Лишний повод выгулять хтонь

– Если тебе скучно, мы можем потанцевать, – предложил Алексей. Фигура в черном пожала плечами. – Мне не скучно. – Там есть игры, – продолжал Данишевский. Голос Всадника обычно звучал без всяких эмоций, отчего понять настроение было затруднительно. – Тир с мячиками, тематические эстафеты, яблоки в воде… – Я не могу ловить яблоки зубами, – отстраненно отозвалась Лиза. – Почему? – У меня нет зубов. – Оу, – Данишевский вздохнул. – А чего ты хочешь? – Меня все устраивает. – Точно? Лиза обвела зал рукой. – Люди. Пища. Эмоции. Кровь. Интересно. – Это бутафорская кровь, – рискнул поправить Алексей. – Неважно. Важны эмоции. – Может, тебе и жертвы раз в тридцать лет не нужны, обойдемся манекенами… – предложил Данишевский, но черный капюшон посмотрел на него так скептически, что стало даже совестно. – Ладно, ладно, понял. – Манекены не боятся. – Можно сходить на фильм ужасов. – Леша, нынче людей фильмы ужасов уже не пугают, не смеши меня. – Так тебе нужны кровавые жертвы или их страх? – Мне нужно утолить голод. Данишевский вздохнул и пошел за курицей. Лиза продолжала обводить зал пустым капюшоном. Когда Алексей вернулся с целым блюдом, она протянула руку, указывая в центр зала: – Видишь девушку в зеленом платье? Алексей поставил свою добычу на стол и пригляделся. – Брюнетка? Ну вижу. Лиза взяла ножку в панировке и закинула в недра капюшона. – Это не девушка. – Лиза, почему меня это должно волновать? – напряженно уточнил Данишевский, наблюдая, как пустота втягивает вторую ножку. – Ну не девушка и не девушка, значит, твоей жертвой не бу… – Это хтоническое порождение океана. Его антропоморфная суть. То, во что верят моряки, даже если не признаются в этом. – О, – Алексей, взявший стаканчик пунша, глубокомысленно кивнул. Учитывая, что он поклонялся Древнему Злу, осуждать моряков было бы глупо, он же не ханжа. Тем более, такому симпатичному порождению, наверное, весьма приятно поклоняться. – Нет, ты не понял, – нетерпеливо поправила его Лиза, которая иногда не гнушалась залезть в головы своим почитателям, – они не поклоняются, они просто верят, а она развлекается, иногда забирая жертву. – Бывает, – признал Алексей, которому, строго говоря, никакого дела до других порождений не было. У него свое порождение, в капюшоне которого пропадало крылышко за крылышком. – А там, – рука в черной перчатке переместилась указала в сторону далекого стола, под которым шевелилась, распуская щупальца, тьма, – Темный. – Просто Темный? – Для тебя – Потусторонний Ужас, Порождение Бездны, часть Первозданного Хаоса, Темный из глубин Иных миров, а для меня – просто Темный, – даже в совершенно равнодушном гулком голосе можно было разобрать мечтательные нотки. Данишевский непроизвольно сжал пальцы, сминая стаканчик. Пунш выплеснулся наружу, и Алексей ругнулся, выбрасывая уже бесполезный картон и проклиная свою ревность. Черная пустота под капюшоном наблюдала за ним снисходительно, не забывая подъедать курятину. Конечно, Лизе куда больше нравились черные жертвенные петухи, которым только что перерезали глотку, но жаренная в панировке курица тоже сойдет, вне зависимости от того, каким было ее оперение. Тесак, успевший заметить, как последняя куриная ножка исчезает в глубине капюшона, судорожно протер глаза и поспешил уйти в другой конец зала. *** – Оксана, мы же договаривались, – бубнил Бинх, особо не вслушиваясь в музыку и больше подстраиваясь под ритм танца партнерши, – не надо пытаться убить тех, кто меня раздражает. – Но почему?! – в темном глазу отразилось искреннее недоумение, в то время как белый глаз, не моргая, вперился в Александра. – Этот человек ведь тебя бесит! – Да, он меня бесит, но… не до такого состояния, что его убить хочется. Оксана даже остановилась и всплеснула руками, рассыпая морские брызги. – Ты же сам говорил, что убить его готов! Бинх терпеливо вздохнул. Некоторые вещи потусторонние сущности понимать отказывались. – Это фигура речи. Ну как бы… готов убить, но не до смерти. – Побить? Покалечить? Сломать кости? – Да нет же! Ну как бы… разве что ментально потрепать. – А-а, – взгляд Оксаны посветлел. – Наслать безумие и лишить разума? Александр сдался. – Давай сойдемся на том, что я просто не хочу его видеть больше никогда в жизни? – Я знаю отличный способ! – с готовностью отозвалась Оксана, возобновляя танец. Бинх страдальчески закатил глаза. – Нет, не надо его топить в Марианской впадине! *** – Какая-то странная кукла, – заметил Гоголь, вертя в руках приз, который Гуро выиграл для него в тире. Потусторонний Ужас пытался кидать мячики самостоятельно, однако те его пугающему взгляду не поддавались и в цель лететь не желали. В отличие от ведущего игры, который готов был сам отнести мячи до цели и выдать Николаю любой приз, лишь бы тот перестал на него смотреть. Но это было неспортивно. – Мне кажется, они подсунули тебе сломанную игрушку. У нее все лицо как будто перешито. – Это кукла Чаки из ужастика, – пояснил Яков, которому ужастиков и на работе хватало, однако по молодости они с друзьями любили поржать над популярными фильмами. Кто не боялся потом спать без света, тот потом пошел служить в милицию. Яков не боялся, потому что предпочитал пугать остальных. – Душа одного убийцы переселилась в куклу и всех убивала. Гоголь вперился в куклу тьмой. Его щупальца осторожно потрогали ее ручки и ножки. – Да нет, обычная кукла. А что, так можно – переселить душу в игрушку? – Ты меня спрашиваешь? – Гуро удивленно изогнул бровь. – Кто тут потусторонняя сущность? – Откуда я знаю, что вы, люди, напридумываете, – проворчал Гоголь, продолжая исследовать игрушку. Когда он перевернул ее, раздался детский голосок «Hi, I’m Chucky. Wanna рlay?» Николай тут же выронил куклу и всеми щупальцами вцепился в Якова, чуть не запрыгнув ему на плечи словно кот. – Че-чего это она?! – Боже, Коля, кто тут Потусторонний Ужас? – душераздирающе вздохнул Гуро, пытаясь отодрать от себя дымчатую тьму. – Это ты должен пугать, а не тебя. – А я и не испугался, – запротестовал Гоголь. Отпускать Якова он, впрочем, не спешил. Одно из щупалец аккуратно подхватило игрушку с пола и подняло, держа на безопасном расстоянии. – Слушай, я не хочу, чтобы это жило с нами. – Да как пожелаешь, – Гуро снисходительно улыбнулся. – Может, тебе нужен плюшевый мишка? – Не, – убедившись, что игрушка с ними не поселится, Гоголь успокоился и отлепился от Якова. Чаки он посадил на стол с твердым намереньем там и оставить. – Я мозг хочу. – Мозг?! Съесть? – Тьфу, какая мерзость! – Гоголя передернуло, и он с укором посмотрел на Гуро. Тот развел руками. – Говорят, зомби едят мозги. – Сам ты зомби, – оскорбился Николай, – особенно когда с ночного дежурства приходишь. – Да, и мозг Саши я чайной ложечкой выел, знаю, – Яков усмехнулся. – Так что за мозг? – Я такую игрушку в магазине видел. Анти-стресс. Ее можно мять и успокаиваться. – Коля, ты часть Первозданного Хаоса, откуда у тебя стресс?! – Гуро закрыл лицо ладонями, силясь сдержать смех. Гоголь укоризненно обвил щупальцем его шею. – Вот именно, я всего лишь часть, а тут такие стрессы, такие стрессы! Там Сердце Океана, тут Всадник, а конфет нет. – Ладно, идем на поиски конфет, – сдался Яков, посмеиваясь, и повел свое хтоническое недоразумение на поиски наиболее уютного и темного уголка. Спустя какое-то время у стола, который они покинули, оказался Тесак. Собирая использованную посуду, он локтем задел оставленную куклу и натурально подскочил, услышав детский голос. Бормоча, что надо бросать пить, Тесак побрел на кухню. Там он чуть не столкнулся с черной фигурой в капюшоне. Выставив руку, та ловко подхватила падающий графин. – Осторожнее. – Прошу прощения. Вы заблудились? Здесь кухня, сюда можно только персоналу. – Леша сказал, что я могу пройти. – Леша? – озадаченно переспросил Тесак, аккуратно забирая графин. – Данишевский. – Ну, я даже не знаю… – Тесак забеспокоился. По таким вопросам его не инструктировали. Тем более, от пустоты под капюшоном ему было не по себе. Фигура вдруг кивнула. – Хорошо. Я не пойду на кухню. И фигура решительно зашла на кухню, оставив Тесака растерянно моргать до тех пор, пока кто-то из официантов его не окликнул, возмутившись, что он стоит на дороге. Спохватившись, Тесак шмыгнул на кухню, не обращая, как и все прочие, внимание на человека в кожаных доспехах, который деловито выбирал замороженную куриную тушку. *** – Не вертись. – Я не верчусь. – Ты вертишься. – Ты все равно не меня вырезаешь. – Тебя. – Коля, у меня куда меньше зубов. И нет щупалец. – Я художник, я так вижу! Гуро хмыкнул и постарался сидеть неподвижно. Они участвовали в конкурсе по вырезанию рожиц на тыкве, и Гоголь подошел к этому занятию со всей серьезностью и ответственностью. Победу им безоговорочно присудили еще десять минут назад, когда чуть заикающийся ведущий вручил Николаю приз, однако тот словил приступ перфекционизма и хотел закончить свое тыквенное полотно. Отбирать у потусторонней сущности нож Гуро не решился, а все прочие и подавно. Поэтому Темный из Иных миров, дымясь мраком от усердия и распуская щупальца, старательно ковырял несчастный овощ, вызывая нервные возгласы у всех, кто подходил поближе. Яков очень надеялся, что Гоголь не захочет забрать плод своего творчества домой. Но тыква была торжественно водружена на стол в стороне от прочих, и Потусторонний Ужас, весьма собой довольный, гордо поплыл выбирать следующий конкурс. Внезапно он вцепился в рукав Гуро пальцами, а, для верности, еще и парой щупалец, и подергал, указывая в сторону: – Яша, Яша, там палатка предсказателя! Пойдем? – Я даже боюсь спросить, зачем тебе предсказатель? – пораженно спросил Яков. Гоголь застенчиво улыбнулся, демонстрируя острые зубы. – Мне интересно. – Что тебя ждет в будущем? – О, в будущем меня ждет вечность, – Николай отмахнулся. – Мне интересно, что он мне соврет. – Я тебе сам могу сказать, что он тебе соврет, у меня знакомый следак часто с цыганами пересекался, – проворчал Гуро, но пошел следом, поскольку придерживался принципа «чем бы дитя бездны ни тешилось, лишь бы никого не сожрало». В палатке оказалась предсказательница, весьма симпатичная темноволосая девушка с лукавым взглядом бывалой гадалки. Антураж был соответствующий: таинственный полумрак, свечи, мерцающий гадальный шар на столе, россыпь рун и карты Таро. Стены палатки тоже были декорированы под стать празднику – паутина, пентаграммы, ароматные травы. Данишевский очень старался, организовывая мероприятие, и денег не жалел. Яков хотел подождать в стороне, но черные щупальца коварно пихнули его в спину, вынуждая сесть за стол. Девушка, улыбаясь, поприветствовала его. – На чем погадать? Гуро пожал плечами. – Давай на Таро, красавица. Нравятся мне эти картинки. Гоголь недовольно заклубился, но промолчал. Девушка с кокетливой улыбкой разложила карты, что-то щебеча и активно жестикулируя под звон браслетов. Яков лишь доброжелательно кивал, привычно не обращая внимание на все эти отвлекающие моменты – некогда он проходил специальные курсы против таких фокусов. Николай, которому все было интересно, вытянул шею и подался вперед. Девушка принялась переворачивать карты. Первой оказалась Справедливость, и гадалка довольно убедительно двинулась в сторону работы Якова, связывая ее с законом. Со второго раза (после юриста) она угадала, что он работает в органах и стала копать в эту сторону, и Гуро заметил, что говорить она стала осторожнее, взвешивая слова. Яков подозревал, что гадание на Таро происходит несколько иначе, не мешал девушке. В конце концов, они же здесь для развлечения Николая. Следующей картой была Смерть, и гадалка поспешила заверить, что в ней нет ничего опасного, и вообще, карта Смерти – это про прощание, разумеется, с чем-то негативным. Еще бы, подумал Гуро, вряд ли Данишевский ей платит за то, чтобы она расстраивала гостей плохими предсказаниями. Следующей картой оказался Дьявол, и брови гадалки удивленно взметнулись вверх. Убедившись, что дальше идет Повешенный, Яков предложил попробовать что-то еще. Гадалка, сложив карты, машинально перетасовала колоду и убрала ее в сторону. – Давайте руны. Меня всегда интересовали камешки. Карты еще привычны, а тут знаки какие-то только… Первая руна, Хагалаз, говорила о чем-то неотвратимом, предопределенном. Гадалка вздохнула было с облегчением, но потом как из рога изобилия посыпались перевернутые руны: Эваз – безвыходное положение, Кано – конфликты и потери, Манназ – внутренние конфликты, Перто – непонимание происходящего, черная магия. – Кажется, мне не очень везет? – предположил Гуро. Девушка досадливо закусила губу. – Я бы не хотела вас пугать, но здесь, судя по всему, замешана порча. Я не должна этого говорить, чтобы не портить праздник, но… на вас тяжелое проклятье. – Душа моя, это отличный способ делать деньги и привлекать новых клиентов, – Яков усмехнулся. – К счастью, я свое проклятье и так знаю, вон оно стоит, – он махнул рукой за спину, где скромно витал Гоголь, почти неразличимый в полумраке. – Ну зачем вы так о сыне, – заметила девушка, опять тасуя карты Таро. Одна из них выскользнула и упала на стол. Гуро опустил взгляд. Карта Влюбленные. – Или… не сыне? Гоголь метнулся вперед и схватил карту прежде, чем ее подняла гадалка. К удивлению Якова, Николай осмотрел ее, понюхал, а потом склонился над сидящей на стуле девушке, устремив на нее свой пугающий взгляд. Та занервничала, судорожно вздохнула и дрожащей рукой коснулась гадального шара. Там заклубилось что-то черное, а затем вспыхнул огонь, чем-то похожий на широко раскрытый гла… Тьма закрыла глаза Гуро, а в ушах повелительно прошелестел голос Гоголя: – Не смотри. – Почему? – тут же спросил Яков, изнывая от любопытства. Дымчатые щупальца Николая нежно поглаживали его и оплетали – Порождение Бездны не упускало шанса немного потрогать своего человека. – Это Вий. Ему нельзя смотреть в глаза. Привет, Вий, – в ответ затрещало и завыло. – Я тоже рад тебя видеть, но чего сразу Дьявол-то? – Ты можешь убрать свои щупальца? – поинтересовался Гуро под новый треск. Тьма рассеялась, и он увидел слегка побледневшую гадалку, которая торопливо собирала рассыпанные карты. – Так вот как ты гадаешь, красавица. Тебе всякие потусторонние твари подсказывают? – Ну и что? – огрызнулась та, насупившись. Гоголь, обвив щупальцами гадательный шар, о чем-то шелестел с ним, получая в ответ приглушенные завывания. – Да ничего. Просто интересно. Тебя как зовут? – Ульяна. И вообще, если это все правда, то статью за мошенничество сюда приписать нельзя! – Да что ты такая неласковая, – Гуро засмеялся. – Я и не собирался. У меня выходной. Вон, свою потустороннюю тварь выгуливаю. А этот твой Вий… он довольно прямолинейно с тобой общается. Карты – они более таинственные, что ли… – Как умеет, – Ульяна вздохнула, веером раскладывая колоду Таро. – Он не понимает глубинный смысл карт и рун, я смогла объяснить только поверхностно, что как называется. Ну, мы договорились, как смогли, но в этот раз Вий разбушевался. – Похоже, был рад встрече, – предположил Гуро, обернувшись на Гоголя. Тот, закончив беседу, поставил шар, поверхность которого очистилась, на стол. – Я тебя вывел с людьми пообщаться, а ты умудрился найти себе подобных. Николай некоторое время молча смотрел на него тьмой, а потом глянул на Ульяну. – Достань руну. Та послушно вытащила камешек и положила на стол. Одно из щупалец Гоголя осторожно ее потыкало. – Перевернутая руна Наутиз. Мизантропия, склонность к унынию. Спасибо, Вий. Еще вопросы? – Коля, а ты тоже можешь так гадать? – поинтересовался Гуро с любопытством. Гоголь насупился, и трещины, брызжа тьмой, расползлись по его лицу. – Я тебе нагадаю. Гроб, гроб, кладбище. Я предсказываю только смерть. – Это принципиально? – Это неизбежно. – Коля? – Ульяна удивленно распахнула глаза. – Тварь из потусторонних миров? Порождение всяких там темных вселенных? Создание бездны и хаоса? – И Коля, – упрямо добавил Гоголь и, обвив запястье Гуро щупальцем, потащил прочь. Яков помахал на прощание Ульяне и поспешил за своим ворчливым Темным. *** Оставив Оксану весело щебетать с девушками-утопленницами и русалками, Бинх отправился гулять по залу. Понаблюдал, как на скорость заматывают кого-то в туалетную бумагу, прикинул призы в тире – понравятся ли Оксане? Обогнул по широкой дуге Гуро, который со своим хтоническим студентом портил тыквы. Посмотрел на палатку предсказателя, покачал головой и вернулся к конкурсной площадке. Якова и Гоголя там уже не было, зато остался результат их художеств. Бинх, подавив желание перекреститься, сфотографировал получившуюся тыкву с целью пугать потом всех, включая Гуро, снимками. Главное – самому не приглядываться. Заметив у стены знакомую долговязую фигуру с подносом, он подошел поближе и снова поприветствовал Тесака. Тот вздрогнул и потеряно посмотрел в ответ. Ничего необычного, он всегда выглядел так, но Бинха что-то насторожило. – Тесак, ты чего? Что-то случилось? – Да я… ну… ЛексанХристофорыч… – Тесак чуть поморщился и потер висок. – У меня такое чувство, будто я что-то забыл. – Забыл? Ты? Мысль о том, что Тесак мог что-то забыть, была довольно… необычной. Почти кощунственной. Тесак все помнил и все про всех знал, поэтому вот уже несколько лет являлся осведомителем Бинха. Они познакомились, когда Тесак был еще сопливым подростком – он сидел в детской комнате милиции, где его собирались поставить на учет, а молодой офицер Бинх зашел туда по какому-то вопросу – на который, как ни странно, ответил Тесак. Так и началось их продуктивное сотрудничество, поскольку Тесак всегда был парнем правильным, только ошивался в плохих компаниях. Конечно, с серьезными ОПГ он не связывался, но по мелочи был в курсе всего, что происходит в районе. В особенности того, что ему знать не полагалось. В общем, всем был хорош Тесак… – Что-то в голове крутится, но никак мысль не поймаю, – пожаловался Тесак, сунув пустой поднос под мышку. – Да и вообще день такой… чушь какая-то мерещится, руки трясутся… может, белочка пришла? …вот только выпивал систематически. – Алкогольный делирий? Синдром отмены? – Александр поморщился. – Я тебе сколько раз говорил – бросай, бросай пить совсем! Ты ж как напьешься, то языком чесать начинаешь, еще проболтаешься, что с полицией сотрудничаешь. Не хочу расследовать твое убийство. – ЛексанХристофорыч, ну ей-богу, я завяжу… – Тесак сунул руки в карманы и ссутулился, печально заглядывая Бинху в глаза. Тот прищурился и уловил в его глазах знакомое рассеянное выражение. Нет, не белочка виновата, в кой-веки. На Тесака сегодня слишком часто воздействовали хтонические порождения, оттого и провалы в памяти, и то, что Тесак считал галлюцинациями, и руки тряслись от страха и нервов. – Вот честное слово, брошу пить! Если бы можно было пить и не пьянеть, без похмелья, без последствий… ай! – Без смс и регистрации… что случилось? – покачал головой Бинх. Тесак растерянно вытащил руку из кармана. На пол посыпались крошечные бело-красные осколки. Александр торопливо поймал парня за запястье, а другой рукой схватил со стола чистую салфетку. – Чего это? – опешил Тесак, с недоумением глядя на собственную кровь. Бинх аккуратно промокнул кожу и указал на тонкую царапину. – Иди промой и заклей пластырем, у вас должна быть аптечка. Ракушку Оксаны помнишь? Ты ее раздавил. – Ой, как жалко, – Тесак огорчился и салфеткой обернул палец. – Красивая была. – Иди давай, – повторил Бинх, и Тесак послушно убежал. Александр опустил взгляд на пол. Осколки раковины, немного полежав, растаяли, и он покачал головой. Оксана любила раздавать тем, кто в какой-то момент оказывался ей симпатичен, ракушки, моментально забывая об этом. Они могли лежать годами и веками, теряться, переходить в другие руки… до тех пор, пока кто-то не разобьет ее, принеся жертву Морской госпоже. Капли крови вполне достаточно, чтобы она исполнила высказанное вслух желание. Учитывая, что обычно ритуал происходил, когда кто-то на пляже случайно наступал на раковину, поранив ступню, желания чаще всего уходили в никуда. Хотя иной раз после пореза люди получали приглашение на блины, неудачи на любовном фронте из-за измены партнера или избегали заражения крови и серьезных осложнений от легкой царапины. Бинх мысленно прокрутил диалог с Тесаком и усмехнулся. Судя по всему, ему все же придется бросить пить – во всяком случае, пьянеть он больше не будет. А там, может, и вправду завяжет с алкоголем, поскольку от всех приятных последствий он тоже отказался. *** – Лиза, ну вот зачем? Как тебе вообще пришло в голову сожрать замороженную курицу? – Это как мороженое, понимаешь? Тебе ведь тоже иногда хочется мороженого? Данишевский покачал головой. Он увел свою любительницу курицы с кухни и просто радовался, что поблизости нет коз – жертвенных козлов Древнее Зло тоже весьма уважало. Вот только зрелище, как свежезарезанная тушка пропадает во тьме капюшона – это, конечно, на любителя. – Но я же не заглатываю его целиком. – Ты просто не умеешь. – Кхм, – Алексей потер горло. – Мне, знаешь ли, такие навыки ни к чему. – Зря, очень полезный навык. – Не для человека. Ну… не для мужчины. – Почему? – Лиза остановилась и, повернувшись к Данишевскому, любознательно уставилась на него пустым капюшоном. Иногда Алексей не понимал, издевается она над ним или действительно не понимает некоторых вещей. Особенно связанных с чем-то с точки зрения людей пошлым. Потусторонние сущности относились к сексу как-то проще. – Гм… как бы сказать… анатомически человек устроен так, что проглатывать мелкие кусочки пищи удобнее, – выкрутился Алексей. Черная пустота, кажется, усмехнулась, и Лиза отправилась к столу, под которым клубился мрак. Данишевский с недоумением пошел следом и увидел, как она присела на корточки и сунула руку в глубину дымчатого сгустка. – Темный, привет. Ладонь в грубой перчатке тут же оплели щупальца мрака, которые поднялись выше, стелясь по предплечью, пока не уцепились за плечо. Затем из тьмы проявились бледные пальцы, которые ухватились за руку Лизы. Та поднялась на ноги, рывком выдергивая из-под стола взъерошенного парня. В воздухе запахло сырой землей и прахом. – Леша, познакомься, это Темный. Темный, это один из последних почитателей моего культа. – А ш-што так? Вымирают? – шелестяще поинтересовался Темный, склоняя голову к плечу. Данишевский поежился. Тьма из-под капюшона Всадника затягивала, а тьма в глазах, уставившихся на Алексея, наоборот, выплескивалась наружу и тянулась к жертве. – Не знаю. Леша не хочет жениться и заводить ребенка. Леша, почему? – Ну как-то… – Данишевскому совершенно не хотелось обсуждать эту тему. К ним подошел мужчина в костюме вампира. – Ого, кто-то смог вытащить тебя из-под стола! – он усмехнулся, демонстрируя вполне нормальные зубы. Темный протянул щупальце, которое нырнуло в нагрудный карман вампира и достало челюсть с клыками. Мужчина вздохнул, забрал ее и, прикрыв рот ладонью, под требовательным взглядом Темного завершил свой образ. – Спасибо, – несколько невнятно проговорил он и представился. – Яков. Вы, насколько я понимаю, организатор вечера – Алексей Данишевский. А вы… – его взгляд скользнул по черной фигуре. – Древнее Зло? – Твой человек догадливый, – заметила Лиза. Темный отпустил ее руку и заклубился рядом с Яковом. Капюшон Всадника, похоже, смотрел с сожалением. – Мой ч-щ-щеловек – следователь, ему положено. – Коль, ну зачем сразу каждому встречному рассказывать, где я работаю, – укоризненно спросил Яков, щелкая Темного по ближайшему щупальцу. – Всадник – не первый встречный, – возразил Темный Коля. – А почему ты не спишь? Тридцать лет еще не прошло. – Я гуляю, – глухо пояснила Лиза. Данишевский искоса посмотрел на нее, и она, подумав, добавила. – У меня свидание. – Как мило, – заметил Яков, успокаивающе похлопывая по расползающейся тьме. Похоже, Николай был несколько выбит из колеи. – Спасибо вам за чудесный праздник, Алексей. Редко выпадает шанс вытащить куда-то этого упрямца без угрозы вызова пожарных. – Угу, ты меня вытащил, и я сразу встретил кучу знакомых порождений, – проворчал Темный. – Справедливости ради, я тоже, так что мы квиты. – Рад, что вам понравилось, – ответил Данишевский с вежливой улыбкой. Затем нахмурился и принюхался – к запаху земли примешался аромат соли. Рядом с ними возникла темноволосая девушка с ракушками. – Опять ты? – недобро прищурилась она правым глазом. Левый, не мигая, таращился на Лизу. Та невозмутимо отозвалась: – А я думаю, что это рыбой запахло. А это воблу выбросило на берег. Лицо девушки исказилось, но прежде, чем подбежавший пират успел ее остановить, она шагнула вперед и вдруг заливисто расхохоталась: – От козы рогатой слышу! Данишевский вздохнул с облегчением и заметил, как пират тоже переводит дух. Темный же и вовсе ретировался за спину Якова, философски клубясь там. Пират, к которому Алексей испытал что-то вроде симпатии как собрату по несчастью, представился Александром и тоже поблагодарил за вечер, а потом, решительно взяв Оксану за руку, извинился и заметил, что им пора. Праздник и вправду подходил к концу, поэтому Данишевский, откланявшись, отправился на сцену. Лиза пошла за ним, Александр увел Оксану, а Яков остался отцеплять от себя Темного. – Правильно ли я понимаю, что на тебя потусторонние твари так и вешаются? – И не только потусторонние, – меланхолично отозвался тот, красноречиво посмотрев на Гуро. Тот усмехнулся. – За тварь спасибо. А почему? Ты же от них, похоже, прячешься. – Ну-у… – Гоголь задумался, обвил его щупальцами и, приблизив свое лицо к лицу Якова, шепнул. – Потому что я – часть Первозданного Хаоса. – И что? – не понял Гуро, чувствуя, как тьма бесстыдно просачивается ему под одежду. – И то, что это чертовски сексуально. Николай отпустил Якова и поплыл к выходу. – Поехали домой. *** Эпилог 1 – Надеюсь, тебе понравилось, – заметил Данишевский, которому казалось, что вечер был провальным. Точнее, в целом он удался, но главной цели вроде как достичь не удалось – Лиза выглядела совершенно равнодушной. Всадник подняла голову. Они вдвоем находились в подвале загородного дома Данишевского, где на полу мелом был очерчен ритуальный круг со всеми необходимыми символами. Мрак разгоняли красные и черные восковые свечи. Алексей сидел у границы круга со старинным фолиантом на коленях, раскрытом на странице с описанием… изгнанием это назвать было бы грубо. Он предпочитал «погружение в сон». – Это был чудесный вечер. – Правда? – Данишевский не особо поверил глухому голосу из недр капюшона. Лиза пересела поближе к краю круга. – Да. Очень мило, что ты все это сделал для меня. – Мне подумалось, ты скучала во время праздника, – заметил Алексей, поднимая руку. Пальцы его замерли над меловыми линиями – его всегда учили, что нельзя пересекать границу круга. Можно выпустить Древнее Зло оттуда, убедившись, что ты полностью обезопасил себя, но нельзя пытаться попасть к нему. – Ничуть. Тьма под капюшоном клубилась и, казалось, втягивала свет и поглощала его. Данишевский завороженно смотрел на фигуру в черном. Всего несколько сантиметров – и можно коснуться Лизы, коснуться в последний раз перед тем, как она вновь уснет. – Если хочешь, в следующий раз мы будем только вдвоем. Или пойдем куда-нибудь… если хочешь. Его пальцы дрогнули и продвинулись чуть дальше. Один раз… напоследок. Он не увидит Лизу еще долгие дни – пробудить ее можно было лишь на праздник. – Когда ближайший праздник? – словно прочитав его мысли, спросила Всадник. Хотя, скорее всего, именно прочитав. Данишевский задумался, перебирая возможные. – День народного единства, наверное, тебе не подойдет? Лиза коротко расхохоталась и покачала капюшоном. Данишевский попробовал снова: – Всякие праздники по народному календарю, языческие? Церковные ты не любишь. – В Москве? Их никто почти не отмечает. Мало энергии, мало сил. – Новый год остается. В принципе, ты не вызовешь вопросов в таком костюме… ну, можно еще повязать шарфик на шею. – Голубенький? – Лиза подалась вперед. Черный капюшон оказался в паре сантиметров от пальцев Данишевского. – Да, твой любимый, – он улыбнулся, и хотел было коснуться Лизы, но рука в черной перчатке вдруг метнулась вперед, и пальцы сомкнулись на его запястье. – Стой. – Извини, – Алексей виновато опустил голову. – Мне не следовало… – Твой культ не пытается меня контролировать. Вы только просите меня о помощи, но не приказываете, поскольку я ненавижу, когда мне приказывают. Вы это очень быстро уяснили. Жертв почти не было. – Да, конечно, – Данишевский сглотнул, чувствуя, как кисть постепенно немеет. Он сделал что-то не так? Неужели умудрился оскорбить ее? – Я не хотел ничего… – Молчи. Я всегда могу покинуть круг по своему желанию. Но ты никогда не задумывался, что он сдерживает? В повисшей тишине раздавалось лишь потрескивание свечей. Данишевский смотрел во тьму под капюшоном. Казалось, что растворяется в этой тьме и стремится туда, в пустоту… – Нет. И что же? – То, что не будет к тебе столь благосклонно, – Лиза разжала пальцы и поднялась на ноги. Алексей судорожно вздохнул и, принявшись растирать запястье, запрокинул голову, снизу вверх глядя на Всадника. Лиза немного помедлила и переступила меловую черту. Затем взялась за края капюшона и осторожно сняла его. Тьма заклубилась, потянулась вниз, закрутилась, оставляя вместо себя кудрявые волосы и миловидное лицо. Лиза улыбнулась. – В отличие от меня. Данишевский поспешно вскочил на ноги. Девушка небрежно стянула сначала одну перчатку, потом другую, уронила их на пол. Приблизилась к Алексею, с каждым шагом становясь ниже. С легкой усмешкой в глазах посмотрела на него. – Скажу еще раз: мне очень понравился вечер. Я неплохо развеялась и не жалею, что пробудилась. Так лучше? – Д-да, – Данишевский торопливо закивал, глядя на нее влюбленными глазами. Без капюшона голос у Лизы был намного нежнее и приятнее. – Я… я очень рад. – И мне кажется, ты заслужил награду, – добавила она, беря Алексея за руки. – Ты согласен ее принять? – От тебя – все, что угодно, – проговорил Данишевский с трепетом. Лиза улыбнулась еще шире и, привстав на цыпочки, мягко поцеловала его в губы. Алексей прикрыл глаза, обнимая ее, но поцелуй, к его сожалению, продлился недолго. Лиза отстранилась лишь для того, чтобы лукаво шепнуть: – До рассвета еще есть время. И я знаю, на что мы его потратим. Ее глаза весело блеснули, и в тот же миг разом погасли все свечи. Но это было уже неважно. *** Эпилог 2 – Все в порядке? – Бинх постучал в дверь ванной. – Я вхожу. И включаю свет. – Да. Внутри пахло солью и йодом. В самой ванне, наполненной водой, отмокала Оксана. Александр прикрыл дверь и присел на пол рядом, любуясь, как черные длинные волосы таинственно колыхаются в воде пышным облаком. Девушка лежала на дне ванны, которое, казалось, устилало ее темное платье. Кожа очистилась от ракушек, которые переползли на дно и стенки. Оксана открыла глаза – темные, затягивающие, как океанские глубины, где затаилось Нечто. Нечто опасное, но столь манящее… Бинху ее глаза больше нравились темными. Белыми и пустыми они вызывали необъяснимую, нервирующую тревогу, а темными глаза Сердца океана вселяли тревогу вполне объяснимую. Александр никогда не считал себя адреналиновым маньяком (отношения с Гуро это только подтвердили), но присутствие Морской госпожи приятно щекотало нервы. Раньше Бинх не понимал, почему моряки говорят о море как о живом существе, безжалостном или милостивом, но теперь понял. И готов был даже поклоняться как божеству. Только Оксане это не требовалось – жертв она забирала сама. Девушка улыбнулась со дна и протянула руку – казалось, рука преодолевает расстояние куда большее, чем метр глубины ванны. Наконец, ладонь показалась над водой, и Бинх переплел свои пальцы с пальцами Оксаны. Ему нравилось, когда на ее коже не было ракушек. Он наклонился и с нежностью коснулся губами тыльной стороны ладони. Почувствовал легкую дрожь пальцев – Оксана смеялась, но где-то далеко, так, что не слышно ни звука. Александр провел языком по губам, которые покалывало от привкуса соли. Он никогда не был романтиком, но наедине с Оксаной проклевывалось что-то такое – нежное, трепетное, потаенное. Девушка потянулась вверх, и Бинх, с сожалением разжав пальцы, отпрянул, освобождая для нее пространство. Оксана села в ванне, вода текла с нее ручьями, вместе с водой стекало и темно-зеленое платье, оставляя на коже изящные изогнутые кораллы, игриво прикрывающие наготу. Александр усмехнулся. Морская госпожа любила кокетничать. – Иди ко мне, мой капитан. Она протянула руки, и Бинх с готовностью обнял ее, чувствуя, как рубашка сразу пропиталась водой и прилипла к спине. Его обдало запахом соли и йода. – Я майор. – Если бы ты был морским капитаном, – упрямо шепнула Оксана ему на ухо, – я бы открыла тебе все сокровища затонувших кораблей. Все жемчуга и весь янтарь. – Жемчуга лучше смотрятся на тебе, – заметил Бинх. – Мне они ни к чему. Не стану же я продавать твои подарки ради денег. – Смешной, – девушка засмеялась. – За то и люблю. – Ну спасибо, – Александр фыркнул. – Морская госпожа сегодня в добром расположении духа? – Пожалуй, – Оксана провела прохладным носом по его щеке. – А что ты хочешь? – Позволишь спросить? Девушка отстранилась и хихикнула. – Тогда уж «дозволишь». Всему учить надо! – Я вообще иначе привык, – Бинх хмыкнул, любуясь ею. – Это как же? – Разрешите обратиться, товарищ Повелитель морских глубин? – Да, да! – Оксана залилась смехом. – Разрешаю. – То существо, которое сопровождало Якова… как его… – Темный. Можно просто Темный. – Оно… он не причинит Якову вреда? Улыбка в один миг пропала с лица Оксаны. Вода в ванне заволновалась, выплескиваясь за бортик. – Мне начинать ревновать? – Да нет, – Бинх поморщился. – Я, конечно, считаю, что, во что бы ни вляпался Яков, то так ему и надо, но все же… все же. Он не настолько ужасный человек, чтобы я желал ему смерти от потустороннего порождения. – Ну… – Оксана немного помедлила и решила сменить гнев на милость. – Можешь не переживать. Темный, хоть и зовется Потусторонним Ужасом, но это самая миролюбивая сущность, которую я видела. Если он что-то и сделает твоему Якову, то только случайно. – Яков не мой, – Александр поморщился. – Вот уже… вот уже три года, два месяца и десять дней как. Что ты на меня так смотришь? Я каждый год отмечаю наше расставание. Оксана опять засмеялась, захлопала в ладоши, а потом вдруг потянулась навстречу, обхватила руками за шею и поцеловала. Бинх зажмурился – его словно с головой окатило волной, которая потащила его в открытое море. Волна отбойного течения, – раздался в ушах бурлящий, клокочущий голос Оксаны, – самая опасная из всех. Она не выталкивает на берег, а затягивает в море. Бинх распахнул глаза – сквозь толщу воды едва проникал солнечный свет, отчего все вокруг, чуть искрясь, окрасилось глубоким изумрудным цветом. Александр медленно погружался все глубже. Вода давила на него, однако легкие не рвало от невозможности вдохнуть. Напротив появилась Оксана – прекрасная в темно-синем платье с жемчугами на шее и в волосах. Несколько нитей жемчуга опоясывали ее талию. Морская госпожа взяла Бинха за руку и потянула на глубину. Я покажу тебе свои сокровища, – прозвучал в ушах голос, уже более мягкий и нежный, как ласкающий протянутые руки прибой. Александр улыбнулся и устремился за ней. *** Эпилог 3 Гуро снял рубашку и бросил на пол. Но не успел он снять брюки, как к его спине уже прильнул, обнимая, Николай. Его дымчатые щупальца обвили грудь и плечи Якова, ласкали живот, беззастенчиво лезли в штаны, в то время как руки почти кротко обнимали за пояс. – Ты обещал, что я могу делать все, что пожелаю, – шелестяще шепнул Николай на ухо Гуро и осторожно прикусил мочку уха, с наслаждением вдыхая запах человека. Яков улыбнулся и прикрыл глаза, отдаваясь на волю деловитых щупалец. – Обещал. И что же ты желаешь? Откусить мне ухо? – Нет. Яков почувствовал это интуитивно, а косой взгляд на зеркало подтвердил догадки – тьма вокруг Гоголя разрасталась, поднимаясь к потолку. Лампа замигала и с тихим треском погасла – ну сколько раз говорилось Николаю, что свет можно погасить выключателем, а не коротким замыканием. Комната погрузилась во темноту, освещаемая лишь оставшимися далеко внизу фонарями с улицы, и темнота ночи переходила в темноту Гоголя, его сущность, рвущуюся наружу. Гуро с закрытыми глазами прислушивался к шороху щупалец, скользящих по его коже, к неразборчивому шепоту Николая, который говорил на языке более древнем, чем мог себе представить Яков – Гоголь любил писать стихи и прозу, которые нельзя было читать вслух, это было чревато безумием и катаклизмами. Но Якову Николай читал избранные отрывки, которые вызывали в памяти то, чего там не было и быть не могло: картины древних битв, крики пленных и стоны павших в бою; Гуро наблюдал, как растут и умирают леса, как отступают моря, а пески поглощают цивилизации. Он открыл глаза, но вокруг была лишь тьма – и тьма смотрела на него глазами Гоголя. Отовсюду. Из тьмы возникло серое лицо в трещинах, приблизившись и припав к губам Гуро. Яков обнял пустоту перед собой, и там послушно соткалась хрупкая фигура. Яков вновь закрыл глаза и почувствовал себя в пустоте – не было верха и низа, потолка и пола. Не было стен, не было ничего, кроме темноты – он просто плыл в никуда, покачиваясь на ее волнах. – Я хочу… – шепнула тьма. – Хочу… Гуро выслушал желание и улыбнулся в пустоту. Хтонические порождения не отличались разнообразием в своих хотелках. Не то, чтобы Гоголю не хватало воображения – просто от этого мира ему нужно было не так много. Ему нужен был Яков.