20 марта
Уён принял свою судьбу — хотя принятие, возможно, было сильным словом для обозначения огромной, неумолимой пустоты, которую он чувствовал, когда искал внутри себя какие-либо следы надежды. Он не был уверен, онемел ли от слез или просто полностью потерял способность чувствовать. Темно-фиолетовый оттенок сумерек затенил небо, когда он закрыл двери конюшни на ночь, задаваясь вопросом, могут ли это быть его последние сумерки в конюшне навсегда — его последняя ночь в сене, его последняя ночь, завернутая в сшитое вручную одеяло Сана. Он задавался вопросом, не будет ли, когда он уйдет, когда конюшни будут очищены и его переведут на другое место, не покажется ли весь его опыт в конюшне каким-то странным лихорадочным сном. Он задавался вопросом, не исчезнет ли его воспоминание о лице Сана, как и воспоминание о его запахе, со временем, пока он даже не сможет вспомнить, как выглядела его улыбка. Он обернул одеяло вокруг своего тела. Охранники, вероятно, не позволили бы ему забрать его. На самом деле, ему, вероятно, придется спрятать его к восходу солнца, запихнуть в комнату Сана и оставить навсегда. Наверное, это было к лучшему. Это послужило бы лишь напоминанием обо всем, что он потерял. Уён, сидя на своей постели из сена, ощутил укол чего-то сродни ностальгии. Скоро стемнеет, он заснет, и все будет кончено. Сердце Уёна замерло в груди, когда в конюшне раздался скрип, большая дверь приоткрылась. Он с трудом поднялся. Нет. Они еще не могли приехать, чтобы забрать его. Свадьба принца была назначена только на завтра, они еще не могли забрать его. Он не был готов, он не попрощался с Авророй… — Уён? Сердце екнуло в груди. Он открыл рот, но слова застряли в горле. Он мог видеть силуэт фигуры на фоне лунного света, одна маленькая масляная лампа, мерцающая в задней части конюшни, служила единственным источником света. Голос можно было безошибочно узнать, но это было невозможно. Возможно, ему это приснилось, возможно… — Уён, я знаю, что ты, вероятно, не хочешь со мной разговаривать, — раздался голос Сана, кроткий и дрожащий. — Я здесь только потому, что хотел сказать тебе… Уён планировал этот момент до последней секунды, планировал, как он бросится в объятия Сана, но его тело застыло полностью, неподвижно, как будто его конечности были отлиты из камня. — Сан… — Просто дай мне… дай мне закончить. Дай мне закончить, и тогда тебе больше никогда не придется меня видеть, хорошо? Я хотел сказать тебе… Я договорился о выплате долгов вашей семьи. — Ч-что? — Уён заикался, его глаза расширились, когда он попытался осмыслить слова Сана. — Долги твоей семьи, твое рабство дворцу. Все оплачено. Как только я завтра женюсь, твой долг будет списан. Тебе придется вернуться домой. Ты увидишь свою семью. Я прошу прощения за все, Уён. — Сан опустил взгляд, начиная поворачиваться на каблуках. — В любом случае, я уверен, что ты не хочешь со мной разговаривать, так что если ты… н-н-г… Фразу Сана оборвало тело, врезавшееся в него, обвившее руками за плечи и сжавшее так крепко, что Сан издал тихий писк, задыхаясь. Слезы жгли щеки и выступили на белках глаз, когда Уён уткнулся лицом в плечо Сана. — Сан… — выдохнул он, позволяя слезам течь по щекам и каплям капать на подбородок, впитываясь в ткань блузки Сана. Сан заколебался, руки задержались чуть выше лопаток Уёна, прежде чем, наконец, опустились на спину Уёна, отвечая взаимностью на крепкие объятия. — Уён… Я думал… — Мне так жаль, — прошептал Уён, голос напрягся от крошечных рыданий, которые пронзили его. — Мне очень, очень жаль, Сан. Я не это имел в виду. Я ничего такого не имел в виду. — Ты не должен извиняться, — выдохнул Сан, поглаживая рукой волосы Уёна сзади, и звука успокаивающего голоса Сана у уха было достаточно, чтобы вызвать еще один поток слез. — Тебе не за что извиняться, дорогой. Сан мягко покачивался на каблуках, раскачивая тело Уёна взад и вперед, пока он держал его, как будто они снова танцевали. Сан продолжал прижимать ладонь к голове Уёна, и Уён оставался там, уткнувшись носом в плечо Сана, вдыхая его успокаивающий запах, пока слезы, наконец, не прекратились. — Почему… почему ты не вернулся, чтобы попрощаться? — спросил Уён надтреснутым голосом, сдерживая остатки слез. Он отстранился, пока снова не увидел лицо Сана, ища безопасности во взгляде Сана. — Я думал, ты больше никогда не захочешь меня видеть. Я думал, ты меня ненавидишь. Уён покачал головой. — Нет… нет. Я просто… я злился не на тебя. Я злился на свою ситуацию, злился на свою жизнь, на то, как все было несправедливо. И я думаю… думаю, часть меня думала, что будет легче оттолкнуть тебя… однажды ты сказал, что уезжаешь навсегда. Наверное, это было похоже на самооборону. Сан, мне так жаль. Я бы никогда не возненавидел тебя. — Ты не ненавидишь меня? — повторил Сан, и в его глазах мелькнуло чувство, похожее на шок. — Нет, я… — голос застрял в горле. Сан уставилась на него опустошающе широко раскрытыми глазами, грустными и счастливыми одновременно. — Я люблю тебя. Сан провел пальцами по щеке Уёна, нежно расчесывая пальцами челку, обрамлявшую его лицо. Он прижался теплым, глубоким поцелуем к губам Уёна, отстранившись ровно настолько, чтобы их губы соприкоснулись, когда он говорил. — Я тоже тебя люблю. Уёну было все равно, если это был последний раз, когда он видел Сана, он просто хотел снова почувствовать его, ощутить пьянящую сладость губ Сана на своих губах, лежать, запутавшись в его конечностях под одеялом в последний раз. Он потащил Сана к сену, спотыкаясь о самого себя, в то время как Сан твердо стоял на пятках. — П-подожди… Губы Уёна скривились в хмурой гримасе. — Что? — Я не… я не ожидал, что ты действительно захочешь, чтобы я остался. Я должен привести кавалерийскую лошадь, на всякий случай. Одна из задних кабинок свободна? — Пустое место на стороне меринов должно быть чистым, — сказал Уён, кивнув, странное чувство охватило его, когда он так небрежно разговаривал с Сан, как будто между ними вообще ничего не произошло, как будто они не ссорились, как будто Сан не исчезал на несколько недель, как будто это был не последний раз, когда он его видел. Уёну удалось хорошенько рассмотреть Сана в тот момент, когда он отошел, чтобы захватить украденный кавалерийский дом. Он был одет в более повседневную блузу и брюки вместо обычной одежды для верховой езды. Большой полуночно-черный плащ был наброшен на плечи, скрывая большую часть худощавого тела. Уён сел на тюк сена, пока Сан вел лошадь в конюшню, привлекая внимание всех лошадей Сана, а именно Твайлайт, которая топала в знак протеста против новой компании, когда Сан повел его в заднее правое пустое стойло. Он был удивительно спокоен, несмотря на то, что Сан говорил раньше о кавалерийских лошадях, почти не поднимая шума, когда Сан запер за собой дверь, прежде чем направиться к Уёну. Уён похлопал по пустому месту рядом с собой, ожидая, что Сан сядет рядом с ним, но он стоял над Уёном с теплой улыбкой. Он потянулся к маленькому шнурку, который удерживал его плащ на плечах, быстро потянул за лук, пока тот не распустился, затем сбросил плащ со своего тела. — Ты нарядился для меня? — поддразнил Уён, водя глазами вверх и вниз по повседневной блузке Сана на пуговицах очаровательного оттенка голубого яйца робина. Щеки Сана покрылись красной пылью. — Это моя ночная рубашка. У меня точно не было времени переодеться. Уён хитро ухмыльнулся. — Я разочарован, что именно этого мне не хватает, когда ты возвращаешься ночью во дворец. Сан мягко погладил Уёна по макушке, прежде чем поднять колено на тюк сена, перекинув другую ногу, пока не оказался верхом на ногах Уёна. Улыбка Уёна сменилась шоком. — Что ты… — Я так сильно скучал по тебе, дорогой, — выдохнул Сан, притягивая Уёна для медленного поцелуя. Жар разлился по щекам, когда Сан полностью опустился к нему на колени. — Я скучал по этому. Уён растаял в поцелуе, вздохнув и прижавшись к груди Сана. Уён отвечал Сану взаимностью, как будто каждый поцелуй был его последним — и он почти был. К тому времени, когда ночь подходила к концу, они должны были попрощаться в последний раз. Но Уён не мог думать об этом, не с руками Сана, исследующими его талию, не с поцелуями Сана вдоль его челюсти, вызывающими непрошеные стоны, когда он нежно посасывал чувствительную кожу. Пальцы Сана сжали подол рубашки Уёна, прежде чем скользнуть под нее, проводя кончиками пальцев по бедрам Уёна. У Уёна перехватило дыхание от того, как Сан так отчаянно обострил их поцелуй. — Нетерпеливый, — усмехнулся Уён сквозь тихие стоны, когда Сан прикусил его чуть ниже челюсти. — Я не хочу терять ни секунды, — прошептал Сан, позволяя горячему воздуху омыть шею Уёна. — Я тоже. Пальцы Сана продвинулись дальше вверх по торсу Уёна, призрачно скользнув по его животу и поглаживая грудь. Его локти потянули за рубашку, когда он исследовал кожу Уёна, и тот помог ему, стянув рубашку через голову. Сан, не теряя времени, прижался губами к шее, провел пальцами по груди, массируя кожу. Он слегка выгнул спину, издав всхлип, когда большие пальцы Сана провели по его соскам, которые были твердыми и чувствительными от свежего весеннего воздуха. Сан прикасался к нему раньше, позволял своим рукам скользнуть под рубашку Уёна, когда они целовались — но никогда так. Было что-то гораздо более нужное, более отчаянное в том, как его руки крепко обхватили талию, ногти впились с нежным нажимом. И Уён понял. Уён хотел почувствовать каждую частичку Сана, прежде чем его отправят навсегда, хотел сделать все, о чем он когда-либо мечтал, когда время, казалось, ускользало из их рук. Уён ответил на пылкое прикосновение Сана одним из своих, нащупывая пуговицы шелковой ночной рубашки Сана и стягивая ее с плеч, пока она не опустилась на пол конюшни. Сан покачал бедрами, когда Уён положил руки на талию Сана, крепко сжимая ее, как будто хотел вернуться к реальности, ощущая, как член Сана прижимается к нему через брюки. Он не ожидал, что ночь пройдет таким образом — на самом деле, он не ожидал, что когда-нибудь снова прикоснется к Сану, когда-нибудь почувствует его тепло или поцелует в губы, и, конечно же, не почувствует, как их члены соприкоснутся, когда Сан прижмется к его коленям, нежно целуя его в шею и водя большими пальцами вокруг сосков Уёна, пока он не начнет извиваться. Он чувствовал, как Сан становится тверже рядом с ним, и практически ничего не потребовалось, чтобы собственный член Уёна начал болеть, как это было в течение многих месяцев, каждый раз, когда Сан касался его или дразнил поцелуями в затылок. Он мечтал об этом моменте целую вечность. И ему все еще казалось, что он спит, когда Сан начал соскальзывать с его колен, опускаясь на колени, брюки впивались в его сброшенную ночную рубашку на полу конюшни. Глаза Уёна расширились, когда Сан поднял на него сверкающие глаза и трепещущие ресницы, разрушительное напоминание о том, насколько он был очарователен. — Есть кое-что, что я давно хотел сделать, — прошептал Сан, расстегивая пуговицу на брюках Уёна и дергая за пояс, прихватив с собой постельное белье, когда Сан спустился вниз. Член выскочил из-под них и остановился перед лицом Сана. Он вдруг почувствовал глубокое смущение, когда Сан восхитился его длиной, обжигающий жар прилил к его щекам. — Я не переставал думать об этом с тех пор, как мы впервые поцеловались… — П-правда? — Уён заикался, пальцы подергивались по бокам, когда у него возникло желание закрыть лицо и исчезнуть, когда принц оказался так близко к его твердому члену. В глазах Сана был острый блеск, когда он поднял их вверх, мерцая в слабом свете масляной лампы, которая красиво освещала каждый изгиб его лица. — Могу я? — Пожалуйста, — ответил Уён, немного смущенный рвением, прозвучавшим в его голосе. Сан наклонился, сначала с опаской лизнув кончик, когда он обхватил рукой член Уёна, который подергивался в его руке. Уён не мог ничего поделать, но позволил дрожащему всхлипу вырваться от слюны языка Сана, когда она прокатилась по голове. Это было непохоже ни на что, что он когда-либо чувствовал раньше, освещая каждый дюйм его тела огнем и посылая тепло, разливающееся по его сердцевине. Это было жалко, но он почти почувствовал, как его освобождение бурлит прямо тогда и там, когда Сан обвел языком головку с малейшим давлением. — Тебе хорошо? — Сан дышал на него, позволяя подавляющему количеству тепла омыть член Уёна. — Я… невероятно, — ответил Уён, прерываемый тихими стонами, когда Сан продолжил, плотно обхватывая губами кончик и слегка скользя вниз, беря в рот головку. Уён отчаянно пытался за что-нибудь ухватиться, пока не потерял контроль над своим телом, запустив руки в мягкие локоны Сана и расчесывая пряди, стараясь не дергать слишком сильно. Голова Сана несколько раз качнулась, рука обхватила основание его члена, когда он двигался. Жар рта Сана был ошеломляющим, влажные стенки его щек плотно обхватили его. Уён корчился, громкие стоны и стоны срывались с его губ. Сан опустился еще ниже, заставив Уёна резко вдохнуть. Он потянул свой рот вверх, затем снова опустился вниз, обхватив рукой основание своего члена, пока Уён не начал извиваться, делая все, чтобы его бедра не соприкоснулись со ртом Сана. Пронзительный скулеж сорвался с губ Уёна, громче, чем он ожидал, и он почувствовал, как Сан застонал вокруг его члена, посылая тающие вибрации через его ствол. — Черт возьми, — выругался он себе под нос, волны нарастающего напряжения образовывали узлы в животе, которые спускались вниз. Сан продолжал с энтузиазмом, подстегиваемый грязными похвалами Уёна. Блять. Он больше не мог держаться, он не мог… — Ах… Сан… — воскликнул Уён, непроизвольно приподнимая бедра к небу Сана. Сан издал небольшой смешок, прежде чем Уён дернул его за волосы, отрывая его как раз перед тем, как давление в его сердцевине ослабло. Из головки вылилась сперма, часть упала в живот Уёна, остальное потекло вниз по стволу. Сан наблюдал с благоговейным трепетом, словно восхищался произведениями искусства, а не безнравственным зрелищем перед ним. — Почему ты меня оттащил? — спросил Сан, взглянув на Уёна, нахмурив брови. Его губы были припухшими, глаза блестели и слезились по краям, щеки были покрыты темно-розовой пылью. Он был сногсшибателен — настоящий принц. — Я… я был смущен. Я не хотел… у тебя во рту. — Мне бы это понравилось. Смущенный жар разлился по щекам Уёна, и ему снова захотелось закрыть лицо руками, не в силах вынести того, как Сан смотрел на его обнаженное тело с такой любовью в глазах. Сан встал, сбросил свои брюки и нижнее белье и оставил их в куче на полу. У Уёна едва хватило мгновения, чтобы полюбоваться телом Сана, прежде чем он наклонился над ним, запечатлев Уёна в глубоком поцелуе, наклоняясь над ним, пока Уён не упал навзничь на сено. Сан последовал за ним, повалившись на бок поверх одеяла. Обнаженное тело Сана потерлось о его, когда Уён легким толчком перевернул его на спину, позволяя его груди слегка наклониться над Саном, когда они лежали. — Я тоже хочу прикоснуться к тебе, — признался Уён, игнорируя густой румянец, который усилился на его щеках. Сан только кивнул в ответ, схватившись за запястье Уёна, чтобы направить его руку к своему члену. Теперь была его очередь — его очередь прикоснуться к Сану, по-настоящему почувствовать его так, как он так долго себе представлял. Уён обхватил пальцами ствол Сана, твердый и теплый под его пальцами. Он была удивительно гладким, мягкая кожа податливой, когда он начал медленно водить рукой вверх и вниз. Он опустил взгляд ровно настолько, чтобы восхититься тем, каким красивым был его член — хорошего размера, идеально сидящий в его руке, и такой же красивый, как и он сам. Тело Сан было действительно подобающим принцу с головы до ног. Сан извивался под ним, издавая самые тихие, тающие мысли всхлипы, когда Уён двигал рукой, медленно работая, чтобы подобрать ритм. Это было все, о чем когда-либо мечтал Уён — так интимно прикасаться к Сану, слышать блаженство в его тоне. Уён переплел их пальцы вместе свободной рукой, нежно целуя Сан в шею, поглаживая вверх и вниз его член. Весенний воздух был прохладным, но их тела были удивительно горячими, кожа горела от жара их отчаяния, они держали друг друга так близко, бессмысленный танец кожи на коже. — Ах, это потрясающе, Уён, — выдохнул Сан сквозь дрожащие стоны. — П-продолжай, пожалуйста. Не потребовалось много усилий, чтобы отправить Сан за грань того же удовольствия, которое он доставил Уёну, толстые ленты спермы потекли по животу, когда Уён погладил его, освобождая. Он напрягся, когда кончил, издав глубокий стон, который был быстро заглушен губами Уёна, столкнувшимися с его губами, поймав его в сладком последнем поцелуе. Уён отпустил член Сана с удовлетворенным вздохом, оторвался от его губ и рухнул на бок. Они лежали так некоторое время, между ними установилась уютная тишина, когда они прижались друг к другу. Уён положил голову на изгиб шеи Сана, дыхание стало горячим и неглубоким, всепоглощающий жар окутал его конечности. — Это было… невероятно, — наконец прошептал Уён, все еще пытаясь отдышаться. Он почувствовал, как подбородок Сана потерся о его макушку, когда он кивнул. — Ты такой невероятный, Уён. Ты даже не представляешь. Уён на мгновение замолчал, мысль, о которой он не хотел думать, внезапно безжалостно вторглась в его разум. — Ты… тебе скоро придется уйти? — Еще нет. — Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности. Если они заметят, что ты исчез до ночи твоей свадьбы… Сан замолчал, и Уён почувствовал, как он сглотнул, когда его лоб уперся в шею Сана. Уён поднял голову, изучая беспокойство, застилавшее его лицо. — Что не так? — спросил Уён, в его тоне звучала нежная печаль. Сан опустил взгляд, рассеянно водя пальцами по груди Уёна. — Прости, я… у меня что-то было на уме, и я не могу… Прости. Сейчас это не имеет значения. Уён нежно провел пальцами по волосам Сана, озабоченно наклонив голову. — Нет, скажи мне. — Просто… я думал об этой свадьбе. Я знаю, что это завтра, но у меня по-прежнему такое ужасное чувство. Как будто этого не должно было случиться или что-то в этом роде. — Я, конечно, хотел бы, чтобы этого не происходило, — цинично выдохнул Уён. — Знаешь, единственный человек, который, кажется, действительно хочет, чтобы эта свадьба состоялась, — это мой отец. Даже другое королевство, похоже, не в таком восторге от того, чтобы приветствовать меня в своем дворце, и с тех пор, как я холодно обошелся с принцессой, она тоже была довольно неприветлива со мной. Черт возьми, даже наше собственное королевство не хочет, чтобы эта свадьба состоялась. И они довольно громко говорили об этом. — Что ты имеешь в виду? Сан тяжело вздохнул. — Я не думаю, что должен был это узнать, но я случайно подслушал один из разговоров моего отца с его советниками. По-видимому, в деревнях вспыхнули протесты… Протесты против моего брака и против короля за подстрекательство к голоду. Беспорядки, как назвал их советник. Хотя я уверен, что это преувеличение. Мой отец считает, что любая критика его правления — это бунт. Я не знаю, как долго это продолжится, но могу только представить, что мой отец скрывал это от меня, наверное, потому, что хотел, чтобы я сосредоточился на подготовке к свадьбе. Я просто… у меня плохое предчувствие по этому поводу. Как бы сильно Уён ни заботился о Сане, он был почти в восторге, услышав о протестах — по крайней мере, кто-то противостоял королю. Возможно, он бы даже присоединился к ним, если бы не был изолирован как слуга и не застрял в пределах дворцовой территории. — Конечно, твой отец не может быть доволен тем, что его подданные протестуют, — сказал Уён, подавляя свое счастье вместо того, чтобы хоть немного сочувствовать королевской семье, которую он оставил за пределами Сана. — Я уверен, что это не так. Он, вероятно, соберет их и прикажет казнить, как только закончит суетиться из-за моего брака. Уён замолчал, между ними образовалась напряженная атмосфера. — Извини, — продолжил Сан, снова отводя взгляд. — Мы не должны говорить об этом. Не тогда, когда… — голос Сан оборвался с тяжелым, тяжелым вздохом. — Я не хочу проводить свои последние минуты с тобой, жалуясь на моего отца. — Твой брак, — вмешался Уён. — Мы не обязаны… — Опиши мне место проведения. Между бровями Сана промелькнуло замешательство. — Зачем? Уён провел пальцами по груди Сана задумчивыми кругами. — Я хочу представить, как бы это выглядело, если бы вместо этого был день нашей свадьбы. — Уён… — Пожалуйста. Просто, на одно мгновение, я хочу представить себе что-то большее для нас. Я знаю, что мы не можем дожить до конца нашей сказки, но… мы можем прожить это прямо здесь. В наших мыслях. Пожалуйста. — Ну, часовня совершенно потрясающая, — начал Сан. — Витражи, каменные стены, лепестки роз, украшающие проход. Я думаю, тебе бы это понравилось. Нет, я знаю, что тебе понравится. — Мне бы это понравилось еще больше, как только я увидел, как ты идешь к алтарю. Я уверен, что ты выглядишь просто восхитительно в своем костюме. — Уён сверкнул влюбленной улыбкой сквозь печаль, которая пронзила его грудь, когда он представил сцену, разыгравшуюся перед ним, представил, как Сан идет к нему в соборе, представил улыбку на его лице, представил жизнь, которой у них никогда не будет. — Я уверен, что ты бы выглядел еще лучше в своем. Золото и изумруд, как твоя лента, — прошептал Сан, и Уён услышал легкий надлом в его голосе, как будто он держал себя в руках одной нитью. — Боже, ты бы выглядел потрясающе. Уён поймал ладонь Сана в свою, переплел их пальцы вместе и нежно сжал. Он почувствовал, как в уголках его глаз наворачиваются собственные слезы, грозя вот-вот пролиться. Он подавил их, когда говорил, но чувствовал, как по краям образуются трещины. — А после свадьбы? — Бал, конечно. Черт, Уён, это прекрасно, — Сан натянуто улыбнулся, но Уён увидел, как по его щеке скатилась одинокая слеза. — Золотые арки, хрустальные люстры. Ты бы выглядел так ослепительно при свете. Я бы не смог оторвать от тебя глаз. Блять. Уёну не хотелось плакать. Он не хотел ломаться перед Саном. Слезы не заставили бы их больше проводить время вместе. Слезы не сделали бы ничего, кроме как усложнили бы отъезд Сана, и все же его голос дрожал с самым печальным тембром, когда он выдавил свои слова. — И мы бы потанцевали? Сан мягко кивнул, крепко зажмурив глаза, чтобы дать слезам скатиться по его загорелой коже. — Мы бы потанцевали. Ты будешь лучше меня, как только выучишь шаги. Ты бы полностью раскрыл меня. Уён сжал сильнее, потирая нежные круги вокруг тыльной стороны ладоней Сана. Он не мог представить, что когда-нибудь отпустит ее. Слеза сбежала, и он сморгнул ее, позволив ей скатиться по щеке. — Я бы положил голову тебе на плечо, пока мы танцевали. Не имело бы значения, кто наблюдает. В любом случае, я бы, наверное, забыл шаги. Это были бы только ты и я. — Ты и я, — повторил Сан, не в силах скрыть, как он сломался, голос срывался у него из горла, а глаза наполнились слезами. — Это был бы лучший день в моей жизни. — И после бала, конечно, мы бы… Уён оборвал себя, услышав что-то издалека снаружи, звук голосов, доносящихся по дорожке с арены, далеких и тихих, но, несомненно, голосов. Уён понизил голос до приглушенного шепота, сердце внезапно подпрыгнуло в груди, волна паники захлестнула его. — Черт… Ты слышишь это? Сан подпрыгнул вверх, хватаясь за свою одежду, когда шаги приблизились, качая головой и вытирая щеки тыльной стороной ладоней, чтобы вытереть слезы. Он накинул плащ на плечи, как только вернул одежду на свое тело, и Уён последовал его примеру, нашарил на полу конюшни свою грязную униформу и как можно быстрее натянул одежду обратно. — Ты не думаешь, что твои охранники..? Они оба замолчали, когда шаги приблизились, замерли на месте, не зная, что делать, если охранники ворвутся в дверь. Уён предположил, что они могли бы попытаться спрятать Сана в комнате для галсов, но они, несомненно, увидели бы кавалерийскую лошадь, привязанную в… Сердитые голоса раздавались со всех сторон конюшен, шаги гремели по земле снаружи, сопровождаемые какофонией вопящих голосов. — Сан, кто… — Молчи, — прошипел он, понизив голос до шепота. — Это не мои охранники. Глаза Уёна расширились от осознания последствий, когда топающие шаги, казалось, отступили, голоса растворились в ночи. — Сан, что, черт возьми, происходит… — прошипел Уён, стараясь говорить тихо, но он повернулся на каблуках, услышав треск позади себя. — Черт возьми, Сан… Сан! Они подожгли его! Огонь! Сердце Уёна упало с груди, когда он увидел, как первый уголек вспыхнул пламенем у задней стены сарая, взбираясь по стенам, в то время как огонь медленно пожирал деревянную стену конюшни. Уён резко обернулся, и взгляд Сана встретился с его, возвращая паническое выражение его лицу с выражением взаимного понимания. — Открой кабинки! — крикнул Сан, выкрикивая команды строгим голосом, которого Уён никогда раньше не слышал. — Ты приведи меринов, а я возьму кобыл! Сан первым побежал к конюшне Лулу, отчаянно отпирая стойла, когда Уён пинком распахнул двери конюшни полностью, затем занялся стойлами мерина. Дым собрался в миазматическое облако, проникнув в легкие Уёна. В воздухе образовался густой жар, языки пламени лизали стены, распространяясь по крыше опасной смесью ярко-желтого, переходящего в оранжевый и малиновый, когда конюшня горела. Сан стоял у стойла Авроры, пытаясь уговорить ее выйти, пока пламя пожирало все вокруг них. Внезапное понимание отразилось на его лице, и он повернулся, чтобы рявкнуть приказ в сторону Уёна, глаза выдавали полное отчаяние. — Уён! Кавалерийский конь! Дерьмо. Он забыл о пустых стойлах. Он побежал в заднюю часть сарая, отпирая дополнительное стойло. Белый зверь встал на дыбы, прежде чем отчаянно выкарабкаться, беспорядочно топоча копытами и сердито крича, когда он вылетел за дверь, следуя за остальными лошадьми Сана за исключением Авроры, которая отказалась сдвинуться с места из своего стойла. — Аврора, пожалуйста… — умолял ее Сан, делая все возможное, чтобы заставить ее пошевелиться, когда она испуганно заржала и пнула стены стойла, пламя охватило их. Уён побежал к ним, чтобы помочь, но отшатнулся назад, когда огромная балка рухнула на пол конюшни в нескольких дюймах от его лица, преграждая ему путь. Он был в ловушке, не в состоянии добраться до входа, где стоял Сан, крича Авроре, чтобы она покинула свое стойло. Уён резко повернул голову, его взгляд встретился с большой стопкой тюков сена позади него, которые неизбежно загорелись бы в считанные мгновения. Он умрет, если не найдет другого выхода. В окно. Его мозг достаточно работал благодаря накачке адреналином, чтобы заметить, что в запасном стойле, в котором они разместили кавалерийскую лошадь, было маленькое открытое окно, достаточно широкое, чтобы он мог прыгнуть, но он рисковал поджечь свою одежду по пути. Это не имело значения. У него не было выбора… он бы задохнулся, прежде чем у него появился бы шанс обдумать дальнейшие риски. Он ввалился в стойло, наступил на кучу сена в углу, чтобы вылезти из окна. Языки пламени лизали стены вокруг него, и он собрался с духом, когда бросился наружу, не заботясь о собственной безопасности, рухнув на землю снаружи с резким стуком. Он огляделся, окинув свое собственное тело взглядом, которого хватило только на то, чтобы понять, что он не был активно охвачен огнем. Сан. Уён поднялся на ноги, колени почти подогнулись, когда он побежал к дверям конюшни. Первое, что он увидел, был Сан, все еще кричащий, когда Аврора металась в своем стойле, отказываясь шевелить мускулами, — второе, что он увидел, был огонь, интенсивность которого почти удвоилась за то время, которое потребовалось ему, чтобы броситься в окно и добраться до передней части сарая. Его сердце замерло в груди, когда он увидел, как крыша вспыхнула пламенем, дерево сгнило по краям и угрожало рухнуть на него сверху. — Сан! — Уён закричал, его голос был хриплым и ломающимся, когда он напряг свой голос. — Тебе нужно идти, сейчас же! — Я не могу оставить Аврору, — закричал Сан, отчаянно пытаясь вытащить ее из стойла, но она только встала на дыбы и запротестовала, запрокинув голову. Он закашлялся, когда дым закружился вокруг него, вдыхая его и плача. Глаза Уёна метались между Сан и крышей, пылающие балки качались вниз, готовые рухнуть в любой момент. Он схватил Сан за оба предплечья, оттягивая назад так сильно, как только мог, когда Сан извивался и плакал в его объятиях. — Прости, Сан… Нам нужно идти… сейчас! Сан выкрикнул имя Авроры, когда Уён вытащил его, вырываясь из его хватки. Аврора последовала за ним, как только он переступил порог, врезавшись в открытую кабинку и выбежав через дверь. Конечно, она не собиралась уходить без Сана. У них не было времени, чтобы сосредоточиться на этом, так как крыша обрушилась, пылающие деревянные балки ударились о землю. Уён крепко сжал руку Сана, когда они взлетели, чуть не споткнувшись об их бешеные шаги, когда они спускались по склону. Аврора следовала за ними бешеными зигзагами, бешено вращаясь вокруг них, когда они бежали через поле, мимо пастбищ кобыл и в сторону леса, наконец, рухнув, как только они оказались достаточно далеко, чтобы больше не подвергаться непосредственной опасности пламени, хотя они угрожающе танцевали вдоль холма, пожирая все на своем пути безжалостным жаром. Кашель сотрясал их тела от дыма, который они вдыхали, сгибаясь пополам, когда они задыхались. Легкие Уёна были словно в огне, грудь распухла от болезненного жжения. Обычно прохладный весенний воздух стал жестким и благоухающим от жара пламени, выплевывающего густые завитки дыма в небо вокруг них. Сан завыл, рухнув на землю, глядя на разрушения одновременно с отчаянием и недоверием. Уён с трудом мог оторвать взгляд от этого зрелища — оно было ужасным, леденящим кровь, когда он наблюдал, как единственный дом Сана сгорает в огне. Столбы дыма поднимались от дворца на горизонте, языки пламени вырывались из дворца и лизали полуночное небо, покрывая его густым пеплом. Поля между дворцом и конюшнями тоже танцевали в огне, опаляя траву, когда она прокладывала путь к конюшням, ад пожирал строение, которое Уён называл своим домом, пожирая дерево, когда строение превратилось в пылающую кучу досок и пепла. Лошади взвыли от боли, панически заржали, и звук испуганных копыт, топающих вдалеке, рассеялся в лесу. Аврора встревоженно закружилась вокруг них, истеричная, но преданная, отказываясь покидать Сана, свернувшегося калачиком в траве. Уён опустился на колени рядом с ним, пытаясь успокоить его мучительные крики, пока Сан смотрел, как горят поля, место, которое он всю жизнь называл своим домом. Сан всхлипнул, издав отчаянный крик в покрытое пеплом небо. — Мой дом, мои конюшни, мои лошади… боже, мои лошади… все… Все это ушло, все это… Уён свернулся вокруг него, крепко обхватив руками фигуру Сана, пытаясь успокоить его безнадежные крики. — Детка, детка, хей… — Уён успокоил его, положив ладонь на щеку Сана и подняв на него взгляд. Его лицо было покрыто тонким слоем пепла, пучки волос сгорели и опалились по краям, на его обычно нетронутых чертах не осталось и следа королевской власти. Сан яростно замотал головой, слезы навернулись на его глаза и покатились вниз, размазывая пепел по щекам. Сан врезалась в него, вцепившись в него, обхватив руками за плечи. — Я тоже не могу потерять тебя, Уён. Я не могу потерять тебя, я не могу. Ты — все, что у меня осталось. Я не могу потерять и тебя тоже… Уён крепко сжал Сан, бросив взгляд назад, на пламя, медленно спускающееся с холма, полыхающее сквозь траву к ним. — Ш-ш-ш. Сан. Сан! Посмотри на меня. Нам нужно идти. Нам нужно идти сейчас. Сан отчаянно огляделся через плечо Уёна, как будто что-то искал, все еще сжимая Уёна, как будто он тоже мог сгореть в огне, если Сан отпустит. — Мои лошади… Я не могу их оставить… — Мы должны идти сейчас, Сан! Послушай меня. Сан уставился на него широко раскрытыми выжидающими глазами, на его лице было написано полное отчаяние. Сердце Уёна разбилось вдребезги, но у него не было времени ни на чем зацикливаться, когда языки пламени лизнули пастбища в его сторону. — Мы убегаем. Мы садимся на Аврору и бежим, как можно дальше. — Уён… — Они подумают, что мы мертвы. Никому нет дела до меня, до конюха, но тебе… нам нужно уйти, прежде чем они успеют тебя найти. Конюшни сгорели, дворец горит… Если они не смогут тебя найти, они подумают, что ты мертв. Но мы должны идти сейчас, пока они нас не нашли. Сан колебался всего мгновение, голос застрял у него в горле, прежде чем он смог кивнуть. — Ладно. Т-ты прав. Тогда мы уходим. Сан прижался к Уёну с отчаянным поцелуем. Аврора топала за ними, издавая дикую трель, когда пламя приблизилось. Он посмотрел на Аврору, больше не боясь зверя, когда она встала на дыбы и взбрыкнула в поле, не желая покидать Сана. Пока он был рядом с Саном, он больше не будет бояться. Не имело значения, как далеко им придется бежать. Не имело значения, как трудно будет спрятаться. Не имело значения, что им придется начинать все сначала с нуля. Уён решительно кивнул, поднялся на ноги и протянул руку, чтобы помочь Сану подняться. — Тогда мы идем, — повторил он, и он никогда в жизни не был так уверен в чем-то своем.Эпилог
Конец июля
Уён привык просыпаться на сене. Он провел ладонью по одеялу под собой, приоткрыв веки, отмечая знакомую твердую поверхность тюка сена под кончиками пальцев, пряди хрустели, когда он потягивался. В конюшне было тепло от влажного июльского воздуха, теплое сияние рассвета целовало его кожу через окна конюшни. Он заметил пустое место рядом с собой, где должно было быть тепло другого тела. — А, ты уже встал. Сан стоял у входа в конюшню, нежно поглаживая Аврору по носу. Его волосы образовали взъерошенный, взъерошенный со сна беспорядок, пряди падали вокруг глаз и становились довольно длинными сзади. Он тепло улыбнулся, на щеках появились ямочки. Немного грязи размазалось по загорелой коже, которая выглядела сияющей в оранжевом солнечном свете. — Суген принесла свежие яйца от кур этим утром. Ты, должно быть, очень устал. — Это ты не давал мне спать прошлой ночью, — поддразнил Уён, протирая глаза, когда проснулся от их сенной постели. Теплая улыбка Сана превратилась в дерзкую ухмылку, он пожал плечами в притворном раскаянии. — Может быть, ты поможешь мне закончить работу по дому пораньше, а потом мы сможем прокатиться? — предложил Сан, меняя тему разговора, хотя удовлетворенная усмешка все еще тянула уголки его губ. — Я надеялся сегодня вывести на прогулку одну из лошадей Суген. Их обучение идет хорошо. Ты можешь взять Аврору, если хочешь. — Я думал, ты сказал Суген, что сегодня дашь урок ее внучке? — Она придет вечером. До тех пор у нас еще много времени. Уён поднялся на ноги. Ноги слегка болели, благодаря их с Саном возне на сене прошлой ночью. Он направился к Сану, обнял его за плечи и прижался лицом к его груди. От него все еще пахло Саном, принцем, которым он когда-то был, но от него также пахло свежей травой и летним потом, сеном и конским мехом. Уён слегка покачнулся на каблуках, вспоминая, как они с Саном танцевали при свете лампы в конюшне, гораздо более красивой, чем эта, в далеком королевстве, много долгих зим назад. Здесь Сан не был принцем, а Уён не был его слугой. Здесь были он и Сан. Суген никогда не задавала вопросов, никогда не спрашивал, кто они такие и почему путешествуют одни с такой красивой и дорогой лошадью, как Аврора, никогда не спрашивала, зачем им нужно место для ночлега. Она просто принимала их, как своих собственных детей, позволяя ему и Сану оставаться в ее конюшнях в обмен на заботу о ее лошадях… и, конечно, бесплатных уроках верховой езды ее внуках. Сан был более чем счастлив выполнить ее условия. — В чем дело, дорогой? — прошептал Сан, когда Уён прильнул к нему, прижимаясь сонными поцелуями к изгибу его шеи. Уён улыбнулся ему. — Ни в чем, я просто счастлив.