Бойфренд на Рождество

***

С самого начала всё уже идёт не по плану. — Дорогой, Юнги приехал! — верещит миссис Нам на весь холл и обращается затем уже к Юнги, чуть ли не подбегая к нему. — Ты так давно не навещал нас, что это настоящее событие! Чимин давит из себя улыбку, когда мать Юнги всплескивает руками и обнимает своего сына. Веет театральной постановкой о счастливом воссоединении семьи, даже подкатывает приступ тошноты. Нам Гиэ выглядит так, будто играет главную роль в спектакле всей своей жизни, и даже если не знать о её театральном прошлом, то всё и так становится ясно с первого взгляда. — А это у нас кто? — заинтересованно спрашивает она у Юнги, обращая наконец внимание на Чимина. В это же время появляется отец семейства, Мин Джонхак, и выглядит он куда проще и современнее в своём свитере и брюках, чем миссис Нам, одетая в бордовое платье стиля годов эдак пятидесятых. Юнги в этот момент представляет его родителям, приобнимая за талию явно не по-дружески. — В последнем нашем разговоре я упоминал, что встречаюсь кое с кем, — с улыбкой, как ни в чём не бывало, говорит он им прямо в их радостные лица. — Это Пак Чимин. Мой парень. А это мои родители, — обращается он к Чимину. — Мин Джонхак и Нам Гиэ. Чимин может поклясться, что миссис Нам (госпожа Нам, одёргивает он себя, они же в Корее) сейчас хлопнется в обморок, да и отец тоже недалёк от какого-нибудь сердечного удара. Поэтому Мин Джонхак, придавив их обоих своим тяжёлым взглядом на несколько ужасно тихих секунд, сжимает кулаки и молча уходит, за секунды побагровев настолько, что Чимин правда волнуется, как бы не пришлось вызывать скорую. Госпожа Нам держится лучше, но все её театральные манеры как ветром сдувает. — Очень… очень приятно, Пак Чимин, — заикается она, протягивая руку. Чимин осторожно пожимает её и отпускает сразу, как только позволяют правила хорошего тона. — Взаимно, госпожа Нам, — с лёгким поклоном отвечает он. Всё-таки хорошо, что они с Юнги взяли несколько дней на подготовку и всё время общались только на корейском, потому что в обычной жизни с самого переезда в Америку он почти не пользовался родным языком и многое подзабыл. — Это, правда, очень неожиданно. Юнги мог бы и предупредить… А её взгляд мог бы убить Юнги на месте, наверное, не будь он её сыном. Чимин даже вздрагивает и неловко пытается освободиться от сжимающей его талию руки, но Юнги не собирается его отпускать. — Что ж, — вздыхает госпожа Нам, собираясь с мыслями. — Проходите, располагайтесь. Юнги, твоя комната в твоём распоряжении. И я попрошу выделить комнату для Пак Чимина… — Не стоит, мы прекрасно разместимся в моей комнате вместе, — с вежливой холодной улыбкой Юнги делает акцент на последнем слове. — Я настаиваю, — в той же манере отрезает она. Честное слово, они так похожи, что просто поразительно. — Комната Пак Чимина будет напротив твоей. Юнги закатывает глаза, но кивает. — А Чонгук уже приехал? — Давно, уже две недели у нас гостит. Он в своей комнате, — машет она на второй этаж дома. — Пойду выпью чаю. Если появится желание поболтать, ты знаешь, куда идти. Это значит, что Юнги придётся составить ей компанию в любом случае, чтобы, вероятно, обсудить эту неожиданную новость и такого же неожиданного гостя в их доме. Чимину должно бы быть всё равно, но почему-то он чувствует себя задетым. Немного. Самую малость.                             Семейный дом Юнги действительно большой, но это и неудивительно, когда Мин Джонхак — директор строительного бизнеса и проектирует виллы и коттеджи исключительно для богатых семей. Конечно же, его собственный дом будет лучше всех и красивее. Это почти замок, понимает Чимин, незаметно разглядывая всё вокруг, пока на него не обращают внимания. К праздникам дом украшен соответствующе статусу: посреди просторного холла стоит просто огромная живая ель, вся в блестящих шарах и фонариках. Возможно, там даже живёт пара белок. Чимин бы не удивился. Перила широкой лестницы на второй этаж обмотаны еловыми лапами и золотыми бусами. Повсюду украшения из омелы и стеклянных, наверняка ручной работы игрушек. А на столиках расставлены большие свечи в окружении рождественских венков, и везде, куда ни глянь, сверкают гирлянды. Дом сияет от огоньков, и если бы не атмосфера натянутости и холодности, исходящая преимущественно от родителей Юнги, то этот дом по праву Чимин бы признал самым красивым из всех, что он видел. За ужином все обсуждают последние новости, спрашивают у Юнги о делах турагентства, смеются и о чём-то шутят, но всё это мало похоже на действительно семейный ужин. Скорее, на съезд бизнесменов. Чимин таких немало повидал. Остальной части семьи Юнги — а именно его брату Чонгуку с его девушкой, двум двоюродным братьям и сестре, двум дядям, тёте и бабушке (матери Мин Джонхака), — Чимина представляют как ассистента по работе, без которого Юнги ''прямо и шагу сделать не может'', как объясняет, смеясь, всем присутствующим Нам Гиэ. Это означает, что часть их отрепетированных вопросов отсеивается сразу. Если он теперь ассистент, а не парень Юнги, то придётся импровизировать на ходу. Как Юнги рассказал после того принудительного чаепития со своей матерью, она попросила не распространяться никому о том, что Чимин его парень. Юнги даже смеялся с того, что она, кажется, Чимина возненавидела всей душой. Ну, этого следовало ожидать? Чимин даже не особо удивлён. Единственное, что в этом всём реально беспокоит, так это её взгляды, острые, злые, будто Чимин убил её любимого питомца или что-то похуже. Это давит. Даже кусок в горло не лезет, когда она вот так вот пытается придушить его хотя бы ментально, особенно когда Чимин чувствителен к таким вещам. Поэтому он не особо жаждет оставаться тут надолго, лениво ковыряет горошек в своей тарелке и мельком слушает остальных в ожидании, когда Юнги уже скажет, что им пора. — И как вам работается с нашим Юнги? — нарушая невысказанный запрет на обсуждение ''ассистента'', спрашивает сама госпожа Нам. Чимин чуть не давится водой от неожиданности. — Очень хорошо, э… господин Мин очень хороший босс, — отвечает он. — И в чём же заключается ваша работа, Чимин-щи? — подаёт голос брат Юнги, Чонгук, прямо как и его мать метая в Чимина стрелы глазами. Яблоко от яблоньки… — А то я всё никак не пойму, почему же Юнги не отпустил вас на праздники. Неужели он не может справиться сам каких-то две недели? Юнги с заметным только Чимину предостережением бросает на него взгляд и сжимает его руку под столом. — Я отвечаю на звонки, получаю отчеты от отделов, сортирую и в максимально сжатом виде передаю для ознакомления, — спокойно отвечает Чимин, благодарно принимая поддержку и сжимая руку Юнги в ответ. — Сейчас пиковый период, многие хотят встретить новый год где-нибудь в Египте или на Мальдивах, так что у турагентств много работы. Поэтому я и приехал, Чонгук-щи. Чтобы господин Мин мог уделять больше времени семье и меньше отвлекаться на работу. — А как же ваша семья? — наигранно удивляется госпожа Нам. — Вы бы не хотели их навестить на праздники? — Хотел бы, но сейчас мой главный приоритет — моя работа. — Ясно. А кем работают ваши родители? — Мама, к чему этот вопрос? — закатывает глаза Юнги. — У них свой ресторан корейской традиционной кухни в Йорктауне, — всё же отвечает Чимин, и даже не врёт. Это безопасный вопрос. — И, тем не менее, вы выбрали работу в турагентстве? — почти с насмешкой уточняет она. — Я выбрал ту работу, в которой чувствую себя полезным, — вежливо поясняет Чимин, откладывая столовые приборы, потому что с минуты на минуту он собирается отсюда уйти, даже если это будет не очень вежливо. Плевать. — И это точно не ресторанный бизнес. — Смело. Но поддержать семейный бизнес куда ценнее показной самостоятельности. Надеюсь, и вы это когда-нибудь поймёте и примите правильное решение. Что в понимании Чимина расшифровывается как: «Катился бы ты к своей семье подальше от моего сына». — Иногда я жалею, что Юнги решил отделиться от нас, — с почти настоящей жалостью сетует она. — К счастью, у нас есть Чонгук-и, и он уже учится и готовится принять бизнес через пару лет. Я так рада, что наше дело продолжится под его руководством! Она смеётся, улыбаясь Чонгуку, который отвечает ей скромной улыбкой, и впервые Чимин видит хоть какую-то реакцию от самого, казалось бы, важного человека в этой семье — от Джонхака. Он улыбается. Чимин ещё не видел от него ничего более эмоционального, не считая момент их знакомства днём. Так что он делает определенные выводы. В частности, что Юнги здесь, конечно, любят, но считают его если не дураком, то как минимум неблагодарным сыном, который не ценит семейное дело и отказывается принимать в нём участие, в отличие от младшего. Юнги рассказывал о своей семье с теплотой. Но всё, что Чимин видит, — это очередную семью с пунктиком насчёт преемственности дел и устройства образцовой семьи для своих детей. Юнги не хочет их слушаться, поэтому ему здесь не рады. Возможно, всё это представление с объятиями и возгласами о том, что приезд Юнги — это настоящее событие для них, было устроено только потому, что Юнги обещал познакомить их со своей девушкой — потенциальной женой и матерью его детишек. Но и в этом Юнги им не угодил. Самое интересное, что отец Юнги едва ли пару слов сказал за весь ужин. Единственный, кто, кажется, вообще старается не замечать парня своего сына. Остальных же заметно смутил тот факт, что так много внимания уделяется какому-то ассистенту. Но, слава Богу, кто-то заговаривает о походе по магазинам завтра, чтобы купить подарки, другие поддерживают идею, и наконец тема с Чимином оставлена. Только почему-то кажется, что не насовсем. — Давайте перейдём в зал, — предлагает госпожа Нам, и когда Чимин мысленно вздыхает, с ужасом предвкушая вторую часть этих посиделок и неприятных разговоров, мать Юнги говорит то, что так хотелось услышать весь вечер. — Юнги, вам с Пак Чимином, наверное, стоит пойти наверх и отдохнуть после долгой дороги. — Да, конечно, — отвечает ей Юнги. Ну, хоть что-то хорошее Чимин наконец услышал от неё. И даже не злит тот факт, что таким образом Нам Гиэ просто пытается выпроводить их обоих, чтобы не мозолить ей глаза своим присутствием. Без разницы, Чимин действительно устал, и, может, от дороги даже меньше, чем от этого ужина. Покидая столовую, уже у самой лестницы в холле, где их не видно другим, Юнги берёт его за руку. — Ты как? — тихо спрашивает он. — Всё хорошо, — пожимает Чимин плечами. Ему должно быть всё равно, в любом случае. Должно быть. — Твоя мать меня ненавидит. — Она просто не была готова, — фыркает Юнги, хотя взгляд у него виноватый. — Но она не злится. Просто ей нужно время. Да, возможно. Но… — Эй, это же всё не по-настоящему, — напоминает Чимин. — Я постараюсь подыграть, хотя это уже становится сложнее. Но, тем не менее, мне не обязательно ей нравиться. И вообще кому бы то ни было. В конце концов, когда мы уедем, ты же можешь сказать ей, что мы расстались, и найти себе кого-то подходящего для неё? Если тебе важно именно её одобрение. — Да, наверное… — шепчет Юнги и отпускает его руку. Но, несмотря на браваду, Чимин всё же чувствует себя лучше, когда Юнги пытается его поддержать. Они поднимаются наверх, расходятся по разным комнатам, и наверное это то, за что ещё в этот вечер Чимин почти благодарен госпоже Нам. У него есть личное пространство, чтобы побыть наедине и привести себя в норму. Сбросить маску ассистента и парня Юнги и побыть собой. И попытаться обдумать тот факт, что Юнги, кажется, забывает об их сделке и начинает верить в реальность всего происходящего.