Реванш

      Маленькая стрелка часов близилась к пяти. Скоро вечер. Длинная — отстукивала незамысловатый ритм. Тик-так, тик-так, тик-так…       Сегодня Джи Ву не пошла на работу.       На телефоне у неё светились семь пропущенных от начальника и еще пятнадцать от клиентов.       Она сидела за столом, в мокрой от пота футболке, с перемотанными бинтами руками, уткнувшись в них лбом. В спальне недавно появилась боксерская груша. Джи Ву лупила её до тех пор, пока её руки и голени не онемели и не потеряли чувствительность. В голове творился полнейший кавардак.        — Папа…       Она была немного пьяна. Самую малость. Или нет.        — Что заставляет нас чувствовать себя так, будто заперли в клетку, и что-то давит, давит, давит… Так, знаешь, что тебя душит. Я ничего не делаю, ничего не чувствую, но почему-то все равно душит. Будто сам факт существования давит меня. Факт необходимости существовать. Факт лишенности смыла всего, факт того, что плевать я хотела на все то, что вокруг меня. Тогда что же? Что же мне нужно, чего я хочу? Но ведь мне ничего не нужно, я ничего не хочу.       Дом у моря, нормальная жизнь. Как она могла жить нормально после всего того, что пережила? Джи Ву попросту не умещалось это в голове. Как люди могут испытывать счастье? Как могут любить? Доверять? Радоваться? Просто спокойно, размеренно жить?       Хотеть что-то — утомительно. Думать о чем-то утомительно. Делать что-то утомительно. Есть утомительно, спать утомительно. Утомительно. Утомительно. Утомительно…       Притворяться утомительно. Скрываться утомительно. Разговаривать с людьми утомительно. Любить кого-то утомительно. Безразличие утомительно. Ненависть утомительна. Все.        — Черта, — Джи Ву долбанула по столу, — с два. Я. Сдамся.       Она встала со стула, шумно вдыхая через нос. Бросилась в душ: отмываться. Пока закончила — досчитала до двух ста. И уже вышла из ванной в полотенце, когда в дверь позвонили.       Джи Ву застыла. Это кое-что напомнило ей. Звонок был спокойным, ненавязчивым. Напомнил день, когда Чха Ки-Хо пытался достучаться до неё, целых пять лет назад, когда она была еще совсем слабой и неумелой. Она гналась за ним под дождем, но так ничего и не добилась.       Но тот, кто стоял за дверью, заставил Джи Ву подобраться и удивиться. Это была женщина, юрист. Секретарь Му Джина — Су Йон.        — Я знаю, что ты дома, Йон Джи Ву, — громко сказала она, в очередной раз нажав на звонок.       Черт подери. Что ей нужно?        — Я пришла поговорить.       Джи Ву открыла дверь и ожесточилась. Су Йон была одна, без охраны. Все так же безупречна, спокойна, аккуратна. Красивая. Джи Ву сцепила зубы на миг, разозленная, взбалмошная, и резко ответила:        — Нам не о чем говорить. Уходите.        — Выслушай меня, Йон Джи Ву!       На этот раз её спокойствие дало трещину. Лицо чуть осунулось, открывая усталость миру; руки Су Йон заметно подрагивали. Она уцепилась за ручку и толкнула дверь, вихрем залетая в квартиру. В узком сумрачном коридоре было чисто и сухо.       Как? Как она может и дальше спокойно жить, прямо здесь, в Сеуле? И выглядеть при этом так… хорошо? Красиво? Джи Ву всегда была красавицей, о, да, это было очевидно. Су Йон мазнула взглядом по её груди и задержалась на доли секунды, разглядывая корочку шрама слева. Она выжгла татуировку Дон Чена. Что и следовало ожидать.        — Уходите.        — Нет.        — Нет? Это вы посылали мне письма? Пытались заставить уехать?       Нет защиты лучше нападения.       На столе у неё стояли две пустые бутылки соджу. Су Йон закатила глаза и мысленно усмехнулась: да, конечно, эта девчонка не могла быть настолько безупречна. Человек, который пьет, причем пьет в одиночестве, навряд ли делает это из абсолютного счастья. Это — признак слабости. Капелька уязвимости. Это почему-то придало ей сил.        — Да, это была я.        — Зачем?        — Ты должна уехать из Кореи. Немедленно.       Она говорила это спешно, четко. Даже, кажется, несколько нервничала, чем еще больше удручала Джи Ву. Она все еще не могла понять, какого черта секретарю Му Джина понадобилось от неё, зачем она вообще нашла её, зачем так навязчиво пытается заставить скрыться. И снова: роется в сумке, достает оттуда до тошноты знакомый конверт. «Йон Джи Ву, декабрь 2021», паспорт, документы на дом, билеты на самолет, деньги.       «Уезжай, и больше никогда не возвращайся»       Голос Му Джина пронесся в голове, раздражая, бросая в жар.       «Я сам найду убийцу»       «Я любил тебя»       Она сжала кулаки и даже не попыталась принять конверт.        — Я должна? Должна?! Какое вам дело до этого?! Дон Чена больше нет. Я больше не его часть. Вы не имеете никакого права решать, что мне делать и когда. Убирайтесь.        — Мерзавка!       Су Йон взбесилась. Бросила конверт на пол и уставилась на неё взглядом, полным ненависти и отчаяния.        — Дон Чена больше нет?! Как ты не понимаешь! Твое существование разрушает все, отравляет. Из-за тебя все рухнет. Из-за тебя одной!        — Ошибаетесь. Все уже рухнуло.       Женщина рассмеялась, разведя руками. Она уже открыто дрожала, не скрывая паники и отчаяния. В сумке трезвонил телефон, но Су Йон даже не обращала на него внимания. У неё блестели слезы в глазах.       Больше всего она ненавидела день, когда вернулась в «Liber» за забытыми документами.       Когда успела привести врача. Который по какому-то одному богу известному умыслу как раз находился в отеле.       В некоторой мере, она ненавидела Джи Ву.        — Му Джин помешался на тебе, — она всхлипнула, тщетно пытаясь взять себя в руки. — Мне не укладывается в голове, почему?! Он бросил в меня рамку с ним и твоим отцом! Ухватился за пистолет и приставил к своей голове! Ты ведь даже… боже, ты даже не знаешь…       — Не знаю что?!       Либо сейчас, либо никогда. Му Джин никогда не скажет ей это сам, если найдет. Ни-ког-да.        — Что твоего отца убил его подчиненный. Сам. Без его ведома. Он ревел, как маленький ребенок, когда узнал о его предательстве, но господи, Йон Джи Ву! Он не хотел убивать его до последнего. До последнего! А сейчас…       Джи Ву застыла, ощутив, как на неё напал ступор. Перед глазами все затянуло пеленой. Сердце долбанулось об ребра и замерло, сковав её болью в груди. Чувство было такое, будто ей зарядили пощечину. Кровь ударила в голову, опалила лицо краской.       Как бы там ни было, Му Джин с самого начала знал, кто убийца, и все же, уничтожил её и её жизнь. Пять лет, утекших в пустоту.       Во тьму. К боли и смерти.        — Зачем вы говорите мне это? Хотите сказать, и Пиль-До тоже убил не он? Что и об этом он не знал?!       Су Йон отшатнулась от крика, но не сбежала. Только еще отчаяннее рассмеялась. До сих пор не могла поверить, что вот оно, безумие Му Джина, стоит прямо перед ней, проявляет слабость, кричит. С выжженной татуировкой на груди.       Она наклонилась, подняла конверт. Телефон снова зазвонил.        — Уезжай немедленно, уезжай и не оглядывайся. Пока не стало слишком поздно.        — Убирайтесь.        — Я предупредила тебя, Йон Джи Ву.       Су Йон сунула ей конверт в руки и ушла, хлопнув дверью.       Ушла, уже за ней ответив:        — Извините, мистер Чхве. Потеряла телефон. Как раз выезжаю в офис.       Джи Ву прижалась к стене и молча осела, дрожащими пальцами сжимая конверт. Казалось, жизнь обрушилась на неё и раздавила.       Чхве. Му. Джин.       Она слишком хорошо знала это имя.