И без исключенья, все с восхищением Смотрят ей вслед. И не замечают, как плачет ночами, Та, что идёт по жизни смеясь…
Но лучше всех, кажется, дела шли у Валеры. Ночевал он сегодня не у себя дома, а у Томки, которая жила в радиусе пары соседних дворов. — Тома, — негромко позвал парень, с целью разбудить сопящую Беликову. Хотя этого совершенно не хотелось. Сейчас она была похожа на спящую красавицу… Бледноватая кожа казалась бархатной. Длинные черные ресницы изредка подрагивали во сне. Брови и губы казались нарисованными, как художником на картине — настолько уж идеальные контуры и цвета. Валера не мог налюбоваться. В особенности на блондинистые волосы, разметавшиеся по подушке. Утреннее январское солнце с щедростью их заливало своим золотом, они словно сияли. — Бельчонок… — снова обратился Фил. Она всеми звалась по-разному: Томка, Тамара, просто Тома, в конце концов. Но только один Валера изредка мог обращаться к ней по этому забавному прозвищу, производному от фамилии: «Беликова». Когда девушка, наконец, открыла глаза, то ещё толком не успела ничего понять, как её лицо озарила искренняя улыбка. — Доброе утро, — сказала она, видя перед собой Валеру, сидящего на кровати с кружкой чая в одной руке и с бутербродом в другой. — Доброе, — ответил он, — это тебе завтрак, можно сказать, в постель. — Вот это блюдо, — посмеялась девушка, садясь на кровати. — Спасибо!***
— Отец, ну ты-то ему скажи! — всплеснула руками Алла Дмитриевна, когда семейство Пчелкиных, наконец, село за стол завтракать. — Что сказать? — спросил мужчина, с щедростью поливая сырник клубничным вареньем. — Господи, — женщина закинула полотенце на плечо, — ну ты вообще слушаешь? Скажи, что с Соней он должен помириться! — Вы что, поссорились?! — удивился отец. — Всё ясно с тобой, Паша, — махнула рукой Алла Дмитриевна, пока Витя на фоне тихо посмеивался. — Они не просто поссорились, если хочешь знать! Дети не общаются уже столько времени!.. Новогоднего чуда, на которое в тайне надеялся каждый, и Витя, и Соня, не произошло. А, впрочем, это логично. Это правильно. Слишком много гордости на двоих, чтобы надеяться на «чудеса». Время «чудес» прошло давным-давно, теперь они должны отвечать за свои поступки, уметь извиняться и прощать, а что ещё важнее всего — понимать. Непростая работа. Для этих двоих особенно. — Ладно, мам, закрыли тему, — Пчёлкин-младший встал из-за стола, — спасибо за завтрак. — Нет, не закрыли! Не закрыли! Витя, вернись, сядь за стол! — Пока, мам, буду поздно, — только и всего ответил Витя, обуваясь. — Виктор! — вмешался отец. — Вернись и отвечай, когда мать с тобой разговаривает! Входная дверь хлопнула. Вот и весь ответ. — Вот, ты видишь! Ты видишь? Что с ребенком происходит… — качала головой мама. — Он совсем от рук отбился… Соня на него хорошо влияла, а теперь, посмотри, как с цепи сорвался! Приходит поздно, занимается не пойми чем, то там синяк, то тут ссадина… — приговаривала женщина, со звоном убирая посуду в раковину. — Ну, не начинай, Аллочка, не начинай… Он уже не ребенок, это раз… Двадцать лет человеку в этом году, как никак, — спокойным тоном отвечал Алле супруг, вписывая простым карандашом ответы в сканворд. — Во-вторых, ну не девчонку же растим, в конце-то концов! Ты думала, он будет дома сидеть да вместе с тобой носочки вязать? О, «Новости» начинаются… — мужчина отвлекся на пульт, прибавляя громкости. — Разберутся они с Софией и без нас. Женщина лишь по-прежнему в протесте качала головой, не соглашаясь с мужем и не разделяя его спокойствия.***
Витя не успел зайти в лифт на своем седьмом этаже, как он уже остановился на пятом. Парень с интересом вскинул голову, оторвавшись от разглядывания развязавшихся шнурков. Обычно он всегда ходил по лестнице, но после расставания с Малиновской начал ездить исключительно на лифте. Всё потому, что она, проводя большую часть своей жизнь в туфлях, терпеть не могла лестницы. И как бы он не доказывал всем вокруг, что глаза бы его эту Малиновскую не видели, встречи с ней всё же искал, пусть даже и таким глупым образом. Только за три месяца их ссоры, как назло, так ни разу в лифте её и не встретил. Она влетела в кабину вся запыхавшаяся, заполняя ароматом своих духов всё пространство. У Вити, кажется, даже голова кругом пошла. Слишком резко и неожиданно любимый, но почти забытый за всё это время аромат накрыл его. Ей вовсе не было дела, кто там стоит за её спиной, перед ней стояла более важная задача: отыскать что-то там в сумочке. «Конечно, — думал Витя, — это же не она высчитывала вероятность такой встречи». Пчёлкин, славясь познаниями в математике, без особого труда некоторое время назад прикинул, что по теории вероятности это… примерно… ноль целых и тридцать шесть сотых. — Здорова, — ухмыльнулся он, обращая внимания на себя. Девушка так и вздрогнула, чуть не выронив сумку. — Привет, — голос немного дрогнул. Быстро скрыв всю свою растерянность, Соня отвернулась. — Как дела? — спросил Витя так, словно это была самая простая дружеская беседа двух хороших приятелей. — Просто прекрасно, — в тон ему ответила Соня. — А у тебя? — Ещё лучше. — Не сомневалась. Лифт в самый подходящий момент доехал до первого, как подумала Соня. «Жаль», — пронеслось в то же время у Вити, когда двери открылись и она вышла. Каждый из них вышел из подъезда, отправившись по своим делам. Соня ехала на Кузнецкий Мост, Витя ждал Космоса в беседке. Он внимательно смотрел на удаляющуюся Малиновскую, отметив для себя, что выглядит девушка замечательно: белая шубка, явно заграничная, сапоги, новая стрижка… О нём нельзя было сказать того же. Когда человек перестает по утрам, по крайней мере, хотя бы расчесываться, то дело плохо.***
— Анют, ну завязывай, — Космос, положив ладони на Анины плечи, чмокнул её в макушку. — Я тебя понял. Мне и самому, знаешь ли, эта коммуналка уже порядком надоела. Как появится возможность куда съехать, сразу съедем. — Кос, — совершенно серьёзно заговорила девушка, не поддаваясь на все отвлекающие маневры, — эта возможность должна появиться уже к вечеру. Если не хочешь, чтобы сегодняшний чудесный день закончился бытовой поножовщиной. Об этом я тебя уже предупредила. А теперь, — она улыбнулась, как ни в чем не бывало, — пока-пока! — поцеловав его, она взяла ключи с тумбочки, и, натягивая шапку, открыла дверь из квартиры. — Я по делам. — «Бытовой поножовщиной…» — повторил Холмогоров, оставшись в пустой квартире. — Я в шоке, — покачал головой он. — Я боюсь эту женщину. Вишня в свою очередь всё с той же беспечностью спускалась по лестнице, перепрыгивая через ступеньку, как в детстве. Когда она оказалась во дворе, то не смогла пройти мимо одинокой курящей фигуры в беседке. — О, Пчёла! Бомжуешь? — Отстань, — отмахнулся он. — Да ладно, дай закурить, — девушка в один ловкий шаг оказалась с ним в беседке. — Ты чего тут мерзнешь-то? — Ненаглядного твоего жду! Он там вообще не собирается выходить, что ли? — Ой, так он забыл, наверное… Мы там просто… поболтали, мягко говоря. — Я сейчас сам с ним пойду поболтаю. Так поболтаю, если он через пять минут не спустится! — Ну ладно, — Аня, дождавшись, пока Витя вручит ей сигарету и любезно прикурит, собралась уходить, — мне пора. — Корыстная ты душа, — ухмыльнулся Пчёлкин. — Я-то думал, сейчас о жизни поболтаем, как всегда, покурим, а ты… — А мне на работу надо! — ответила она, уходя. — Вот как твои ценности изменились из-за этой работы! Тебе должно быть стыдно! — Мне очень стыдно! — рассмеялась девушка. Витя потушил свою сигарету и, недолго погодя, направился к подъезду. Остановившись под окнами дома, он набрал в руки снега, катая из него снежки, и принялся «обстреливать» окна Космоса своими снежными зарядами. — Холмогоров! Выходи, подлый трус! Окно быстро открылось, пара снежков угодили аккурат по физиономии Космоса. — Пчёла, если ты собрался петь серенады, то ты всё напутал! — отряхиваясь, крикнул Кос. — Их поют вечером, а не утром. И окна Малиновской на два этажа выше, косой! — Выходи! — не слушая его очередные шуточки насчёт Сони, продолжал Витя. — А то побью! — Да что у нас за компашка силовиков такая, — закрывая окно, проворчал Кос, — чуть что, так сразу одна поножовщиной угрожает, другой кулаками… В окно прилетели ещё пара снежков.***
— Что будем делать? — спросила Тома у Валеры, заправляя постель, пока Филатов помогал держать одеяла и подушки, которые позже надо будет убрать внутрь дивана. — Мы вроде погулять в парке хотели. — Там такая погода, — поморщился Валера. — Холодно, жуть как. Давай дома останемся? — Давай, — улыбнулась Тома. — Там в углу коробка с кассетами стоит, выбери что-нибудь на свой вкус, посмотрим. Филатов, свалив ценный груз на кресло, склонился над коробкой, пробегаясь глазами по названиям. — О! «Индиану Джонс» сегодня смотреть будем. Или… Нет-нет, «Кошмар на улице Вязов»! — Валера… Давай что-то поромантичнее. Фил обернулся на девушку, пожав плечами. — Ну, поромантичнее, так поромантичнее, давай. Так-с… Что тут у нас… тогда «Терминатора»! Тома поджала губы, тихо усмехаясь и качая головой. — Романтик ты мой.***
Работа Малиновской в ОДМО нынче шла странно, сумбурно и непонятно для самой Сони, в первую очередь. После той злополучной поездки в Эстонию, которая вдобавок породила за собой канитель из «уволиться-вернуться-уволиться-вернуться», весь привычной уклад Сониной жизни сбился. Какие эмоции она получала от этой работы — непонятно, какие рабочие цели перед собой ставила — неясно, и какая у всего этого вырисовывалась перспектива — тоже было покрыто мраком полнейшей неизвестности. И с этим надо было что-то делать. Соня знала, что именно. Боялась, но знала. Перерыв между примерками Малиновской не хотелось проводить в общей гримерке. Шум, гам, пустая болтовня. Куда более привлекательным казался тихий закоулок в конце коридора. Сидя на широком подоконнике, девушка медленными глотками пила холодную воду, смотря на внутренний дворик здания. — Ой, ты здесь? Я тогда пойду, пожалуй. Застигнутая чьим-то голосом врасплох, Соня обернулась и увидела уже лишь только мелькнувший белёсый хвост Ленки Елисеевой. — Лена! Стой, — позвала Соня. Та замерла, подумав с полминуты, и всё-таки вернулась. — Привет, — поздоровалась Соня. — Привет. Повисло молчание. Спрашивать банальное «как дела?» никто не стал. — Ты, поговаривают, в Финляндию перебираешься? — не церемонясь, спросила Елисеева. — Кто это так говорит? — усмехнулась Соня. — Это вообще секрет был. — Да все знают. Ещё с той зимы. ОДМО — своего рода деревня, здесь же все всё про всех знают. Елисеева в этой «деревне», как она сама выразилась, появлялась через раз. В показы брать еë перестали, хотя изначально она была одной из тех, кому отдавали лучшие коллекции. — Всё да не всё, о тебе, например, Лена, вообще ничего не слышно, — ловко уводя от себя тему, начала Малиновская. — Как поживаешь? Как с Сашей? — А что с Сашей? Пишем друг другу, жду его, всё хорошо. — Саша сказал, что последний раз вы с ним три месяца назад общались. Щеки Ленки в миг стали пунцовыми. Кажется, ещё чуть-чуть и сил на, пусть и наигранный, но всё ещё «приятельский тон» не останется совершенно. — Примерно в тоже время, что и вы с Пчелкиным, да? — Действительно, знаешь всë, — усмехнулась Соня, оценивающе смотря на Елисееву, ещё со школьных окрещенную «главной сорокой». — И даже больше, — смело заявила Елисеева, но уточнять, что именно — не стала. Соня и без уточнений поняла, что речь об Ане и её работе. Когда стало ясно, что разговор не заладился, Елисеева вновь собралась уходить. — Лена, — снова окликнула девушку Соня, — будь честна с Сашей. Он ведь хороший парень. Жди его. Лена промолчала. Не обернулась, не сказала ни слова. И ушла. А Малиновская так и осталась. Взгляд её в очередной раз пробежался по циферблату золотых часиков на тонком запястье. Вот, перерыв кончится через десять минут. Потом полтора часа в ателье. А потом… часы пробьют четыре часа дня. Работа с моделями закончится, Маргарита Сергеевна, как и каждый четверг, когда расписание складывается именно так, уйдет в свой кабинет, нальет очередную чашку кофе, закурит… Вот тогда-то и настанет время для разговора. Соня всё решила.***
Машины у Космоса менялись чаще, чем носки… Точнее, в том-то и дело, что своей у Холмогорова как не было, так и нет. Приходилось уговаривать то отца, беря все свои слова обратно, и снова садясь за руль желтой «Чайки», то, взамен на пиво, договариваться со старшаками. Сегодня в его распоряжение на целые два дня перешла Пумовская «Волга». Сидеть за рулём такого авто было очень престижно, и личным шофёром Коса Юрьевича выступал Пчёлкин. — Плавнее, — сделал очередное замечание другу Космос. — Да аккуратнее ты! Чуть не притерлись к девятке! — Да аккуратно я! Не притерлись же! Витиного «да аккуратно я!» хватило только на ближайшие десять минут. Когда он в очередной раз решил пойти на обгон при повороте, Космос чуть молиться не начал. — Всё! Ну тебя в баню, давай, сворачивай на обочину, меняться будем… Водила… — бурчал Кос, выходя их машины. — И не надо так хлопать дверями! Космос, от греха подальше поменявшись с Витей местами, сел за руль. — Странный ты чего-то сегодня, — кивнул Холмогоров, смотря на Витю, который, кажется, скоро начнет искриться от зашкаливающего напряжения. — Ну, рассказывай, что случилось-то? Витя недолго молчал, нервно постукивая пальцами по двери. — Устал я, — вдруг коротко ответил он. Холмогоров посмеялся. — Ну ты даёшь, больше недели ничего не делали! Нет, от таких празднований, я согласен, тоже отдых нужен, но не… — Я от Сони устал, — перебил Витя Космоса. — Нет, не в том смысле, — начал оправдываться он, поймав непонимающий взгляд друга, — я просто от ситуации этой всей устал. Столько времени уже прошло… Я теперь вообще не знаю, как к ней подступиться. Кажется, это всё… Конец. — Не перегибай! Ну, поцапались… Ну, поругались… С кем не бывает. Но с тем, что вы всё это дело затянули, я согласен! Эгоисты вы, Пчёла, страшные! Вообще о друзьях не думаете. Мы когда в последний раз все вместе собирались? На Новый год на полчаса, прежде, чем вы опять выпендриваться друг перед другом не стали, а? — Я о другом сейчас, — махнул рукой парень, — хотя и в этом ты прав. Сначала просто мириться как-то не получалось… Да и не хотелось. А потом… — А потом ты стал ждать, пока она сама перед тобой на колени встанет с букетом цветов и коробкой конфет? Не тупи, Витя, если она первая перед кем-то когда-то извинится… боюсь, конец света будет близок. А перед тобой особенно. — Почему это передо мной «особенно»? — не понял Пчёлкин. Кос вздохнул. — Постигать тебе ещё да постигать науку любви. Врастешь — поймешь. — Тебе-то хорошо, — хмыкнул Витя, — у вас никаких проблем. — Ага! Конечно… никаких… — снова вздохнул Холмогоров, заново заводя машину. — Вот пристала Аня ко мне: «найди нам жилье, давай съедем, найди квартиру»! Слышать уже не могу! Где, вот где я, скажи, пожалуйста, должен ей ни с того, ни с сего целую квартиру откопать? — А с нашими старшаками говорил? — Да толку от них… — Холмогоров вновь выехал на дорогу. — В такое жилье определят, что потом, чего доброго ещё, в наручниках оттуда выведут. Мало ли, что у них за хаты там. — Ну, а папа? У него служебное жилье ж должно быть, профессор, как-никак, — продолжал предлагать варианты Пчёлкин. — Папа сказал, что раз я в институт так и не поступил, то никакой помощи мне. — Как у тебя всё сложно. Ну возьми да сам квартирку какую-нибудь сними. Денег сейчас на Рижском отваливают ой-ой-ой, не жлобься. — Да я думал… на машину копить. Свою хочу. Надоело клянчить, унижаться. — Опа, — оживился Витя, — что за аппарат? Кос нехотя помялся, прежде, чем ответить. — Линкольн. — Что? — расхохотался Витя. — Ничего смешного, я всё продумал, всё рассчитал! Примерно… к августу, если с таким же заработком идти будем, ещё плюс кое-что, да всё-таки подкинет батя… Не бросит же он своего единственного сына! Короче, план есть, если всё согласно ему делать буду, то потяну. — Ну-ну, — продолжал смеяться Витя. — Линкольн! Во махнул… — Я смотрю, ты уже повеселел, — буркнул Кос, недовольный тем, что друг так не верит в его силы. Витя перестал смеяться. Салон автомобиля окутала тишина, разбавляемая лишь звуками дороги.***
Время, как казалось Соне, летело непозволительно быстро, но вместе с тем и неприлично долго. Она неоднократно прокручивала в голове всё, что скажет сначала Маргарите Сергеевне, потом родителям, ребятам… Вите. Его взгляд такой чёткой картинкой прояснился в голове, словно он в эту самую секунду был сейчас перед ней. Девушка поняла, что все слова вдруг исчезли. Испарились. Рассыпались. Их просто не осталось под его взглядом. Так или иначе, часы всё-таки пробили нужное время. Теперь расстояние до той точки, какую Соня назвала для самой себя «точкой невозврата», измерялось в шагах до кабинета Маргариты. Стук в дверь… — Можно? — Я знала, что ты придешь, — послышался неспешный ответ Маргариты Сергеевны, курящей у окна. Какое-то время назад она была уверена: Соня согласится. Может и подумав какое-то время, но определённо скажет: «Да». Да любая бы согласилась! Это хороший мостик в совсем другую жизнь. Но потом… потом засомневалась. Малиновская — не «любая». У неё здесь дом, семья, друзья, парень этот, чёрт бы его побрал! Маргарита вспомнила как он однажды нарвал цветов прям под окнами Дома Моды, а потом ещё и обманом проник в здание, чтобы «порадовать девушку перед показом». Теперь все сомнения перешли в простой интерес. Какой же будет ответ? — Я не займу у вас много времени… — Да или нет? — резко спросила Маргарита Сергеевна, прерывая начало речи девушки. — Что? — непонимающе моргнула Соня. — Да или нет? — незнакомым Малиновской ранее тоном вновь спросила женщина. — Да. Вот и всё.***
… Несколько недель спустя
«Офис» Парамона, таким громким словом называлась съёмная квартира на окраине города, использовался, по большей части, как склад товара. Реже — как место встреч. Сегодняшний январский день совместил в себе именно две эти причины Аниного прихода: нужно было забрать новый товар и рассчитаться за старый. Умелые руки Парамона, которого на самом-то деле звали просто Мишей, перебирали и пересчитывали заветные бумажки. — Ну, Вишня, жжёшь… Такой прибыли давно не было. Хорошей идеей было молодую и красивую девчонку взять на такую работу… Да уж, «хорошей»… Девушка довольно улыбнулась закуривая. Ей это позволялось прямо в комнате. — Как удалось-то? За два дня всё, как горячие пирожки разлетелось… — А вот! Места надо знать. На самом-то деле, в чём-то Парамон был прав: раз уж Аня в это всё пошла, то и справлялась она со своими задачами просто отлично. Заговаривала вмиг любого и обладала, кажется, врожденными маркетинговыми способностями. — Держи, — Парамон протянул девушке несколько купюр, — твоя часть. — Ага, — взяла деньги Вишня, — спасибо. Ну, всё, я пошла? Космосу обещала не задерживаться. — Иди-иди. Забыл, стой! — опомнился он, чуть не отпустив Аню. — Благоверному передай, что я его завтра жду. — А Пчёле? — А Пчёла, пока в человека обратно не превратится, пусть даже не появляется. Приехал пару дней назад на Рижский, злой, как собака, таких дел чуть не наворотил… Че это с ним? — Да у него там… сердечные драмы. — Пусть разбирается со своими драмами, пока я его из оборота не выкинул. Меня эта лирика не волнует. Либо он с нами, либо дело закрыто. Ну, всё, иди. Космосу напомни! — Да напомню я, напомню… — отозвалась девушка на выходе из квартиры. — Семейный подряд… — усмехнулся мужчина. Путь до дома пролетел незаметно: каких-то двадцать минут, и она дома. Холмогоров застал девушку во дворе. — Ну наконец-то! — вскочил со скамейки он. — Меня тут снегом чуть не замело, пока тебя дождался. — Привет, — рассмеялась Аня, оттряхивая налетевший на его шапку снег. — А дома меня подождать не судьба? — Не мог. У меня для тебя сюрприз. — Сюрприз? — удивленно похлопала ресницами она. — Сюрприз-сюрприз! Закрой глаза и руки вперед выстави, — попросил он. Когда девушка выполнила его просьбу, она почувствовала, как Космос что-то вложил в её ладошки. — Можно открывать? — нетерпеливо спросила она. — Можно, открывай. — И что это? — не поняла Вишневская, увидев просто связку каких-то старых ключей на веревке. Холмогоров покачал головой. — Ну ты даешь. Ты после Нового года меня насчет чего мучила? Насчет квартиры? Ну, вот, пожалуйста, получи и распишись. На осознание услышанного девушке потребовалось какое-то время. Космос уже начал беспокоиться, что она от радости говорить разучилась. — Правда? Кос, это правда?! — но опасения Холмогорова не подтвердились: уже через минуту её вопли разносились по всему двору. — Правда-правда! — Ко-ос! — как мартышка, она повисла на его шее. — Я тебя люблю! Ты такой молод… — договорить не удалось: упали в сугроб. Анька своими чудесами эквилибристики буквально сбила парня с ног. — Вишневская! — разозлился Космос, когда за шиворотом резко стало холодно. Но долго злиться тоже не пришлось, на него уже успела обрушиться череда поцелуев. — Ну, и где же мы будем жить? Пока у Вишневской проносились перед глазами варианты различных районов, новых домов и просторных квартир, Космос думал, как ей сказать, что жить им предстоит в соседнем доме… — Да вот, — пожал плечами он, показывая рукой на сто семнадцатый дом. Их был сто пятнадцатым… Аня в недоумении переводила взгляд то со своего бывшего дома, на, получается, теперь новый… — Далеко уехали… — произнесла она глубокое умозаключение. — Не, ну ты же сама бы возникать начала, что я тебя от Соньки увожу! Да и вообще, не было квартир нигде по цене нормальных… Эту и то, за девяносто рублей пришлось снять. — Ну да ладно, — махнула рукой Аня. Сейчас, когда первостепенное непонимание столь недалекого переезда ушло, голову заняли мысли о том, что от Надьки они, наконец, избавились, и это не могло не радовать. — Мы уже можем туда пойти? — Конечно, — кивнул Космос, — до тех пор, пока мы за неё платим — приходить можем в любое время дня и ночи.***
— Планировка точь-в-точь как у нас в старой квартире… — оценивала новое жилище Аня. — Так… нет, диван здесь не годится, передвинем к другой стене… Картину эту вообще снимем. Занавески заменим… — девушка диктовала и диктовала, а Космос, вновь приняв мученический вид, всё слушал и слушал, понимая, что везде, где сейчас в её словах звучит «мы повесим, мы подвинем» на самом деле подразумевается «Кос, сделай это, сделай то». — Я придумала! — вдруг завопила Анька, прямо подпрыгнув на месте от вновь нахлынувших эмоций. — Что ты ещё придумала? — спросил Холмогоров, уже готовясь к чему-то вроде «покрасим всю мебель в красный». — Устроим новоселье! Прям сегодня! — У нас же еще вещей здесь даже нет, Ань, — засмеялся парень. — Нам из вещей нужна только пара бутылок вина. Пошли, — она взяла его за руку, — ребятам сообщить надо! На улице, уже издали завидев подругу, откуда-то возвращавшуюся, Анька понеслась к ней со всех ног, сообщая радостные вести. — Соня-я! Сонька! — раздавалось на всё Бирюлево. — Мы переезжаем! Кос квартиру купил! — Я просто снял её! — послышался голос парня, еле поспевающего за Вишней. — Ничего себе, — широко улыбнулась Соня. — И далеко вы? — С печки на кровать, — посмеялась Вишневская, — в соседний дом, — кивнула она. — Но я так рада! Соне и Космосу казалось, что она вот-вот начнет кружиться от радости. Что, собственно, в следующую минуту и произошло… Пока Вишневская изображала из себя снежинку, Холмогоров внимательно посмотрел на подругу. Что-то с неё определенно было не так. Вид у девушки был такой, словно среди них она только физически, а вот мысленно — совершенно не здесь, и заметно это было невооруженным глазом. — Соня, — обратился к ней в Кос, — как дела? — Замечательно, — тут же сказала она. Её взгляд показался ему растерянным. — Всё в порядке? — Да что ты пристал, — потянула его за рукав Аня, по-прежнему пребывающая на седьмом небе от счастья. — Нам же в магазин надо! Она спасла Малиновскую от ответа. Соня лишь успела сунуть в сумку папку… Папку с документами. Сегодня она забрала её готовое разрешение на выезд. — Приходи к нам сегодня на новоселье! — пригласила подругу Анька. — Обязательно приду, во сколько? — В восемь, — ответил за девушку Космос. — Витя будет… — предостерегающим тоном произнес Холмогоров. — Хорошо, — к удивлению друга, кивнула Соня, — я приду, — вновь повторила она. — Ну, пока! — помахала рукой Аня. — Нам ещё к Валерке с Томой зайти надо.***
— Пчелкин, открой дверь, — бубнил Кос, непрерывно нажимая на дверной звонок. Родители парня уехали к родственникам, в Гомель. Витя же, дорвавшись до свободы, беспробудно загулял. — Я сейчас руки кому-то поотрываю! — послышался его пьяный голос из-за двери, ругань и ещё какие-то шумы. — О, привет, — ухмыльнулся он, увидев на пороге друга. — Ага, привет, хронь, — Кос оказался в квартире, захлопывая дверь. — А чё… — начал возмущаться парень. На всю квартиру гремела музыка. Пчёлкин, снова берясь за какую-то бутылку, во всё горло подпевал Цою и его «Это не любовь».А вечером я стою под твоим окном, Ты поливаешь цветы, поливаешь цветы. А я дотемна стою и сгораю огнем, И виной тому ты, только ты… Но это не любовь…
— Да ни чё, — Холмогоров вырубил проигрыватель, — дай сюда, — отнял бутылку. — Витя, — усадив друга на стул в кухне, он постучал ему по щекам. — В себя приходи. — Не хочу, — он попытался оттолкнуть Космоса. — С собой мне нравится… — парень снова потянулся к бутылке. — Да Пчёла, мать твою, мы сегодня все собираемся у нас с Аней на новой квартире, про которую я тебе рассказывал, понял? — Идите без меня. — Там Соня будет! Витя вдруг поднял взгляд на друга. Космосу показалось, что тот протрезвел за секунду. — Соня? — негромко спросил он, смотря таким взглядом, что Холмогорову невольно стало даже как-то его жаль. — Она самая. Так что не проворонь свой шанс. Момент идеальный. Давай, — он хлопнул его по плечу. — Удачи. Я пошёл.***
Соня, пройдя через магазин и купив к столу торт, стояла у входной двери, ожидая, когда ей, наконец, откроют. — Сонька! Привет, — дверь открыла Аня, а ныне — хозяйка квартиры. Зайдя в квартиру, девушка встретилась в прихожей с Томой и Валерой, увидела Космоса, суетящегося с бокалами у стола, но Пчелкина среди них не было. «Неужели не придет?» — Ну-с, дамы и господа, — зазывающим голосом, обратился Кос, — прошу к столу! — А Витя? — вырвалось у Сони. Все обернулись на девушку. Та, смутившись, принялась разглядывать свое платье в зеркало. — Да здесь я, — послышался насмешливый голос Пчелкина, выходящего с балкона. — Курил просто. Не переживай. Малиновская оторвалась от разглядывания подола, через зеркало посмотрев на говорившего. — К столу я, кстати, — заговорила девушка, — принесла торт… Возьми, Ань. — Спасибо, — засмеялась Вишня. — Это уже третий. Валера принёс, Витя принёс, ты… но мы съедим, так что, спасибо, правда! Вскоре, когда все переместились за стол, вечер, наконец, принял нужный поворот, оставив некую неловкость, разве что, для Вити с Соней, которых Космос целенаправленно усадил около друг друга. — Передай мне, пожалуйста, салат, — попросил Соню Витя, обращаясь к ней с такой просьбой уже раз десятый за вечер. — Возьми, пожалуйста, сам. — Спасибо, — покачал головой Витя. — Пожалуйста, — как ни в чём не бывало, ответила Соня. — Слушайте! — вдруг заговорила Аня, хлопнув в ладоши. — А давайте духов вызовем? — Ане больше не наливать, — Кос подвинул как её бокал, так и её саму к себе поближе. — Нет, ну правда! Давным-давно хотела попробовать. А сегодня здесь при уборке увидела пару свечей, так вспомнила. Ну, давайте? — Я боюсь, — честно призналась Тома, утыкаясь в Валерино плечо. — Это же всё не правда, — успокоил её Фил. — Я тоже не верю, — покачал головой Витя. — А я «за», — тут же сказала Соня. — Хоть что-то интересное будет! — Ага, чёрт какой-нибудь к нам в квартиру заберется… сделает ещё что-нибудь со мной… — запротестовал Кос. — Ты Анькину бурду ешь, тебе и так недолго осталось, — сказал Витя, за что тут же схлопотал от проходящей мимо него Вишни по голове. Девушка дошла до кухни, принесла всё необходимую: свечи, миску с водой, зеркальце, листы бумаги, спички и ещё кучу всякой всячины. — Нам надо сесть на пол, в один круг, — начала рассказывать она, параллельно зажигая свечи. — Валер, погаси, пожалуйста, свет. Спасибо. Так вот… взяться за руки, — это она уже добавила от себя, просто было интересно, как будут сидеть Соня и Витя, — затем я начну повторять слова, а вы повторяйте. Дальше уже, если кто-то придёт, то… — То? — спросила Тома. — То действовать будем по ситуации, короче, — ответила Аня. — Итак, ни смеяться, ни баловаться, ни отвлекаться. — Дышать можно? — задал вопрос Пчёла. — Не часто. Начинаем… Девушка читала какие-то слова и фразы замогильным голосом, Соня повторяла, Тома жалась к Валере, который пытался её подбадривать, Витю постоянно пробивало на смех. — Сергей Александрович, вы здесь? — спросила Аня, предварительно шикнув на Витю. В ответ ничего. — Сергей Александрович, вы здесь? — повторила Соня, обращаясь к «Есенину». Какое-то время по-прежнему ничего не происходило, а потом… игла, подвешенная над водой, закачалась. — Здесь! Здесь! — громким шепотом заговорила Аня, во все глаза смотря на раскачавшуюся иглу. Пчёлкин перестал смеяться. — Ой, мамочки… — послышался писк Томки. — Сергей Александрович, вы нас слышите? Игла снова заходила ходуном. — Витя! Не дуй! — Аня стукнула его по ноге. — Да хватит меня бить! Я не дую! И вообще, у тебя чуть свечка не погасла от таких резких движений! Погаснет, и не выгоним хрень эту… — Как быстро ты уверовал… — посмеялась Вишневская. — Сергей Александрович, вас тоже бесит Витя? — спросила Соня. Игла стояла на месте. — Ха! Поняла? — торжествующе заявил Витя. — Не радуйся, — ответила ему Соня. — Мы ещё Пушкина спросим. — Хватит болтать! Сергей Александрович, вы дружелюбны? Игла всё также не двигалась. — Сергей Александрович, — настала Сонина очередь, но… Огонь погас. — Ой! Открыв рот от удивления, Аня уставилась на одновременно затухшие свечи. — Я же предупреждал! — воскликнул Витя. — Накаркал?! — пихнула его в бок Соня. — Это всё ты виноват! — вмешалась Аня. — Ты дуешь, я видела! Пока эти трое пререкались, Валера, как самый неверующий, попытался зажечь фитили обратно. Ничего не получалось… Словно в воду опущенные: от поднесенного огня не возникало никакой реакции. — Что это за чертовщина? — А вот это уже не я… — покачал головой Витя, оцепенело наблюдая за безуспешными попытками друга. Атмосфера вмиг стала напряженной. Тома сидела, закрыв лицо ладонями. Витя, Соня и Аня, вцепившись друг в друга, не отрывали взгляда от потухших свечей. И в тот момент неожиданно… раздался оглушающий стук в окно. Громкий, резкий, быстрый. Кто-то тарабанил по стеклу, не жалея сил. Витя, истошно закричав, подался в сторону Сони, но девушка, напуганная стуком, а после и криком, толкнула его от себя в сторону Валеры. Вот так эта цепная реакция и запустилась… Валера, живя с рефлексами, как с неотъемлемой частью профессионального спорта, зарядил другу в челюсть, и только потом, после того, как тот упал, парень понял, что он натворил… Но ведь и это было ещё не всё! Горящие спички, до этого момента пребывающие в руках Фила, полетели на пол, приземлившись прямо около краёв штор. Тонкая ткань вспыхнула моментально. Среди полыхающие занавесок зловеще маячила заливающаяся смехом физиономия Космоса… Аня, впавшая в ступор, смотрела то на плачущую Томку, то на Валеру, пытающегося привести Пчёлкина в чувства. Соня, среди всего этого хаоса, пыталась потушить занавески, обливая их вином… Девушка бросилась на помощь подруге, они вместе содрали ткань с карниза, топча её, что есть мочи. Им повезло, огонь распространиться не успел. Затушили. Свет Валера включил, всех пострадавших, а именно Витю и Тому, определили на диван, Космоса выпустили с балкона. — Ты как там вообще оказался?! — не понимала Аня. — Мы все здесь были, а ты почему на балконе закрылся? — Я курить выходил! — изо всех сил защищал свою честь и достоинство Космос. — А вы меня закрыли! — Кто тебя закрыл?! Не ври! Мы все в кругу сидели, не вставали! — продолжала гнуть своё Аня. Сказала, и сама же испугалась, вдруг всё поняв. — Мы же не вставали?.. — переспросила она уже без прежней уверенности в голосе. — Ни разу… — подтвердила Соня. — Но ручка двери была повернута, — подхватил Валера. — Доигрался ты, Космосила. Черти всё-таки до тебя добрались! Все зашлись дружным смехом, даже бледная Тома повеселела. — Сергей Александрович, за что вы так с Космосом? — сквозь смех в никуда спросила Соня. Волна смеха прошлась по ним ещё раз, и смеялись они до тех пор, пока… С полки упала книга. — Ой, — вытирая выступившие от смеха слёзы, сказала Аня, — Кос, подними, пожалуйста… Тот наклонился за диван, поднимая томик с пола. — Сергей Есенин… — прочитал он, смотря на желто-зеленую книжку в руках, — «Хулиган». Все вновь перестали смеяться, смотря друг на друга. — Знаете что, друзья-товарищи, — прокашлявшись, заговорил Холмогоров, — давайте-ка заканчивать… Нам в этой квартире ещё жить. — Вино осталось? — спросила Тома. — Соня всё на шторы вылила, — ответил Витя. — Пойдемте пить чай, — предложила Вишня. Все переместились на кухню. Ане хватило каких-то полдня, чтобы привыкнуть к новому статусу хозяйки. Разлив каждому из друзей по кружке чая, она пристроилась около Космоса, то время от времени заботливо поправляя ему взлохматившиеся волосы, то разглаживая смявшуюся футболку. Время летело за простыми разговорами, шутками, воспоминаниями… Витя всё чаще смотрел на Соню, которая так светло улыбалась и так много болтала, что складывалось ощущение, словно никаких обид между ними не осталось. Всё было, кажется, как прежде. Сейчас вот, ещё чуть-чуть, самую малость… И он точно подойдет к ней поговорить. А она точно поймёт и, как всегда, скажет своё ласковое: «дурачок». — А у меня для вас новости, — вдруг заговорила Малиновская, заправляя светлую прядь волос за ухо. — И какие же? — кивнула подруге Аня, с интересом смотря на неё. — Я перевожусь в агентство Милы Романовской, — легко заявила девушка. Без всяких переживаний, запинок, длинных речей… Взяла и сказала. Повисла небольшая пауза, пока половина компании вспоминала, кто вообще такая, эта самая Романовская. — Эта та, которая в Финляндии? — первой отреагировала Аня. Улыбка медленно сползала с её лица. — Да, — кивнула Соня, — в Финляндии. — Ты… уезжаешь? — спросила Тома. «Да». Такое короткое слово… Какие-то две буквы… И сколько эмоций они принесли Вите!.. За пару секунд он ощутил, кажется, весь диапазон чувств, начиная от абсолютного неверия до полнейшей потерянности. — Контракт вступает в силу в мае. — До мая ты будешь здесь? — наконец заговорил Витя. Он смотрел на Малиновскую так, словно рядом не было никого больше. Только она. И чёртов Хельсинки, который так стремительно забирал её у него. — Улечу на неделю в начале февраля, на знакомство, так сказать… А потом в апреле, документы оформлять оставшиеся. В комнате снова всё стихло. Аня вышла из-за стола, подойдя к окну. Чувства были двоякими: безусловная радость за подругу и вместе с тем что-то липкое, до жути холодное… это было осознание. Осознание того, что в их жизнях многое стремительно меняется, забирая что-то очень дорогое сердцу. — Да уж… А я говорил, — невесело произнёс Кос, — водки надо было брать… — Надо было брать, а не говорить, — тон в тон ответил ему Валера. — Почему вы не рады? — спросила Соня. — Потому что мы не хотим, чтобы ты уезжала, — не поворачиваясь, ответила Аня. — Что непонятного… — Но вы же все сделали свой выбор. Почему я не могу сделать тоже самое?.. И она была права. Все нашли для себя дело, занятие. Каким бы оно ни было. Соне хотелось того же.