Иди на мой голос

Впервые это произошло на третьем курсе. Нагрузка в универе в какой-то момент стала практически непосильной, а отбор на чемпионат России по кендо вышел на решающую стадию, и Лера чувствовала, что разваливается. Ей уже казалось, что если хоть что-то пойдёт не так, она просто сломается, и тогда после лекции она случайно поцарапала палец о край блокнота. Порезы бумагой — самые мерзкие, но в тот момент Лера почувствовала в этом какое-то откровение, и вместо того, чтобы, как обычно, прикусить царапину или обмотать пластырем, она осторожно раздвинула края ранки — совсем неглубокая, надо же, — и прижалась пальцем. И на какое-то короткое мгновение все заботы и проблемы будто отступили, отброшенные этой слабой болью. Потом её окликнула староста, и Лера побежала следом, смахнув вещи в сумку, но вечером, лёжа в ванной, снова вспомнила о случившемся и, чуть дрогнув, взяла бритву. Пальцы — не вариант, слишком на виду, к тому же скоро практика, и ей понадобятся крепкие и уверенные руки. А вот бёдра… И даже если бы кто-то увидел, всегда можно было сказать, что она просто неудачно побрила ноги. Правда, безопасная бритва на то и была безопасной, но Лера быстро нашла нужный угол и резко провела вправо — вода тут же окрасилась красным, а ранку защипало от пены для ванной, и Лера снова развела края, чтобы усилить ощущения. Это не было здоровым механизмом преодоления, Лера прекрасно это знала, но где вы видели здоровых медиков. Вздохнув, она оставила ещё один след чуть выше и, довольная, запрокинула голову. Это повторялось не так часто, чтобы по-настоящему встревожиться: несколько раз во время сессий, после расставания с Артёмом, перед финалом соревнований. Всё не таблетки, хмыкала про себя Лера, доставая из шкатулки-тайника утащенный из универа скальпель. Поджившие царапины были почти не видны, если не вглядываться специально, а голову от ненужных мыслей прочищали знатно. А потом в её жизни появились два психованных террориста, и скальпель так и остался лежать в своём укрытии — тренировки с Олегом и без него справлялись на ура, потому что во время спаррингов думать было просто некогда, а после — слишком больно, да и не оставалось уже никаких сил думать. Хотя наверное вот это уже было хуже таблеток. Таблетки, правда, пить всё равно пришлось: и обезбол горстями, и антидепрессанты, и какие-то витамины, в названия которых Лера уже даже не вчитывалась — только давила с силой на синяки, благо промахнуться было сложно. Один раз она всё же достала скальпель, сделала надрез на начавшем подживать бедре, но это впервые не принесло привычного облегчения — и только тогда она наконец заплакала. Постепенно тренировки возобновились, они с Сергеем и Олегом долго и тяжело поговорили о своих отношениях — во всех смыслах — и к лету из этого действительно начало что-то получаться. Это не было просто, но Серёжа и правда начал к ней прислушиваться, а Олег без прикрас рассказал всё, что между ними было раньше, давая возможность уйти. Лера осталась. Вот только родители всё ещё не доверяли ей, пытаясь контролировать каждый шаг, и оказалось, что быть на равных — это не только иметь голос, но и нести ответственность за всё сказанное. Нервный срыв был не за горами, Лера чувствовала, и тогда она решилась. Пошла пешком, пока погода и время позволяли, любуясь облаками, начавшими желтеть деревьями и спешащими куда-то людьми. Подул ветер и сорвавшийся с дерева лист кольнул щёку — до крови, надо же, бывают и такие острые. Будто маленькое благословение. Дверь открыл Олег и привычно поцеловал в щёку, на шум из глубины квартиры выбрался сонный Серёжа и также привычно поцеловал в другую. Непривычным был только смело протянутый ему скальпель. В их взглядах никакого удивления, они знали или хотя бы догадывались: было бы странно другое, учитывая, как они оба любили её бёдра. Серёжа на мгновение замер, бросив короткий взгляд на Олега, но, не увидев предупреждения, крепко обхватил скальпель и поцеловал Леру в висок, безмолвно благодаря за доверие. И доведённое до пика напряжение начало спадать.