После случившегося Тэхён много думал. Порой он так уходил в глубокие размышления и невольные теории, что на работе его по два раза окликали, чтобы пришел в себя. Серые будни Ким Тэхёна теперь приняли цвет мокрого асфальта, стали еще серее и темнее, затягивая в себя, как в зыбучие пески. Его душила неизвестность и молчание. Молчание от Чонгука, молчание от друзей. На этой неделе после тех выходных он пока общался только с Чимином, узнавая все подробности того, как красная панда обнаружил в волке Мин Юнги своего истинного. Пак был впечатлительный, много рассказывал о своих переживаниях по поводу своей внешности, характера и поведения. Тэхёну от этого грустно улыбаться хотелось: ему бы проблемы хёна. Но в одном они сходились точно — каждый из них переживал, так ли нужен своему истинному. Хотя за Чимина Ким не переживал и считал, что это все надуманные проблемы. Ну кто не полюбит бусинку Пак Чимина? Он же ходячий одуванчик с лучиками солнышка во все стороны.
А вот своими тревогами барс не спешил делиться, поскольку не хотелось жалости к себе, не хотелось лишних разговоров, которые точно бы не оставили глаза Тэхёна сухими, ведь Чимин своей добротой и искренним волнением умел вызывать такие эмоции в душе, что неконтролируемо хотелось во всем сознаться и пожалеть себя. Но Ким решил не давать себе подобной вольности, не сейчас, пока ему нужно было дождаться хоть чего-нибудь.
За подобными размышлениями он и не заметил, как наступили следующие выходные. Дело близилось к концу квартала, от него уже начали требовать первые отчеты, поэтому он был зарыт в работе по уши, что не давало лишнего повода порефлексировать.
— Тэхёни, привет! Что-то ты совсем закопался в работе, — однажды вечером в пятницу позвонил Сокджин по видео-звонку. — Даже не пишешь ничего в беседу. Я решил тебе так набрать.
— Привет… хён, — с зевком проговорил омега.
Тэхён уже хотел укладываться спать, ведь завтра с утра он планировал встать пораньше для поездки, а потому лежал сейчас во всем домашнем на большой кровати на животе. Дома он всегда выпускал сущность наружу, чтобы хоть так она была на свободе: уши и хвост неизменно сопровождали его в квартире. Чимин и Джин знали об этом, они даже любили, когда друг ходил свободно перед ними, это было как высший знак доверия между друзьями.
На экране Сокджин видел лицо Тэ крупным планом, уши и появляющийся время от времени по бокам длинный пушистый пятнистый хвост ирбиса. А потом младший потянулся за расческой, что лежала, видимо, на тумбочке у кровати, телефон поставил у изголовья, а сам принялся расчесывать свой пойманный в руки хвост.
— У тебя все хорошо? — решил узнать старший. Ирбис ему не нравился, что-то в его движениях, в его потухшем взгляде было не так, и виной тому уж точно не работа.
— Да, хён, прости, задумался, — Тэхён особо не смотрел в камеру, разглядывая крапинки на шерсти хвоста. — У меня все хорошо, правда, работы сейчас хватает, у нас скоро закрытие квартала, так что мы трудимся активно… Вот. Что там у тебя нового? Может… — он замялся. — Может, от Намджуна что слышно? — Ким мельком взглянул на нахмурившегося мышонка, что вышел со своей кухни и направился в комнату, это было видно на экране. Он не хотел показывать своей заинтересованности, но все-таки было любопытно, это его одного тут игнорируют или молчание исходит и от медведя.
— Что? Так ты ничего не знаешь? — удивился старший. Тэхён поднял глаза на экран, молча передавая непонимание на лице. — Хотя не удивительно, если ты даже в беседу не заходишь, а я писал… Тот омега, Ёнсоль, он родил. Теперь на свете на одного маленького ирбиса больше, — от упоминаний о ребенке голос мышонка смягчился.
— Что? Ирбиса? — а вот это Тэхёна заинтересовало еще больше. Выходит, тот омега тоже снежный барс, как и они с Гуком? И почему понимание этого не приносит облегчения? Действительно…
— Почему у меня такое чувство, будто ты реально не в курсе?
— А откуда я, по-твоему, узнаю это все? Чимин мне не говорил, мы с ним только переписывались и то, в последний раз в среду.
— Чимин, наверное, думал, что ты в курсе. А Чонгук…? — больно резануло по сердцу Тэхёна, когда Джин как-то удивленно-печально спросил.
— Что Чонгук? — барс старался показать легкость и непринужденность в движениях и словах, будто его совершенно не задевает даже упоминание имени этого альфы.
— Неужели вы не общались?
— Нет, — он опустил глаза, а потом убрал расческу обратно на тумбочку, чтобы занять себя чем-то. Джин молчал. — У него нет моего номера, а у меня нет его, так что…
— Серьезно?! — воскликнул старший. — Вы не обменялись?
— Нет, он убежал к этому Ёнсолю, так что у нас не было возможности.
— Во дела! А я-то все думаю, почему… В общем, не знаю, почему Гук до сих пор через меня и Намджуна это не выяснил и не написал тебе, но думаю, он еще это сделает. Но он просто…
— Но он просто охренел! — не выдержал омега и поднялся, чтобы сесть по-турецки и начать мять в руках часть одеяла. За неделю копившийся сгусток отрицательных эмоций все рос и рос, поэтому начал уже переливаться через край, выдавая раздражение, злость и разочарование парня. Сокджин удивился такой перемене настроения.
— Тэ…
— Извини, хён, я не хотел, просто… Меня это обижает, понятно? Я не мальчик на побегушках, чтобы вот так по его желанию пришел-ушел, у меня тоже есть чувства, неужели я не могу ожидать просто хорошего и уважительного отношения к себе? С какой стати то, что он мой истинный, дает ему право так наплевательски ко мне относиться, а, хён? Я совершенно этого не понимаю! Мало того, что по первому зову убежал к другому омеге, хорошо, он рожает, я все понимаю. Но можно было бы хоть дать понять, кто это? Ладно, хорошо, даже не сразу, но целую неделю, хён, я вообще без понятия, что он, где он, ни звонка, ни слова. Что мне думать? А сейчас я от тебя выясняю, что это еще и ирбис. Ну что… Прикольно, что…
Всю свою яростную речь он проговорил на эмоциях, выливая на друга все, что скопилось за эти дни, что отравляло его существование, заставляя чуть ли не бросить все и уехать к родителям в теплые объятия, чтобы укрыли, спрятали от всех невзгод этого мира.
— Я… даже не знаю, что сказать, — начал Джин, который слушал друга с открытым ртом. Чтобы его тихий и улыбчивый Тэхёни вот так ругался — это было впервые. — Так. Для начала. Я многого не знаю, но думаю, что между Ёнсолем и Гуком не такие отношения, о которых ты мог подумать, — он всматривался внимательно в экран телефона, на котором Тэхён сидел маленькой сжавшейся кучкой и упорно не смотрел в глаза мышонку. — Я сразу в тот день вечером спросил у Джуна, кто это, куда они так рванули. Насколько я понял, это их давний друг. У них была компания: Чонгук, Намджун, Юнги и Ёнсоль. Вроде как, они все выросли в одном месте. Я не очень понял, но у Ёнсоля был муж, тоже барс. С ним что-то случилось, Намджун как-то расплывчато об этом сказал. Я так и не понял, что, но в итоге, его не стало, а Ёнсоль остался один, нося под сердцем ребенка… — он помолчал, Тэхён тоже не прерывал друга. — Я так понимаю, у них очень тесные взаимоотношения, но не в романтическом смысле, не знаю. Я даже сам не видел и не говорил с этим омегой, как ты можешь понять. Я думаю, раз Джуни и Юнги переполошились и сорвались к нему, то уж про Чонгука и нечего сказать, потому что, как я понял, он был ближе всего с этим омегой, как ирбис с ирбисом…
Тэхён не знал, что на это сказать. Все было очень расплывчато, видно было, что Джин и сам многого не знает.
— Слушай, я понимаю, что это все сейчас выглядело, мягко говоря, не очень. Я почти никак не выгораживал Чонгука, но в самом начале сказал, что у них не те отношения. Не знаю, как сказать, мне кажется, Чонгук не такой человек, чтобы оставлять истинную пару ради другой омеги, какие бы друзья они ни были. Думаю, он сам тебе все точно и подробно расскажет… когда придет время. Дай ему это время. Мне жаль, что у вас так сейчас, я обязательно передам ему твой номер, пусть наберет, встретитесь…
— Не надо, — довольно резко перебил Тэ.
— Почему?
— Я не собираюсь навязываться, Джин-хён. Если надо, я его выслушаю, но о большем… я… я не знаю. Я должен подумать, — потерянно проговорил он, опустив голову. — Я устал за эту неделю, прости, хён, пойду спать с твоего позволения, ладно?
— Да, Тэ, прости за такой разговор. И правда, дай ему шанс объясниться, когда придет время. Уверен, все не так, как тебе представляется. Я также без понятия, так что буду ждать от тебя вестей!
— Угу, — уклончиво ответил ирбис, желая уже выключить свет и телефон.
— И да, Тэхёни, ты же завтра не поедешь играть, я так понимаю?
— Нет, хён, прости, уже есть планы.
— Хорошо, — понимающе улыбнулся Сокджин чуть грустной улыбкой, однако он постарался хоть через нее приободрить своего маленького друга с опущенными ушами.
Тэхён даже не стал подползать к телефону, так как знал, что друг уже отключил связь. Он обнял свои колени руками и уткнулся в них головой, желая, чтобы ничего этого не происходило. Нет вот! Жил себе жил, искал, ждал истинного, а в итоге? Ну вот он, нашелся! Пожалуйста. А дальше-то что? Он даже представить не мог, даже не рассматривал такой возможности, что у его предназначенного может быть уже кто-то, могут быть некие отношения с другим омегой. Почему-то упорно не верилось, что у Гука с этим Ёнсолем ничего такого нет.
***
Вот оно, вот оно его самое любимое местечко на этой планете после объятий папы-ирбиса! Тэхён-таки добрался сюда, а ведь как с погодой-то еще повезло!
Как он и хотел, в субботу рано утром барс отправился в горы, в загородный домик, чтобы перекинуться в кошку и ощутить вкус свободы. Горы и природа всегда помогали ему, всегда были безмолвной опорой в трудные дни. Там дышалось легче, думалось проще, все проблемы сразу становились не такими уж и большими. Тэхён, однако, совершенно не тешил себя мыслью, что в этот раз горы помогут ему разобраться с данной проблемой, но как минимум дадут нужную передышку все время работающему мозгу. Он от постоянной работы в голове, постоянного обмусоливания этой темы уже так безмерно устал, что хотелось просто на время отключить тумблер, чтобы ни о чем не думать.
И вот он, обращенный в великолепного пушистого крупного хищника, стоит сейчас на пороге леса. Многолетние ели приветливо раскрывают лесные двери в этот удивительный мир, мир живых и настоящих чувств, мир, где есть только ты и запах дождя, шум лиственниц и пихт, опавшая хвоя и звуки каждого живущего здесь зверька. С одной стороны, это тишина, которую не слышишь в городе, но с другой стороны, когда прислушаешься, понимаешь, что это не тишина! Это наполненный разными природными звуками покой, покой для тела и души, место уединения и наслаждения жизнью.
Тэхён обожает это. Вмиг проснувшийся озорной характер заставил синеватые искорки в глазах зажечься, ведь за эту неделю их буквально не было видно, и сорваться на бешеный бег в самую чащу! Листья и хвоя мягко гладят его по шерсти, когда он пробегает вдоль кустов или около низко опустившейся ветви. Лапами зарывается глубоко в землю, чтобы посильнее оттолкнуться при прыжке и вот оно — ощущение полета и подъема сил на свершение великих дел. Он прыгает через овражки, пролетает между поваленными стволами деревьев, вытягивается струной и просто чувствует-чувствует-чувствует! Все обострено: зрение, слух, обоняние, осязание, это просто прекрасно!
Дикая поступь сменяется на мягкий бег, переходящий в величественную походку представителя семейства кошачьих. Ким от души побегал, а теперь решил направиться в свое укромное местечко, о котором даже его родители не знают.
На эту поляну он наткнулся еще в подростковом возрасте, когда часто бегал по лесу. Пешком сюда совершенно невозможно дойти, поскольку вокруг достаточно много труднопроходимых завалов, а также довольно далеко от хоть каких-либо человеческих жилищ. Но для зверя добраться в эту чащу не составляет труда. Покрытая ярко-зеленой свежей травой, в которой тут и там сияют белые ромашки и фиолетовые живучки, поляна. Весной это место все усыпано синими сциллами, что цветут так ярко и необычно, что кажется, будто зашел не в траву, а в море. Эти синенькие весенние цветочки просто олицетворяют собой цвет крапинок Тэхёна, оттого, наверное, он и любит эти цветочки больше всего.
Но сейчас на поляне красовались цветы фиолетового цвета. Такого же цвета крапинки и у альфы, о котором омега хотел не вспоминать сегодня. Погода стояла солнечная, в мордочку бил легкий ветерок, что пробирался сквозь пихты, сосны и клены, которые окружали поляну, поэтому здесь не просто дышать, здесь даже думать проще становилось. Даже о том, о чем не хотелось.
Тэхён направился к любимому валуну, что находился у одной стороны поляны. Эта сторона была ближе к высокогорью, и если туда дальше подниматься, то можно было даже набрести на снег. Но сейчас Ким просто поднялся на камень и улегся на теплую его сторону, положив хвост с левой стороны от себя. Прекрасно. Сейчас солнце находилось в зените и совершенно не мешало осматривать всю поляну.
***
В полудреме он даже не заметил, как провел несколько часов. Сначала он прикрыл глаза, просто наслаждаясь природой вокруг, потом опустил пушистую голову, на которую постепенно стала падать тень от стоящего рядом дерева. Все больше и больше тень росла, а Тэхён так и продолжал лежать, совершенно не собираясь покидать это место.
Прошло немало времени, когда ирбис услышал хруст ветки. Для него, как для животного, было характерно прислушиваться к любым звукам. Да, до этого он тоже слышал, как бегали мелкие животные, как из-за ветра могли падать веточки, но такой звук…
Он сразу же навострил уши, прислушиваясь к малейшим изменениям, и поднял голову, открывая резко глаза. Нос инстинктивно стал пытаться различать еще больше запахов, но как на зло ветер бил в спину. Еще наступило самое паршивое время — закат. Нет, закаты были прекрасными, он любил их, но совершенно не тогда, когда солнце начинало садиться все ниже и ниже прямо перед глазами. Животное зрение, конечно, помогало, но в любом случае он чувствовал себя не во всеоружии.
И вот, наконец, перед ним предстал источник этого малейшего шума — на другой стороне поляны, как раз оттуда, куда заходило солнце, оттуда, где был его дом, с той стороны пришел он — снежный барс.
По размерам Тэхён сразу определил — альфа. Хоть они и были на почтительном расстоянии друг от друга, вдобавок к тому, что никак не удавалось учуять запах того, он все равно распознал пол животного, его спутать никак нельзя было. Ирбисы, если были не знакомы, никогда не заходили на территорию своих сородичей, а если и встречались вот так в лесу, то обязательно уходили сразу же, уважая пространство друг друга. Что поделать, стайными они были только в кругу своей семьи, а других сторонились.
Тэхён хотел дать понять, что увидел его, хоть альфа и смотрел прямо на омегу, но Ким все равно собрался вежливо удалиться, ведь время уже шло к вечеру. Он медленно поднялся. Альфа наблюдал. От долгого лежания в одном положении мышцы затекли, потому в этой ситуации тело решило за омегу, что ему сначала сделать: он наклонился так, чтобы потянуться, по-кошачьи выгнулся, демонстрируя все плавные изгибы своего тела, выдохнул воздух, а потом встал и направился в сторону подъема в горы, чтобы обойти самца.
Вообще-то, было странно, что, во-первых, ирбис не ушел, видя другого ирбиса, а во-вторых, что альфа, наверняка видя, что перед ним омега, не уступил это место, вынудив более слабого уйти. Даже немного грубо, если так подумать, но Тэхён решил не заморачиваться, ведь и так сегодня хорошо проветрился.
Однако все его мысли о спокойном возвращении домой перебились постепенно ускоряющейся поступью альфы сзади. Не может быть, чтобы этот самец решил напасть или, не дай Боже, силой взять Тэхёна, но ему ничего другого не оставалось думать, когда он понял, что на него откровенно бегут и его догоняют! Тэхён зарычал от досады, непонимания и негодования, ведь так не делают, и побежал улепетывать в горы все выше и выше, надеясь на то, что благодаря своей юркости, ведь он был меньше размером, он сможет протиснуться там в некоторых местах, какие знал, а самец нет.
Так началась гонка.
