Марта

      Когда случается нападение пришельцев, Марта едет с Джорджем, своим мистером-телохранителем, на экскурсию. Она опоздала на школьный автобус, потому что слишком зачиталась перед сном, и дома никого не было, чтобы разбудить ее раньше, а Пятница была проигнорирована, потому что сон был слишком уж интересный, чтобы прерывать его.       Когда случается нападение пришельцев, в небе над дорогой появляется странное существо, которое начинает метать во все движущиеся цели огромные диски с явно остро заточенными краями. Джордж вовремя догадывается остановить машину, но люди вокруг впадают в панику, врезаясь друг в друга, выскакивают из своих авто и мечутся в разные стороны, будто у них совсем нет мозгов.       А потом диски разрезают этих людей пополам.              Марта в ужасе.       Джордж, не выходя из машины, достает пистолет, как будто это может помочь от инопланетного вторжения, и перебирается к ней на заднее сидение, готовый в любой момент схватить ее на руки и нести в безопасное место. Как только поймет, какое место можно считать безопасным. Марта активирует тревожную кнопку с внутренней стороны своего браслета. Господи. Им забаррикадироваться или бежать? Куда бежать? Меньше, чем через минуту перед ней образуется голографический экран с входящим звонком от отца, и она принимает вызов. - В чем дело, ребенок? – напряженно спрашивает отец, бросая на нее быстрый взгляд, чтобы убедиться, что она цела, прежде чем сосредоточиться на чем-то за кадром. Его лицо подсвечено голубым, и все вокруг темное, а значит – он уже в костюме. - Папа, - напряженно зовет Марта. – У нас тут над машиной какой-то психопат висит в небе. И он… он убивает. - Черт, - ругается Тони. – Насколько все серьезно от 0 до 10? Уехать сможете? - 9, мистер Старк. Чем бы это ни было, оно ведет атаку по движущимся целям, - вмешивается Джордж. – Мне пришлось остановить машину, и пока единственный наиболее безопасный выход – сидеть в ней, забаррикадировавшись, но не могу знать, как скоро оно сменит тактику. - Черт! Сидите на месте, я постараюсь прислать кого-нибудь, кто ближе всего! – командует Тони. – Паучок, не время геройствовать! Заходи сзади! – кричит он, очевидно, делая какой-то кульбит. - Уильямс, учти, отвечаешь за дите головой! – снова бросает он Джорджу. Телохранитель не успевает ответить, как Тони продолжает: – Будь осторожна, детка, все будет хорошо. Скоро прибудет помощь.       Марта сидит, боясь пошевелиться, пока Джордж напряженно выглядывает в окно. Существо медленно продвигается в их сторону, внимательно сканируя взглядом пространство, и на дороге очень, очень много крови. Марте страшно до чертиков.       А потом приходит Пьетро.       Пьетро – лучший, и с его скоростью ничто не сравнится.       Пьетро спасает их.       * * *       Марте шестнадцать, когда Пьетро, оставшийся рядом с ней и Джорджем и помогающий сгребать спасенных с улиц Манхэттэна людей к подземке, рассыпается на ее руках. Марта кричит, сжимая пепел и изо всех сил собирая его, пытается не дать разлететься, и перед ее глазами - растерянное лицо, покрасневшие глаза и дрожащие от боли губы. Последнее, что говорит Пьетро – «Ты опять рыдаешь, Соня».       Джордж тоже осыпается пеплом.       Люди вокруг начинают вопить – в месте, в котором только что было не протолкнуться, внезапно становится очень свободно. Это вгоняет всех в ужас.       Ее отец исчез. Тони Старк потерялся в космическом пространстве – вместе с Питером, как доложила Пятница. Исчезла и половина человечества.       Марта молится. Она никогда не считала себя хоть сколько-нибудь религиозной, но все мы вспоминаем о Боге, когда кажется, что выхода нет. Все, что она может – в исступлении молиться и ждать.       Марта обнимает Пеппер, и они обе закутаны в плед – один на двоих. У них обеих нет сил на слезы или слова, нет желания есть и спать. Им страшно до одури, что никто больше не вернется. Что они друг у друга теперь одни. Что папа где-то на другой планете также рассыпался в прах, что Питер – вместе с ним, и что, если это правда, они никогда не смогут об этом узнать.       Ванды больше нет, также, как Пьетро.       Неда, Мишель, даже Флэша – тоже теперь нет. Почему-то почти весь ее гребанный класс Вселенная сочла частью той половины, которую по щелчку Титана пришлось уничтожить. Почти весь класс.       Во всем мире не осталось ни одного человека, который не скорбел бы о ком-то близком, оказавшемся среди «лишней» половины человечества. Мстителей тоже меньше едва ли не в половину.       Когда папа наконец возвращается, все, на что способна Марта – давиться накопленными слезами, цепляясь за его ослабевшие руки. Пеппер куда сильнее – она организовывает ему медицинское обслуживание, восстанавливающие витаминные капельницы, следит за его состоянием, берет себя в руки и пытается за всем уследить – в том числе за компанией, которую на время упустила из виду. Ее двигатель – Тони Старк – вернулся, она снова может быть собой.       Марта ей немного завидует, потому что даже после возвращения отца она все еще не в силах… не в силах ничего делать.       Папа засыпает под капельницами, Марта соскальзывает в его сон.       Там – чужая планета и Питер, который не хочет умирать. Питер, которому больно – потому что его гены безуспешно пытаются починить его разрушающееся тело. Питер, который рассыпается, погружая взгляд в пустоту.       Марта впервые за долгое – после мистера Нэша - время не может ничего изменить – не может повлиять на чужой сон, потому что он становится ее собственным страшнейшим кошмаром и доводит ее до истерики, смешанной с панической атакой. Марта впервые за долгое время теряет контроль за миром грез.        Ее будит папа и сорванное от собственного крика горло.       Папа, истощенный, худой, с запавшими глазами, заостренным носом и скулами, с бескровным от долгого отсутствия света лицом, обнимает ее, громко рыдающую, и плачет тоже. Сегодня можно.       Они не обещают друг другу, что справятся. Даже в мыслях это звучит невыполнимо.       * * *       Марте все еще шестнадцать, когда спустя долгие месяцы непринятия, боли, слез и истерик она решается на кое-что безумное. И, может быть, не совсем этичное. Но особого вреда от этого никому быть не должно, а в случае неудачи… Что ж, она ничего не потеряет. Кроме разве что надежды, но в пределах вселенной ее надежда все равно ничтожно мала и не имеет значения.       Проходит всего полгода, прежде чем мир достаточно собирается с силами, чтобы продолжить жить. Проходит полгода, прежде чем практически все организации возобновляют работу, а люди снова учатся, зарабатывают на жизнь, создают новые семьи.       Во все те же шестнадцать Марта переживает операцию по эндопротезированию позвоночника и снова учится ходить. В семнадцать Марта поступает в MIT, но, вопреки ожиданиям отца, не на химию и даже не на биологию – а на инженерный факультет. Не то чтобы Тони против – он просто не слишком уделяет этому время, удивляется немного, но отпускает этот факт также, как все остальные в своей жизни. Марта знает, ему тяжело, он винит себя в смерти Питера и ненавидит за то, что не спас половину вселенной. Марта знает это, потому что она пыталась избавить отца от кошмаров на протяжение целого полугода, прежде чем ей пришлось уехать в Кембридж.       Марта надеется, что Пеппер сможет о Тони позаботиться, пока ее не будет. * * *       Тони просыпается от очередного кошмара – у него до хрипов не хватает воздуха в груди.       «Мне что-то нехорошо, мистер Старк» - набатом бьется у него в голове, пока он пытается сделать вдох.       Марта уехала три месяца назад. Она жива. Тони напоминает себе об этом, просто чтобы дышать. Если бы он лишился всех детей после щелчка – вряд ли он когда-нибудь смог бы с этим справиться, даже учитывая бесконечные любовь и терпение Пеппер. Если бы он лишился Пеппер, он бы точно умер и сам, несмотря на Марту, которая в нем нуждалась.       - Тони? – сонно зовет все-еще-Поттс, привставая.       - Спи, Пеппс, - выдыхает он. – Все в порядке.       Но Пеппер всегда знает, когда он врет. За это, в числе прочего, он ее любит.       - Снова кошмар? – говорит она.       - Марта клялась, что ничего со мной не делала. А как только она уехала, я стал видеть их все время.       - Уверена, ты знал, что она врет, даже когда она была рядом. Иди сюда, Тони.       Тони послушно откидывается на подушку, и Пеппер доверчиво устраивает голову на его груди, слушая его сердце и осторожно поглаживая. Успокаивает.       - Может, и хорошо, что она уехала, - бормочет Тони. – Отдохнет хоть немного от своего больного старика.       - Ты знал, что она превратила свою квартиру в мастерскую? – меняет тему Пеппер.       - Что? Нет, я не был там с тех пор, как купил ее. Почему она не сказала? Я бы сделал ей мастерскую отдельно.       - Думаю, ей и так вполне комфортно, - отвечает Пеппер, и теплый голос ее вибрацией отдается в его груди. – Я волновалась, когда узнала, что она начала тратить большие суммы после переезда в Кембридж. Но, наверное, зря.        - Ты не говорила, что волновалась. Почему? – хмурится Тони. У него мелькает в голове мысль: насколько большими должны были быть потраченные Мартой деньги, если это заставило Пеппер волноваться? А потом он понимает – даже умеренно большие суммы заставили бы ее волноваться, потому что Марта… Марта не особо любила тратить деньги. Пользовалась тем, что он или Пеппер покупали ей сами, и так, по мелочи, вроде новых комиксов или наборов лего для совместных с Питером и Недом ночевок иногда заказывала сама.       - Ну, она твоя дочь, и она подросток, - говорит Пеппер. - У нее на руках рассыпалась ее первая любовь, а потом она узнала о том, что с ее лучшими друзьями, большей частью одноклассников и знакомых случилось то же самое. Я боялась, что она может натворить глупостей.        - Ох, - выдыхает Тони вымученно. – Я даже не…       - Не подумал? – заканчивает Пеппер, продолжая успокаивающие поглаживания. – Все в порядке. У тебя есть я. Я подумала об этом за тебя.       Тони ласково целует Пеппер в макушку, выдыхая тихое «Спасибо». Он помнит, какие «глупости» творил он сам в самые тяжелые периоды своей жизни. И он бы не хотел, чтобы Марта проходила через то же. А он даже не знал… Боже.       - Так… большие суммы? – снова подает голос Тони.       - Все в порядке, - отвечает Пеппер. – Ну, насколько может быть в порядке для кого-то с гениальным умом. Но это хотя бы не алкоголь и не наркотики, как я втайне боялась. Просто высокотехнологичные игрушки. Ее квартира по степени хаоса превосходит даже твою мастерскую в моменты острого вдохновения. Разве что декораций в виде Марков там нет. Она серьезно увлеклась физикой и инженерией.       - Этот ребенок, - ворчит Тони, хотя на самом деле ему втайне приятно, что Марта все-таки заинтересовалась его призванием больше, чем призванием Кэт. К которому, однако, у нее были неплохие предрасположенности. – Хорошо, что она смогла справиться… со всем.       - Да, - Пеппер кивает. – Не в полной мере смогла, но она старается. Мы все. О, - Пеппер приподнимается, глядя Тони в глаза и улыбаясь. – Кажется, она завела друга. Я видела его. Славный мальчик.       - Мальчик? – ворчит Тони. – Нужно съездить, посмотреть на этого «мальчика». Один мальчик у нее уже был – десять лет разницы.       Пеппер притворно морщится:       - Ты же знаешь, Пьетро не встречался с ней. Она просто… любила его. Не уверена, что он чувствовал что-то в ответ.       Тони едва заметно пожимает плечами, отводя взгляд. Он помнит, Пьетро точно чувствовал. И он не совсем понимает, почему Пеппер с ее всеобъемлющей проницательностью не замечала этого. Может быть, это только зарождалось в Максимофф, может быть, он и сам об этом еще не подозревал, но он чувствовал что-то к Марте. Хотя бы потому, что он всегда был с ней рядом, когда ей было плохо. Хотя бы потому что после сестры он первой всегда старался унести от опасности ее. Даже если опасностью он порой считал ее собственного отца.       Тони не хочет признавать, но, если бы Марта однажды привела Пьетро в качестве своего парня, он не сказал бы ни слова против. Даже несмотря на пресловутые десять лет.       Нет, конечно, он отпустил бы пару шуток (или очень много шуток) в стиле «обидишь мою дочурку, я отстрелю тебе яйца», как втайне мечтают все отцы. Но против он не был – Пьетро был славным. А разница в возрасте… В конце концов, они с Пеппс тоже далеко не ровесники.       На самом деле, он не сомневается, что однажды Марта привела бы его, если бы не… щелчок. Она, в конце концов, Старк. А Старки всегда добиваются своего.       - К тому же, - вмешивается в его мысли Пеппер. – Сомневаюсь, что у нее с Харли подобные отношения. Думаю, они правда просто друзья.       - Харли… Интересное имя.       Конечно, Тони не едет в Кембридж на выходных, как планировал. Слишком много дел.       Они видятся с Мартой по праздникам и на каникулах, на их маленькой с Пеппер «тайной» свадьбе, а потом – когда рождается Морган. Марта выглядит нормальной. Как будто действительно справилась. Тони предпочитает не замечать, что глаза у нее все еще болезненно краснеют, когда кто-то или что-то напоминает ей о близнецах Максимофф. Тони предпочитает не замечать, как Марта подолгу смотрит на фото его и Питера у них на кухне. Тони предпочитает не замечать, что Марта так и не начинает ни с кем встречаться, хотя ей уже двадцать, и она, объективно, красивая молодая девушка. Объективно – значит не потому, что он ее отец и видит ее по-особенному. Объективно – значит он перестал обращать внимание на то, сколько потенциальных партнеров выстраивается в очередь, чтобы пофлиртовать с его дочерью на вечеринках SI. А они ведь даже не знают, что она его дочь.       ***       Первые месяцы учебы похожи на сущий Ад, сводящий ее с ума. Она изучает одно, другое, третье, читает о четвертом, узнает в профессорском сне пятое и шестое. Она очень старается, даже если это тяжело. Она думает, что если потерпит немного – все станет лучше, легче. Она думает, что должна привыкнуть.       Но проходит месяц – и она уже выгорает, и снова беспомощно рыдает в подушку и не может просто заставить себя взять в руки гребанный учебник. Ее цель кажется недосягаемой – абсолютно. И ей одиноко. Она не может так больше.       Она так чертовски скучает по всем.       Она вызывает по ночам в чужих снах болезненно-хрупкие образы людей, которых потеряла. Она пользуется чужими мозгами, лишь бы получить облегчение от того, что снова видит Питера и Пьетро, Ванду и Неда. Но облегчения никакого нет.       Суррогат.       Образы – пустые оболочки, скан человека, который ведет себя так, как она захочет. Они – не ее люди. Она разбивает их в истерике, и скорее всего это выльется в кошмар для ее соседки снизу, в голову которой она влезла, но плевать. Как-нибудь переживет.       Подделки не спасают ее истерзанное сознание.       Она не помнит, как оказывается посреди ночи на вечеринке студенческого общества. Зато она помнит, как ей суют стакан с чем-то, что вроде как кола, но на вкус – нет. В принципе, это не так уж и противно.       Марта оглядывается, падает на какой-то подоконник подальше от всех. Марта смотрит вокруг – на сотворяющееся безумие, и медленно цедит теперь уже пиво, будто это дорогое красное вино. Медленно – потому что пиво все-таки не особо вкусное.       Половины вселенной больше нет, но студенты все равно устраивают вечеринки, на которых много водки, пьяных поцелуев и секса в пустых комнатах. Наверное, это не изменится даже в условиях апокалипсиса, - думает Марта. Потом с сомнением поправляет себя: Танос же был апокалипсисом?       Потом ее мысли перескакивают. Что она здесь делает?       Она немного пьяна. Реакция затуплена, замедленна, но Марта все еще чувствует себя довольно трезвой, когда замечает парочку, зажимающуюся в соседнем углу. Марта думает, может, пора уйти, делает еще глоток и продолжает наблюдать.       Мысль в ее голове формируется до странности долго, и Марта ждет ее, как будто это пирог, который она сунула в духовку, вроде бы ждет, когда он испечется и вроде бы даже не знает, как он будет выглядеть, когда испечется. Своего рода сюрприз.       Марта ждет-ждет-ждет, зачем-то постукивая пяткой по полу – едва ли это слышно за грохотом музыки где-то в соседней комнате, а потом внезапно духовка в голове пищит и говорит «Готово!».       Марта улыбается.       Ладно, может, это поможет.       Ей просто нужно найти того, кто разделит с ней всю эту гребанную затею. Ей нужен напарник.       Она подскакивает, пугая целующуюся парочку, которые явно думали, что были одни, и нарочито весело выбегает из комнаты и из дома. Надо поспать. Кто-нибудь из ее соседей может подойти?       ***       Марта долго наблюдает за окружающими ее людьми. Найти соратника – хорошая идея, потому что, очевидно, в одиночку она точно не сможет осуществить задуманное. Это решение не меняется, когда она полностью трезвеет после того, как впервые в жизни выпила алкоголь.       Но выбрать подходящего человека… Это очень сложно.       Питер был бы неплохой кандидатурой, а Питер+Нед – идеальной. Но если бы и первый, и второй были рядом, в ее голову никогда бы эта идея и не пришла.       Поэтому Марта просто ищет другого достаточно способного человека.       И у нее прискорбно огромный выбор – настолько огромный, что выбирать в конце концов не из кого.       Ее однокурсники – не тот вариант, что ей нужен. И дело не в том, что, погруженная с первых дней в учебу, она пропустила все эти ключевые моменты, в которые обычно завязываются отношения в новой компании. Ладно, может быть, немного и в этом тоже, но больше – в том, что никто не кажется ей подходящим. Ни один из них не обладает достаточной смелостью, чтобы помогать ей. Ни один из них не нравится ей.       Возможно, она предвзята.       Они смекалистые, ее одногруппники. Есть среди них те, кто, возможно, смог бы добиться в науке каких-то высот. Но Марта не думает, что хоть один из них подходит. Она просто берет их на заметку и ищет дальше.       В очередном порыве отчаяния, когда никто не находится, а бесконечная учеба снова ввергает ее в депрессию, Марта попадает на вторую вечеринку. Ей хочется напиться вусмерть, а потом, может быть, выстроить клетку и забыться в ней. Не пытаться прыгнуть выше головы хотя бы одну ночь. Не лезть в чужие мозги хотя бы одну ночь. Просто остаться одной.       Так Марта знакомится с Харли, и его имя смешит ее до боли в животе. Быть может, она к тому моменту уже очень пьяна, но Харли не лучше. Они хохочут вместе, пьют вместе и говорят друг другу какие-то глупости, а утром просыпаются в обнимку на полу в ее пентхаусе, ничего не помня и умирая от жажды и головной боли. К счастью, это не та ситуация, при которой парень и девушка в сериалах обычно открывают глаза после пьянки с разбросанной вокруг одеждой и без нижнего белья – они оба все еще при своих вещах.       Марта не помнит, чтобы выстраивала клетку на ночь, но не помнит и того, что была в чьей-либо голове. Она берет на заметку, что алкоголь творит чудеса (возможно, не в лучшем из смыслов) даже с ее сознанием, которое не отдыхает сутками напролет.       Харли бурчит, что впервые в жизни напился так сильно, что не переспал с девушкой, проведя при этом с ней ночь. Они пьют содовую, таблетки от головной боли, и пытаются прийти в себя, не вывернув наружу содержимое своих желудков.       Марта стонет в ответ на его шутку, массируя виски.       - Я тоже, - бормочет она, имея в виду, конечно, что впервые напилась до беспамятства, а не вторую часть его слов.       Они расходятся, не знакомясь ближе. Но судьба сталкивает их снова. Один раз она просто видит Харли на факультете – он не замечает ее, переговаривается с каким-то парнем и проходит мимо. Тогда Марта узнает, что он учится где-то на инженерном, но не зацикливает на этом внимание. Ей нужно прочитать несколько научных докладов и разобраться в них до следующего утра, а ночью влезть в голову очередного соседа. Как хорошо, что в одном с ней здании живет девять профессоров! Жаль, конечно, что только шесть из них представляют точные науки, но и остальных троих послушать полезно, чтобы нормально успевать по смежным дисциплинам.       А потом она видит Харли снова. И снова. И снова встречает его на вечеринке – в очередном приступе выгорания от учебы. В этот раз она не очень пьет, а вот Харли пьян в стельку, и она почему-то… Она почему-то помогает ему дойти до ее дома и дает ему у себя переночевать, потому что Харли упорно отказывается называть свой адрес.       И в этот раз они разговаривают утром – больше, чем в прошлый. И берут друг у друга номера, чтобы переписываться. И Марта узнает наконец, что Харли – второкурсник.       Он становится ей… не другом, нет, она после щелчка чувствует иррациональную вину, когда думает о том, что может завести новых друзей. Будто она заменяет Пита и Неда, когда они были незаменимы. Но с Харли общаться… прикольно. И весело. И приятно (когда он не уходит в запой, что случается довольно часто).       Она невольно узнает о Харли больше – и не из его уст. О нем на факультете говорят со смесью зависти и пренебрежения. Харли-который-ни-дня-без-вечеринок, Харли-который-главный-балбес-инженерного, Харли-который-был-лучшим-студентом-в-прошлом-году, Харли-который-потерял-после-щелчка-сестру. Харли, который ненавидит вспоминать о рассыпавшемся на его глазах школьном друге. Марта скурпулезно записывает все детали, которые медленно узнает о нем, на подкорки своей памяти.       Харли потрясающе умен, но обожает прятать свой мозг за стенами лени, нахальства, дерзости, упрямого противостояния преподавателям, которые слишком занудны.       Харли обожает игнорировать пары, чтобы погонять на байке по городу и за его пределами.       У Харли проблемы, от которых он бежит, ввязываясь в драки, скандалы, чертовски много выпивая и дебоширя на вечеринках.       Харли встречается с девушками не дольше месяца, а, расставшись с одной, быстро переключается на другую.       И он все еще с легкостью сдает все тесты и экзамены. Несмотря на то, как много выпивает накануне.       Марта высматривает все эти детали, выжидает чуть больше полугода, проверяет, сближается с ним. В конце концов она принимает решение: он именно тот человек, которого она ищет так долго. Она ждет момента, чтобы сказать ему это. И, конечно, дожидается.       - Ты что хочешь сделать? – он комично округляет глаза, и Марта почти готова рассмеяться. – Ты спятила, Старк?       - Технически я не Старк, фамилию менять не собираюсь, и вообще, как давно ты в курсе?       Харли ухмыляется, и Марта почти готова его за эту ухмылку удавить. Придурок.       - Я не слепой, а ты плохо скрываешься. Ты живешь в чертовом пентхаусе, у тебя безграничный лимит на любые детали, что бы нам не вздумалось собрать, и тебя навещала жена Старка. А ты ее обнимала. Только идиот бы не догадался.       - Разумно, - Марта сосредоточенно кивает. – Тогда ты тоже можешь перестать притворяться, что незнаком с папой. Он о тебе рассказывал.       Харли сдувается, словно проткнутый воздушный шарик, и Марта подсаживается ближе.       - Так, вернемся к машине времени?       - Ты сбрендила, да?       Марта морщится, закатывая глаза:       - Признаю, что сейчас не способна ее создать. Поэтому и прошу тебя помочь мне. Разве ты никогда не думал о том, чтобы вернуть сестру?       Харли колит ее острым взглядом. Марте почти жаль, но союзники ей необходимы, тем более, такие умные, как Харли. В одиночку она не закончит и к старости.       - Удар ниже пояса, Марта. Нравится давить на больное?– спрашивает Кинер.       Марта смотрит в его светлые глаза несколько долгих минут, и когда тот уже готов отвернуться и просто уйти, она, наконец, подает голос:       - Прости. Я просто… Прости, Харли. Я не хотела. Мне нужны друзья. Мне нужен ты. Я ни в жизни одна не справлюсь.       Она выглядит действительно уязвленной, и Харли сдается. Он пытается растолковать ей, как маленькому ребенку:       - Ты же знаешь, что это невозможно? Даже если я тебе помогу, мы просто дети. Я второкурсник, а ты вообще только поступила, и мы оба даже несовершеннолетние. И ты хочешь, чтобы мы, недоучки, создали чертову машину времени, вдвоем, когда лучшие ученые бьются над этим десятилетия? Попроси отца. У него всяко шансов больше.       - Мы не вдвоем, - возражает Марта. – Если ты согласишься, я расскажу тебе, почему нам смогут помочь и помогут все люди на территории MIT. И не только здесь. Все, кого мы только найдем способными помочь и научить нас, понимаешь? Даже самые несговорчивые. Неважно, профессора или ученики.        - Ты хочешь нанять весь университет? – почти истерично смеется Харли, потому что, серьезно? Серьезно? Даже у Старка, очевидно, нет столько миллиардов.       - Скажу, если согласишься, - осторожно отвечает Марта. – Но тебе не придется потратить ни цента. Вообще-то, мне тоже. И даже папе. Обещаю.       Конечно, это ложь, Харли поймет это позже. Они потратят очень, очень много денег. Но в том смысле, в котором он думал изначально, им и правда не придется отдать и цента.       Харли смотрит на Марту, как на сумасшедшую. Он смотрит, но видит в ее лице только надежду, надежду и надежду. И, может быть, мольбу. В конце концов он нерешительно кивает и ворчит:       - Черт с тобой. Рассказывай.       Лицо Марты озаряется улыбкой. И она рассказывает. О том, что подготовилась к вступительным за четыре месяца до поступления, потому что на полную использовала мозги ученых, работающих с ее отцом (точнее, на него). О том, что ученые Старк Индастриз работали даже во сне. О том, что Марта Айзенберг умеет проникать в сон любого человека и заставлять любого выдавать ту информацию, которая ей нужна.       Харли почти сочувствует людям, которые во сне читали ей лекции по физике в то время, как должны были отдыхать от работы.       У Харли волосы на затылке стоят дыбом, но он почти в восторге.       - А еще я могу втянуть тебя в чужой сон вместе со мной, - заканчивает Марта. – Поэтому в нашем распоряжении мозги всех хоть мало-мальски умных людей в этом институте, Харли. Как думаешь, мы можем создать машину времени такой компанией?       И Харли думает, что да, черт возьми. Они могут. * * *       Следующие годы похожи на бесконечную череду лекций во сне и наяву – все время Харли Кинера и Марты Айзенберг без преувеличений занято учебой.       Ладно, может быть, пару десятков раз у него получается вытянуть эту несносную зубрилу на вечеринки, но постепенно все они сходят на нет. Постепенно они перестают вызывать хоть какой-то интерес. Как и алкоголь, который он в принципе уже может покупать сам, но больше почти не хочется. Не после того, как Марте пришлось убирать его рвоту в одну особенно тяжелую ночь, когда ему было так плохо, что ни двинуться, и он думал, что умрет на ее чертовски дорогом диване.       В первый год они умудряются освоить программу за последующие три – такой у них план.       Харли уверен, они вдвоем смогли бы сдать выпускные экзамены уже спустя первые полтора года, но они остаются, потому что ресурсы в виде мозгов им все еще нужны. Харли обожает, что Марта подарила им возможность заниматься наукой сутками напролет, невзирая на потребности организма, потому что то, что они учатся даже во сне, никак не влияет на их отдыхающие тела. Это гребанное читерство, но читером быть до невозможного круто. Их сознания фактически никогда не спят. Они становятся гребанными суперкомпьютерами! Иногда, конечно, это оборачивается головными болями – но это терпимо, а небольшие перерывы помогают.       В перерывах они смотрят много фильмов. Боевики идеально расслабляют мозг. Мелодрамы, которые любит Марта, тоже в принципе работают, но Харли соглашается на них редко. У Марты вкус как у двенадцатилетней Кэсси – эта девчонка с его сестрой поладила бы на раз-два.       В перерывах они вместо отпуска устраивают себе сны, в которых отдыхают в лучших местах мира, увиденных когда-либо Мартой по телевизору. Или в Интернете. Или выдуманных ей, что тоже, вообще-то, бывает потрясающе.       Харли начинает жить у Марты с момента, когда чертовски легко – даже легче, чем раньше, переходит на третий курс. Начинает жить официально - потому что с момента, как она посвятила его в свои наполеоновские планы, они провели вместе очень много ночей. Все их общие знакомые, должно быть, твердо уверены, что они сладкая парочка трахающихся задротов, но нет. Нет. Ничего такого между ними нет.       Марта невозможно упрямая, твердолобая, невыносимая. Марта почти заменяет ему сестру. Почти – потому что они реально способны создать чертову машину времени, и тогда Кэсси, его кровная сестра, вернется. Машина времени, каким бы глупым ни был каламбур, - просто вопрос времени, он уверен.       Они засыпают на одном диване, кровати, полу, приваливаясь друг к другу теплыми боками, лежат друг у друга на плечах и коленях после выматывающих обсуждений и экспериментов, после споров о том, кого стоит привлечь к исследованиям новой ночью. Боже, они даже выслеживают дома некоторых профессоров и некоторых старшекурсников, потому что из пентхауса Марты она не всегда может достать нужного человека – ее силы ограниченны определенной дистанцией. Радиусом почти в полумилю – что, вообще-то, взрывает Харли мозг каждый раз, как он об этом вспоминает, потому что это невозможно и восхитительно. Они спят в парках, в подворотнях, на пожарных лестницах и крышах чужих домов, и, если очень везет, в отелях и гостиницах, лишь бы поговорить с нужным человеком в его сне. Они летают на симпозиумы и научные конференции, выслеживая даже тех ученых, которые никакого отношения к MIT не имеют. Безумная чехарда чужих снов становится для Харли чем-то абсолютно привычным.       Харли уверен, если бы кто-нибудь провел опрос в институте, спрашивая людей: «Что вам снится чаще всего?», самым усредненным ответом было бы что-то вроде «Чтение лекций Кинеру и его подружке». Харли едва сдерживает хохот, когда на семинаре по ядерной физике в реальности профессор Барстрот шутит о том, что студенты так достали его, что которую ночь являются в кошмарах. В шутке лишь доля шутки – Марта шипит, чтобы Кинер умолк, потому что Барстрота им предстоит терроризировать еще как минимум девять ночей, и это как-то нужно решать так, чтобы не вызывать у мужчины подозрений в своей адекватности. Люди часто забывают свои сны, когда просыпаются, и Марта умеет подгадывать момент прекращения сна так, чтобы объект забыл о случившемся почти наверняка, но, если снится одно и то же постоянно, мозг постепенно запоминает такое. Харли и до Марты видел такие сны, в которых, ему казалось, он уже бывал, порой по несколько раз.       Возвращаясь к теме, в конце концов они находят другого преподавателя по ядерной физике, и чередуют сеансы обучения с обоими. Хотя Барстрот - явно куда более ценный мозг.       Конечно, их знания получаются не только из снов. У Марты полно редких книг, заказанных из-за границы. Переводы научных трудов зарубежных ученых и работы соотечественников занимают едва ли не все обозримое пространство квартиры – на них можно наткнуться за обедом, в ванной, в гостиной, перед сном – они действительно везде, также как различные механизмы – удачные и не очень, и отдельные детали. Поэтому квартира Марты немного похожа на склад хлама – несмотря на всю свою дороговизну.       Едва ли они оба обращают на это внимание, но перед осуждающим взглядом иногда наведывающейся Пеппер порой бывает действительно стыдно.       Иногда Харли думает, что сходит с ума, или что они становятся какими-то знаниезависимыми задротами – где-то на грани с наркозависимостью, так сильно постоянная работа мозга становится им необходима. Иногда ему почти физически тяжело отдыхать, когда они разъезжаются на каникулы – и тогда он пытается восполнить потребность в знаниях чтением. Это не всегда равноценно. А еще отсутствие Марты во снах, нормальный человеческий сон становится каким-то жутко неправильным и неуместным.       Однажды Марта устраивается у него на плече, и они лежат, усталые, на полу, и сил у них никаких нет. Дорогостоящая микросхема сгорела, в комнате витает легкий аромат паленого, а очередной провал делает их невероятно угнетенными.       Харли устало спрашивает: - Ради кого ты это затеяла?       Он знает, что она потеряла друзей также, как он, но раньше они никогда не затрагивали эту тему. - Ради половины вселенной, - отвечает Марта. - Не-а, - тянет Харли. – Кого ты потеряла? Ты же неспроста упомянула Кэсси, когда вербовала меня? Ради кого ты прилагаешь столько усилий? Разве я не заслуживаю знать? Мои мотивы ты знала еще до того, как я согласился. - Ради Пита, - послушно признается Марта. Она всегда сдается, когда он давит их дружбой. –Мы учились в одном классе, а потом он стал папиным стажером. Питер бы тебе понравился. С ним вообще невозможно было не поладить. Он бывал у нас так часто, что мы шутили, что папа уже должен подписать документы на усыновление. Он стал мне братом. - Ты стараешься так только ради названного брата? Безумная Старк, - смеется Харли, игнорируя, как свербит в груди что-то глупое, неопознанное, издали смахивающее на зависть или, может быть, ревность.       Марта недолго молчит, потом продолжает: - Не только. Еще был Нед – он наш общий с Питом лучший друг. Мы были вроде золотого трио в школе, неразлучная школьная троица. Потом присоединилась Мишель. Думаю, Питер был немного в нее влюблен. Мы не успели это обсудить. Они все рассыпались. И Ванда с ними. Моя первая подруга-девушка. Лучшая… Мы с ней были очень близки. И, - Марта сглатывает ком в горле. - Пьетро. Его я любила.       Это «любила» звучит так потеряно-по-настоящему, что в груди у Харли замирает. Он осторожно обвивает плечо Марты рукой, на которой лежит ее голова, и обнимает ее, притягивая чуть ближе. Марта не отстраняется. - Ну и имечко, - вздыхает Харли, и в голове его мелькают образы Алой Ведьмы и парня, которого СМИ прозвали в новостях Ртутью. Ха-ха, стоило ожидать от дочери Железного Человека. - Так у тебя был парень-супергерой? И ты говоришь только сейчас? Я разочарован, Марти. Я думал, у нас нет секретов. - Нет, - Марта мотает головой, глядя на светильник в потолке слезящимися от света глазами. Может и не от света. – Он не мой парень. Мы не встречались. Я просто его любила. - О, - Харли привлекает ее внимание и, глядя Марте в лицо, лукаво играет бровями. – Неразделенная любовь? Так, после машины времени у нас на очереди приворотное зелье? Поступим сюда за степенью химиков? Или биологов? Подумаем над созданием сыворотки любви?       Марта смеется, пихая его локтем в бок. - С машиной времени бы разобраться, - вымученно выдавливает она. Харли снова ложится, глядя в потолок. - А ты, никак, теряешь веру, подруга? Разве не я тут должен быть за главного скептика? Чего ты боишься? - Я ничего не боюсь, - отвечает Марта упрямо, отводя взгляд. - Ты сама не своя в последние месяцы, - возражает Харли спустя минуту тишины, глядя в потолок. - Чем дальше, тем хуже. Что тебя беспокоит? – он осторожно нашаривает холодную сухую ладонь и переплетает с подругой пальцы. Марта долго молчит, но Харли умеет ждать. - Папа думает, что я гений, - начинает Марта спустя долгие минуты. Харли кивает самому себе. – Я боюсь представить, что он скажет, когда узнает, что я натворила. - Ничего? Ты ведь все еще гений,- говорит Харли.       Марта горько, не по возрасту смеется. - Нет. Я просто девчонка с силой, эксплуатирующей чужие мозги. Без способностей я была бы никем, ни одного дрянного робота не создала бы, ни одной схемы не запаяла бы.       У Харли перехватывает дыхание от того, сколько обвинения звучит в ее голосе. Сколько неприятия самой себя. Как он не замечал этого раньше?       Нет, замечал, - поправляет он себя тут же. Просто делал вид, что не видит. Он продолжает вслушиваться в слова, полные отчаяния и давления, и чувствует, как что-то рвется наружу, силясь укутать Марту в мягкий плед и доказать ей, что люди любят ее, и, что бы она не сделала, продолжат любить. Тони никогда не разочаруется в Марте. Харли никогда не разочаруется в ней. - Я все время думаю, за что мне дали эту силу? – говорит она. - Папа сказал, она безобидна, потому что непригодна в битве, но это ведь неправда. Про битву может правда, но в целом – огромные возможности. И никаких ограничений. Я буквально могу свести любого с ума, если мне вдруг взбредет это в голову, и это вообще не безобидно. Я не понимаю. Все время жду подвоха, все время лезут мысли, что где-то должны быть подводные камни, что, может, через пару лет все, на ком я часто использовала силу, заболеют Альцгеймером, деменцией или чем-нибудь еще пострашнее. Что не может быть все так просто, потому что если просто, то чем я это заслужила? Почему я? Почему не люди, которые могли бы сделать с этой силой больше, справиться лучше? Есть десятки, сотни более достойных, которым приходится проходить через Ад, чтобы достичь чего-то, сотворить чудо, а мне – на, пожалуйста, с неба свалилось, а я до сих пор ничего с этим не сделала, никому не смогла помочь, и вся эта идея с машиной времени… Ничего не работает… Я только… - У Марты в глазах слезы, теперь уже точно не от слишком яркого света, и Харли чувствует, что сердце в его груди стонет от вида ее боли.       Харли не выдерживает, прерывает подругу, сжимает ее руку, подхватывается с пола и садится. - Серьезно? Слушай меня, Старк, - возмущенно шипит он, заставляя ее подняться тоже и сесть напротив, все еще продолжая держать за руку. Марта выглядит растерянной, удивленной, дезориентированной тем, что ее так внезапно прервали и подняли, а Харли чувствует злость напополам с чем-то ярким и необъяснимым, не дающим ему просто молчать в ответ. – Не думал, что твоя симпатичная головка носит в себе столько дерьма. Ты не гений? Серьезно? Потому что я не знаю ни одного долбанного человека, способного подготовиться к вступительным в MIT с нуля за четыре месяца. И неважно, черт возьми, какие великие ученые обучали тебя по ночам – это все еще MIT, люди готовятся к поступлению сюда годы. Или платят бешеные деньги. Тони не потратил на тебя ни цента, не считая покупки пентхауса вместо койки в общаге, ты забыла об этом? Эксплуатация чужих мозгов? Мы что, хоть раз украли чужие разработки, присвоили их себе? Какой из наших механизмов был украденным замыслом? А? Мы работали над ними сами, мы испортили кучу деталей на пару сотен тысяч долларов, а может и больше, и у нас было море ошибок и неудач каждый чертов раз, пока мы не находили разгадку. Ни один из этих «великих мозгов», которыми ты «пользуешься», - Харли особенно выделяет последнее слово, почти выплевывает его с пренебрежением на лице, - ни один из них не знает, что мы создаем. Потому что ты сказала, что мы не должны позволить этому попасть в чужие руки, даже оставить в чужой голове мысль, что это возможно. А твоя сила? Ты, черт возьми, думаешь, что не заслужила ее, потому что не выстрадала, как делают супергерои вроде твоего отца? Так я тебя удивлю, Марти, ты еще как выстрадала! Если ты вдруг забыла, твоя семья погибла, когда тебе было тринадцать. Ты провела четыре года в инвалидном кресле. Тебя похищали и пытали сорок с лишним дней фанатики из тайной организации. Ты училась контролировать силу, терпя боли с момента своего рождения! Ты проводила ночи в одиночестве в долбанной клетке большую часть своей жизни, как зверек на привязи, способная выйти, только когда тебе откроют. Это – с неба упало? Ты, черт возьми, потеряла брата, друзей и любимого, прежде чем решиться на создание машины времени, чтобы спасти их. Ты все еще думаешь, что недостаточно страдала? Какой супергерой может похвастать таким комбо драмы в жизни?       Марта выглядит словно бы оглушенной – смотрит растерянно, впитывает слова, и, кажется, в первую очередь пытается понять, как успокоить не на шутку разошедшегося Харли. Марте неловко. - А если когда-нибудь, когда-нибудь! – с нажимом выделяет Харли. – Если я вдруг начну пускать слюни, и ты посчитаешь, что это из-за тебя, то знаешь что? Просто засунь эту мысль себе в задницу и никогда о ней не вспоминай. Потому что я никогда в жизни не пожалею о том, что мы ввязались во все это, и что я провел с тобой свое студенчество в попытках создать гребанный хроноворот. Потому что оно того точно… - Марта внезапно врезается в его тело, выбивает воздух из его груди, едва не опрокидывает его на спину, и Харли в последний момент удерживает их обоих. Марта обнимает его. Стискивает, вообще-то, чертовски сильно для этих худых девичьих рук. И плачет. - О, - стонет Харли, возводя взгляд к потолку. – Ну ладно, давай, плачь.       Он ласково гладит Марти по голове, пока она всхлипывает, щекоча слезами его шею. Харли знает, что к четвертому году его учебы факультеты точных наук (потому что с другими они просто не контактируют) считают их обоих сумасшедшими или помешанными. Харли в курсе. Он признает, что, возможно, утверждение не далеко от истины.       Но вообще-то, он ни на гран ни о чем не жалеет. Этот уровень связи – когда можешь общаться с человеком с помощью одного только взгляда, когда все мысли Марты почти становятся твоими, а твои – мыслями Марты – эту связь он ни на что не променяет. Он обожает то, как они заканчивают друг за другом фразы, сводя с ума профессоров и однокурсников – и его, и ее, и просто тех, с кем им как-то приходится пересекаться. Он чертовски любит тепло Марты, засыпающей на его плече, ее мягкий узнаваемый запах, ее тихие задумчивые бормотания, когда они работают бок о бок. Он чертовски любит Марту.       У него остается всего полгода в институте, у Марты – полтора, а к разгадке они все еще не приблизились. Но Марта больше не хандрит.       Харли не знает, что им делать. Он не знает, как они будут продолжать, потому что оставаться в Кембридже… Ну, он мог бы подыскать работу каким-нибудь лаборантом для начала, чтобы не убивать все время на ненужную ему деятельность, и продолжать тратить свободные часы на исследования, его точно возьмут, с его-то нынешними мозгами. Он говорит об этом Марте, но она отвечает, чтобы он забыл об этом. Харли почти обижен. Целых десять долгих секунд, пока Марта не поясняет, что подала заявку на окончание экстерном. Потенциальных дипломных проектов у них обоих все равно завались – чего стоят только их многофункциональные роботы-уборщики, относительно дешевые по материалам, способные разделять мусор по категориям прямо во время уборки. В Кембридже им узнавать больше нечего – выжмут все, что смогут за оставшиеся полгода – и в Нью-Йорк. - Как насчет работы в SI? – спрашивает Марта, осторожно делая глоток горячего кофе. Харли смеется, закидывая руку на хрупкие плечи. Он обожает эту сумасшедшую Старк. * * *       Тони узнает о том, что Харли (лучший друг его дочери) – это тот самый Харли - на выпускном. На который Марта пригласила его на год раньше положенного срока. Не то чтобы он сильно удивился, он сам закончил MIT в том возрасте, когда дочь в него только поступила, но в целом он был рад. И даже горд.       А потом до него доходит, что Марта решила выпуститься раньше, потому что Харли был на год старше и получал свой диплом. - Что мне тут делать одной? – возмущенно подтверждает догадки Марта. – Возьмешь нас в компанию? – тут же заискивает она, как ребенок, который просит сладости.       Тони смеется, взъерошивая волосы своего ребенка, и Марта жмется к нему, обнимая. - Я скучала, пап, - шепчет она ему в грудь так, чтобы Пеппер и Харли, обменивающиеся любезностями рядом, не услышали.       Тони ведет от этой детской, чистой любви, которую он не заслужил. Он ласково целует Марту в макушку. - Итак, вы двое встречаетесь? – Тони лукаво играет бровями.       Дети синхронно кривятся и выдают громкое: «Фу!». - Он мне как брат, - добавляет Марта, пока они все вместе следуют к машине, в которой ждет нетерпеливая Морган вместе с Хэппи. - О, - смеется Тони. – Пеппс, ты знала, что у нас есть четвертый ребенок? - С первой встречи, - улыбается Пеппер в ответ, приобнимая за плечи самую каплю смущенного Харли. - Да что такое? – возмущается Тони. – Я уже трижды узнал о своем ребенке с опозданием. Я не облажался как отец только с Морган? - Еще не вечер, - хохочет Марта, подхватывая визжащую от восторга Мор, выскочившую из машины. Хэппи, привалившись к двери, улыбается, скрестив руки на груди. - Марта! – Мор заливисто смеется, и Тони на секунду думает о том, что сейчас им не хватает только ребенка-Паука и мистера-фаната-всего-на-свете-Неда-Лидса, чтобы семья была полной. А потом он отбрасывает эту мысль в сторону. Не стоит портить дочери выпускной своей грустной физиономией. * * *       Марта открывается общественности как прямая наследница SI, и это самый большой геморрой в ее жизни, потому что, черт возьми, бесконечно окружающие ее толпы народа просто невозможно терпеть. Поэтому она с чистой совестью закрывается в личной (ну, на двоих) лаборатории и проводит там все свое время. Вместе с Харли. Другие помощники им не нужны. Конечно, они все еще работают на благо компании и должны решать поставленные ею задачи, и они работают. Изобретают. Но разработка машины времени все еще в приоритете. Проблема в поиске подходящего источника энергии, а еще вибраниум, который Марта смогла достать… его мало. Слишком мало. И, будучи просто ученым-технологом, она не в силах законно достать больше, не привлекая отца. А еще они в тупике – потому что больше идей, как стабилизировать устройство, трижды за месяц едва не подорвавшее лабораторию, у них нет.       Это сложно.       И кажется, пора действительно совершать каминг-аут, как уже пару месяцев твердит Харли.       Но Марта боится. Глупо, по-детски наивно, что отец не примет, когда узнает, не поймет. Боится давать ложную надежду, потому что даже то, что они с Харли считают почти доведенным до ума, может на самом деле ничем не помочь им, все может пойти не по плану, начиная с того, что они вообще не смогут перенестись в нужное время, и заканчивая тем, что план не сработает, а перенос в прошлое ничего не изменит в настоящем. Рисков миллиард – они могут порвать пространственно-временной континуум, дыры во вселенной могут привести к неизвестным последствиям, включая динозавров, которые внезапно начнут крушить Манхэттэн, или воскресающих мертвецов, или как еще там работают миры постапокалипсиса? Марту многое пугает, поэтому с признанием она тянет.       До четвертого крупного взрыва, едва не заставившего лабораторию взлететь на воздух, а их с Харли – попасть в сводку новостей в качестве безвременно ушедших. (Хорошо, что в лаборатории прекрасная система пожаротушения и стекла из очень ударопрочного материала. Плохо, что это не мешает стеклам выпасть из всех держащих их пазов и все-таки разбиться. Но осколки хотя-бы почти не вредят им, не считая пары кровоточащих царапин на руках Харли.)       В этот раз Тони приходит к ним сам, и он, как бы это сказать, раздражен. Слегка. Харли смазывает наливающуюся шишку на лбу Марты мазью от ушибов – когда устройство внезапно закоротило, они оба рухнули на пол, прячась от удара, и Марта ударилась лбом о столешницу. - Итак, кто-нибудь объяснит мне, почему я в четвертый раз за месяц получаю от Пятницы уведомление о взрыве в вашей лаборатории? Не заставляйте меня разочаровываться в вас и ваших мозгах, детки. Я просмотрел ваши последние проекты, и ничего, с чем нельзя было бы разобраться без взрывов, я среди них не увидел, - Тони, входящий в закрытую лабораторию, с порога разражается гневной тирадой, и Марта закусывает губу, переглядываясь с Харли. Тот только пожимает плечами, не отрываясь от размазывания ватной палочкой белесой жижи по ее покрасневшему лбу, мол, разбирайся сама, я предупреждал. - Я жду, Марта, - Тони щурится, скрещивает руки на груди и буравит неразлучников взглядами. Серьезно, когда дочь сказала, что Харли ей «как брат», он не знал, что настолько. Этим двоим как будто физически больно расставаться. Он долгое время не мог поверить, что между ними на самом деле нет ничего больше крепкой и очень близкой дружбы.       Марта отворачивается от Харли и глубоко вдыхает, собирая в кулаки всю свою смелость.       Потом говорит отцу: - Мы должны тебе кое-что рассказать. Обещай, что не будешь ругаться и не отберешь у нас доступ к лаборатории, к материалам, к исследованию… - Вы что, синтезировали ядерную бомбу? – притворно ужасается Тони. Он не хочет признавать, но такая просьба заставляет его серьезно напрячься. - Пап, - просит Марта. - Что «пап»? Я уже двадцать лет «пап», - конечно, он преувеличивает, но Марта не обращает на это внимания. - Давай уже, рассказывай, ребенок, - он подходит ближе, видит на столе за детьми какой-то прибор, но пока не может понять, для чего он. Очевидно, это – то самое изобретение, которым Марта и Харли заняты в последнее время. Тони любопытно. Марта делает шаг в сторону, позволяя отцу рассмотреть все внимательнее. Потом снова собирается с силами и говорит: - Это прототип Машины времени. Мы собираем его уже больше трех лет.       Первые десять секунд Тони смеется, принимая все за шутку. Но Марта не улыбается, и Харли тоже серьезен, и ни капли озорства в лицах детей нет. - Подождите, что? Еще раз, с самого начала.