***
— Джордж, как ты смог вытащить сюда самого Шабалкина? — Ну ты же мой друг, да и он заинтересовался, когда услышал фамилию. — Спасибо, дружище. — Думаешь, у девочки есть шанс? — С фракцией 30? Разве что Шабалкин чудо сотворит. Непонятно, как она умудряется ходить. — Ее сын на руках носит. — Хороший у тебя сын.***
Профессор долго опрашивал девочку и мальчика, осматривал ее, накладывал заклинания и мрачнел с каждым полученным откликом. Он старался этого не показывать, но Гефест, сын врачей, видел отчетливо, что профессор совсем не рад полученной информации. — Значит, говоришь, остановка… Так, давай сначала наденем артефакт. Профессор протянул Гефесту обычные электронные часы, попросив надеть на руку Гвен. Девочка вытянула слегка подрагивающую руку, мальчик надел эти часы и выжидательно посмотрел на мужчину. — Подождем, пока артефакт войдет в режим. Ко мне вопросы есть? — Скажите, пожалуйста, сэр, сердечную недостаточность ведь можно победить зельями? — Можно, конечно, только толку мало. Нужно устранить причину сердечной недостаточности, а это в магическом мире пока невозможно. Кроме того, нужно понимать, что так же, как сердечная недостаточность — последствие твоей аритмии, так же и у этого состояния есть последствия, в организме что человека, что волшебника все взаимосвязано. В Мунго вам правильно сказали: то, что ты жива — это чудо. — Значит, шансов у меня нет? — опустила голову мало что понявшая девочка. — Почему? Есть у тебя шансы, есть, нельзя отчаиваться! Геф прижал к себе своего котенка и начал шептать ей о том, какая она хорошая, любимая, как все будет хорошо, нужно просто чуть-чуть потерпеть. — Это задача, котенок, — сказал мальчик. — И мы ее решим. — Я тебе верю, — прошептала девочка, прижавшись к Гефу. А пожилой профессор, видевший на своем веку немало, снова поразился детской силе духа и самоотверженности. Сколько слез, надежд и страха он видел… И каждый раз какой-нибудь ребенок сжимал зубы и шел вперед. И вот эти двое… Мальчик, готовый свернуть горы ради девочки. В этот момент тихо, но грозно загудел артефакт. Геф посмотрел на вспыхивавшие багровым светом часы и перевел взгляд на профессора. Профессор рванулся к девочке, только взглянул на артефакт и нажал неприметную кнопку. В дверь немедленно вбежали двое, которые волокли за собой большой синий баллон с какой-то конструкцией сверху. На лицо девочки легла маска. — Дыши, маленькая, — привычно скомандовал Геф. Гвен задышала, чувствуя, как отпускает охватившее ее напряжение. Артефакт перестал гудеть, медленно меняя окраску на желтую. Девочке было страшно, но рядом ведь Гефест, значит, все будет хорошо, она это твердо знала.***
— Так, дети, — сказал профессор. — Больше лежать, пить вот эти лекарства по этой схеме. Гефест, я на вас надеюсь. Вот эти зелья должны помочь, вот это — через день. К сожалению, у магов нет опыта лечения сердечной недостаточности у детей, мало их, магов, да и то, что с вами сделали — единичный случай, хотя простецов винить не стоит, они решали проблему, которую видели, так, как умели. Теперь плохие новости, Гвен. Девочка расширила глаза, сидя на руках обнимавшего ее Гефа, который шептал ей на ушко, что они со всем справятся. Обязательно, ведь они есть друг у друга. Он шептал ей, что все будет хорошо. — Плохие новости в том, что тебе не стоит ходить, — сказал профессор, глядя Гвен в глаза. — До тех пор, пока сердечко не научится само справляться с нагрузкой. И ни в коем случае не нервничать. Мы договорились? Еще не понимая, что значат для нее слова доктора, девочка медленно кивнула. Она была прижата к Гефу, который шептал ей, что все будет хорошо, и верила ему. — Если бы можно было вас изолировать от магии, поставили бы стимулятор, но сейчас просто нельзя — будет только хуже. Вам бы обратиться хотя бы на полгода раньше… — с какой-то тоской в голосе произнес профессор. — Ну да ничего, мы справимся, ведь так? Дети кивнули. Профессор знал, что шансов прожить хотя бы пять лет у девочки не так много, но они есть, и он сделает все возможное, чтобы увеличить эти шансы. Магического аналога ЭКС действительно в природе не существовало, потому что таких болезней маги попросту не знали. Сама ситуация этой девочки была для магического мира невозможной… В кабинет вкатили маленькое кресло на небольших колесах. Хмурый мужчина в голубой одежде показал, как его складывать и раскладывать, как сложить колеса, чтобы оно могло летать. До Гвен начал медленно доходить ужас ситуации, но профессор не закончил. — Вот вам артефакт, который будет помогать тебе дышать, девочка, — доктор протянул маленькую коробочку, от которой отходила трубочка. — Давай снимем маску и попробуем подышать? С помощью Гефеста артефакт укрепили на кресле, завели трубочку, на конце которой было что-то похожее на большую петлю с еще двумя маленькими трубочками, попавшими точно в ноздри. Сделав вдох, Гвен почувствовала, что в ноздри ей будто плюнуло чем-то холодным, ощущение было непривычным. — Вы живете не в магическом мире, потому колдовать вам на каникулах нельзя. Из-за этого все, что вы используете, должно выглядеть хоть как-то привычно для простецов, — профессор поковырялся в артефакте пальцами, после чего дышать стало комфортно. — Артефакты связаны, потому ты будешь получать столько кислорода, сколько тебе необходимо, а летом мы поглядим, что еще можно сделать, договорились? — Да, профессор, — сжал губы Гефест, отлично понявший, что это все значит.***
До самого дома Петунья держалась. Вернон сжал ее в объятьях и держал, держал из последних сил, хотя ему самому хотелось выть. Проклятый магический мир убил уже столько близких ему людей и собирался забрать доченьку. Как жаль, что нельзя было отказаться от этой проклятущей магии… Всю дорогу Гвен провела на руках Гефеста, которому хотелось просто завыть и разбить всю эту магию, которая не в силах помочь самому дорогому человеку на земле. Но он держался и держал девочку. Всю дорогу он нашептывал ей на ушко, что они сильные, они справятся, он выучится и найдет возможность ее вылечить. А Гвен… Гвен еще не осознала. Осознание придет позже, когда она увидит гуляющих детей, когда услышит музыку, когда колеса заскрипят по снегу. И только любящее сердце рядом не позволит этому осознанию стать катастрофой. Когда они доехали до дома, настроение у взрослых было уже похоронным, но Геф решил, что стоит поговорить с Гвен прямо сейчас. Попросив высадить их у городского парка, он аккуратно пересадил девочку в кресло и повез ее к скамеечкам, не оглядываясь. Родители же поехали домой. Усевшись на парковую скамейку, развернул кресло так, чтобы оказаться лицом к лицу со своим котенком. — Любимая, — он впервые назвал ее так. — Это не конец жизни. Мы справимся, я вырасту, выучу артефакторику и сделаю для тебя магический аналог того, что есть у простецов. Нужно немножко подождать. Ты особенная, самая лучшая и самая любимая. Мы вместе, навсегда, да? — Да, любимый, — попробовала это слово на вкус девочка, ей понравилось. — Я не буду плакать, потому что верю тебе. Мы обязательно справимся, и тогда… Однажды мы с тобой потанцуем в большом зеркальном зале. — Откуда ты знаешь про этот мой сон, я же никому не говорил? — удивился Геф. — Я видела этот сон… Значит, он один для нас двоих и обязательно сбудется, — убежденно сказала Гвен. А потом они гуляли по дорожкам парка, хрустя колесами по снегу. Встречные люди очень по-доброму улыбались девочке, отчего ей становилось теплее на душе. Еще будет осознание, боль принятия, будет и истерика, но… Рядом с ней всегда тот, что заберет себе ее боль, ее слезы, ее разбитые мечты. Который тихо, на ушко, расскажет девочке, что все еще впереди, что все обязательно будет хорошо.