Не облажаться дважды

Голова шла кругом, а тело совершенно не слушалось, шатаясь из стороны в сторону. Во рту все ещё пребывал терпкий и какой-то мерзкий вкус дешёвой трактирной выпивки. Зря он напился. Именно сейчас было так важно успеть, а он вовсе не успевал. И это было ужасно. — Молодой господин, что с вами?! Остановитесь! — Прочь с дороги! — Рейнольд без задней мысли отталкивает старого дворецкого, хватается за ближайшую стену. Мир перед глазами плывёт и он не сразу понимает, что взор ему застилают не отзвуки вчерашней попойки, а собственные слезы. — Где они, черт возьми?! Эй, кого я спрашиваю? В ответ ему — лишь тишина и совсем редкий шёпот прислуги. В лицо ему никто не скажет: «свихнулся». Может быть это и правда. Плевать. — …сам дойду. Сейчас Рейнольд понимает, что уже не может спрятаться от этого кошмара. Но верить ему все ещё не хочется. Закрывая глаза, он надеется прийти в все то же поместье, получить выговор от отца или Дерека и отправиться отсыпаться где-нибудь на чердаке. Он даже обрадуется если Пенелопа как обычно презрительно усмехнётся, завидев едва переставляющего ноги старшего брата. И будет совсем не против, если позже она не единожды припомнит ему эту постыдную минуту. — Да что такое, сука! Рейнольд выбивается свои эмоции ударом кулака и смотрит как по ладони стекают редкие капли, как темнеют пятна крови на стене. Пусть он и не был примерным старшим братом, пусть не всегда замечал через что ей приходилось проходить, не мог поддержать или подобрать верные слова, но хотя бы сейчас, именно сейчас, он должен был дойти — чего бы ему это не стоило. «Прости меня, Пенелопа». В самый важный момент он не смог ей помочь. Никто не смог. А теперь это место охватил траур. И только такой недоумок, как он мог опоздать на похороны собственной сестры. Отныне вина будет преследовать его до конца жизни и никакой алкоголь не сможет заставить его забыться. Как же он жалок. — Нет. Что толку тут стоять… — превозмогая себя, Рейнольд оттирает слезы и идёт дальше. Вперёд. С ноющей болью и камнем на душе. С каждым шагом он все ближе, но этот шаг — ничто. Он должен был сделать больше. Он натыкается на дверь и вываливается наружу — отец решил, что Пенелопе будет лучше среди цветов. Солнце жжёт глаза и Рейнольд закрывает их ладонью. Его все ещё мутит, но он упрямо переставляет ноги. Впереди уже виднеются остатки процессии: всего несколько перешёптывающихся людей, которых Пенелопа скорее всего и не знала, мелькающая туда-сюда прислуга. А вот Дерек раздаёт последние указания, тихо переговаривается о чем-то с маркизом Верданди. Он кажется сейчас единственным хоть сколько-нибудь собранным человеком. И только сейчас это не делает ему чести. Рейнольд последний раз вдыхает полной грудью и готовится к тому, с чем ему придётся встретиться. Но путь ему преграждает тот, кто вообще не имел прав здесь находиться. Тот, кто нагло заявил себя женихом Пенелопы, хотя сам же однажды едва не перерезал ей глотку, едва не загубил фальшивую принцессу. Даже такой сукин сын как Каллисто Регулус заявился на похороны. Когда-то Рейнольд принял бы все это за комедию. Слишком абсурдно. Но лицо этого всегда напыщенного и саркастичного ублюдка оказалось даже слишком разбитым. Будто он оставил позади весь свой смысл. — Мои соболезнования, принц Эккарт. Адъютант наследного принца тихо прошмыгнул мимо и бросился вслед за начальником, который кажется вообще ничего не замечал перед собой. «И что эти черти здесь забыли?..» — Ваша светлость! Вскрик отвлекает Рейнольда. Он оборачивается и замирает, видя герцога в окружении взволнованных слуг. — Отец! — Рейнольд бросается вперёд, подхватывает родителя, который кажется впервые так слаб. Сейчас он едва может узнать отца: его лицо стало страшно бледным, а опустевшие голубые глаза наполнили слезы. Он словно в один момент состарился сразу на десяток лет. Смерть приемной дочери ударила по нему сильнее, чем могло показаться. — Рейнольд, — голос герцога дрожит, как и он сам. — Похороны уже закончились… Моей девочки больше нет…

***

Рейнольд не сразу замечает, что кроме него здесь никого не осталось. Может он слишком долго стоял в неуверенности, не способный подойти ближе. А может просто не нашлось идиота, что захотел бы связаться с неадекватным младшим господином. Не так уж и важно. Раньше он всегда связывал похороны с дождём и слякотью, но в этот день погода словно назло была безмятежной. Лишь тёплый ветерок да яркое солнце. Точно какая-то ирония. Рейнольд медленно шагает меж старых, роскошных погребений. В этом месте упокоилось множество членов семьи Эккарт, но сейчас его внимание привлекает лишь одно имя. «Пенелопа Эккарт». На её могиле — много-много цветов. Они напоминают ему роскошные наряды, на которые фальшивая принцесса спускала баснословные суммы. «Я скупил тебе все эти глупые платья и побрякушки, только…» — Братец Рейнольд. Для него этот голос — как гром среди ясного неба. Рейнольд поднимает заплаканные глаза на нарушителя этой удушающей минуты. Перед мутным взором розовые волосы и голубые глаза — совсем как у него самого. Его якобы сестра, что давно была потеряна, а теперь вновь возвратилась. — Брат тоже пришёл почтить Пенелопу? В нос ударяет запах базилика и Рейнольд морщится, замечая в девичьих руках букет. — Думаете ей понравилось бы они? — На лице Ивонн до безумия теплая улыбка. Она поправляет цветы и укладывает их на свежую могилу, — Спи крепко, моя дорогая. «Лицемерная дрянь, как-будто тебе есть дело до её смерти…» Её мирный вид поднимает в нем новую волну ярости и Рейнольд, не выдерживая, вскакивает. Девушка же оборачивается и смотрит на него. Прямо. Совсем не так, как раньше, когда она опускала голову и терялась в неловкости при виде хоть кого-то из членов семьи. Эти изменения… Рейнольд чувствует себя так, словно перед ним сейчас не изворотливая простолюдинка с жаждой отхватить побольше деньжат, а настоящий волк в овечьей шкуре. «Как будто весь мир отныне в её руках…» Нет. Он просто не протрезвел. Ему показалось. — Кто позволили тебе сюда заявиться? Убирайся. Немедленно. — Рейнольд встряхивает голову, отгоняет непрошенные мысли. Ивонн вздрагивает и поднимает голову: в её глазах удивление и что-то такое, что он вовсе не хочет понимать. Она поджимает губы, поднимается и поправляет смятые юбки платья. — Брат, — прошло всего мгновение, а на её лице вновь все та же любезность, что и прежде, — Я всего лишь хотела проститься с сестрой. Пусть мы и не успели как следует подружиться… — Какого черта ты все ещё здесь?! — Рейнольд холодно прерывает её лепет. Слушать подобный бред он не намерен. — Подождите! Я-я хотела… Рейнольд, не глядя отталкивает Ивонн. Из-за этой простолюдинки он даже не может спокойно проститься с сестрой. Терпеть её спектакли сейчас — выше его сил. «Пошло все к черту!» — Не знаю, что тебе нужно, но не смей попадаться мне глаза. И даже думай, что я или она тебе — семья. Он уходит, даже не думая хотя бы обернуться на девушку, которую сам же и столкнул на землю. — Хорошо… — Ивонн смотрит вслед уходящему парню, не обращая внимания на запачканные одежды. Острые края зеркальца впиваются в её ладони, — Вы сами так решили, мой дорогой брат…