало, а глаз начинал дёргаться. Он чертовски ревновал Такемичи к ней, хоть и старался не показывать этого. Всё время, которое Ханагаки и Сано провели вместе, после их расставания последний думал, что является лишь заменой утраченной половинки. Майки старался не зацикливаться на этом, но подобные мысли всё время лезли в голову, разъедая разум и душу изнутри, погружая в пучину страха и отчаяния с головой. Заставляя думать о самом худшем, но всё равно продолжать делать так, ведь Майки не мог по-другому. — А! Ты про Тачибану Хинату? — Такемичи звонко рассмеялся, так по-доброму, словно он снова тот четырнадцатилетний подросток, которого не тяготят заботы взрослых людей, работы и которому уже глубоко плевать на эту вашу Тачибану Хинату. — Глупый Манджиро, я расстался с ней двенадцать лет назад, а ты до сих пор так думаешь, — он освободил одну руку и нежно коснулся костяшкой пальцев чужой, чуть розоватой щеки, нежно поглаживая её, — кроме тебя мне никто не нужен. По щеке Майки покатилась слезинка. Какие же чертовски банальные слова он сейчас сказал, но они так радовали, что хотелось всему миру рассказать о своём счастье. Майки любит. Майки любят. И всё у них будет как в самых банальных и приевшихся любовных романах — также розово, ванильно и со своими причудами. По щекам всё ещё текли слёзы, которые Такемичи неустанно собирал россыпью лёгких поцелуев, оставляющих после себя приятное покалывание. Вот так два глупца неожиданно оказались не такими уж и глупыми. Такемичи сидел на своём кресле, а Майки на его же подлокотнике. Они обнимались будто впервые. Хотя, так и есть, они впервые обнимались после выяснения отношений. Наблюдение тринадцатое: они наконец-то разобрались. Телефон пискнул, оповещая владельца о прибытии сообщения. Такемичи кое-как встал и, держась за больную поясницу, поплёлся к мобильнику, чтобы посмотреть, кто резко стал бессмертным и нарушил их идеальный день. На экране смартфона высветилось одно единственное сообщение. Хитто. 10:32. У нас новая потеряшка. Жду в офисе. Игнорируя больные части тела, Ханагаки как можно быстрее начал собираться. Манджиро понял всё без слов, ведь только одно сейчас могло столь сильно встормошить Такемичи — есть продвижения в деле. Майки тоже подорвался и забегал по дому в попытках найти брошенный в порыве страсти костюм. Не справившись с поставленной задачей, он нашёл первые попавшиеся джинсы и какую-то футболку и вышел в коридор, где его уже ждал Такемичи. Строгая чёрная рубашка с расстёгнутыми пуговицами, что позволяло увидеть частичку бледной груди и татуировки "Бонтена", синий свободный костюм из пиджака и брюк и чёрные лаковые туфли. Словно Аполлон и Афродита в порочном союзе породили на свет самое прекрасное создание и спустили его с Олимпа вниз, к простым смертным, чтобы те любовались красотой божественного дитя и возносили ему хвалебные оды. Почему до этого ещё никто так не делал? Они молча вышли из квартиры и спустились к своей машине, которую обычно использовали в свободное от работы время. Обычно Майки и Такемичи разъезжали на машине с личным водителем, но сейчас вызывать водителя слишком муторно, поэтому было решено добраться своими силами.***
25 июня. Токио. Офис «Бонтен». 11:43 am.
Синий спорткар резко затормозил у дверей крупного небоскрёба, являющегося офисом их группировки. Здание будто жило своей жизнью. Из панорамных окон нижних этажей, которые не были прикрыты жалюзи, чтобы яркое солнце не препятствовало работе, можно было увидеть бегающих туда-сюда людей. Чем-то напоминало огромный муравейник или улей, с кучей его трудолюбивых и не очень обитателей. Зайдя в здание парни спешно двинулись к залу для собраний, где их уже ожидали остальные люди верхушки. Каждый сейчас выглядел обеспокоенно, ведь это воистину первый раз, когда кто-то настолько близко подобрался к самой группировке, а не к её незначительным шестёркам. — Кто начнёт? — спросил Такемичи, садясь во главе стола и смотря, как Какучё встаёт со своего места. — Как ты помнишь, с неделю назад мы подтвердили нескольких стажёров, заранее проверив их, — начал Какучё издалека, стараясь оттянуть момент, — и в ближайшее время они должны были получить свои пропуска и войти в резервную и основную базу данных и набить фирменное тату. — И? — — Девушка отвечающая за технику и татуировки пропала, — не выдержал Кисаки. — Её нет ни в офисе, ни дома уже дней пять. — Ну так Риз же отпуск взяла, наверное улетела куда-нибудь. — пожал плечами Майки, вспоминая неестественно бледное лицо айтишницы, которая каким-то боком пролезла ещё и в качестве личного тату-мастера "Бонтен". — Мгм, уехала без вещей, без телефона, без паспорта, без кошелька и вообще не уехала, а подалась в пеший поход по Японии, — гаденько посмеялся Санзу, в голове которого ясно всплыла картинка, как девушка, прощаясь с домом, уходит и, что возможно, сейчас находится где-то в префектуре Нагано, в районе Тюбу Хансю. — А, ну так бы сразу и сказали. — пожал плечами Сано, которому явно было как-то плевать на неё. — А ты спросил? — хмыкнул Кисаки, наблюдая за погрузившимся в свои мысли Такемичи. — Эти твари явно знают, кого красть, чтобы подбить нас, — тяжело вздохнул он, — сначала нашего главного поставщика препаратов, потом айтишницу, имеющую доступ ко всем системам, — его взгляд опустел, он будто ушёл в себя, оставляя только оболочку, говорящую по заранее вложенной программе, — враг слишком хорошо осведомлён о происходящем внутри группировки, а значит точно не может быть стажёром. — Но это и не кто-то из нас. — Коко подал голос, задрав голову и смотря в потолок, пока ноги по-хозяйски лежали на столе. — Каждый из верхушки прошёл строжчайший отбор и невъебически держится за своё место. — Мистер Коконой прав, — подал голос вошедший с тележкой с напитками Ной, — если позволите, то я выскажусь на этот счёт. — Я тебя слушаю, Ной, — кивнул Такемичи, делая глоток королевского английского чая. — Каждый из ваших приближённых безусловно верен вам, следовательно, стоит искать на ярус ниже и рассмотреть тех, кто не настолько близок, но о многом знает. — старый дворецкий поклонился в знак благодарности за возможность высказаться и слабо улыбнулся. — Ты прав, — согласился Ханагаки, и опёрся подбородком на собранные в замок руки, — Кисаки, займись этим. — Понял, — кивнул Тетта, серьёзно глядя на босса. Дальше о своём прогрессе рассказывал Ран, голос которого звучал монотонно и уныло, так как много нового им так и не удалось узнать. Несмотря на это, Такемичи был далеко не в этом месте. Слух его притупился, зрение тоже, а все нервные окончания собрались в районе лодыжки, по которой Майки игриво водил своим носком, норовя забраться выше. Его задорная улыбочка дрогнула, когда он, чуть опустившись на стуле, дотянулся до чужого паха и надавил на него, наблюдая, как Такемичи резко втянул в лёгкие воздух, пытаясь не издать стона наслаждения, который вот-вот норовил вырваться наружу. Каждый из присутствующих заметил, но предпочёл проигнорировать, чтобы позже не огрести от Майки, как было обычно, когда новички тыкали в их открытый флирт. Какучё, которому это явно надоело больше всех, отмазался и вылетел из кабинета, потянув за собой всех остальных, которые с огромным удовольствием покинули кабинет, в котором стало неожиданно жарко. Только дверь за последним человеком захлопнулась, Такемичи подорвался с места, вжимая Манджиро в его кресло и смотря на него грозным взглядом, в котором виднелись нотки хорошо контролируемого желания. Но как бы хорошо Ханагаки не контролировал эмоции, с физиологией справиться сложнее, и виднеющийся сквозь ткань брюк стояк выдавал его возбуждение с потрохами. — Чертёнок, решил подразнить меня, — тихо прошептал Такемичи на ухо Майки, — ты готов к последствиям? Майки не успел ничего сказать, когда его за галстук потянули на себя и усадили на колени перед диваном. Такемичи широко расставил ноги и ладонью указал на ширинку. — Обед подан, господин Манджиро. — криво ухмыльнулся Такемичи и снова притянул Майки ближе, потянув за галстук. Сано громко сглотнул и дрожащими руками начал расстёгивать ремень и ширинку, освобождая стоящий колом член. Он явно не ожидал, что окажется сейчас в такой ситуации, но отказ бы значил проигрыш, а Сано Манджиро никогда не проигрывает. Майки на пробу лизнул головку и посмотрел в непроницаемое лицо Такемичи, на котором читалась единственная эмоция — интерес. Ему было интересно, как себя поведёт Майки и последнего это лишь раззадоривало, заставляя в буквальном смысле идти на поводу. Он потихоньку начал вбирать всё больше и больше длины, пока тот не упёрся в глотку, а нос не коснулся лобка. Он недолго подождал в подобном положении и продолжил начатое, всасывая член и обводя языком каждую выступающую венку. Чёртово божественное дитя прекрасно даже здесь. Головка всё сильнее упиралась в глотку, вызывая рвотный рефлекс, но желание победить было сильнее. Майки хитро посмотрел наверх, на искажённое блаженством лицо и решил, что если помирать, то с музыкой. Он выпустил орган изо рта и встал с колен, усаживаясь на чужие бёдра, снимая с себя галстук и связывая им руки партнёра за его спиной. Его взгляд был полон почти животного желания, будто сразу после секса он сожрёт Такемичи, прямо как девятихвостая кицуне. На удивлённый взгляд Такемичи он лишь лукаво улыбнулся и приспустил собственные джинсы, вместе с трусами, оголяя нижнюю часть тела и предоставляя вид на все прекрасные части тела Манджиро. Такемичи упивался возможностью лицезреть сие чудо, которое явно было не от мира сего. Сано запустил руку за спину и начал самостоятельно растягивать себя. Каждое движение сопровождалось нарочито громким стоном, который лишь сильнее возбуждал Ханагаки, заставляя член становиться только больше. Майки выгибался, норовя потереться разгорячённой плотью о чужое тело, которое болезненно изнывало без прикосновений. Как только Манджиро почувствовал, что достаточно готов, чтобы принять в себя орган Ханагаки, он в пару движений оседлал его и резко сел на стоявший член, опускаясь до основания и сдавленно шипя. Такемичи громко простонал, не ожидая подобных действий со стороны Майки. Сано бессовестно прыгал на Такемичи, впиваясь пальцами в бледные плечи и оставляя алые отметины в форме полумесяцев от ногтей. Губы сплетались в страстном танце, в котором Такемичи всё-таки показывал, что пока главный — он. Пошлые шлепки кожи о кожу заполнили комнату, вперемешку с судорожным шёпотом Майки, который повторял одно лишь единственное «мой Мичи». Такемичи безумно хотелось потрогать Майки, впиться пальцами в упругую задницу и вдалбливать глубже, резче, быстрее, но сегодня правила диктует Майки, и если он хочет делать всё сам, то пусть делает. Майки чуть наклонился и оставил большой укус в районе ключицы, тут же зализывая его в своеобразном извинении. Он вставал с члена почти полностью и резко насаживался до основания, с каждым разом всё сильнее проезжаясь по простате. Майки кончил первым, а следом за ним грозно рыкнул Такемичи, оповещая о близящейся разрядке. Майки резко встал с органа и Ханагаки излился ему на спину, чуть запачкав белую майку спермой. В дверь без стука вошёл Инуи, которого, по всей видимости, ситуация ничуть не смутила. — А я говорил, что когда-нибудь застану вас ебущимися, — пожал плечами он. — Вон! — только и мог выкрикнуть Такемичи, выпутывая руки из галстука. — Я только хотел сказать, что Тайджу нашёл какую-то зацепку и ждёт вас в Йокогаме, — пожал плечами Сейшу и покинул кабинет, напоследок бросив. — Кто-то там недавно отчитывал Хайтани за секс в кабинете… Не напомнишь кто? Губы Майки растеклись в довольной улыбке и, восстановив дыхание он аккуратно слез, не напрягая болевшую задницу. — Ну что, наездник, двигаемся? — криво усмехнулся Такемичи. — А у меня есть выбор? — Нет.***
25 июня. Йокогама. Портовые склады. 2:12 pm.
Машина припарковалась на почти пустой полузаброшенной парковке, на территории которой стояло несколько машин парней из "Бонтена" и старый, почти развалившийся, погрузчик. Два парня быстрым шагом двинулись к уже известному им месту, где их поджидала часть верхушки. Запах затхлой крови, свинца и пороха резко ударил в нос, как только дверь склада была открыта. Где-то посередине склада стоял стул, на котором восседал уже изрядно потрёпанный мужчина. Несмотря на его побитое лицо, его взгляд был острым, злобным и даже нахальным, словно не он сейчас сидел прикованный к стулу и ожидал своей участи. Он буквально плевался кровью, нос был вбит в череп, а глаза вот-вот заплывут, но он всё также гордо держался. Сидящий рядом Ханма с наслаждением наблюдал, как тот кричит, когда Ран наносит очередной дробящий кости удар телескопкой по руке. — Что удалось узнать? — не здороваясь спрашивает Такемичи, подходя ближе. — Молчит, как партизан, — кривится Риндо и кивает Рану давая разрешение на очередной удар. — Ну, вырывайте ему ногти, зубы, срезайте кожу, — закатил глаза Такемичи запуская пятерню в густые чёрные волосы и зачёсывая их назад, — мне вас что-ли пытать учить? — Да вы хоть убейте, я и слова вам на вопрос не отвечу, — выплюнул мужчина вместе с кровью, случайно, а может и не совсем, попав на брюки Ханагаки. Тот скривился, но не сказал и слова в его адрес, лишь бросил короткое «он ваш» и начал с ноткой упоения наблюдать, как тот задыхается в собственной крови, которая заполнила рот. Майки подошёл ближе и с самой миловидной улыбкой, на которую только был способен врезал мужику куда-то в район желудка. Оу, это чертовски больно. Мужчина снова закашлялся и взглядом, полным ненависти посмотрел на парней перед ним. Одетые с иголочки, миловидные на лицо, с хорошими причёсками и гнуснейшими мыслями, в грязи которых можно будет утопить несколько сотен людей так точно. — Он абсолютно бесполезен, вы облажались, — констатировал Ханагаки, смотря на происходящее, — снимите с него скальп и киньте птичкам, пусть порадуются. — Не надо скальп! — вдруг подал взволнованный голос мужчина. — Я всё сам расскажу.