***
Он оказался там. Тот самый магазин дамского платья, в который так любила ходить Дороти Винис. Его изящное крыльцо тонуло в цветах и зелени, а над входом гордо красовалась вывеска «Шёлк и бархат», выведенная золотом на тёмно-бордовом фоне. В большие окна можно было увидеть нарядно одетые манекены, полки, ломящиеся от ярких тканей, кружев и прочих женских штучек, о которых Тира имела весьма смутное представление. На мгновение ей захотелось молча развернуться и сбежать подальше от этого непонятного и чуждого великолепия, но Тревер сделать этого не дал, сильнее сжав её руку, а потом распахнул дверь магазина, попросту не оставляя ей выбора. Да и не препираться же с ним прямо на пороге, под внимательным взглядом хозяйки-эльфийки, повернувшейся к ним, услышав мелодичный звон колокольчика, висящего над дверью. — Добро пожаловать в «Шёлк и бархат» — лучший в Карпендене магазин для настоящих леди всех возрастов и рас, — с улыбкой, показавшейся Тире совершенно неискренней, певуче произнесла хозяйка, делая шаг им навстречу. — Меня зовут Иарана и с я удовольствием помогу вам сделать правильный выбор! — она обращалась к Тире, но при этом не сводила чёрных глаз с Тревера. — А пока вы будете выбирать, позвольте предложить вашему спутнику бокал лёгкого вина? — она указала на дальний правый угол магазина, где стоял круглый стол и два кресла. — Воды, — коротко бросил Тревер, не глядя на эльфийку, и пошагал к креслу, к нему тут же поспешила одна из девушек, стоящих за прилавком, повинуясь безмолвному приказу Иараны, а сама эльфийка снова обратилась в Тире, напряжённо застывшей у входа: — Итак, чего сегодня желает ваша душа, милая? Шёлк? Бархат? Атлас? Платье для дома или для выхода в свет? — Не знаю, — буркнула Тира, ощущая лёгкое, испытывающее прикосновение к разуму и понимая, что Иарана — чародейка, и сейчас пытается считать ответы на свои вопросы прямо из головы молчаливой клиентки. — Не стоит, — предупреждающе произнесла она, глядя в бездонную тьму глаз эльфийки. — Я всего лишь хотела помочь вам определиться с выбором, — извиняющаяся улыбка скользнула по безупречно очерченным губам Иараны, — и вовсе не собиралась вредить или проникать в ваши тайны. Мои чары — такой же инструмент, как ножницы, иглы и лекала, и служат исключительно во благо моих клиенток. Будь это не так, я разорилась бы давным-давно, а «Шёлк и бархат» дарит радость женщинам Карпендена уже три десятка лет. И я прекрасно помню вашего спутника, — она повернулась к Треверу, принимавшему из рук девушки-служанки запотевший серебряный кубок, украшенный самоцветами, — правда в последний раз вы были здесь ещё мальчишкой и сопровождали вашу почтенную матушку. Тревер молча кивнул, делая глоток из кубка, а эльфийка продолжила: — Вот видите, я вовсе не злобная остроухая ведьма, желающая поработить вас и заставить приходить снова и снова, оставляя здесь все свои деньги. Вы, конечно же, вернётесь сюда ещё не раз, но исключительно по собственной воле, Тира. И, если с этим маленьким недоразумением покончено, может, вернёмся к нарядам? — Я не помню, чтобы называла вам своё имя, — невольно посылая руку к поясу, процедила Тира. — Это — единственное, что я прочла в вашем разуме, — чуть улыбнулась Иарана, — и разве это тайна? Вы слишком долго были воином, и никогда не думали о себе, как о красивой женщине, — продолжила она. — И чтобы увидеть это, магия мне не нужна, достаточно взглянуть на вас повнимательнее. Вы не знаете, чего именно хотите, потому что никогда прежде не носили платья, не так ли? — Тира кивнула, не собираясь спорить с очевидным. — А между тем у вас хорошая фигура, на которой будет отлично сидеть практически любое платье, за исключением, пожалуй, этого, — она указала на манекен, наряженный в донельзя откровенный алый наряд, выставляющий напоказ почти всю грудь и облегающий фигуру, словно вторая кожа. Тира непроизвольно поморщилась — платье слишком сильно напоминало то, в чём обожали щеголять ненавистные демоницы-лилиту и годилось разве что для борделя. Выражение её лица не ускользнуло от внимательного взора Иараны, а губы эльфийки произнесли: — Вот видите, как легко можно прочесть клиентку, если заниматься любимым делом столько, сколько посвятила этому я? Вы опасаетесь, что платье сделает вас беззащитной и выставит на всеобщее обозрение то, что предназначено только для одного мужчины, — она бросила быстрый взгляд на Тревера. — А между тем только платье поможет вам в полной мере ощутить свою женственность и красоту, которую нельзя не заметить даже сейчас. Я говорю вот об этом творении моих помощниц, созданном из лучших шёлков Тиан-Ша, — эльфийка указала на манекен, стоящий слева от Тиры. Глубокий синий цвет, тончайшее серебряное шитьё, открытые плечи и свободная длинная юбка, не стесняющая движений. — Это одновременно целомудренно и смело, ровно в той степени, что необходима вам. Проверим? — это был уже тонкий и очень изящный вызов, который Тира просто не могла проигнорировать. — Да, — решительно кивнула она, надеясь, что не запутается в этой шёлковой ловушке, насмешив чересчур любезную хозяйку и её помощниц. — Отлично, идёмте в примерочную, Тира, а по пути прихватим то, в чём вы совершенно точно нуждаетесь не менее сильно, чем в платье, — мягко произнесла Иарана, легко касаясь её руки и указывая нужное направление. Она покорно последовала за эльфийкой, успев бросить на Тревера растерянно-умоляющий взгляд, но тот сделал вид, что полностью поглощён кубком с водой и вовсе не собирается спасать её от обступающих со всех сторон шёлковых и бархатных монстров. Они вышли из магазина спустя добрых полтора часа, нагруженные пакетами с вещами, поскольку одним платьем дело, конечно же, не ограничилось, хоть Тира несколько раз порывалась позорно сбежать из примерочной. Собственное отражение в зеркале — незнакомое и чужое — пугало её, а подобранные Иараной вещи казались слишком... откровенными, хоть вовсе не были таковыми. Это были совершенно обычные блузы, юбки и бельё, сшитые по последней андоранской моде, но Тире, привыкшей к штанам и рубашкам, они виделись чересчур вычурными и неудобными. Особенно бельё — шёлк и кружева, которых она прежде не носила никогда, но... Тревер хочет увидеть её в платье, а Иарана, многозначительно улыбаясь, говорит, что прикрытое шёлком женское тело разжигает в мужчине гораздо большую страсть, чем совершенно обнажённое. — Вы так мило смущаетесь, Тира, — говорила эльфийка, протягивая ей очередное кружевное нечто, созданное для поддержания мужского пыла, — словно юная дева перед первой брачной ночью. Признаюсь, что одевать женщину, совершенно не осознающую себя таковой, мне приходилось не так уж часто, но... тем интереснее научить вас видеть свою красоту и ценить её, умело пользоваться ею, чтобы не дать угаснуть страсти, пылающей в вашем избраннике. — Не надо, — пробормотала Тира, путаясь в кружевах, — я пришла сюда только потому, что в Андоране гораздо жарче, чем в Мендеве, и... — Какая правдоподобная и очаровательная ложь, — серебристо рассмеялась Иарана, — а на самом деле вас привело ко мне его желание увидеть вас иной — женственной, изящной, нежной. Это совершенно невозможно осуществить, если носить исключительно штаны, поверьте, я знаю, о чём говорю, ведь делаю женщин красивыми не первую сотню лет. Удивительно, но именно это, а вовсе не магия, не даёт мне заскучать, поддаться этому неистребимому недугу моего народа. Каждая женщина, переступающая мой порог, становится холстом, на котором я творю красоту, служа Неувядающей Розе в меру своих скромных сил. И чем дольше путь к прекрасному, тем большее удовольствие я получаю, именно поэтому я так рада вашему визиту. — Она помолчала и осторожно добавила, будто сомневалась, а стоит ли говорить: — В вас течёт эльфийская кровь, но вы словно стыдитесь этого... возможно, именно здесь и скрыта причина вашего отрицания собственной женственности, и если... — Хватит, — резко оборвала её Тира, невольно отступая на шаг от слишком прозорливой эльфийки. — Я — не холст и не подношение для Шелин. Мне просто нужно треклятое платье, в котором будет не жарко! — Конечно, — не отвела пронзительного взгляда Иарана, — и в этих точно не будет, — она указала на отобранные вещи, — а вскоре вы снова навестите меня, в этом я точно так же уверена, как и в том, что ваш спутник будет в восторге от вас новой. — Посмотрим, — процедила сквозь зубы Тира, умом понимая, что ведёт себя невежливо и грубо, но находиться рядом с Иараной дольше выше её сил. — Сколько я вам должна? — Сейчас посчитаем, — проигнорировав её вспышку, произнесла эльфийка и поплыла к выходу из примерочной, давая Тире возможность одеться и успокоиться. Из мрачных раздумий и сожалений о выброшенных на ветер деньгах Тиру вырвал негромкий вопрос Тревера и его рука, обнявшая её за плечи: — Ты недовольна покупками или их ценой? — Иараной, — скривилась она, вспоминая идеальное лицо эльфийки, — не понимаю, почему из всех городских магазинов твоя мать ходила именно сюда! — Об этом тебе лучше спросить у неё, — внимательно глядя на неё, сказал он, — я просто ходил вместе с ней и отчаянно скучал, пока мать выбирала платье к празднику или болтала с Иараной о всякой женской ерунде, — он на мгновение замолчал и добавил с улыбкой: — А как-то раз я даже свалил один из манекенов... прямо на кремовый торт, стоявший на том самом столе... — И сильно тебе влетело? — невольно улыбнулась и Тира, видя, как на мгновение его лицо снова стало мальчишески-озорным. — Нет, но только потому, что отец остался дома, а мать всегда была слишком мягкой, чтобы наказывать нас с братом по-настоящему. Отец... терпеть не мог ходить на рынок, а особенно к Иаране, потому и отправлял с матерью меня, — улыбаясь светлым детским воспоминаниям, ответил Тревер. — Зосиэль был ещё слишком мал, оставался только я. Но... знаешь, сегодня ожидание меня не раздражало. Совсем. — Правда? — недоверчиво спросила она. — В любом случае, я вряд ли приду сюда ещё раз, да и мало ли здесь таких магазинов? — Это потому, что Иарана — эльфийка? — вопрос был прямым донельзя и требовал такого же ответа, равно как и пристальный взгляд, проникающий прямо в душу. — Не знаю, — не сразу ответила Тира, — возможно... Она не просто эльфийская портниха, она — чародейка, стремящаяся так спастись от скуки... «неистребимого недуга моего народа», — передразнила она Иарану. — Она точно такая же, как... моя мать... — Похоже, я свалял дурака, — покачал головой Тревер, сильнее прижимая её к себе, — стоило выбрать другой магазин, но я... понятия не имею, где они, а спросить у матери не додумался. — При чём здесь ты? Я столько раз твердила тебе, что прошлое надо оставить в прошлом, а выходит — мне и самой нужно то же лекарство... — она криво усмехнулась, отводя взгляд. — Как там говорят — лекарь, исцели себя сам? Правильно говорят, мудрецы хреновы! — она со злостью пнула попавший под ногу камень. — Удивительно, как я в Угольке свою мать не увидела... А что? Она же тоже... эльфийка. — Тира... похоже, ты совсем забыла кое-что важное, — Тревер остановился и привлёк её к себе, а она спрятала лицо у него на груди, глубоко вздохнула раз и другой, уже жалея о том, что вывалила на него всё это. Её внутренние демоны — последнее, что нужно тому, кто постоянно сражается со своими. — И что же? Купить ещё парочку кружевных трусов? — пробурчала, не поднимая головы. — Признать за собой право на слабости и страхи, — не поддержал шутку он. — Ты больше не командор и не должна быть примером нечеловеческой силы и несгибаемой воли. Недавно ты сказала, что я — твой со слезами, болью и радостью, но и ты моя не только телом, а и твоим прошлым, настоящим и... нашим будущим. Ты слышишь меня? — он приподнял её голову за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза. — Да, — ответила одними губами Тира, чувствуя, как в груди разливается щемящее тепло, а на глаза наворачиваются слёзы, которым уж точно здесь не место. Никаких слёз. — Я... попробую, обещаю. А теперь... домой? — Не совсем, — Тревер на мгновение коснулся её губ поцелуем, — я почти забыл самое главное, — он указал взглядом на ювелирную лавку, находящуюся на другой стороне улицы. — Надеюсь, против колец ты не имеешь ничего? — Нет, — соврала Тира, пользуясь тем, что сейчас он смотрит не на неё, прекрасно понимая, что кольца необходимы для обряда, и задвигая в самый дальний угол воспоминания о материнском подарке. — Только не эльфийские. — Договорились, — снова беря её под руку, тут же согласился Тревер, и пошел в сторону лавки, гостеприимно зазывающей покупателей броской и блестящей вывеской.***
Поднимаясь в комнату Тревера после ужина, Тира продолжала чувствовать его взгляд, который он не сводил с неё с момента, когда она спустилась вниз, одетая в то самое синее с серебром платье. Тревер смотрел на неё так, словно видел впервые, и ей казалось, что он видит не только платье, но и то, что скрыто под ним. Те самые кружева, столь необходимые для поддержания страсти. И почему-то было очень сложно не опустить смущённо голову, стараясь спрятаться не только от Тревера, но и от Виниса-старшего, изумлённо вытаращившегося на неё и громко воскликнувшего: — Вот так командор... Вот это я понимаю... командор... — Орест! — одёрнула его Дороти, видя, как неуютно и неловко Тире под этим пронзительным восхищённым взглядом: — И не стыдно тебе! Разве ж можно так на дочку смотреть, да ещё и... — Во-первых, — с усмешкой начал он, — она мне никакая не дочка, вот как поженит их Зоська, так и сразу, а пока что нет. А во-вторых, ничего стыдного я не сказал, да и разве ж это грех — красотой восхищаться? Разве не этому нас Неувядающая Роза учит, а? Я, может, за сына радуюсь, а ты невесть что приплела! — Отец, — укоризненно произнёс Тревер, вставая и подавая Тире руку, чтобы провести к столу и помочь сесть. — Ты радуйся-то потише, ладно? — Ишь ты, — ухмыльнулся в усы Орест, — потише... Значит, как картину или там... музыку хвалить, так ничего, а как женщину красивую, так сразу — грех? Дуралей ты, Тревер, натуральный, да и ты, — кивнул на Дороти, — недалеко от него ушла. Один Зосиэль — умный, и в учении нашем лучше вас вместе взятых разбирается! — Он жрец, ему положено, — пробурчал себе под нос Тревер, бросая быстрый взгляд на брата и видя смущённую улыбку на его лице. — И хватит об этом, — добавил решительно и твёрдо, глядя в смеющиеся отцовские глаза. — Хватит, так хватит, — согласно кивнул Винис-старший, — но я ж говорил, что платье — лучше, чем штаны, а ты не верила! — это было адресовано уже Тире, и она чуть улыбнулась в ответ и кивнула, решив, что спорить совершенно бессмысленно, и надеясь, что на этом Орест действительно остановится. А он, словно прочитав её мысли, повернулся к Дороти и скомандовал: — Неси уже свою стряпню, зря что ли на кухне полдня толклась?.. Но если Винис-старший больше действительно на неё не смотрел, словно забыв о её существовании, то Тревер то и дело бросал полный восхищения взгляд. Неужели остроухая портниха была права и красивое платье значит так много не только для женщин, но и для мужчин? Дав себе слово обязательно подумать об этом позже, Тира сосредоточилась на еде и невольно вздрогнула, ощутив прикосновение пальцев Тревера к обтянутому синим шёлком колену. Так он тоже никогда себя не вёл, но сегодня почему-то забыл о приличиях и... А что, если с этим платьем что-то не так и оно... зачаровано? Ведь чем иначе пояснить этот пристальный взгляд любимых глаз и пляшущие в них золотистые искры? Отблесками свечей? Или всё же... чарами, наложенными эльфийкой на платье и призванными притягивать мужские взоры? С этим нужно обязательно разобраться потом, а сейчас — поскорее покончить с ужином и вернуться в комнату, снять колдовское платье и спрятать поглубже в шкаф. От греха подальше. Да и чего она ожидала от эльфийской чародейки? Именно это она и хотела сделать, закрыв за собой дверь комнаты, но услышала глухое и отрывистое: — Подожди. Не снимай. Я сам, — руки Тревера легли на талию, притянули вплотную и Тира ощутила, что колдовство Иараны наполнило его нетерпением и желанием, которое невозможно скрыть. Между тем, он отодвинул в сторону её волосы и припал к шее губами, спустил платье с обнажённых плеч, осыпал их быстрыми жадными поцелуями, а после развернул её лицом к себе, окинул восхищённым взглядом те самые кружева, прикрывающие грудь, и прошептал: — Хочу тебя... моя... — последние слова утонули в поцелуе, а его руки скользнули по её спине к бёдрам, сминая синий шёлк и задирая его, касаясь кожи, словно в первый раз, и не ответить Тира не могла. Подалась к нему, обвивая шею руками и отвечая на поцелуи, загораясь ответной страстью и уже не думая о проклятом эльфийском колдовстве. Да и разве можно думать о чём-либо, когда не хватает дыхания, а сердце снова колотится, как обезумевшая птица? Когда сильные горячие руки ласкают так настойчиво и жарко, а губы обжигают кожу поцелуями. Когда тело наполняется огнём, побежавшим по жилам, и сжигающим все сожаления, страхи и боль? Нет, нет и ещё раз нет! Хочется упасть вместе с ним на постель, ощутить тяжесть любимого тела, утонуть в его запахе и забыть обо всём на свете, кроме... шагов Зосиэля, раздавшихся за стеной, стука двери его комнаты и громкого звука отодвигаемого жрецом стула. — Проклятье... — выдохнул Тревер, неохотно отрываясь от её груди и бросая на Тиру виновато-извиняющийся взгляд. — Похоже, стены... слишком... — Тонкие, — с не меньшим сожалением закончила она, прекрасно понимая, что просто не сможет продолжить практически на глазах у Зосиэля. — И что же нам... — Найти стены потолще, — нашёлся через минуту он, поднялся и подал ей руку, — но придётся вспомнить, как незаметно добираться до цели. Готова? — Почти, — быстро натягивая платье на плечи и поправляя волосы, ответила Тира, — и где эти вожделенные толстые стены? — Увидишь, — ушёл от прямого ответа Тревер, приложил палец к губам, взял её за руку и повёл за собой к двери, находившейся в конце коридора. Тира не знала, что было за ней, быстро и бесшумно шла, стараясь поскорее проскользнуть мимо комнаты Зосиэля и молясь всем богам, чтобы жрецу не понадобилось срочно куда-то выйти. Не хватало ещё, чтобы он увидел их такими — растрёпанными, полуодетыми и крадущимися по коридору, словно воры. Боги услышали, и Зосиэль из комнаты не вышел, а за дверью оказалась лестница, ведущая на задний двор. Тревер спустился по ней первым, подал руку Тире и снова молча повёл за собой к небольшому приземистому зданию, находившемуся в глубине двора. Оно оказалось винокурней и винным погребом одновременно, в чём Тира убедилась, спустившись вслед за Тревером по лестнице и оказавшись в просторном, сухом и чистом подвале, уставленном бочками с вином. Сказать или рассмотреть что-либо она не успела. Тревер увлёк её в самый дальний угол погреба, и там, между двумя большими бочками, притиснул к стене, жадно и нетерпеливо поцеловал, снова стаскивая с плеч платье и стремительно возвращаясь к тому, на чём их невольно прервал Зосиэль. Несколько жарких минут, полных смешавшихся стонов и шороха задираемого платья, и он усадил её себе на бёдра, сливая тела в единое целое и вырывая из её груди громкий вскрик. Так они ещё никогда не занимались любовью — по-звериному жадно, почти поглощая друг друга в поцелуях, оставляя на телах алые следы поцелуев и разбивая тишину тяжёлым ускоренным дыханием и стонами, которые сейчас не было нужды приглушать или сдерживать. Здесь их не услышит никто, а винным бочкам нет никакого дела до двух безумцев, угодивших в извечную ловушку, в которую так жаждут попасть все жители Голариона... — Как думаешь, стоит рассказывать ребёнку о том, что его зачали между двумя винными бочками? — спросила Тира, когда снова могла говорить. — Ты хочешь сказать, что мы... — ошеломлённо уставился на неё Тревер, совершенно не желая разжимать объятия и опускать её на пол. — Нет, так быстро узнать об этом нельзя, даже с помощью магии, — лукаво улыбнулась она, — но если вдруг, то... Боги, — она покачала взлохмаченной головой, — что за чушь я несу... — Нет, — он снова коснулся её исцелованных губ, — не чушь, но рассказывать точно не стоит... Вернёмся домой или... — Или... — ответила Тира, проводя кончиками пальцев по его груди, очерчивая рельеф напряжённых мышц и думая о том, что кое в чём платье действительно удобнее штанов и плевать, если этот вечер станет последним для синего шёлка и кружев...