درب النمر

Джейсон находился у них уже четвертый день, и только один день провел в полном сознании. И это был пиздец! Хоть Салим категорически не разрешал своему сыну ругаться матерными словами, но Зейну чудилось, что его любимый отец с ним полностью согласится, хотя демоны его разберут! Джейсон оказался болтливым придурком, который только и успел выучить имя иракца, как отовсюду только оно и вылетало. Зейн не представлял, что военные в принципе могут столько говорить, хотя, возможно, что он судил по отцу, который был скромным и достаточно молчаливым, не демонстрируя свою образованность. Американец же наоборот. Пиздел со страшной силой в противовес своим весьма скудным познаниям о науках и мире. Вояка, причем типичный. И Зейн страшно злорадствовал в душе, когда словесный понос мистера Колчека превратился в физический. Но через полдня Салим послал Зейна за таблетками от диареи. Тогда у молодого иракского юноши мелькнула очень нехорошая мысль о том, что он мог бы очень долго искать таблетки, чтобы у Джейсона оторвало ноги к чертям. Но потом с ужасом подумал, что тогда он вообще не свалит из их дома, и желательно страны! Американец мучился с животом, только успевая носиться до сортира, очень красочно ругаясь и карикатурно страдая. Пока отец не заварил ему настолько крепкий чай и не накормил целой миской простого белого риса с щепоткой соли. - Пиздец, такой сраной смерти еще мир не видел, - не угомонился Джейсон, морща нос, отчего его тонкая верхняя губа поднялась и обнажила ряд ровных зубов. Зейн косо долго посмотрел, завидуя знаменитому фетишу американцев на свои зубы. У них с отцом хоть и были зубы крепкие и здоровые, но визуально не такие привлекательные: с широкими промежутками между друг другом и здоровым желтым подтоном, вспомнив, сколько специй оранжево-желтого и красного цветов они едят. Зейн перевел взгляд на отца, который хлопотал рядом, снисходительно улыбаясь. Это… бесило. - Учитывая, сколько я тебе поставил антибиотиков – это норма, - пояснял Салим. Джейсон продолжал корчиться, мучаясь спазмами. – После них всегда нужно восстанавливаться. Радуйся, что ты хоть встать благодаря им можешь и сам дойти до ванны! - Сейчас расплачусь от счастья, блять! - О Аллах… Как с тобой сложно, - выдохнул уставший иракец. Зейн, недовольный наблюдением, тогда тихо вышел во двор. Он чувствовал… ревность, наверное? Отец так резко переключился на другого человека, и, может быть, даже казалось, что мужчина проникся какой-то нежностью к другому человеку. И вообще, его отец очень давно уже не общался с простыми людьми. Служба не считалась… Помимо работы, у Салима не было друзей. Он как-то не стремился заводить тесные связи и не общался с женщинами. Вероятно, на это повлияла работа и тяжелый развод. Меньше всего на свете Осман старший желал причинять людям страдания, особенно близким и ценным для него, а его работа могла сотворить изощренную пытку. А в браке он понял, что тут тоже не спастись от человеческого фактора. Зейн вдруг с ужасом думал о том, как его отец вообще женился и решился на ребенка? И в каком вечном страхе он живет за свою и его жизнь? Он не позволит какому-то американскому сраному болвану /папа простит за ругань/ так вертеть и помыкать собой! Зейн наблюдал и оберегал отца, подобно серому кардиналу, спрятавшемуся в тени и выжидательно наблюдающему. Салим не спал, постоянно ходил тревожный и задумчивый, под его всегда печальными мягкими глазами залегли синеватые тени, которые уже отчетливо проступали сквозь толстый слой загара. Лицо осунулось, по той же причине невозможности отдохнуть и отсутствия нормального сна. Зейн предложил переместить их американца в его комнату, но Салим покачал головой, объясняя это тем, что так он может невзначай наблюдать за солдатом и оградить от неожиданностей самого Зейна. Дебильный круговорот, где отец защищает сына, подвергая себя угрозе, но и сын стремится сделать ровно то же самое. Джейсон продолжает весь оставшийся день кошмарить их унитаз и изощренно ругаться. Зейн, не сомкнувший ночью глаз, этим утром появился в дверях родительской спальни с твердым намерением расставить все точки над «i», если отец слишком погряз в этих обслуживающих взаимоотношениях и никому ненужной ответственности за взрослых американских хамов. - Значит так, - начал Зейн. Он говорил на английском лучше отца, имея отлично поставленные звуки и артикуляцию. Всего-то через месяц он уже будет бродить по улицам старого Лондона. Джейсон даже в лице не поменялся, глядя прямо в карие глаза. - Хочу, чтобы ты притормозил своих коней, - парень приосанился, стараясь выглядеть больше и грознее. Джейсон только сложил руки на груди, внимательно слушая. Голова его чуть склонилась в сторону, в легкой насмешливой манере, но глаза выражали угрозу. Зейн оценил, насколько тяжелый может быть взгляд у этакого дурачка. Строит из себя овечку, а на самом деле волк? Не зря отец опасается. - Окей, парень, в чем твоя проблема? - Моя проблема?! – задохнулся от наглости. – Ты пользуешься добродушием и состраданием моего отца, вот моя проблема… парень! - О, как мы умеем, - сузил глаза Джейсон. С такими сосунками он очень коротко разговаривал, но сейчас вряд ли его воспитательные методы пойдут всем им на пользу. Не даром этот щенок подозрительно юлил эти дни рядом. – Сериалов пересмотрел? - Я надеялся, ты оставил все свои шутки в сортире, - решил зайти с этого фланга Осман младший. Джейсон хмыкнул, чем разозлил юношу еще больше. Джейсон был не из стеснительных мужчин, да и какое к черту стеснение у военного, где идет переоценка всего мира? - Ты бесишься, что папка внимания не уделяет? Так ты вроде большой уже, раз вещи таскать научился, - пригвоздил Джейсон, ровно улыбаясь. - Ты шарился в моих вещах? Что ты тут ищешь? – подозрительно прищурился разгневанный Зейн. Ему было стыдно, и он молился, чтобы на его лице не было так сильно заметно горячего румянца. Уши полыхали беспощадно, хотелось провалиться под землю. - Ой-ей, - меланхолично выдал Джейсон, мысленно давая себе пинок под многострадальный зад. Эй, Колчек, очнись, ты пререкаешься с ребенком! Ниже некуда… - Мне и шариться не надо, воришек я на взгляд определяю. Так в чем суть наезда? Зейн сделал глубокий вдох и выдох, и посмотрел на полулежащего американца. Издевательская ухмылка на правой стороне, прищуренные карие глаза и широкие брови. Но вот взгляд цепкий, серьезный. По спине юноши побежали мурашки от легкого дуновения опасности. Он решил вспомнить, какого черта вообще начал разговор, и постарался не поддаваться на провокации военного. Он должен быть выше этого, чтобы донести единственно важную сейчас мысль до американского идиота. Стоило пересилить свою неприязнь к Джейсону. - Я хочу сказать, что если ты не прекратишь так нагло помыкать моим отцом, если продолжишь так же невежественно с ним говорить, или навредишь ему… Знай, - бесстрашный взгляд глаза в глаза, - я сдам тебя властям. - Это которым? – парировал беспощадно Джейсон, давая понять, что он вражеский солдат, и играть в интеллектуальные игры с ним – пустая затея. Но Зейн не шутил. - Отец – это все, что у меня есть. И, наверное, я мог бы сказать спасибо тому американцу, который подстрелил моего отца и сделал инвалидом. Он пошел в отставку и закончил службу, хоть и с постоянной болью, но он жив и война оставила его. Он всю жизнь положил армии, и я не позволю этой армии его забрать у меня. Моего папу могут убить из-за помощи тебе, и меня бесит твое отвратительное поведение. - А кишка у тебя не тонка, парень, - улыбнулся вдруг Джейсон. – Но тебе лучше не лезть. Мы без тебя разберемся, усек? - Ты совсем ничего… - Зейн вдруг затих, весь вытянувшийся. Выглянул в коридор. Джейсон тоже подобрался, быстро оценивая взглядом обстановку и возможности быстро съебаться из дома, просчитывая пути отступления. Зейн сделал какое-то странное движение рукой, выглянул за поворот в коридоре и увидел, как отец разговаривает с высоким мужчиной. Это был его бывший капитан - Дар Басри. Очень жесткий мужчина, если не сказать жестокий и охочий до военных сражений. Они разговаривали на улице, недалеко от главного входа. Зейн с перепугу заскочил в комнату родителя. Джейсон уже сидел, вертя головой и понимая, что происходит какой-то кипиш. - Там начальник отца. Они, наверное, тебя ищут, - лихорадочно заговорил Зейн. – Нужно тебя спрятать, на всякий случай! Под кровать… - Да понял-понял, - Зейн помог Джейсону скатиться с кровати, прибрал некоторые разбросанные вещи. Увидел, что обнаженная стопа выглядывает, если зайти и окинуть комнату взглядом от двери. Легко пнул ногой стопу. – Эй! - Копыта подбери и молчи, - злорадствовал Зейн, хоть немного утешая себя в такой ситуации. Потом решил выйти, чтобы не привлекать внимание и подсобить отцу. Капитан Дар был скверным человеком. После разговора с ним, у Салима всегда оставался неприятный болезненный осадок и тревога, которая долго не проходила. На глаза попался синий таз с кровавым бинтом, который очевидно не успел сжечь отец. Если Дар Басри зайдет, то такой мозговитый мнительный мужик точно догадается, и их дом окружат, перетрясут каждый ящик и им будет – как бы выразился Джейсон – хана. Зейн заметался, слыша как стали громче говорить мужчины на улице. Ему срочно нужно было что-то придумать и спасти отца от этого опасного визита! На глаза попался кухонный нож, которым недавно Салим разделывал баранину на части, желая угостить наконец-то Джейсона чем-то вкуснее луково-куриной похлебки. Зейн, с беспокойным страхом, схватил нож, сполоснул его в воде, протирая чистым полотенцем и с глубоким вздохом саданул себя по ладони несколько глубже, чем хотел. В ладонь сразу заструилась горячая кровь, кисть начала пульсировать, и юноша вдруг перепугался мысли, что мог перестараться… Так или иначе, надо было действовать. Голоса стали неожиданно ближе, живо разговаривая на арабском. Зейн подложил полотенце под руку, чтобы не закапать пол и направился к отцу. *говорят на арабском* - Пап! – сделал удивленное лицо, как будто не ожидал увидеть там еще кого-то. Дар возвышался громадной фигурой над ними обоими. Салим несчастно сжался под натиском этой мощи, даже его плечи опустились так, что выглядели покатыми склонами невероятно крепких гор. Салим развернулся и округлил глаза. Зейн понял, о чем вдруг подумал отец. Ему вдруг показалось, что Джейсон навредил ему и скрылся. Но его отец не дурак, и раньше положенного времени никогда рот не открывал. - Я порезался, - продолжил Зейн, понимая, что обязан вынести такое особое внимание. – Ножи слишком острые, попал на кость и слишком резко дернул. Мне нужна твоя помощь, пап… - Надо промыть и прижать, - вяло отозвался Салим, не совсем понимая, может ли он попрощаться с Даром или его еще никуда не отпустили. Капитан Басри видно не ожидал такого внепланового маневра, и даже был в большей степени ошарашен, чем Зейн изначально предполагал. - Твой сын, Салим? – бесцеремонно кивнул Дар, словно Зейн сейчас не истекал кровью. - Да, ему семнадцать и он поступает в университет, - проговорил Салим. - Пап! – торопил парень. - Слушай… - вдруг к юноше обратился капитан Дар, поворачиваясь всей своей мощной фигурой, и неприятно впился взглядом карих глаз в Зейна. - Зейн Осман. - Слушай, Зейн, ты ничего не видел и не слышал последние несколько дней? Враги пришли на нашу родину, - разорался Дар в порыве сильных патриотических чувств. Парень аж сморщился от пронзительных «задушевных» воплей капитана. Позади стояли двое вооруженных иракцев, на которых осторожно посматривал Салим, стараясь держать их в поле зрения. Зейн даже забыл, что с руки капает, настолько восхитился тупорылым выражением лица капитана в этот миг. – Может, от друзей ты что-то слышал? - Нет, капитан, - решил подыграть парень. – Но если я вдруг что-то увижу или услышу, обязательно сообщу. Была бы воля, я бы драной тряпкой погнал этих американских идиотов! Дар Басри скривил губы, поощряя такой ярый патриотизм. Салим вдруг нервно стал кусать губы. - Зейн, прошу, иди, смочи руку, - он развернул и толкнул в плечо мальчика. - Замечательного парня воспитал, поощряю, - раздулся Басри, своевольно схватив Салима за плечо и братски потрепав его. Салим страдальчески улыбнулся, стараясь поддерживать этот идиотский балаган. Зейн активно гремел на кухне, таким образом заставляя мужчин поторопиться закончить беседу. - Стараюсь… Так, что теперь? Саддам бежал, в Багдаде полным полно чужаков, - осторожно подвел Салим. - Пап! Она не останавливается, - кричал из дома Зейн, начиная уже всерьез беспокоиться за свою руку. Кровь действительно не останавливалась. Лишь одно успокаивало его душу: Джейсон сейчас весь свой зад отлежит на полу под кроватью, ровно до тех пор, пока они не скажут ему отбой. Может быть, отец согласится подержать его там подольше, чем нужно? - Тебе нужно идти, - очень важно прогремел Дар. – Но будь уверен, они взяли Багдад, но не наши души. Через год мы дадим им отпор, шайтан не даст забыть! И отомстим за твою рану, брат! - Да будет с вами Аллах, - сделал пас руками Салим, Дар важно кивнул ему и широким шагом покинул его дом. Они сели в потрепанные военные машины и с громким ревом укатили. Мужчина постоял еще немного, чтоб убедиться, что иракцы точно не вернутся обратно, потому что Дар Басри очень любил вдруг неожиданно наведываться и вваливаться в мирную жизнь своих подчиненных или бывших подчиненных. Он, кажется, ничего кроме службы никогда не видел и не знал. От этого его даже жаль было. Пожизненный черствый вояка, машина в этой мешанине военно-политических разборок. И сколько их таких? Десятки и тысячи. Джейсон тоже напоминал такого, кто не очень много думает и дохрена исполняет. Джейсон…! Салим спохватился, залетел в дом, и в первую очередь справился у сына, что вообще произошло. - Я увидел военных, пришлось как-то отвлечь внимание. Ты забыл сжечь бинты в тазу, если бы увидели, заподозрили. И я порезал руку… На всякий случай, чтобы не возникло подозрений. Заодно и тебя спас от этого военного, - заговорил Зейн, чувствуя, как отец мягко и ловко помогает ему с порезом, качая головой и еще больше от усталости горбясь. - Как с вами тяжело, - Зейн закатил глаза. Ну да, у них же в семье прибавление! - Мне не нравится, как ты с ним возишься, - все-таки озвучил свое беспокойство парень, нервно дернув рукой. Он все еще представлял, как Джейсон лежит еле дышащий под кроватью, отсчитывая секунды своей жизни. Пусть! Пусть помучается этим ожиданием, когда его отец ровно так же мучается каждый день с того момента, когда приполз этот недобитый. - Чем быстрее он встанет на ноги, тем быстрее покинет нас, - говорил поучительно Салим, заглядывая в лицо. – Ты чему так улыбаешься? Зейн… Что ты еще сделал? - Ничего, - совсем расплылся в гадкой улыбке Зейн. – Спрятал твою Джессику под кровать. - Кого-кого? – Салим вдруг расхохотался как никогда, широко улыбаясь во все зубы. – Высокий балл за смекалку! Он все еще под кроватью? - Ну, я еще не сказал, что солдаты ушли, - Зейн вдруг потеплел, чувствуя, как все внимание отца и наконец-то его улыбающиеся смеющиеся глаза обращены к нему. В их доме так не хватало этого мирного мягкого тепла. - Пойдем, вытащим его, - махнул Салим, словно предлагая какую-то шалость сыну, и они двинулись вместе в комнату. Заглядывая под свесившееся одеяло, он вдруг обнаружил, что солдат уснул, измазав нос пылью, пока они вели разговоры и общались с сыном на кухне. - Он снова горячий, - обреченно вздохнул Салим, осторожно доставая сопящее тело и поднимая на руки, чтобы снова его уложить в продавленную кровать, пропитанную всевозможными запахами. Проще было уже выкинуть матрас на помойку! Джейсон зацепился за шею Салима, не позволяя разогнуться. Открыл сонные глаза. - Пронесло? - Да, - иракец осторожно руками собрал паутину с вздернутого носа и бровей, и вытер ладонью темный росчерк, оставленный от грязи и пыли, что налипли на паутину. Джейсон неожиданно потянулся за лаской. Зейн помрачнел, состроил злобную рожу, и вышел, не желая больше выносить этой неравной конкуренции за внимание отца.