Призраки заброшенной усадьбы

Агги стоял на крыльце неуютной холодной усадьбы, вдыхая влажный воздух полной грудью и чувствуя, как ноздри щекочет запах болот – что-то среднее между жухлой, промокшей от дождей листвой и гнилыми ветками. Внутренний голос ехидно напоминал, что он уж точно не будет скучать по такому гиблому даже при свете солнца месту, но отчего-то ему все равно было грустно. Тот длинный день, когда Леда и Рина во всем сознались, отпечатался в его памяти не только изнуряющей головной болью от недосыпа, но и странной, засевшей где-то на подкорке неприятной мыслью о том, что самой страшной нечистью иногда оказываются самые близкие люди. Ему запомнилось и лицо Сойка, который молча терпеливо слушал признания супруги и ее любовника – как Джури и говорил, Леда оказался никаким не кузеном Рины. – Ведь иначе он бы не смог поехать за мной, – призналась девушка, когда Джури надавил, ехидничая на тему их слишком уж близких родственных отношений, которые они неумело пытались скрыть, выдав за неприязнь. Никакого кузена у Рины отродясь не было, но эта отговорка была самой естественной и логичной вместе с историей про разорившегося отца Леды, которая пришла в голову девушке. Да и сам Леда был из зажиточного, пусть и не аристократического рода, потому притвориться благовоспитанным кузеном, учителем музыки, ему не составило труда. Оставалось лишь создать видимость того, что кузены не слишком ладят, чтобы отвлечь любопытных слуг и убедить Сойка в том, как Рина страдает вдалеке от столицы и общества, что готова мириться даже с унылой компанией скромного учителя. Кому пришла в голову такая идея, спрашивать Сойк не стал, флегматично глядя за окно, и Агги почти восхитился его стойкостью, а следом невесело подумал: а как бы он себя вел, если бы выяснилось, что некогда любимая супруга, наиболее близкая к нему, задумала такую гнусную аферу? В том, что большая часть идей по сведению Сойка с ума принадлежала именно Рине, сомневаться уже не приходилось. Никто из них не умел допрашивать, как делали жандармы, но это и не понадобилось, ведь Рина и Леда, поняв, что их загнали в угол, послушно рассказали все, без утайки. Слушая их ответы – сбивчивые, с неловкими паузами, однако вполне подробные, – Агги лишь убеждался в своем мнении о наиболее жуткой нечисти, которая действительно существует в мире и прячется в человеческом обличье. – Давно ли ты спланировала все это? – тихо прошелестел Сойк, когда поток вопросов и ответов иссяк и в кабинете воцарилась неловкая тишина. Он нарочно не глядел на Рину – скорее, куда-то за ее плечо, словно ему физически было нехорошо смотреть в глаза той, что пыталась свести его с ума, если не сжить со свету. – Не так чтобы уж очень давно, – уклончиво ответила Рина, тоже не глядя на Сойка, изучая пол под ногами. – Я ведь просила, просила не оставлять меня одну, пока ты был занят наследством, переездом, еще бог весть чем… Оправдание прозвучало нелепо, и Агги заметил, как сжал зубы Джури, всем своим видом показывая крайнюю степень презрения к девушке. Смелость и наглость этой женщины поражали: мало было привезти собственного любовника в далекую усадьбу, выдав его за невесть откуда взявшегося кузена, у Рины еще хватило подлости задумать, как свести Сойка в могилу – или же в дом душевнобольных. При любом исходе она бы стала богатой вдовой, усадьбу продала с молотка, а сама уехала с Ледой подальше от этих болот, тогда как просто уйти от внезапно разбогатевшего мужа помешала жадность. В какой-то момент Агги заволновался, не ударит ли ее Джури, настолько яростно горели его глаза, но тот сдерживался и только иногда поджимал губы, морща нос, словно понюхал что-то испортившееся. План Рины и Леды был одновременно и прост, и сложен. Агги едва ли не хмыкнул, когда понял, что в какой-то степени то, что делали влюбленные, было похоже на их с Джури похождения: пугали доверчивую прислугу и Сойка, который мог бы рассуждать логически, если бы не капли, которые Рина старательно подливала в его еду. – А где вы взяли эти капли? – вопросительно поднял брови Джури. – Тут на десятки миль ни единого лекаря. – Купила еще в Мареоне, – после паузы с явным усилием ответила Рина, и Джури победно воззрился на Сойка: мол, вот, послушай, она еще до переезда все задумала и спланировала. Однако Сойк на него даже не взглянул. Название каплей Агги не запомнил, но по округлившимся глазам Джури догадался, что тот знаком с этим лекарством, и никакого хорошего эффекта оно не несет: не зря Сойк и сам признавался, что в таком состоянии не бывал никогда до этих странных, пугающих ночей в усадьбе, после которых он был сам не свой. "Хорошо, если его здоровью ничего не грозит", – подумал про себя Агги, мысленно желая Сойку поскорее оправиться от всего, что случилось с ним за последние месяцы. По лицу Рины было сложно определить, насколько она огорчена и чем именно, но Агги почти не сомневался: куда больше она сожалела, что попалась, нежели о содеянном преступлении. В столь бессовестное коварство даже поверить было сложно, и Агги только подивился, почему вокруг такой женщины было столько заинтересованных мужчин. Леда на импровизированном допросе вел себя тихо, все больше помалкивал, позволяя Рине отвечать на вопросы, и в его глазах Агги виделось если не раскаяние, то хотя бы отголоски осознания того, какой проступок они совершили. Словно он позволял всем руководить Рине, как и Сойк, потакая возлюбленной в ее прихотях. "Редкий преступник плохой притворщик", – возразил самому себе Агги, приказывая не испытывать жалости. Ведь ни Рина, ни Леда никого не жалели, а думали лишь о своей выгоде. Дотошности Сойку было не занимать, и каждое мелкое происшествие, которое удалось вспомнить, он разобрал по косточкам, выясняя, как именно Леда и Рина разыгрывали свою страшную мистификацию. Так они узнали, что Джури оказался прав, когда заподозрил, что Сойк часто становился жертвой обмана и уже сам не понимал, действительно ли он что-то слышит или его в этом убедили. Иногда Леда с грохотом двигал мебель или играл на флейте за стеной, а Рина с каменным выражением лица говорила Сойку, что ничего не происходит: "Это все твое воображение, дорогой". А в иных случаях Рина и Леда хором уверяли, что слышат плач или стоны, видят смутные тени или отблески за окном, и смотрели на Сойка как на сумасшедшего: "Ты что, правда не видишь этого?" Доведенный и окончательно одурманенный Сойк им верил. Флейта, как и облачение призраков, и капли, была спрятана по тайникам в разных частях дома, в одиночку Агги едва ли мог обнаружить хоть что-то, и находка камзола, которая в итоге и вывела на преступников, стала его удачей из-за оплошности Леды. Агги подумалось, что в комнате Рины он бы не нашел ничего, та была куда расчетливее и умнее своего сообщника. Когда дошла речь до признания о пятне крови в гостиной, Агги почти по-детски обрадовался, что хотя бы эту задачу решил верно – Леда ездил за вином для отвода глаз, тогда как в одном из бочонков оказалось совсем иное содержимое. – Но как же осколки зеркала? – никак не мог успокоиться Сойк, хотя чем дольше длилась эта изнуряющая беседа, тем более подавленным он выглядел. – А следы в моей спальне, как будто я ходил по ночам? Неужели и это все ты тоже подстроила? – Ты засыпал крепче, чем положено, – признал Леда, почесав затылок. Сойк обратил на него свой взгляд, полный горечи, и Агги тихо вздохнул, чувствуя, что этот разговор с каждой минутой становится все тяжелее. Возможно, образ холодного и уверенного в себе графа был напускным, а на деле Сойк был гораздо мягче и человечнее, не зря ведь Джури его так полюбил. – Зеркало должно было разбиться, пока ты не спишь… – продолжил было Леда, и Рина его решительно перебила: – Но какая разница, если даже осколки испугали тебя наутро так, что я уж подумала, как бы мы обратно не переехали, не перестарались ли мы. Леда умудрился даже порезать ладонь и носить перчатку, но ты разве заметил? – Как низко, – прокомментировал Джури, а Агги кивнул самому себе. Не так уж и сложен был замысел, а снотворные капли только облегчили задачу преступников. И все же ему было очень странно стоять здесь, совершенно постороннему человеку, и слышать столь жестокие признания. Рина даже сейчас выглядела мило – с аккуратно причесанными волосами, легким румянцем и блестящими глазами. Удивительно, как в ней помещалось столько затаенной злобы и жестокости, которые Сойк, конечно, не заслуживал. – А следы на полу… – Рина наморщила носик, становясь еще неприятнее. – Это как раз было несложно. Грязи в саду хоть отбавляй, и домик для слуг слишком далеко, они не увидят, что кто-то выходил. Старая Арлетта спит крепко, а Тео по вечерам почти всегда пьян и в жизни не заметит, что мы трогали его инструменты… – Ты трогала, – вставил Леда, но Рина не удостоила его даже взглядом: – Только последний идиот поверит, будто во сне можно ходить, не падая с лестницы. "Последний идиот" выглядел до того бледным и подавленным, что Агги захотелось прекратить допрос: они уже узнали все, что было нужно, чтобы сдать пару в жандармерию, откуда их увезут хоть и вместе, но в разные тюрьмы. Однако Сойк, как и обещал, не стал вызывать служителей порядка. – Убирайтесь, – только и сказал он, когда вопросы закончились. – Убирайтесь и больше никогда не попадайтесь мне на глаза. Джури дернулся было, явно надеясь возразить, но Сойк пригвоздил его к месту на удивление тяжелым взглядом. Агги же поспешил покинуть кабинет так быстро, что даже не стал дожидаться отъезда Рины и Леды, которые наконец избавились от пут, что мешали их чувствам. Уж теперь-то они смогут отправиться на все четыре стороны, не опасаясь, что их интрижку кто-то заметит, вот только имения и щедрого наследства им было не видать. "Сразу видно, что ты никогда не любил", – вспомнились Агги слова Джури, и он грустно подумал, что, если любовь способна принимать столь уродливые формы, то лучше ему и вовсе не любить. Теперь, спустя целую неделю после тех событий, Агги в последний раз оглядывал унылый осенний сад, а за его спиной стояла небольшая дорожная сумка, которая вместила всю его одежду, толстый кошель со щедрым вознаграждением, полученным от Сойка, и кое-какие предметы гардероба вурдалаков да упырей, что отдал ему Джури. – Мне вроде как больше не надо, – сказал он, и Агги улыбнулся. Как ни странно, Сойк даже не разозлился, когда Агги выложил ему всю правду об их истинном происхождении и предназначении. Пока Джури буравил взглядом дверной косяк, Агги рассказал все – и то, как они начали заниматься тем, что дурили глупых селян, и то, как волей случая попали в Холмах, и даже их первоначальный план обмануть недалекого графа и смыться со щедрым вознаграждением он не стал утаивать. – Какое счастье, – только и прокомментировал Сойк, отчего-то улыбаясь. – Меня все мучала мысль, неужели ты, Джури, настолько глуп, что веришь в вурдалаков и свое умение их изгонять? – Глупы селяне, а я хитер, – обиделся Джури и, указав на Агги, добавил: – Вообще-то это его идея. Я же мечтал быть актером. – Это правда, – согласился Агги, и тема их обмана как-то сама собой перетекла в обсуждение актерского таланта Джури, которому могли бы позавидовать многие артисты театра. Кутаясь в дорожный плащ, Агги поглядывал на свою сумку, вместившую в себя все, что было нужно лжеведьмолову, включая накладные усы и белила, и думал о том, что носить все это больше некому. – Я уж думал, ты уехал, – голос из-за спины заставил Агги вздрогнуть и тут же расслабиться. Джури хлопнул его по плечу, окинув взглядом разбитую дорогу, уходившую за пределы усадьбы, и Тео, что лениво запрягал в повозку лошадей. – Думал, не успел. Агги хотел было спросить, что именно Джури не успел, ведь утром после завтрака в опустевшей гостиной они уже попрощались и с ним, и с Сойком, который сразу удалился по своим делам. Возможно, он был занят расторжением брака с Риной, о которой они не слышали с самого их отъезда, но интересоваться Агги не стал. – Вот, – Джури протянул ему объемный сверток, и Агги, подняв бровь, протянул руку, осторожно отгибая край пергаментной бумаги. – "Малый бестиарий минувших поколений", – вслух прочел название он. – Ужасная книга. Только мудрец способен понять, что там написано. Рассмеявшись, Джури толкнув Агги в бок: – Настоящему ведьмолову нужна настоящая ведьмоловская книга. Чтобы селяне видели ее и думали, как им посчастливилось найти самого лучшего, умного, начитанного… – Много ли ты видел таких селян, кто способен название книги прочесть? – прищурился Агги, и Джури замер, только сейчас осознавая всю глупость затеи. Его лицо имело вид настолько растерянный, что Агги, не выдержав, тоже рассмеялся. – По правде, я решил оставить это дело, – неожиданно даже для себя признался он. – Чем же ты тогда займешься? – неподдельно удивился Джури. – Уж не знаю, чему тебя научила вся эта история в усадьбе, – Агги кивнул в сторону дома, – а я понял, что гораздо интереснее бороться с настоящими вредителями – с людьми. Так что и я теперь буду настоящим ведьмоловом – никакой нечистый обманщик мимо меня не пройдет. – Вот это да, – подивился Джури и тут же закивал в знак одобрения. – Значит, станешь ловить вурдалаков в людском обличии? Сам того не понимая, Джури на удивление удачно подобрал слова для описания нового занятия, которое Агги придумал себе всего-то парой ночей ранее, когда маялся бессонницей и в очередной раз листал бестиарий. В компании друга было бы куда веселее осваивать новое поприще, вот только Джури оставался в усадьбе Холмах с Сойком, который торжественно обещал ему даже выделить вторую хозяйскую спальню. Агги тогда не стал прислушиваться к ответу Джури, испугавшись его воинственных доводов о том, как скверно влияют отдельные спальни на двух любящих людей, и поспешил ретироваться с завтрака собирать свои вещи. Закончив запрягать лошадей, Тео пинал носком ботинка грязь на земле и терпеливо ждал, когда Агги наконец наговорится с Джури. Желание поскорее уехать из усадьбы словно уснуло где-то под ребрами, уступив место идее остаться здесь подольше, – Агги знал, что ни Сойк, ни Джури ему бы не отказали. И только мысль о том, сколько еще интересных приключений ждет его впереди, подгоняла оставить за спиной хмурый холодный дом, в котором снова воцарился покой. Спустившись по ступенькам, в последний раз Агги обернулся. – Ты обо мне еще услышишь, – подмигнул он. – Вот как? – сунув руки в карманы штанов, Джури ежился от холода, но уходить не спешил и смотрел на Агги чуть прищуренными глазами, как довольный кот. – Думаю, на старости лет я напишу книгу, – в ответ просиял улыбкой Агги. – Не забудь прислать мне одну. Только о чем книга-то будет? – О похождениях великого ведьмолова, грозе преступников и мошенников, – и когда Джури весело рассмеялся, Агги добавил: – О ведьмолове, который никогда не сомневался, что призраков не существует.