***
Мисс Далсимэ вытянулась в струнку, прячась за углом дома, как один из этих ужасных, беспутных молодых людей. Было очень тихо. Казалось, на улицах никого нет, но такое впечатление было обманчиво. В прошлый раз её поймали точно также, когда она просто пыталась поскорее проскользнуть в свой дом по затенённой стороне улицы. Как оказалось, какие-то люди уже успели вломиться внутрь и без зазрения совести рылись в её вещах, а затем вытолкали женщину на улицу и стали угрожать, что с ней будет, если она посмеет обратиться за помощью к стражникам. Они почти рычали, как бессловесные звери, изображая ярость и гнев, но в их глазах она видела лишь отнимающий разум страх. Страх и требовал скорее бежать от неё, и подбивал бандитов расправиться с женщиной прямо сейчас. Их глаза быстро наливались кровью, обшаривали её с ног до головы, выискивая слабость, а голоса становились всё холоднее и злее, огрызались, утверждаясь в своей безнаказанности. Встряхнув головой, мисс Далсимэ вышла из-за угла и с прямой спиной пошла дальше по улице. Нельзя было сейчас погружаться в воспоминания. Нужно было скорее идти вперёд, пока не слышно этих разгуливающих молодчиков. И она шла, звонко стуча каблуками по мостовой, с маленьким лукошком в руке, на которое в обычные времена не позарился бы и самый низко падший человек, но теперь — кто знает. Раз уж она услышала разговор стражников на посту, раз уж так случилось, что ей повезло знать, где достать один из ингредиентов, и раз уж ей некуда было податься, пока карантин отрезал все районы друг от друга — приходилось снова рисковать. Идти обратно к поместью своей госпожи, по той же, с детства знакомой ей дороге. Возможно, если она будет смотреться достаточно уверенно, будто у неё есть полное право здесь находиться, бандиты побоятся донимать её.***
— Муж мой, — мягко произнесла Мэттили, кладя тяжёлую руку ему на плечо. — Это просто маленький крюк. А твоя обожаемая повозка всё равно никуда пока не едет. — Прекрати насмехаться надо мной, женщина, — Алдо дёрнулся, стряхивая её руку, и тут же испуганно посмотрел ей в глаза. — Пожалуйста. Почему ты так хочешь идти? Разве не видишь, что весь мир словно сошёл с ума, и по улицам бродят ожившие трупы?!… — Но ты же слышал того отважного патрульного. Кроме него, мы, пожалуй, одни, кто сейчас решились выбраться на улицы района. Если мы не сможем помочь, то больше и вовсе некому. Алдо обшарил взглядом площадь, на которой они застряли, водя арбалетом от одного края к другому. По его мнению, здесь было слишком открытое пространство, слишком много проходов, из которых неслышной походкой могли явиться неупокоенные. Бодрясь, он обошёл вокруг сломанной повозки, в которой лежало всё их небогатое имущество, рассматривая тела, пришпиленные к стенам домов его стрелами. Пусть и порождения злой воли, поднявшей их из могил, но даже они пали перед его оружием. Потому что он был готов. Даже к такому ужасу, который творился вокруг. Они всё ещё смогут выбраться. — Мэттили, нет. Даже и не думай — я не отпущу тебя одну! Здесь мы их немного отсеяли, но по остальным улицам всё ещё бродят сонмы этих тварей. Где-то среди них те, кто был нашими друзьями, наши товарищи по несчастью. А теперь они — лишь пустые оболочки, запинающиеся о камни и о собственные ноги. Хватит! Мы остаёмся здесь и ждём, пока этот детина Гектор не вернётся с новым колесом для повозки. А потом мы, все вместе, уезжаем подальше отсюда — живыми. — Алдо, признай уже это. Здесь некому тронуть твою прекрасную, замечательную повозку. Даже мёртвым нет до неё никакого дела. Нужно уходить. А без неё мы будем двигаться куда легче и быстрее, так что даже сумеем заглянуть по дороге… — Что ж это такое. И люди ещё меня называют упрямым!***
Молодой, безусый пират в ярко-красном жилете кашлянул, толкая в бок своего товарища, и они поднялись, пряча за спинами тёмные пятна на залитом солёной водой причале. — Доброго вам утра, ребятки. — Здравствуйте, матушка Хильда, — ответили они, сверкая выбитыми зубами. — Надо же, какие воспитанные молодые люди. Такая редкость в наши дни. Порадовали старую женщину. Заглянули бы как-нибудь ко мне в таверну, выпьете горячего вина, погреетесь у камина. Там хорошо, спокойно. Нет этого бедлама, который творится сейчас на улицах… — Вы бы не выходили нынче из дома, матушка, — посоветовал один из них, с подозрением осматривая погружённый в сумерки берег. — Опасно слишком. Много людей на улицах. Много чего происходит. Могут зацепить помимо своего желания… — Ох, знаю, сыночек, всё знаю. Не хочется никого обидеть дурным словом, но люди сейчас лихие стали, никакого почтения ни к старшим, ни даже к жизни человеческой. Все куда-то спешат, ходят с оружием наголо, будто думают так смерть отпугнуть — а сами её только зазывают. Страшно, хоть носа из дома не высовывай. Только я одна не спешу, уже много дней наружу не выбиралась. Но этот деловой молодой человек, что заходит ко мне иногда — Джерол, кажется — передавал кое-какие слухи, и я подумала, стоит помочь тем, чем я смогу. В городе теперь почти ничего не достать, людям не на что надеяться, да они и утратили всякое желание. Если кто-то пытается восстановить нормальный порядок вещей, я всеми силами постараюсь их поддержать. Старенькая трактирщица довольно, хитро улыбнулась, оглядывая их парусиновые штаны с заплатами, просоленные рубахи и платки, прячущие шеи от солнца. — Так что, ребятушки, уважите пожилую женщину? Слышала я, у вас есть на продажу то, что сейчас больше нигде не найти.***
— Ну что, всё запомнил? — допрашивала Милли своего вынужденного сообщника. — Ох, какой же ты всё-таки худенький да крохотный. Боюсь я тебя одного по такому делу отправлять. Повтори-ка ещё раз. Сэмюель внимательно посмотрел на неё снизу вверх, постукивая ногой по полу. — Слушаюсь, госпожа моя. Через ворота на границе района меня, как стражника, пропустят без задержек. Через ничейные земли я тоже пробраться сумею, не волнуйтесь — я такую дорогу знаю, по которой никакие высокие люди за мной и не пролезут, сколько бы их не стояло на пути. Может быть, стража теперь и зареклась туда ходить, но это всё ещё мой родной город. А доставить посылку нужно только до центра города, там, у ворот должен ожидать лейтенант Хэлиан, который её примет. — Ну, молодец. Поспеши тогда, как бы не опоздать нам с тобой. Да, погоди; возьми хоть чего в дорогу. Если бы ещё не этот Мелданен… Мы-то люди простые. А всё же, не дело это, чтобы и солдаты от голода погибали. — Госпожа, Вы, главное, про своё обещание не забудьте! А уж с тем, чтобы Мелданена прищучить, мы сами справимся. Милли добродушно закивала, отцепляя с цепочки на шее обычного вида ключ. — Ясное дело, куда уж мне. Я разве тайком на старости лет в дом к бывшему господину полезла, по кладовкам его шарить. Стыд-то какой. Он, видите ли, для людей старается, всё самое лучшее сберегает, а выходит так, что из-за него целому району есть нечего. Забирай хоть сейчас… господин следователь. Сэмюель с благодарностью пожал протянутую ему руку и двинулся к воротам, развернувшись на каблуках, а вслед ему нёсся её громкий, настойчивый голос: — Попроси там, чтобы тебя хоть накормили!***
— Ура!!! — завопила девочка, прыгая через две ступеньки прямо к столу. Мама поймала её ещё на подлёте и, закружив в объятиях, усадила, как положено, на скамью. Девочка, вытирая о платьице грязные пальцы, затаив дыхание следила за тем, как из печи появляются горячие, невероятно увлекательно пахнущие сырные пироги. От них даже шёл тот самый, мощный кисло-солёный душок овечьего сыра, смешанный с тонким свежим запахом лука и каких-то других трав. Когда очередная лепёшка опускалась перед ней на стол, девочка буквально пожирала её глазами, так что у неё непрерывно текли слюнки. — Да, быстро Вы всё успели сготовить, — заметил Хэлиан, тихо притулившись у перегородки. — Спасибо, спасибо, мамочка! — закричала девочка, поскорее подтягивая к себе плошку с пирогами. — Ты что, всё это сама решила съесть? — Всё-всё! Обязательно всё-всё съем! Женщина улыбнулась, распаренная, и продолжила крутиться у печи, не отходя ни на мгновение. Во взгляде, который она бросила на стражника, сквозили и смущение, и гордость, и признательность. — Вот, возьмите, — не отрываясь от своей работы, она сумела отложить несколько кусков и завернуть их в ткань старого платка. — Отблагодарите, пожалуйста, мисс Далсимэ за прекрасный сыр, и правда — с барского стола. И ту семью полуросликов, не знаю, как и отплатить им за доброту — они ведь потеряли всё своё хозяйство, а всё равно вспомнили о моей глупой просьбе. И передавайте мои пожелания здоровья матушке Хильде — без неё зелень сейчас совсем негде достать. А уж за соль от Милли — отдельное спасибо, на такую роскошь я и рассчитывать не могла! Да что ж это я. Себе тоже возьмите что-нибудь за труды, ведь только благодаря Вашим людям всё это сейчас здесь! Хэлиан вздохнул, улыбаясь помимо своей воли. В своём грязном от копоти и пропахшем мертвечиной доспехе он чувствовал себя незваным гостем в этом доме, и к тому же постоянно переминался с ноги на ногу, будто пытаясь решить, какая из них меньше болит. — Ну, полно Вам. Это же ради ребёнка. Она заслуживает того, чтобы не знать ни о чуме… Женщина встревоженно зыркнула на него, широко распахнув глаза. Хэлиан понимающе кивнул, прижимая к губам ладонь и понижая голос. Девочка, к счастью, ничего не заметила, держа пирог перед собой обеими руками и увлечённо в него вгрызаясь. — …ни обо всех других бедах, обрушившихся сейчас на город. — И всё же, как хорошо, что нашлись добрые люди, которые и сейчас готовы помочь. И не побоялись всех напастей… — А они никогда не переведутся, — уверенно заявил стражник. Подхватив кинувшуюся на него девочку на руки, он улыбнулся ей и грубым пальцем убрал ей волосы со лба. — Говорят, что в нашем Невервинтере никогда не бывает зимы. А я ещё добавлю: никогда не настанет тот день, когда люди оставят надежду жить дальше. Да мы здесь уже столько ненастий пережили, что нам вообще ничего не страшно!