***
Вроде казалось, что эти две недели будут тянуться как резина, и Чимин думал, что каждый день будет отсчитывать часы до конца поездки, а на деле — всё пролетело будто за пару дней. Как какой-нибудь сон, сумбурный и странный, от которого уже пора проснуться, но хочется досмотреть до конца. А конец — вот он. 3 января. Чемоданы упакованы, машина ждёт перед домом. Удивительно, но вся большая семья Юнги провожает их до самых ворот. Джиу напоследок тепло обнимает и шепотом просит держать в курсе о подготовке к свадьбе. Чимин ненавидит врать, но давит из себя улыбку, обещая обязательно писать ей (со своего фейкового аккаунта, где он никогда никому не отвечает). Чонгук по-дружески обнимает его и напоследок просит: «Не забудь о нашем уговоре, окей?». И Чимин, конечно, кивает, ведь ему же нетрудно пообещать то, что даже не придётся соблюдать, поэтому Чонгук отпускает его, похлопав по плечу, и желает им обоим хорошо добраться домой. Родители Юнги скупо прощаются, сохраняя на лицах вежливые улыбки, хотя во взгляде Нам Гиэ больше нет ядовитых стрел, и это единственное, что радует, наверное. Юнги убирает чемоданы в багажник. Чимин оборачивается и машет всем на прощание, а когда садится в машину, не может отделаться от мысли, что в следующем году можно остаться и подольше… Можно было бы, но в следующем году его в жизни Юнги уже не будет. В машине тепло, а руки почему-то никак не согреются. И мысли никак не могут отпустить этот дом и этих людей, которых он больше никогда не увидит. Напоминать себе каждый раз о том, что это всё было только игрой, надоело, так что Чимин просто погружается на самое дно в своих думах и надеется в скором времени всплыть. Уже чистый и обновлённый, без всяких ненужных воспоминаний и людей в своей голове. Дорога до Инчхона занимает полдня, поэтому они снова останавливаются в отеле, в том же номере, что и в прошлый раз, чтобы передохнуть и набраться сил перед долгим перелётом. Было бы неплохо, конечно, переждать эту паузу в раздельных номерах, но Чимин может и потерпеть. Всё равно им осталось провести наедине всего-то один день. И Чимин точно не собирается сейчас разгружать чемодан, который потом заново собирать завтра утром, так что он только выуживает оттуда несессер и пижаму с кардиганом, чтобы переодеться, бросает чемодан рядом с дверью и уходит в ванную. Это именно тот момент, когда ему нужно пространство, потому что Юнги хоть и не давит своей аурой или чем бы это ни было, но просто сам его вид, его лицо — такое грустное и задумчивое, — нагоняет тоску. Себе-то Чимин врать не будет, он действительно надеялся, что что-то у них выйдет. Но нет, не выйдет. И Юнги сам знает, почему. Чимин уверен, что все эти его попытки рассказать о своей симпатии — просто жалость или чувство вины к нему, но не более. И лучше уж просидеть в ванне три часа, чем постоянно отбиваться от его назойливых попыток поговорить, хотя разговора им не избежать в любом случае. Поэтому, вдоволь насидевшись в джакузи и чувствуя себя почти хорошо, он выходит, как раз когда Юнги заказывает ужин в номер. Чимин решает сам заговорить о волнующей их обоих теме. — Что теперь будешь делать? — спрашивает он у Юнги, когда они садятся за стол. Перед ним на тарелке рис и вкуснейший запечённый лосось, и наверное в любой другой день Чимин бы накинулся на еду, но сейчас не чувствует к ней ровным счётом ничего. Он вздыхает и рассеянно ковыряет рыбу вилкой. — Все, вроде как, ждут теперь нашу свадьбу. Юнги хмыкает, и, кажется, у него с аппетитом тоже не особо, раз он даже не притронулся к приборам и только пялится вниз на свою тарелку. — Это была крайняя мера, — бормочет он, постукивая пальцами по столу. — И я до конца пытался не усложнять всё, но… Что я мог ещё сделать, чтобы убедить их в своих намерениях, Чимин? — Точнее, что ты мог не делать, — подчеркивает он. — Ты мог не устраивать весь этот спектакль с помолвкой. А через месяц мог бы сказать им, что мы расстались, и попытался бы найти себе настоящую любовь. А теперь — что дальше? Ты, конечно, можешь продолжать им врать о своей счастливой жизни. Можешь нанять меня на следующие праздники, мы даже можем сыграть фейковую свадьбу, но всё это всё равно ложь. Ложь и ложь, каждый раз. Я не всегда смогу быть рядом, чтобы подыгрывать тебе. В конце-то концов, я не собираюсь оставаться в эскорте навсегда, да и правда рано или поздно откроется. Что ты будешь делать? И Юнги молчит, не зная, что сказать. Он опирается локтями на стол, чтобы растереть лицо ладонями, и весь его вид снова кричит усталостью вселенских масштабов. Это почти как дежавю. Он такой бледный и осунувшийся, что Чимин снова, просто по-человечески, хочет как-то ему помочь. Но ему правда не стоит этого делать, наверное. — Чимин, если честно, знаешь… Я не знаю, что делать. Вообще без понятия. Всё шло не по плану, и я… Я запутался. — В чём? — В себе, кажется. Он складывает руки в замок под подбородком и потерянным взглядом смотрит на него пару мгновений, за которые Чимин уже в который раз жалеет, что ничего у них не выйдет. Юнги такой красивый, что иногда дух захватывает… И при всей его красоте в нём есть и что-то настолько сильное, волевое, что Чимин рядом с ним чувствует себя хрупким и слабым. Кажется, что Юнги мог бы защитить его от чего угодно. Мог бы. — Я пытаюсь убедить себя в том, что это всё неправда, — грустно улыбаясь, говорит наконец Юнги. — Но ничего не могу поделать. Вчера я так волновался, как будто всё было по-настоящему… Как будто я и правда сделал тебе предложение и собираюсь сыграть свадьбу через месяц. Бред, но… просто такое чувство, что ложь — это только то, что мы не пара. Чимин смеётся, запрокидывая голову, и слишком поздно спохватывается, что это звучит как-то неправильно. Но нет, правда, это же смешно! И хотя не получается убрать из голоса саркастичные нотки, он пытается сгладить это и затихает, опустив взгляд на кольцо, которое почему-то до сих пор красуется на его пальце. — Ты создал для своей семьи красивую историю своей любви, им бы и этого хватило, разве нет? Я всё равно не понимаю, зачем нужно было вот это. — Чимин поднимает руку с кольцом и хмыкает, наблюдая за игрой света в россыпи крохотных бриллиантов. — Интересно, что будет, когда они узнают правду? — Что-нибудь не очень приятное, — фыркает Юнги, его взгляд тоже прикован к кольцу. — Джиу, наверное, расстроится больше всех. Родители скорее обрадуются. Нет, сначала они будут в шоке, потом обрадуются. И начнут знакомить меня с кем-нибудь. А Чонгук кинется искать мне психолога, пока я опять не ушёл в запой. — Опять? И хотя Чимин поздно одёргивает себя, потому что не стоит перед расставанием открывать друг другу ещё больше своего прошлого, тем не менее он уже спросил. А Юнги уже отвечает. — Последний парень, с которым я встречался, изменил мне прямо в моей постели. Чимин вскидывает голову и шокированно смотрит. — Ого… — сочувственно вздыхает он. — Серьёзно? — Да, представь себе. — Юнги кивает, находя даже силы улыбнуться, хоть и радоваться тут нечему. — Я пришёл домой пораньше. Купил подарок и заказал столик в ресторане на нас двоих. Хотел порадовать его как-то, потому что в последнее время я был постоянно занят и стало казаться, что мы отдаляемся. И вот, я захожу домой, а он там… Тяжкий вздох говорит куда больше слов. Юнги обнимает себя руками, как будто хочет закрыться от этой темы, но почему-то продолжает свои откровения. — Да. До сих пор противно вспоминать. Пришлось выкинуть ту кровать и купить новую, потому что было мерзко спать там, где мой парень трахался с кем-то, пока меня не было дома. И самое смешное знаешь что? — Юнги хмыкает, отводя взгляд. — Тот, что был до него, тоже изменял мне. Я узнал об этом случайно, мы ужинали, и он вышел и оставил свой телефон на столе. Ему позвонила ''лапуля'', которая потом прислала свою обнаженку с вопросом, встречаются они сегодня вечером или нет. Ужасный был скандал, но я давно подозревал, что он не за бабушкой в больнице по ночам ухаживает. А моя первая девушка, которая была до них обоих, изменяла с моим бывшим лучшим другом. Да уж. Настолько невезучего в отношениях человека Чимин точно ещё не встречал. — После третьего разрыва я впал в депрессию, — тихо продолжает Юнги. — Перестал отвечать на звонки и сообщения, закрылся дома, даже работу забросил. Много пил. Так прошло недели две, а на третью Намджун позвонил Чонгуку, и он прилетел и стал меня вытаскивать из этого дерьма. Сам, и даже ни слова не сказал родителям. Слава Богу, что у меня есть он. Не знаю, что бы стало со мной и моей фирмой, если бы его не было тогда рядом. Чимин и не знает, что тут можно сказать. Любой бы на его месте после такого вообще боялся знакомиться с людьми. Хотя с Юнги почти так и случилось… — Я понимаю, — почти шепотом произносит Юнги, подытоживая. — Я тоже не подарок. Но если со мной настолько плохо, можно же было просто по-человечески расстаться, а не врать о своей любви, трахаясь с другими? Если я много работаю, это не значит, что я не люблю. Это значит, что я чертовски устаю и хочу прийти домой, зная, что меня там ждёт любимый человек, который не будет вести себя как шлюха и спать с кем попало, пока меня нет рядом. — Значит и не было у них никакой любви, — растерянно бормочет Чимин. — И Чонгук так говорил. Это не особо помогает. Чимин ничего особенного и не ждал по окончанию этой поездки, но точно не думал, что она закончится плохими воспоминаниями из прошлого и забытым ужином. Но невольно он всё равно задаётся вопросом, что же не так в Юнги, что его отношения раз за разом заканчивались крахом? Если отбросить все неприятные моменты поездки, Чимин давно сделал вывод, что Юнги — один из лучших людей, что он встречал. С ним рядом просто хорошо, даже если они не пара. Спокойно. Приятно. И всегда есть о чём поговорить. — Чимин. И по его голосу уже становится ясно, о чём пойдёт речь. И на этот раз Чимин не собирается его останавливать. Пусть скажет, что у него на душе, и тогда Чимин попробует его переубедить. Это хоть один вопрос, который они могут и должны прояснить перед тем, как разойдутся каждый в свою жизнь. — Ты мне нравишься, — уверенно говорит он. — Нравишься. Правда. И если я не стал так уж сильно безразличен тебе после того, что я наговорил, то может быть мы попробуем… — Но мне кажется, это не очень хорошая идея. — Чимин крутит кольцо на пальце и со вздохом снимает, сжимая в кулаке. — Если ты один из немногих, с кем я могу оставаться собой, это не значит, что я кинусь тебе на шею. Ты мне тоже нравишься. Нравился. До того разговора. Но я действительно просто увлёкся, и успешно уже избавил себя от этих чувств, потому что они не нужны были тебе. А значит и мне хранить их в сердце не было смысла. К тому же, ты кое-что забыл, наверное… — Чимин находит смелость посмотреть прямо ему в глаза. — Я эскортник, Юнги. Так зачем тебе очередная шлюха в твоей жизни? — Ты о себе настолько низкого мнения? — бросает Юнги, скептично выгнув бровь. — Очередная шлюха? Это ты так оттолкнуть меня пытаешься? — Наверное, — растерянно пожимает плечами Чимин. — Но лучше же просто пресечь твой интерес ко мне на корню, чем давать ему волю расти, разве нет? Я пытаюсь сказать, что моя работа напрямую связана с тем, что ты так ненавидишь. Конечно, я не сплю со всеми своими клиентами, но я тоже человек. Если мне кто-то нравится, я не против хорошо провести время. Так было и с тобой. Всё просто. — Боже… — Юнги хрипло смеётся на его заявление и даже отводит взгляд на окно, за которым давно уже опустился вечер, яркий и сияющий праздничными украшениями улиц. Их последний вечер. — Я много кого встречал в жизни, но впервые вижу человека, который говорит о себе плохо, лишь бы не быть со мной. Я тебе противен? Почему ты так упорно отказываешься хотя бы попытаться? А Чимин старательно пропускает мимо ушей слова о том, что он нравится Юнги, потому что трудно было высечь зародыш тёплых чувств к нему из сердца. Глупо второй раз проходить через это, когда можно остановить всё сейчас. Глупо. И безнадёжно. Он решительно подходит к Юнги, берёт его за руку и вкладывает в его ладонь кольцо. И оно такое тёплое, будто живое. — Вот. Отдаю обратно. Юнги хмыкает, поднимаясь из-за стола и рассеянно разглядывая сверкающие грани кольца с кучей мелких бриллиантов в своей руке. Оно правда красивое, одно из самых красивых, какие Чимин видел в своей жизни, и стоит наверняка баснословно. — Зачем? — шепотом спрашивает Юнги. — Подаришь его тому, кого действительно полюбишь. — Но я уже это сделал. Чимин закатывает глаза и выдыхает с шипением сквозь сжатые зубы. — Я уже сказал, Юнги, что мы не можем… — Но я тебя люблю… — Ты не имеешь права! — кричит он, толкая Юнги в грудь, и быстро вытирает невесть откуда взявшиеся слёзы с глаз. — Ты не имеешь никакого грёбаного права так поступать со мной! Ты требуешь от меня ''сохранять профессионализм'', толкаешь речи про то, что твоя жизнь принадлежит только тебе и связывать её с кем-то ещё — это пустая трата времени, а потом заявляешь, что любишь?! Когда я сказал, что возможно, — заметь, возможно, — испытываю что-то к тебе, ты не принял это всерьёз и сказал, что лучше мне не тратить на тебя время. Я так и сделал! Я, черт подери, ушёл к себе в комнату, выпил, успокоился и прислушался к тебе, потому что так было правильно! Моя работа — быть рядом с тобой и играть в любовь, а потом мы приедем в Нью-Йорк и разойдёмся, как будто ничего и не было, и всё снова будет прекрасно, в это я заставлял себя верить всю эту грёбаную неделю! А теперь ты на полном серьёзе предлагаешь встречаться? Какого… Какого черта, Юнги?! А что Юнги может ему сказать в ответ? Да, он растерян, смущён, но всё, о чём он может думать — это то, что красный нос Чимина похож на ягодку, в которую хочется ткнуть пальцем и чмокнуть. Что его заплаканное лицо — самое грустное и прекрасное, что он видел в своей жизни. Что прямо сейчас, несмотря на всю злость и молнии между ними, Юнги хочет крепко обнять его и уехать прямо вот так домой, чтобы быть уверенным, что Чимин не убежит от него никуда. — Прости?.. — лишь пожимает плечами он. — Прости… что мне потребовалось время, чтобы понять свои чувства. — Я же говорил, что хорошо чувствую людей. Шмыгнув носом, уже почти шепотом Чимин выдавливает из себя слова, хотя хочется просто сбежать куда-нибудь. Слёзы он больше не утирает, они катятся по щекам и падают на грудь, оставляя мокрые пятна. — Я же видел, что нравлюсь тебе, и ответная симпатия с моей стороны была простой и естественной, я даже не заметил того, что начал думать об этом… Но ты дал понять, что мои чувства — бред, чтобы я не надумывал себе, и ты правда заставил меня сомневаться в себе и поверить в то, что нет у нас никаких чувств. Что мои чувства — это слишком сильное вживление в эту дурацкую роль. Я поверил тебе и не поверил себе. А теперь оказывается, что я был прав, а ты просто… Просто боялся снова связать жизнь с кем-то неподходящим и оттолкнул меня из-за своих собственных страхов. Даже не попытавшись прислушаться ко мне или хотя бы к себе. Чимин вздыхает прерывисто и неопределённо машет рукой, вытирая нос, а после смотрит в глаза с такой обидой, что у Юнги мурашки по коже. А ещё хуже — от его улыбки, холодной и колючей, как в самый лютый мороз. — Это твоё решение, я не осуждаю, — произносит Чимин, остро, не оставляя и шанса возразить. — Но с тем, кто считает бредовыми мои личные чувства, я не хочу связывать жизнь. И уходит. Он просто разворачивается, вытирает лицо рукавом и хватается за ручку двери, чтобы уйти куда-то, куда угодно, где нет этих тёмных пронзительных глаз, которые насквозь видят его очередную ложь. Но на секунду он медлит, собираясь добавить, что после приезда он не хочет больше ничего о нём слышать и участвовать дальше в его лжи не собирается. Этой секунды хватает, чтобы Юнги в два шага оказался за его спиной и обнял, останавливая в попытке испортить всё до конца и поставить огромную жирную точку в их отношениях, чем бы они ни были. Потому что кажется, что если Чимин вот так уйдёт прямо сейчас, то натянутая паутинкой нить взаимности между ними разорвётся насовсем. — Прости, — шепчет Юнги ему в шею. — Я не хотел тебя обидеть. Как ты и сказал, это было из страха, но… Но и ты бы не огорчался сейчас так сильно, если бы задавил в себе все чувства. Я уверен. — Вот именно! — всхлипывает Чимин, хотя знает, что нужно было сказать по-другому. Но эта ложь, это сплошное враньё уже надоело в край. — Ты простишь меня? — робко спрашивает Юнги и разворачивает его, чтобы укутать горящее лицо Чимина в свои прохладные ладони. — И дашь шанс всё исправить? Чимин громко сглатывает, почти дрожа в его руках. Ложь. Он больше не хочет ни слышать её, ни говорить. Он всегда хорошо чувствовал людей. И, может, Юнги он ощущает меньше, но от него сейчас исходит такой океан чувств, что Чимин тонет в них. Тонет в его глазах, выжигающих своё имя на его сердце, в руках, нежно гладящих по щекам, но таких жгучих, будто Юнги пытается через касания передать хоть часть своих эмоций. Чимину это не нужно. Он и так все их видит перед собой. Видит одного глупого парня, который так глупо влюбился в него и так глупо уверен в том, что это взаимно. Хотя, почему глупо? Это же правда. А от правды всегда легче… — Чимин? — спрашивает он снова. — Ты же дашь нам шанс? Пожалуйста… Чимин шмыгает носом и глупо, под стать всей этой ситуации, улыбается. — Ну… если на день святого Валентина на шелковых простынях я увижу кольцо, то, наверное… да? Юнги не верит своим ушам. На целую секунду в голове воцаряется полный хаос, а потом всё замирает. Так тихо становится, как после метели. И шанс, только что с боем полученный им, сверкает и манит, как чистый, нетронутый никем снег. Новая глава, новая страница его жизни. Чимин даёт шанс… Они могут быть вместе. Могут? Вроде, да, Чимин же, кажется, только что сказал это? Юнги не может ничего поделать, он кусает губу, но смешок всё равно вырывается, такой резкий и хрюкающий, что становится ещё смешнее. Возможно, это от облегчения? Но Чимин почему-то закатывает глаза и злобно бьёт его в грудь. — Я не про то кольцо! Нормальное кольцо, а не для секса, испорченная твоя душонка! — Обручальное кольцо с огромным бриллиантом, я-то всё правильно понял, — ехидно улыбается Юнги. — А вот чья это тут ещё душонка испорченная, а? Чимин тут же тушуется и краснеет, кусает губу и отводит глаза, чувствуя себя таким глупым… Если их всегда будут сопровождать вот такие глупости, то этим отношениям действительно стоит дать шанс на жизнь. А ещё… Он не может устоять под таким взглядом. То, как глаза Юнги сияют ярче бриллиантов этого дурацкого кольца, и то, как его ладони трепетно лежат на его щеках, будто Юнги держит хрупкий хрусталь, и то, как он, даже не обнимая, будто укрывает его собой одним лишь присутствием рядом… Чимин не может. — И да, ещё один момент, — вдруг вспоминает Юнги. — Раз уж зашла тема. Может, ты бросишь эскорт? — А жить я на что буду, не скажешь? — всё ещё немного злясь, бурчит Чимин. — Мы толком и не встречались, вдруг я тебе разонравлюсь? — Я куплю тебе твою собственную студию? — предлагает Юнги. — Дело не в том, что ты бы мне изменял, просто… Всякое может случиться. — Не ври, — рычит Чимин. — Ты просто боишься, что я буду изменять. — Как и ты боишься остаться без выгодной работы, — подчеркивает Юнги. — Я просто предлагаю компромисс. — Не слишком ли дорогой компромисс? — скептично выгибает бровь Чимин, на что Юнги в ответ снова фыркает. — Для меня нет. Зато это хоть какая-то гарантия. Чимин хмыкает, качая головой, потому что Юнги просто невозможен. Невозможно милый и чересчур запуганный. Но нельзя его винить. Как и смеяться с его страхов тоже. — Похоже на паранойю, — вздыхает он. — Может, нам стоит подписать какой-нибудь контракт? Или пакт. Пакт о верности. Звучит красиво, а?.. — Я очень люблю подписывать всякие контракты, — игриво шепчет Юнги, поглаживая его по ещё влажной щеке. — А контракт о верности с тобой будет просто лучшим в моей жизни… — Фу, серьёзно! — морщится Чимин. — Не надо вот этих милых фразочек, сейчас стошнит! — Да мы идеальная пара, меня тоже сейчас стошнит! — искренне заявляет Юнги. — Ненавижу быть милым. — Пф, тебе это и не идёт. — Доверюсь мнению эксперта. Так ты согласен? — даже не скрывая своего ликования, Юнги ярко улыбается ему. — Я не шучу. Хоть завтра куплю тебе студию, кольцо, шёлковые простыни, всё, что захочешь. Просто… Будь рядом. И будь верен. А если захочешь расстаться, скажи прямо, что не любишь. Я правда… Правда не выдержу ещё раз. Не хочу переживать это снова. Чимин вздыхает и встаёт на носочки, обвивая его шею руками. — Юнги. Во-первых, Чонгук уже промыл мне мозги на этот счёт ещё две недели назад. Во-вторых, меня не надо покупать. — А что мне с тобой делать? — тихо хмыкнув, бормочет Юнги прямо ему в губы. — Любить, — просто отвечает Чимин. — И не давить. Вот и всё. — Вот и славно. Иди сюда. И поцелуй, как волна, приносит с собой облегчение и тепло, по которому так тосковало сердце. С неохотой Юнги только на миг отрывается от этих прекрасных губ, чтобы в очередной раз прошептать: — Я тебя люблю. И услышать в ответ смущённое: — И я тебя… Наверное. Но это Чимин добавляет только в мыслях. Может, он уже не так влюблён, как Юнги сейчас, но знает, что за какие-то несколько дней легко догонит его, особенно когда Юнги так ласково целует в лоб и в губы, так и держа его лицо в своих ладонях и боясь отпускать хоть на секунду. И медленно, но верно Чимин оттаивает. Теплеет, становится мягче и податливей, и впервые после того злополучного разговора Юнги больше не чувствует колючек, исходящих от него. Только ласку, мягкую, заботливую любовь и прикосновения, от которых хочется любить его ещё больше. Юнги на секунду останавливает Чимина, такого зацелованного, румяного и совсем растерянного, берёт его за руку и надевает кольцо обратно. Разглядывает его прекрасные ладони и целует там, где его палец оплетён полоской золота с бриллиантами — символом обещания. И мечтает, чтобы этот поцелуй, как печать, не позволил бы Чимину когда-нибудь снять это кольцо.***
Родители всегда будут говорить о Юнги, что он одинок. Вся семья будет считать, что на праздники Юнги приезжает со своим ассистентом. Чонгук и Джиу будут свидетелями на их свадьбе. Чимин всегда будет любить одного хмурого трудоголика Мин Юнги, который может отрицать сколько угодно, но он действительно ужасный романтик, если речь идёт об их отношениях. А Юнги всегда будет любить одного милого Пак Чимина, которого не волей случая, а уж точно какими-то сверхъестественными силами занесло в его жизнь и навсегда оставило в сердце.𝒯𝒽𝑒 𝒽𝒶𝓅𝓅𝓎 𝒞𝒽𝓇𝒾𝓈𝓉𝓂𝒶𝓈 𝑒𝓃𝒹 ❅