Маленький

      Спешные шаги позади себя Доракен услышал слишком поздно: голова гудела, забитая навалившимися бедами, и он не успел сориентироваться.       — Босс!       О Господи. Только не ты.       — Какого хрена происходит?       Рюгуджи встал как вкопанный и, кажется, перестал дышать, надеясь слиться со стеной или вообще исчезнуть.       — Что это?       Кен закрыл глаза и начал считать до десяти, прекрасно понимая, о чём говорит подчинённый.       — Что это, блять, такое?       — Я...       Слов не было. Всё, что имелось на уме, он излил на бумаге. А теперь его заставляют говорить что-то ещё, придумывать какие-то липовые оправдания, чтобы... Чтобы что? Ему нечего сказать.       — Куда ты собрался? Сбегаешь и бросаешь всё, что было достигнуто таким трудом? Ты понимаешь, что ты оставляешь позади себя? Ты не посмеешь. Не после стольких лет.       — Инуи.       — Заткнись и дай мне высказаться. И посмотри уже на меня, я не собираюсь разговаривать с твоей спиной.       Сжав кулаки и глубоко вдохнув, Рюгуджи медленно повернулся в сторону Сейшу. Его тут же ослепил лихорадочный блеск в светло-зелёных глазах. Столько лет работы бок о бок, а Кен даже не знал, какого они цвета. И что они такие... красивые. Даже сейчас, когда в них плещется клокочущая ярость вперемешку с отчаянием. Отчаянием человека, которому терять уже нечего.       — Ты написал мне письмо, вместо того чтобы сказать обо всём в лицо. Я понимаю, что я всего лишь твой пёс, но...       — Не говори так, — жалобно попросил Кен, горя желанием сбежать на край света, чтобы не видеть эту (щенячью) преданность на красивом лице, на котором так ярко отпечаталось волнение последних дней. Доракен прекрасно знал, что Сейшу практически не спал, пытаясь найти какой-то выход, как-то замести следы, но также он знал, что это всё выше их сил. Проще уйти.       Сбежать, — подсказал голос в голове.       Ну да, верно. Кен не хотел подставлять людей из команды, ставших за такой срок ему практически семьёй. В их профессии такого быть не должно, но, когда вы работаете плечом к плечу несколько лет, это неизбежно. И Рюгуджи не простил бы себе, если бы по его вине с ними что-то случилось; поэтому он решил весь удар принять на себя, а это означало последующие годы провести в бегах. Впрочем, не то чтобы у него был выбор. Да и ему не привыкать.       — Почему? Я и сам это знаю, босс. Я твоя верная собачка, и я горжусь этим, понимаешь? Я — мы столько лет верно служили тебе, и ты собираешься свалить вот так?       — Сейшу, — за такое время он произнёс его имя в какой раз? Третий? Всего лишь третий? — Я делаю это для того, чтобы...       — Чтобы нам не причинили вреда? Да как ты смеешь?!       Инупи никогда не терял самообладания. Инупи никогда не позволял себе переходить на повышенные тона. И уж тем более Инупи никогда не нарушал субординацию: слишком он любил уважал своего начальника. Но сейчас он чувствовал, как последние нервные клетки сдыхают одна за другой, не выдержав давления последних дней (или недель, он уже не помнил).       — Ты не можешь, — Инуи шумно втянул носом воздух, хватаясь за последние ниточки рассудка, — ты не можешь решать за нас. За меня.       — Прекрати, блять, — Доракен уже начал откровенно закипать. — Я дал вам шанс выбраться из этого дерьма живыми и относительно здоровыми. Пользуйтесь, пока и вас не нашли. Я ваш босс, я заварил это всё, мне и...       Рюгуджи даже не понял, в какой момент наёмник оказался рядом с ним и схватил за грудки, с недюжинной силой встряхивая и смотря на него с отчаянной мольбой в глазах.       — Помнишь... — Сейшу замолчал, но Доракену казалось, что он слышит, как истерично у парня колотится сердце. — Помнишь, как ты привёл меня сюда? Нашёл на помойке и был рядом в мои худшие времена, совершенно не зная меня. Ты мог этого не делать.       Рука потянулась было к лицу Инупи, но Рюгуджи одёрнул её. Лишь закусил губу, борясь с желанием рухнуть на колени перед самым дорогим существом в его жизни.       — Но ты это сделал. Ты привнёс смысл в мою жизнь, ты дарил мне надежду каждый ёбаный день, ты, это всегда был ты, Кен. И сейчас ты выглядишь в моих глазах самым последним козлом, потому что не даёшь отплатить тем же, хотя мы оба знаем, что тебе нужна помощь, блять, даже не отрицай!       Усталость нахлынула так внезапно, что Рюгуджи едва смог удержаться в вертикальном положении: успел схватиться за чужие плечи и закусить щёку изнутри, чтобы не завыть.       — Я просто не могу оставить тебя после всего, что ты сделал для нас. Для меня. Просто позволь... позволь быть рядом. Куда бы ты ни сбежал, я буду — я хочу быть с тобой, Кен.       — Ты не должен жертвовать собой ради меня, ты достоин лучшей жизни, — бессильно прошептал Доракен, слабо надеясь образумить идиота.       — Заткнись, пока я тебе не врезал, просто заткнись, неужели ты не понимаешь, что вдвоём легче справиться со всем дерьмом? Кен? Блять, просто послушай меня: я знаю, что всё рушится, но даже если мне придётся умереть — я умру с тобой. Это мой выбор.       — Зачем? Просто скажи мне, зачем?       — Господи, — Сейшу отпустил Доракена и страдальчески изогнул брови, качая головой. — Ты и так знаешь. Я всегда был готов умереть за тебя, и сейчас ничего не изменилось.       — Я всё ещё не...       — Да потому что я люблю тебя!       Сейшу запрокинул голову и зажмурился, пытаясь унять дрожь, надеясь, что его голос не сорвётся, потому что он держал это в себе слишком, слишком долго. И самое сокровенное, что было у него, вдруг вырвалось наружу, сметая на своём пути все понастроенные за эти годы преграды.       — С самого начала люблю, понятно? Я не мог об этом сказать, я бы вообще унёс это с собой в могилу, но может, ты хоть так меня услышишь? Я прекрасно понимаю, в каких мы отношениях, Кен, но ты, твою мать, не должен относиться к своей жизни как к чему-то незначительному!       Ответное молчание с глухим стуком ударило Инупи по затылку, но он не хотел больше прятать это всё. Доракен стоял очень близко, и Сейшу не мог перестать смотреть на бледные сухие губы.       — Я всегда был верен тебе, босс. Ты — именно ты мой главный смысл. А теперь ты сбегаешь и отбираешь у меня всё это. Всё, что ты же мне и дал.       Голос всё же предательски надломился, и Сейшу прикрыл глаза, чувствуя, как по щеке бежит солёная капля.       — Я не оставлю тебя. Даже не проси. Никогда в жизни не брошу, сколько бы крови ни пришлось пролить, сколько бы раз смерть ни махала мне ручкой — не отпущу, слышишь?! Ты знаешь, что можешь приказать мне что угодно, но этого решения ты не изменишь. И если я могу что-то сделать...       А потом — сухие губы на его собственных, искусанных уже до крови. Доракен чуть усмехнулся, почувствовав, как обмяк в его руках лучший наёмный убийца, как подрагивающие пальцы вцепились в пропитанный кровью рукав — Рюгуджи не мог не попасть под пулю, — как сильное тело прильнуло к нему, подтверждая всё, о чём Сейшу говорил.       — Я люблю тебя, — ещё одно нежное касание губ. — Я так сильно тебя люблю, не бросай меня, хорошо? Не уходи, пожалуйста. Мы что-нибудь придумаем, я не дам тебе тащить всё это в одиночку. Пожалуйста, не...       Рюгуджи действительно нравилось смотреть на беспомощное лицо Инупи, когда босс его целовал, прерывая поток очередных уговоров. В них уже нет смысла: Доракен всё решил. И, кажется, ему придётся терпеть самодовольное выражение на соседней подушке каждое грёбаное утро.       — Босс... — прошептал Сейшу, прислоняясь лбом ко лбу Рюгуджи и сплетая их пальцы.       — Любовь моя, — был ему ответ.