Игры разума

Август 1990 года. Лагерь комсомольского актива под Каменском-Уральским. Девчонки и мальчишки, приехавшие, чтобы научиться жить по-новому, изменить существующее для недалекого будущего. Еще никто из них не знает, что скоро не будет ничего – ни будущего, ни страны, в которой они живут и которую хотят изменить. Конкурсы, занятия, посиделки, первые симпатии, заинтересованные взгляды и обязательно – песни под гитару. Сейчас уже не вспомнить имени того мальчишки, вокруг которого вечером жил отряд. Все садились в круг – и в воздухе слышалось: «Но нас отрезвил октябрьский пленум, где Ельцина били, как раненого льва. Свердловск задрожал от топота тысяч, мы вышли на площадь, оставив свой чай! Время борьбы, это время борьбы. У нас есть шанс, в котором нет правил!» Ну и, конечно: «Перемен! Требуют наши сердца! Перемен! Требуют наши глаза. В нашем смехе, и в наших слезах, и в пульсации вен. Перемен! Мы ждем перемен!» Без этого ежевечернего ритуала никто не расходился спать. Все ждали вечера, учили новые песни, радовались жизни… Как вдруг – предвестником грядущей бури, которая уже через несколько лет закрутит этих ребят в водовороте событий – чей-то крик из комнаты, где располагался штаб: «Ребята, Цой умер! Цоя – убили!!!» И ни у кого даже не возникло сомнений – действительно, убили! Чтобы больше не пел, чтобы мы остались без голоса, без возможности говорить правду, возможности изменить свою жизнь. Казалось, пережить это известие нет никаких сил. И тогда тот самый безымянный мальчишка шагнул вперед, нахмурился, тронул струны – и вот уже весь лагерь во весь голос даже не пел – орал: «Группа крови на рукаве, мой порядковый номер на рукаве!» Все собрались в огромную толпу: плакали не только девочки, даже у парней глаза были на мокром месте. И все же, вопреки всему – над лагерем летело: «Но если есть в кармане пачка сигарет, значит, все не так уж плохо на сегодняшний день». Этот парень тогда помог нам всем пережить первое огромное горе, понимание, что мир жесток и несправедлив. Потом был Игорь Тальков, была Янка и был СашБаш, но Виктор Цой для нас, навсегда четырнадцати – шестнадцатилетних, был первой потерей, первым ударом, выдержать который тогда мы смогли только потому, что мы эту боль – вырыдали, выкричали, выстрадали. И до сих пор тот август в памяти вспоминается низким звездным небом, дымным ароматом костров, тихой песней под переборы гитары, громким криком: «Ребята, Цоя убили!» и безумным, во множество глоток: «Перемен! Требуют наши сердца!»