***
Громкие стоны и скрипы доносились из шатра. Парень вбивался в девушку под собой, сжимая её нежные бёдра, оставляя россыпь уродливых синяков. Темп был остервенелым, дыхание рваным. Темнело в глазах. Он брал её, словно в гон, заставляя задыхаться, царапать его спину до крови. Было ли это проявлением их любви? Если не к друг другу, то хотя бы общей — к сексу. К жару по всему телу, к звёздочкам в глазах и к этой похотливой сытости. — Гарри, скоро на выход. – оповестил кто-то из ребят снаружи. Уизли раскрыла глаза в испуге, а Гарри усмехнулся и ещё сильнее ускорил темп. Девушка под ним затряслась в конвульсиях, а сам он, довольно улыбаясь, вышел из горячего нутра. Перед выходом из шатра Гарри шлёпнул Джинни по заднице и, обхватив её за голову, поцеловал с языком, влажно и горячо. Девушка вся раскраснелась и хихикнула. – Гарри, скажи честно, тебе понравился тот омега с Шармбатона? Или ты уже спал с ним? Поттер обнажил пока ещё не такие острые клыки, ведь ему было всего семнадцать, и погладил девушку по щеке: — Ревнуешь, Джинни? А зря, детка. Ты лучше всех вместе взятых омег. — Уизли улыбнулась: — Жди меня, омега. Я принесу победу.***
Ученики академии магии Шармбатона прибыли в Хогвартс. Они красиво и изящно танцевали, а чуть позже выстроились в ряд, когда директор начал представлять их перед общественностью: — Итак, учащиеся, с нами будут учиться: Блейз Забвини, Флёр Де Лакур, Драко Блэк, Сэм Велен, Кристи Свен, Джим Моррисон. Просим наших гостей разместиться за Гриффиндорским столом. За столом началось бурное оживление. Учеников французской академии принялись оценивающе осматривать, некоторые даже пытались начать разговор с этими на вид педантичными, аккуратными, «прилизанными» молодыми людьми. Золотая троица же держалась особняком – Уизли тихо стебал их пижонскую форму, расшитую серебряными нитями, Гермиона же считала себя лучше, чем они, поэтому не лезла к ним, а Поттер, казалось, даже сначала и не заметил их появление на их горизонте. Вероятно, потому что его больше привлекала Джинни сбоку и её кокетливый вырез на платье. Внезапно девушка заметила кого-то из другого факультета и вспорхнула, чтобы поздороваться и передать что-то от ученического совета. Гарри поднял взгляд и встретился глазами с плескающимся лунным серебром юноши напротив, скользившим между рядов. Увидев свободные места с Золотой троицей, парень с платиновыми волосами взял за руку альфу, по виду, итальянца. Пара двинулась к месту, и через несколько минут они уже сидели рядом, разговаривая на французском. Поттер обернулся к Грейнджер и тихо шепнул ей: – Герми, а что это за блондин с Шармбатона? Девушка вскинула брови, но ответила: – Драко Блэк. Говорят, он один из лучших в их академии. А что? Поттер не ответил. Продолжил сверлить взглядом изящную фигуру напротив. Он лениво изучал чужие тонкие черты лица, узкий рот и большие «оленьи» глаза. В его голове вырисовались жаркие картины разного уровня пошлости. Блейз же не мог этого не заметить и приобнял друга за талию, выпуская защитные феромоны морского бриза и костра. Он заговорил уже на английском: — Панси должна приехать завтра. — блондин кивнул и отпил тыквенный сок. Омега поморщился: это не Шармбатон, где подают чай или кофе. Блейз прильнул к Блэку и тихо шепнул ему на ухо, уже на французском: — Берегись нынешних альф, Драко. Боюсь, здесь не считаются с правилами этикета. Блэк вскинул бровь, но кивнул. Как он мог привлекать альф? Это был абсурд. Кому могли понравиться его острые плечи, его тощее тело? Да и сам он не горел всем этим: жил больше учёбой, посвящал всего себя изучению медицины, хотя остальные его одноклассники уже обзавелись возлюбленными. После того как учеников Шармбатона собрали, их отвели в отдельные комнаты в общежитии Гриффиндора. Нежно-голубой оттенок их формы резко контрастировал с бордовым и жёлтым цветами остальных, что не могло не выделять этот поток студентов в Хогвартсе.***
Первый день турнира.
Драко убрал волосы в небольшой хвост и разминал мышцы перед началом. Он чувствовал липкие взгляды альф и ревнивые взгляды омег. Драко тяжело вздохнул от мысли, что ему придётся пробыть здесь целый учебный год. Парень почувствовал на себе отличающийся от других взгляд, более плотоядный, прожигавший его насквозь. Внутри омеги распускались лепестки тревоги, но он так и не смог увидеть Его. Вскоре организаторы оповестили участников первого этапа, что пора вставать на позиции. Парень выпрямился, скинул светлую мантию с эмблемой Шармбатона и прошёл на помост. Его взгляд был направлен вниз, на тёмную гладь озера, чтобы сосредоточиться и успокоиться перед стартом. Но его нос внезапно ощутил терпкий запах озона, влажной земли и мускуса. Драко напрягся – слишком чётким был запах, слишком сильным, словно кто-то специально его распространял. «Блейз был прав. Какой-то альфа решил спутать карты участникам-омегам... Какая низость! Но кто?» Драко скосил взгляд на других участников. Взгляд заскользил по смутно знакомым лицам из других академий. Парень крепче сжал палочку и незаметно взмахнул ею, насылая на себя заклинания потери запаха. Он приготовился, наколдовал пузырь для дыхания и нырнул в воду, когда прозвучал выстрел. Блэк проплыл в огромные заросли водорослей и хотел уже развернуться, как увидел один из артефактов, которые охраняли сирены. Драко вспомнил, что у одного исследователя этих морских существ, Клауса Лейта, выдающегося специалиста по магических созданиям, была теория. Он писал, что если спеть им песню, то они не будут враждебны. Драко вздохнул, рассчитывая, хватит ли ему пузыря и начал: — Я тебе шлю зов чудесный, Только на земле я и пою. Ведь дан мне один лишь только час, Чтобы найти, что скрыто у вас! Вероятно, это было самым странным поступком, что он сделал за всю жизнь. Сирены же услышали и поняли его. Забрав серебряную круглую шкатулку, омега начал всплывать. Периферическим зрением Блэк почувствовал присутствие рядом какой-то крупной фигуры. Драко успокоил себя, что это точно не акула или другая морская плотоядная тварь, поэтому начал активнее грести к поверхности, вновь ощущая на себе тяжёлый взгляд. В висках пульсировала кровь, воздух заканчивался. Вскоре он добрался наверх и сделал вдох. Толпа тут же начала выкрикивать его имя и лозунг Шармбатона. Ему помогли взобраться на помост и Панси накинула ему на плечи полотенце. Оглянувшись, Блэк не заметил других участников, а это значило лишь одно: он прибыл первым. — Ты молодец, Блэк! Порвал их всех! Доносились поздравления, а Драко не отпускало гнетущее чувство, будто за ним кто-то наблюдал там, в воде. – Остальные ещё в озере? Как-то долго они. К ним подлетел Блейз и с каким-то беспокойством осмотрел Драко, параллельно закрывая его и Панси собой. — Пойдём, тебя нужно высушить.***
На следующий день все студенты направились в Большой зал. Серебряное трио, не торопясь, шли и разговаривали на французском, но внезапно им загородили путь несколько гриффиндорцев. – Что, празднуете, лягушатники? Послали дохляка такого, да ещё и омегу... – кто-то из них хохотнул, а другой продолжил: – Распрыскал феромоны, чтобы наши проиграли, да? Драко помрачнел и с привычном скептицизмом уставился на кучку британцев перед ним. Блейз хотел было заступиться, но Блэк схватил его за запястье, останавливая, и сложил руки на груди. – У вас настолько хрупкое эго, что вы готовы выезжать по половому признаку? Мило, ничего не скажешь. — Ребят, посмотрите, да у этой омеги есть зубки! — Знаете, я думал, что на вашем факультете благородные и храбрые волшебники, но я вижу перед собой лишь жалких трусов. Вроде большие и грозные альфы, а ведёте себя, как крысы, которым наступили на хвост.— парни открыли рты и покраснели от гнева. Драко прошёл мимо стола выше упомянутого факультета и собирался уже сесть, но кто-то резко схватил его за руку. Это был один из тех альф, которых он до этого опустил. Парень громко рычал и был явно взбешён поведением омеги. Тётя Драко, Беллатрикс, научила его противостоять сильному полу, особенно, их доминированию. Когда альфа повышает голос и выпускает клыки, инстинкт заставляет омегу сжиматься в комок и молить о прощении. Блэк же лишь сильнее выпрямил спину, что подчёркивало его грациозность и воспитание, в отличие от неотёсанного гриффиндорца. Его лицо не выражало страх, а, скорее, откровенную скуку. И спустя мгновение оно скривилось в презрении, неподдельном отвращении. Его пепельные глаза были удивительно жёсткими, холодными и внимательными, как у хищника. — Ну, сжал, и? Дальше что?