***
Томас вздрогнул от неожиданности и замер, рефлекторно съёжившись и вцепившись руками в подлокотники кресла, невидящим взглядом уставившись вглубь комнаты, обратившись в слух. Он сидел так уже несколько часов, напряжённо вслушиваясь в тишину дома и выискивая среди неё шуршание паучьих лап. И не находил. Кто-то звонил ему в дверь. Звонил, не прерываясь, наверное, секунд тридцать, и Томас только сейчас понял, насколько это тревожащий и взвинчивающий звук. В пустой голове билась лишь одна мысль: «Кто это?». «Это оно? Оно вернулось?». Было очень страшно, пока звонок звонил, но, когда всё стихло, стало ещё страшнее. Томас не осознал, как, когда оказался в прихожей. Съёжившись на коврике у входной двери и обхватив себя руками за плечи, он сухими глазами рассматривал дверной глазок, не решаясь приблизиться и заглянуть в него, и его раз за разом окатывало мурашками. Обычный человек не стал бы стоять за дверью столь тихо. Если бы это был обычный человек, он бы что-нибудь сказал, он бы позвонил ещё раз. И Томас уже почти решил, что не будет ничего делать, когда звон снова разрезал тишину дома. Томас едва не отключился от страха и неожиданности. Дёрнулся в сторону, едва не упал, наткнувшись на ступеньки лестницы, ведущей наверх, не сводя настороженного взгляда с двери. Тот, кто стоял сейчас там, за дверью, будто услышал его мысли. Позвонил слишком вовремя, чтобы это не вызывало подозрений. А потом за дверью хрипло, будто надрывно выругались, и звонок прозвучал уже гораздо настойчивее и отчаяннее. И, услышав это довольно грубое ругательство, Томас едва не потерял сознание от облегчения. Это человек, обычный человек, ему нужна помощь? Красть у него всё равно нечего, так что Томас, больше не сомневаясь, поплотнее закутался в халат и открыл дверь.***
— Сэр, вы что-то хотели? Вам нужна помощь? — едва человек, открывший ему дверь, заговорил, Дилана пробрало до костей. Этот голос. Снова слишком обычный и человеческий. Дилану показалось, что он оглох, настолько плотная тишина накрыла его после этих слов. Он всё-таки застал его врасплох. Он никуда его не отпускал, он всё так же следил за ним, и вот снова подобрался в темноте и теперь сделает с ним что-то ужасное. Отчаянно сопротивляясь и пытаясь этого не делать, но будучи не в состоянии контролировать своё тело, тяжело, будто его суставы враз потеряли подвижность, Дилан поднял голову и встретился взглядом с этим невыносимым существом. Оно выглядело почти так же, как в прошлый раз, только одежда была другая. То же лицо, те же черты, та же фигура. Глаза отличались. Дилан сумел заметить это даже несмотря на шок. Глаза были не жёлтые. Существо, до ужаса походившее на человека, замерло перед ним, вытянувшись в струнку и не сводя с него огромных тёмных глаз. По его щекам катились слёзы, крупные и частые, и Дилан бездумно наблюдал за ними несколько секунд, привлечённый их блеском в свете уличных фонарей. А потом эти не-жёлтые-глаза закатились, существо, кем бы оно ни было, слабо застонало и, покачнувшись, осело на пол. Дилан проводил его лицо глазами до самого пола, почти равнодушно, ничего не чувствуя и не думая по этому поводу, затем на автомате протянул руку в этот адский дом и аккуратно прикрыл дверь. Снова погрузившись в полумрак. Тело задеревенело и не слушалось, колени не гнулись, но Дилан всё равно предпринял попытку убраться от этого дома подальше. Сил ему хватило лишь на то, чтобы спуститься с крыльца, а потом ноги окончательно отказались его слушаться, и Дилан, пребольно ударившись задницей, рухнул на ступеньки. Вцепился руками в волосы, сжав голову, чтобы она не лопнула, и замер.***
В этот раз паучий шорох не предупредил его об опасности, его вообще никто не предупреждал. Просто он был слишком беспечен, открыл дверь и едва не умер от ужаса, когда человек перед ним поднял голову и встретился с ним взглядом. Да что же это такое? Кажется, он смог почувствовать, как у него останавливается сердце. Ему будто сунули в грудь руку, ледяную и жёсткую, обхватили сердце и сжали в кулаке с такой силой, что оно лопнуло. Обморок пришёл, как облегчение и избавление.***
На улице по-прежнему было пусто, тихо и сумрачно, лишь едва слышно потрескивали уличные фонари. Будто совсем рядом с Диланом существовал нормальный, адекватный, предсказуемый мир, но он не мог до него добраться, хотя был совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки или и того меньше. Будто попал в параллельную реальность. Через минут десять его словно что-то подбросило с места. Злоба. Этот поганец, какого хрена он со мной сделал?! Какого дьявола ему от меня надо?! Думает, если настолько похож на человека, я ему поверю?! Он сейчас в отключке? Прекрасно! Полный решимости выбить из него всю дурь, Дилан снова поднялся на крыльцо. Рванул на себя закрытую им же дверь, позабыв, что она не заперта, ввалился в прихожую и, опустившись на колени, схватил неподвижное тело за грудки и затряс, как грушевое дерево. Ты, блядь, чего от меня хочешь?! Когда он начал кричать, он не заметил, просто в какой-то момент обратил внимание, что кроет лежащего перед ним человека многоэтажным матом. Отвечай мне, скотина, чего ты ко мне привязался?! — …вай уже, — за своими собственными криками Дилан не сразу заметил, что тот что-то говорит. Только обратив внимание на то, что губы у этого «человека» зашевелились и разошлись в какой-то странно горькой и неуместно обречённой улыбке, остановился и прислушался. — Делай уже, что хотел, и проваливай, как же ты меня достал… При этих словах у О’Брайена перед глазами полыхнуло белым от ярости. — Это я тебя достал?! — он шарахнул кулаком об пол в опасной близости от чужой головы, но лежащий перед ним человек не обратил на это никакого внимания, лишь покрепче зажмурился. — Это ты, блядь, мерещишься мне на каждом шагу! Дилана трясло, горло сжималось, было трудно дышать и сердце бухало в груди, как кузнечный молот. Не отвечали долго, а потом вдруг ему на запястье легли чужие холодные как лёд пальцы, сжались в неожиданно сильной хватке, и его пробрало мурашками. — Что ты сейчас сказал? — голос ровный, почти не дрожащий, однако эта интонация пугала не хуже рычания или тех жутких воплей. Дилан едва сдержался, чтобы не отшатнуться, но, даже если бы попробовал, ему бы не дали этого сделать. — Я тебе мерещусь? Мне не послышалось? Парень, не отпуская его руку, приподнялся на локте, протёр глаза и только потом поднял на него голову. И почему-то именно в этот момент в голову О’Брайена закрались смутные сомнения. Глаза по-прежнему блестели тёмным цветом, ни намёка на жёлтый в них не было. — Да или нет? — в голосе блондина прорезалась сталь. — Что за бред ты тут нёс только что? — А что, хочешь сказать, что видишь меня впервые в жизни? — огрызнулся Дилан, пытаясь высвободить своё запястье из чужих пальцев, и ему это на удивление легко удалось. Он прижал руку к груди и настороженно отодвинулся. Блондин не ответил, будто на секунду растерявшись. Закусил губу, затем поморщился и кисло улыбнулся. — Тебя как зовут?***
Они сидели на одной кухне, за одним столом, но при этом как можно дальше друг от друга, и при любых других обстоятельствах это выглядело бы смешно, но вот только сейчас смеяться совсем не тянуло. Томас неотрывно наблюдал за ним поверх сцепленных в замок рук, и Дилан не знал, куда себя деть, так ему было неуютно под этим взглядом. Это был странный взгляд, по-звериному настороженный и напряжённый. — То есть, ты хочешь сказать, что я под видом какого-то оборотня привёл тебя на эту улицу несколько часов назад и напугал до потери сознания? Томас говорил глухо, медленно и до ужаса размеренно. Дилан поёжился, притворившись, что просто пожал плечами. — Ну, получается, так, — почему-то признавать это было странно. Он откинулся на спинку стула, поморщился и беспокойно забарабанил пальцами по столу, и Томас дёрнулся всем телом при первых же звуках. — Перестань немедленно, — Дилан сначала подумал, что ему показалось, настолько разительные перемены произошли с его лицом: Томас побледнел, глаза расширились, губы задрожали и побелели. — Прекрати стучать! Он вроде бы кричал, но голос был настолько хриплый, что получилось какое-то практически бульканье. Дилан не только перестал стучать, он даже поднял руки со стола, показывая, что больше не собирается этого делать. Томас пару раз огляделся по сторонам и с тяжким вздохом прикрыл глаза ладонью. Его колотило мелкой дрожью, это было очевидно даже с такого расстояния, и Дилан, нахмурившись, сложил руки на груди. — А что делал я? — Что? — Томас с силой провёл по лицу руками и наполовину раздражённо, наполовину непонимающе посмотрел на него. — Ты же тоже видел меня? А что ещё было? — при этих словах Томас содрогнулся, снова оглянулся на маленькую кухню. — Не важно. Нет, ну точно что-то было, что-то вещественное, оно наполняло дом доверху, это было очевидно — по пути из коридора в кухню Томас постоянно оглядывался, пригибаясь, проходил дверные проёмы. Внимательно рассматривал всё, к чему собирался прикоснуться и постоянно ёжился. Дилан одновременно хотел и не хотел знать, что же ему виделось. — Сейчас тоже видишь? Томас внимательно посмотрел на него, затем медленно покачал головой. Если задуматься, время появления этого человека на улице совпадало со временем исчезновения его рожи из зеркала. Странное совпадение, но может быть, это не просто совпадение? Хотя, как это в принципе может быть связано, Томас не понимал. Однако факт оставался фактом — занавеси паутины по углам пропали, шорох паучьих лапок стих, нигде ничего не шевелилось. Это успокаивало. Успокаивало бы гораздо лучше, не будь у этого парня такого лица. Ну почему именно такое лицо? Из-за него он не мог расслабиться, постоянно ожидая, что вот-вот изо рта у него снова полезут пауки. — Я ни разу не был в этом доме до сего дня, ты в последнее время ни разу не выходил на станции Чёрч-стрит. Значит, мы оба видели друг друга в кошмарах наяву, — Дилан на секунду зажмурился, пытаясь собрать мысли в кучу. — И что это может означать? Томас мрачно зыркнул на него и опустил взгляд. — Без понятия. Я даже не уверен, что сейчас всё происходит на самом деле, — он взъерошили так растрёпанные волосы. Что ж, Дилан отлично его понимал. Поверить в реальность происходящего было трудно, если не сказать «невозможно».***
В общем, как до этого дошло, было тоже не совсем понятно, но в итоге они пришли к тому, что пока расходиться не станут. Томас сидел, скрючившись в кресле и подобрав под себя ноги, настороженно следя за каждым движением О’Брайена, тот, в свою очередь, обосновался на другом конце комнаты в углу дивана и застыл, как статуя, скрестив руки на груди. Хоть они и не говорили об этом друг с другом, вероятно, каждый из них чувствовал себя немного спокойнее, когда видел другого в статичном состоянии, видел, что тот не делает ничего угрожающего. Это давало обоим хотя бы призрачное ощущение контроля над ситуацией. Но с этим явно нужно что-то делать. Правда, думать над вариантами решения их странной проблемы получалось плохо — от нервного перевозбуждения, усталости, ломоты во всём теле не хотелось делать совершенно ничего — хотелось лечь и просто чтобы все отстали. В какой момент это стало настолько невыполнимой задачей? Хотя Томас согласился на такое условие ещё и потому, что это по его собственным причинам сулило ему спокойную безопасную ночь. Рядом с этим человеком видения не преследовали его, и ради такого он даже был готов мириться с его присутствием в своём доме. Дилан старался не пялиться на Томаса слишком пристально, но всё-таки не мог удержаться от того, чтобы проверить цвет его глаз и размер его тени. И, как ни странно, сейчас тени вели себя как им положено — сохраняли форму и сами по себе не шевелились. И фантомный шёпот из ушей исчез. Это было странно и необъяснимо, и Дилан был рад, что Томас разрешил ему остаться у себя, потому что почему-то в его присутствии становилось не так страшно. Хоть он ни за что не согласился бы признаться в этом вслух. Никто из них не настаивал на том, чтобы выключить свет.***
Ещё совсем недавно заснуть казалось ему непосильной задачей, а потом Томас проснулся. И сразу же напрягся, даже не успев открыть глаза. Он находился явно не в том положении, в каком засыпал. Засыпал он в кресле, сейчас лежал на чём-то плоском и широком. Дилан его перенёс? За каким хреном он это сделал? Но открыть рот и спросить его об этом у Томаса не получилось. У него вообще ничего не получалось — ни заговорить, ни пошевелиться. Градус паники взлетел показателей на тысячу, и Томас, сдерживая сбивающееся дыхание, попытался на слух оценить окружающую обстановку. Что-то ползло у него по руке. Едва он это почувствовал, его глаза распахнулись сами собой, и он наконец встретился с жестокой ужасающей реальностью. Он никуда не сбегал, ни о какой безопасности не было и речи. Бледная фигура, казавшаяся ещё бледнее в полумраке комнаты, возвышалась над ним, напоминая призрак или покойника, вставшего из гроба. Это создание — это не Дилан, это не он, это вообще не человек! — склонилось над его парализованным телом, опершись о матрас рядом с головой Томаса, и по его рукам на кровать нескончаемым потоком текли пауки. Ровной чёрной рекой, шуршащей и вздымающейся. Томас закричал бы, если бы мог. Даже не просто закричал — завизжал бы от омерзения, он бы в мгновение ока взвился бы с места, избавился бы от этого всего, избавился бы от этого кошмара, если бы он только был способен двигаться, было бы не так страшно, но он не мог даже разжать губы. Ему оставалось лишь исходить немым отчаянным воплем, чувствуя, как ошарашивающе безумное количество пауков копошится у него в одежде, ползает по ногам, рукам, волосам, по лицу, набивается в уши, рот и нос, заставляя его задыхаться. Господи, господи, какая же мерзость, какая гадость, отвратительно, омерзительно, противно, страшно, господи, кто-нибудь, спасите меня, пожалуйста, уберите от меня эту гадость, боже, блядь хоть кто-нибудь, пожалуйста, уберите их от меня, уберите-уберите-уберите! — Томас! Он едва это услышал, а потом кто-то схватил его за руку, и как только его исходящий воплями мозг осознал это прикосновение, всё прекратилось. Томас распахнул глаза, одновременно отталкивая чужие руки, вылетел из кресла и едва успел добраться до ванной, как его вырвало. Когда первый приступ закончился, Томас сунул пальцы как можно дальше в рот и надавил на язык, и его стошнило ещё раз. Избавиться от ощущений, от ощущений по всему телу — всё, о чём он мог сейчас думать — избавиться-избавиться-избавиться, от этих мохнатых колючих лапок на языке, в горле, на коже, в волосах, господи, за что мне всё это?.. Он буквально одним движением сорвал с себя одежду, забрался в ванную, вцепился в душ и, выкрутив его до упора влево и вверх. Дилан появился на пороге ванной как раз вовремя, чтобы увидеть, как Томас направил бьющие кипятком струи себе в рот и закашлялся. — Да что же ты делаешь-то, придурок? — сквозь стремительно наполнявший маленькую ванную пар Дилан добрался до Сангстера и попытался отобрать у него душ, но тот отчаянно сопротивлялся. Только через несколько секунд бесполезной борьбы до О’Брайена дошло, что нужно выключить воду, и едва это произошло, Томас заговорил. Но говорил что-то совершенно невнятное, постоянно прерываемое судорожным кашлем, и только наклонившись к самому его лицу, можно было разобрать жалобное полубезумное «отдай!». Дилан почти против воли потянулся вперёд и обнял дрожащее, мокрое, очень горячее тело, и Томас вцепился в него мёртвой хваткой, пряча лицо у него на груди. Да что тут вообще происходит?! Уже жалея о том, что согласился остаться, не зная, куда смотреть, Дилан поднял голову и растерянно огляделся. Сквозь маленькое запотевшее окошко в ванную пробивался свет с улицы — единственное, что разбавляло эти странные влажные сумерки, и в это свете их тени, отбрасываемые на противоположную стену, казались большими и невнятными, как расплывшиеся пятна акварели. А потом тени будто ожили и зашевелились сами собой, и Дилан поспешно опустил глаза, чувствуя, как вздрогнуло и заколотилось сердце. Ему показалось, просто показалось.***
— Открывай-ка рот, — они снова сидели на кухне, почти как пару часов назад, только атмосфера слегка изменилась. — Давай, Томас, не валяй дурака. Видимо — слава богу или кому там ещё, — у Сангстера стоял какой-то ограничитель температуры для ванной, потому что особо сильных ожогов не было. И хоть кожа у него на руках, груди, шее, лице и коленях покраснела и припухла, выглядело это не особо опасно. Не особо понимая, почему он это делает (но не делать не мог), Дилан помог ему одеться — халат, пижама, все новые вещи ему пришлось искать самому, и выбирать самые мягкие и лёгкие материалы. Отвёл обратно на кухню, выяснил, где у Томаса хранится аптечка, и потратил минут двадцать на то, чтобы с ног до головы намазать его мазью от ожогов. Было немного неловко прикасаться так к чужому телу, но ещё больше неудобств добавляло то, что Томас ни в какую не соглашался отпускать его руку. — Так что ты всё-таки видишь? — вытирая руки от мази, поинтересовался Дилан. Томас вскинул на него воспалённые глаза и только собрался открыть рот, как Дилан покачал головой. — Нечего говорить, что это меня не касается, это очевидно не соответствует действительности. Томас проводил глазами его руки, опустил взгляд на свои колени. — Пауки. Дилан на секунду замер, представив, что же могло ему присниться, и поёжился. — А сейчас ты как? — Сейчас в порядке, — он по-детски растерянным жестом потёр колени и рассеянно вытер пальцы о футболку. — С твоим появлением вообще всё вроде как идёт нормально. Это ты называешь «нормально»? Это же прям пытка какая-то. — И ты сейчас их… не видишь? — Дилан невольно огляделся, пытаясь представить, что и где могло находиться в видениях Сангстера. Его манера передвигаться по дому, удивившая его в первый раз, заиграла новыми красками. — Нет, — Томас неуверенно покачал головой. — Только слышу. Н-но если возьму тебя за руку, то и слышать перестану, — поспешно добавил он, заметив, как Дилан изменился в лице. — То есть, я не имел в виду, что… Дилан потянулся и взял его за руку. Да, вот так, просто. Сейчас это вообще ничего не значит по сравнению с тем, что Томас переживает. И даже если знает его он всего несколько часов, всё-таки было бы жестоко просто оставить его наедине с… этим. Кухня внезапно показалась Томасу очень маленькой, гораздо меньше, чем обычно, очень тесной и слишком хорошо освещённой, и Дилан оказался вдруг слишком близко, стал виден слишком отчётливо. Томас на секунду замер от неожиданности, затем раздосадованно покраснел и отвернулся. — Тебе не обязательно всё это делать, — еле выговорил он сквозь зубы. — Я не могу сказать, что способен сделать для тебя то же. Однако руку высвобождать Томас не спешил, и Дилан, слегка растерявшийся от выдвинутого им предположения о корыстных мотивах его действий, немного осмелел. К тому же… — Мне пока и не нужно особо ничего, — Дилан пожал плечами. — Я в норме. Томас покосился на него недоверчиво и слегка раздражённо. Какого чёрта ты тогда тут торчишь, если тебе ничего от меня не нужно? А потом вспомнил, что произошло минут десять назад, и проглотил уже почти сорвавшееся с губ обвинение. Вместо этого он сказал почему-то совершенно другое. — А что у тебя? — Дилан вскинул голову, выныривая из своих мыслей, и внезапно взъерошил волосы. — Ты что видишь? Этот жест показался Томасу каким-то чересчур неуверенным, будто детским, и он вскинул брови. — Я… я и сам не знаю точно, — Дилан, слабо улыбаясь, пожал плечами, и Томас фыркнул, не сдержавшись. — Просто вижу странные тени, слышу шёпот. Жутковато, но сейчас терпимо. Впрочем, Томас почти сразу одёрнул сам себя и согнал с лица улыбку. Уж не тебе, придурок, смеяться над чужими страхами. — И что ты слышишь сейчас? — осторожно поинтересовался он, и Дилан почему-то захотел улыбнуться при виде его серьёзного лица. — Ничего, — и Томас кивнул с таким серьёзным видом, будто сейчас это было для него очень важно. — Это хорошо.