unusual

— Руку не откусишь? Его смеряют самым хмурым взглядом, который только есть в арсенале. Эр даже пробитый насквозь умудряется оставаться чертовски выразительным. Кью легко пожимает плечами, осторожно опускается на край кровати и кладет заранее заготовленные бинты на тумбочку. Наверное, выхаживать это конкретное нечеловеческое явление все же было не лучшей идеей, но он все же вздохнул и совершил небольшой налет на больницу. Муджин внезапной пропаже подопечного не удивился, а врачи будто только порадовались. Неужели они настолько предсказуемые? Обидно совсем немного. Эр пожимает плечами на заданный вопрос (ого, оно умеет реагировать), почти сразу морщится от боли, закрывает глаза так сильно, что в темноте расплываются фиолетовые круги с причудливыми узорами внутри. Может к боли он успел привыкнуть, но нравится она не начала. — Процедуру знаешь, не вздумай спорить. Кью цепляется за край простыни, осторожно отодвигает в сторону. Участкам кожи, которые не скрыты за тугими слоями бинта, становится холодно. Эр опирается локтями на матрас, медленно приподнимается и почти сразу чувствует прикосновение теплых ладоней к спине. Будто он тут же упадет, если его не придерживать. Каждый раз тошно становится, каждый раз он совсем немного торопится. Как может торопиться человек, у которого только зарастает дыра посреди груди. Она хотя бы заживает. Кью чикает ножницами, избавляясь от старых бинтов. Отворачивает голову подальше, даже глаза закрывает, он все умудрился довести до автоматизма, так что может даже не смотреть. — Оно не выглядит так хреново, как раньше. Ты слишком тормозишь, — Эр сам голову держит прямо, упирается ладонями в мягкий матрас за спиной, сопит слишком, когда горячей кожи возле швов касается влажная ткань. Швов полно, края слишком рваные были. Первую неделю смотреть было практически невозможно. Кажется, что именно это останется в долгих ночных кошмарах. Кью мотает головой, поднимает взгляд, рассматривая чужое лицо. Эр спокойный. Но он всегда обманчиво спокойный, как ему верить то, после всего. Верить трудно, доверять еще трудней, но Кью иначе уже не может. Таскается, будто бы привязанный. Жестом просит расслабиться, выдохнуть и принимается наматывать слой свежего бинта. Спрятать подальше от глаз и не думать до следующей перевязки. Эр дышит неровно, моргает медленно, так и пытается упасть обратно на подушку и уснуть обратно. Кью отчаянно борется с желанием опуститься рядом с ним. Убедиться, что все точно нормально, а еще, может быть, неплохо было бы самому совсем немного передохнуть. — Свободен теперь, можешь идти на все четыре стороны, — бинт заканчивается. Составить список покупок. Он поднимается было на ноги, но крепкая хватка на запястье дергает обратно. Если Эр не хочет оставаться в одиночестве, то сделает все, чтобы этого не произошло. И с таким видом, будто это не его пальцы сейчас цепляются за руку. Будто бы он тут даже глаз не открывал и голову от подушки не поднимал. Кью трагично вздыхает, а после все же решает, что кровать достаточно мягкая и достаточно широкая для них двоих (какой и была уже не первый год). И что можно пару минут посидеть, а может даже полежать тут, ничего абсолютно не изменится. Эр теплый. Даже горячий, но вроде бы в пределах нормы. И даже дышит, не приходится ночами дергаться и проверять. Уже не приходится. Он сам спокойно выдыхает куда-то рядом с чужим плечом, даже расслабленно улыбается, чувствуя, как пальцы сплетаются с чужими. Эр своего рода романтик. Остается ему только фыркнуть. И, может быть, совсем немного внутренне порадоваться, что все происходит так, как оно происходит. Всегда могло быть хуже.