Алый закат

Счастливые радостные дни. Восходящее солнышко уверенно пробивается через плотные тучки. Лёгкий туман застилает утренний город. Множество машин уже вовсю шумели, проезжая где-то под окном. Едва доносилось веселое чириканье птиц. Но не прошло и пары радостных дней, как вновь наступали тёмные. Оба спали в кровати. Незаправленная простыня, перевёрнутое одеяло, едва не сломанная кровать. Давид проснулся. То, что он почувствовал сразу - тело ужасно ломило. В голове раздавалась боль, импульсами отдаваясь эхом. В горле сильно пересохло. Руки, на которых зияли синяки и глубокие красные полосы, небрежно покрытые бинтами, онемели. На бёдрах чувствовались синяки. Шатен долго пытался сориентироваться и понять, что с ним. Он лежал, укрывшись одеялкой, и слушал тишину. Спустя время парень окончательно открыл глаза. Его взор встретил белоснежный потолок, на котором игрались солнечные блики. Он вспоминал, что же было вчера. Смутные образы, резкие действия... Казалось, это был ещё один несуществующий сон, такой яркий и красочный... Недолго думая, он с трудом, но всё же вспомнил, что вчера принял ещё одну попытку. Затем в голову пришло ещё более раннее воспоминание - обещание Никиты наказать. Старший обернулся. Кудрявый блондин мирно спал. Марта, свернувшись тугим клубочком спала рядом с его головой. Давид осторожно, через боль, встал с кровати и немного поправил одеяло, накрывая им Никиту. Шатен, перебирая ногами, направился в ванну и зашёл, не закрывая двери. Давид поднял голову и увидел себя в зеркале - потрёпанные волосы, распухшие алые губы, синяки под глазами, унылый взгляд, и казалось, что-то было на шее... Шатен долго думал, что же это такое, пока, не выгнув отекшую шею и отодвинув волосы, он не увидел красные пятна. Дорожки укусов и поцелуев горели. Казалось, на груди было тоже самое. Спину раздирали проведённые красноватые тропинки. Руки слабо двигались и тряслись, как и сам Давид. Теперь шатен двинулся на кухню, по пути заглядывая к всё ещё спящему Никите. Его мерное дыхание было слышно даже на кухне. Полностью белое помещение вбирало в себя свет солнца, режа при этом глаза. Не совсем разбирая куда идёт, шатен двинулся к тумбе - достать чашку и хоть заварить чаечка. Роменский ничего не кушал уже несколько дней, да и сейчас особо не хотелось. После небольших махинаций чашка крепкого свежего чая уже стояла на столе. Давид отодвинул мешавшие занавески и медленно опустился на стул, чувствуя ужасную резкую боль. Она разрядами пронзала шатена, как только тот предпринимал попытки сесть. Теперь всё встало на свои места. Очевидные факты говорили сами за себя. И о том, что было прошлой ночью. Действительно ли это было наказанием или попыткой сблизиться?.. - Давид... В светлую белую комнатку, потягиваясь и зевая, зашёл Никита. Он вытер сонные глаза и кинул взгляд на Давида. Тот, сидя и едва трясясь от мучительной боли, старался и виду не подавать, что с ним что-то не так. Но от зоркого, прокачанного за время мифоискательской деятельности внимания Никиты, не ускользает ни одна деталь. - Тебе больно? Давид снова с разочарованием гадал, как же младшему удалось раскусить его. - Всё хо... - Так, ну хватит этого вранья, во имя Херобрина! Он подошёл и поднял Давида со стула. Старший немного расслабился, так как боль немного утихла. Он не понимал, чего ожидать от блондина. Тот смотрел ему сверху в глаза, держа за руки. - Давид, я же просил тебя быть со мной откровеннее и говорить всё как есть. Давид снова не мог сказать правду. И уже сам не знал, почему. - Давид, я... Пожалуйста, прости меня... Я вижу, как тебе больно и не знал что всё так скажется... Наверно вчера я сорвался, твою мать... Наверно, наказание было слишком жестоким... - Да всё хорошо, правда... Ты и так мой телохранитель, поэтому не беспокойся, - Давид прижал высого парня к себе. Бергу было так приятно слышать подобное, и в порыве нежности он схватил старшего. Никита корил себя за ошибку. Его дорогой жил с болью из-за него. Всё, что он мог сделать сейчас снова просто обнять и крепко прижать к себе. Шатен был мрачен, несмотря на всё его оправдания. А отношения портились, так как недоговаривали оба. Попытки наладить общение и контакт были безуспешными с обеих сторон. Никита старался отвлечь Давида от тёмных мыслей, предположительно зная, что в голове у него. Шатен в свою очередь, на вид, поддавался отвлечениям Никиты. Роменский мучается по ночам, но Никита не знает этого, однако всё же замечает, что с шатеном что-то происходит. - Всё хорошо? - Никита не замечал особо выделяющихся признаков чего-либо. Поэтому просто спрашивал о состоянии Давида, надеясь на его откровенность. Тот постоянно отвечал, что да, всё хорошо, в той же безуспешной попытке восстановить их связь. До чего может довести эта недоговоренность? Эта ложь? Эти действия? Вывезут ли это парни, либо утонут в бездне скорби и отчаяния? Будет ли у этой истории счастливый, либо трагичный конец?...