Эмоциональная запятая

Вагон метро высадил девушку на Моховой и умчался дальше в глубины туннелей, дабы забирать и оставлять очередные кучки людей, стоящих как сонные кроты, окунувшиеся в свои телефоны. Метро вообще странное место. Начиная с расположения сидений друг напротив друга, видимо, чтобы люди смотрели на твоё укутанное шарфом лицо, и заканчивая этим вечно надоедливым звуком, который то и дело закладывал уши и сводил с ума. Наушники спасали от второй напасти, а книга от первой. Так или иначе, когда ты читаешь, времени обращать внимание на толстого, потного и ехидно улыбающегося мужика, норовящего познакомиться с тобой взглядом, не остаётся. А The Hatters и их альбом «No comments» спасает твои уши от страданий и лишних кровотечений. Выйдя из метро и оставив там все свои надежды на сон, Ева достала потрепанную жизнью пачку сигарет с прекрасным предупреждением в виде гангрены. — Ну, гангрена, так гангрена. — Подумала она, нащупав зажигалку, казалось, в бездонном кармане пуховика. Мокрый недоснег покрывал лицо холодными каплями. Да, Питер, как всегда, радовал своих горожан потрясающей погодой. Однако, все было не так плохо, если смотреть на картину целиком. Асфальт был покрыт тонким слоем лужиц только в некоторых местах, на деревьях встречалась редкая, но зелено-жёлтая листва, солнечные лучи, даже те, пробивались сквозь серые тучи и оставляли небольшую радость на лицах у людей. Запах кофе и заварных булочек, ветер и бодрящий мелкий дождь. Что может быть лучше? Довольно быстрым шагом, даже летящей походкой, девушка одолела расстояние между метро и входом в Российский Государственный Институт Сценических Искусств. Потушив сигарету о мусорку, ведь о правилах приличия не стоит забывать, особенно в пределах километра от института, девушка зашла с еще парочкой студентов внутрь здания. Увидев знакомые лица Ева слегка огорчилась. По ним было видно, что однокурсники прилежной ученицы вчера крепко что-то отмечали и сегодняшний зачёт много кто, либо пропустит, либо попросту не сдаст. Хотя ее лицо тоже не говорило о готовности к получению знаний. Такое же бледное, уставшее и максимально не говорящее ни о чем. Но так или иначе, это ее заботило не так сильно, как результат сегодняшнего «экзамена». Трудно было зачёт по билетам назвать «экзаменом», но когда ты учишься на третьем курсе, любая работа, к которой ты готовишься, становится настоящим, что ни на есть экзаменом. Все же не зря она учила эти билеты до пяти утра, приводя в чувство свой организм с помощью одного только кофе. Живот, казалось, прилип к спине от почти суточного воздержания от еды. Последнее, что Еве удалось скушать — это яблоко, которое ее организм принял с достоинством прошлым утром. А следом подготовка забрала ее, итак, худое тело, так что желание покушать было последним в очереди. Если с ощущением голода она научилась справляться давно, еще несколько лет назад, когда узнала о том, что такое рпп, то вот с желанием рухнуться в спячку, словно медведь, она бороться уже не могла. Зайдя в аудиторию и заняв привычное для себя место где-то посередине, Ева достала все нужное для зачёта по философии и, подложив руку под подбородок, принялась ждать начала пары. Во-первых, сидеть где-то посередине было, как минимум выгодно, так как можно было легко списать, если что-то не знаешь, а во-вторых, комфортно, ведь ты не сидишь, как мышка сзади и не сильно выделяешься, как амбициозники первых рядов. — Утро доброе, Ева Браун! Только не говори, что ты опять всю ночь учила эти билеты! К девушке подсела высокая, спортивного телосложения, рыжеволосая девица. Анна Смирнова была одной из тех, кому в театральном логове лжецов, масочников и конкретных подстрекателей, можно было доверять. Аня с Евой подружились еще на поступлении, два с половиной года назад. Не секрет, что все будущие студенты перед тем самым волнительным моментом, трясутся что есть мочи и пытаются вспомнить программу, которая попросту вылетела из головы. Так вот, что Анька, что Евушка (так Аня называла подругу в моменты катастроф), обе были абсолютно спокойны. Аня — потому что несколько дней назад переспала с одним из мастеров, а Ева… Ева была спокойна только потому, что в ее жизни, итак, много дерьма, чтобы трястись из-за какого-то там поступления. Нет, волнение несомненно присутствовало у обеих, но точно уж не в таких масштабах, в каких оно отражалось у всех остальных абитуриентов. Подняв свои сонные глаза на улыбающуюся рыжую подругу девушка изобразила что-то наподобие улыбки и сунула прядь волос за ухо. — Доброе утро. Ты же знаешь, что я учила, а вот ты сегодня снова будешь переживать. Так что, хуй знает кто из нас в минусе… И вообще, у Юры пол ночи был прямой эфир в инсте, они джемили, поэтому я просто обязана была не спать. Ева говорила не так громко, проглатывая зевки, но вот на завершающем предложении ее глаза загорелись. Подруга в это время спокойно достала ручку и огромную тетрадь, и стала фотографировать страницы с нужными конспектами. Пока преподавателя в аудитории не наблюдалось, нужно было использовать все свои шансы, хотя Аня давно уже всё использовала. — Опять ты с этим Юрой! И какая муха тебя укусила? Вот ведь жили, не тужили. А сейчас у тебя, что ни день, то Юра, Юра, Юра. Аня говорила много, звонко и не всегда по делу. Но именно этим она и привлекла Еву. Она была открытой книгой, доброй и с интересным сюжетом. Так они и познакомились: Аня говорила, а Ева внимала. — Да мне вообще похую! — Ну Анька, ну ты чего, «удовлетворительно» — это тоже уже неплохо. — «Удовлетворительно» было, когда мы с этим скрягой в ресторан ходили, а вот по философии, нихера не на «удовлетворительно» я удовлетворила! Аня закипала с каждым шагом, еще чуть-чуть и, казалось, самообладание покинет тело девушки, и вместо словесного пожара в дело пойдут кулаки. Однако, только Ева могла увидеть, даже почувствовать, что совсем не драться Анька сейчас хотела. А просто разрыдаться, реветь так, будто второй раз узнала о смерти Монсеррат Кабалье. Использованная, грязная, слабая и ни на что не годная — такой себя сейчас видела Анюта. Пусть Ева и была сторонником теории о том, что все и всё получают по заслугам, но подругу то жалко. При том что, кому как не Еве знать, что Анька и в правду удовлетворяет совершенно не на «удовлетворительно», а минимум на «хорошо с плюсиком». Девушки вышли во двор института, где находилась курилка, без верхней одежды, сейчас было совершенно не до нее, и достав из сумок сигареты принялись молча курить. — Дождь перестал. — Подметила грустно Анюта, вытирая маленькую слезу, что всё-таки успела покинуть горизонты глаза во время их молчания. — Ага. — Дрожа от холода и голода согласилась Ева. — Вот ты скажи, почему мне так больно? Ведь знала, что он может так поступить. — Не знаю, Аньк. Наверное, потому что любишь. Ева прекрасно знала, что нихрена Аня никого не любит, точно уж не этого старика философа. Но в этом ответе было что-то близкое, для нее самой. Что-то родное и терзающее язык долгие годы. Она ни в коем случае не хотела поднимать тему любви, тем более сейчас, без вина и уютной кухни, но в этом «потому что любишь» было все. И ее готовность смотреть на то, как подруга раздаёт свое тело, и желание сказать, чтобы она просто послала его, и наконец, ее личное желание прощать. Прощать Юру, который до сих пор о ней не знает, прощать себя, за то что до сих пор не заявила о себе, прощать Аню за то, что та предаёт свои принципы и прощать Евгения Павловича за то, что тот изменяет своей жене, двум сыновьям и дочке. Кажется, в этом «потому что любишь» были ответы на все вопросы.