***
Возвращение домой всегда было удивительно приятным, несмотря на то, что за время пребывания Гермионы в Хогвартсе это случалось с ней крайне редко. Но когда она сидела на диване между родителями со слезами на глазах, это возвращение домой казалось более сюрреалистичным, чем все остальные. — Они даже не удосужились сообщить нам, пока ты не пропала почти на неделю, — сказал ее отец со злостью в голосе. — Представители министерства навещали нас, — сказала ее мать. — Они говорили о тебе такие… ужасные вещи. МакГонагалл была милой. И этот милый мальчик Рон тоже. Он стал приходить чаще. — В мире волшебников есть хорошие люди, — сказал ее отец. — Я никогда в этом не сомневался. Но люди, которые им управляют, коррумпированы до глубины души. Они даже не собирались тебя искать. Волшебная полиция, или как она там называется, сделала все возможное, чтобы ничего не делать. — Правда? — спросила Гермиона. — Совсем ничего? — Ничего, — он покачал головой, очевидно, все еще злясь на все это. — «Дети пропадают все время, — сказали они. — Травмированные войной, бедняжки». Я не принял этот ответ. Потом они попытались списать это на то, что у них недостаточно ресурсов, потому что они все еще восстанавливаются после войны. Еще одна отговорка. — Они решили, что ты вернулась в магловский мир, и предложили нам обратиться в магловскую полицию, если ты не объявишься, так как у них нет юрисдикции искать тебя в магловском мире, — ответила ее мать. — Одинокая маглорожденная девушка не была таким уж большим пятном на их радаре. Ее отец покачал головой. — Вот тогда-то я и сорвался, — вздохнул он. — Я кричал им в лицо, что ты была достаточно хороша, чтобы сражаться в их войне за них, но недостаточно хороша, чтобы они пошевелили пальцем ради тебя после того, как война была выиграна. Волшебный мир никогда не помогал тебе справиться с травмами или депрессией. Казалось, что они просто ожидали, что все примут «ладно, война закончилась. Возвращайтесь к нормальной жизни и продолжайте вести дела как обычно». Гермиона одарила его полуулыбкой. — И поэтому вы подали в суд на Министерство? Джек Грейнджер усмехнулся. — Это была борьба, надо отдать должное. — Они начали говорить о тебе еще более ужасные вещи, Гермиона, — сказала ее мать, постукивая себя по колену. — Так много клеветы. Мне больно это читать. — Для Министерства, — фыркнула Гермиона, — стыд хуже смерти. Забавно. Я действительно думала, что при Кингсли Шеклболте все изменится. — Хватит о Министерстве, — потребовал ее отец. — Гермиона, где ты была? Почему ты должна была уехать? Почему ты не сказала нам? Хотя ее отец не говорил этого, под его словами и тоном чувствовалось молчаливое обвинение, которое разбило сердце Гермионы. — Во-первых, мне очень жаль, — фыркнула она, чувствуя, что ее глаза стали водянистыми. — Я… я никогда не хотела причинить вам боль. То, что случилось, я не хотела допустить. Если бы я знала… Если бы я даже подозревала… я бы, по крайней мере, дала вам знать… Я… — Гермиона, дорогая, — улыбнулась ее мать, сжав ее колено. — Почему бы тебе не начать с самого начала? — Видишь ли, — Гермиона коротко улыбнулась, готовясь рассказать свою историю. — Все началось с того, что я нашла в лесу странное волшебное озеро… И вот закрутилась грандиозная история о приключениях, и она рассказала родителям обо всем, что произошло, а они слушали, затаив дыхание. О бассейне. О встрече с Беллатрикс. О желании спасти ее от ужасного будущего, об их зарождающейся дружбе. Хотя в то время она немного стеснялась раскрывать свои растущие чувства к Беллатрикс, она все же обронила несколько намеков. Потом было желание встретиться, совместное исследование Зеркала Фейри и, наконец, прорыв на другую сторону. Их грандиозное приключение в царстве Фейри, исследование и обнаружение множества существ, встреча с единорогом-убийцей и, наконец, древний компьютер. Особенно в этот момент ее отец оживился и был полностью сосредоточен. Она, правда, опустила часть о том, что Ахилл пожертвовал собой, а катастрофу, в результате которой они с Беллатрикс оказались в 2001 году, представила как несчастный случай. Ее родители, казалось, купились на это. Однако ей нужно было рассказать еще кое-что. Гермиона тяжело сглотнула, понимая, как это трудно. Это были ее родители, и они всегда любили ее. Так почему бы им не принять ее, даже если бы она увлекалась женщинами? — Я… Беллатрикс и я… — Гермиона коротко улыбнулась. — Мы… мы больше, чем просто друзья. Намного больше. Мы… Я… — Ты лесбиянка, — вмешалась ее мать. — А Беллатрикс — твоя девушка. Гермиона моргнула. — Ч-что?! Но… — Чертовски вовремя ты это поняла, — улыбнулся ее отец. — Тебе понадобилось всего пятнадцать лет. — Подождите… — Гермиона моргнула. — Вы знали? — Мы знали, — рассмеялся Джек Грейнджер. — Но мы не знали, знаешь ли ты. Ее мать улыбнулась ей. — Мы полагали, что ты расскажешь нам, когда почувствуешь, что готова к этому. От этих слов у Гермионы немного закружилась голова. Нахмурившись, она скрестила руки и слегка нахмурилась. — Как давно вы знаете? — С тех пор, как ты была дошкольницей, — сказал Джек Грейнджер. — Ты все время пыталась поцеловать всех девочек в приемной. И ты все время говорила, что хочешь жениться на Джени из дома номер двенадцать по соседству. Она была старше, понимаешь? Всего восемь лет. А тебе нравились женщины вдвое старше тебя. О, скандал. — Джек! — ее мать ударила отца по плечу. — Дело в том, что мы любим тебя, милая. И всегда будем любить. — И я бы очень хотел познакомиться с этой твоей Беллатрикс, — заговорил ее отец. — Она похожа на шутницу. Идея встречи Беллатрикс и ее родителей была более чем сюрреалистичной, но, учитывая, что они были в отношениях, это было практически неизбежно. Она лишь надеялась, что Трикс и ее отец поладят, но пока все было хорошо. — Ты даже не представляешь, как это прекрасно — снова слышать твой голос, куколка, — улыбнулся Джек, обнимая ее. — Сначала я не хотел себе в этом признаваться, но по мере того, как тянулись месяцы, я боролся с мыслью, что больше никогда тебя не увижу. — Мне очень жаль, — ответила Гермиона. — Я никогда не хотела ничего подобного. Но, папа, не унывай. Ты сможешь показать мне все новые вещи, которые ты добавил в свою коллекцию. Прошло целых три года, так что должно быть много. Гермиона улыбнулась, несмотря на себя: ее отец был любителем коллекционных вещей из всевозможных франшиз, причем настолько, что это часто заставляло ее мать издавать недовольные вздохи. Собственная коллекция сказочных фигурок Гермионы была предметом разногласий в семье, так как мать боялась, что появится еще один коллекционный монстр, с которым придется бороться. Комната для хобби ее отца и так трещала по швам. Ее отец просто покачал головой. — Я продал все это, куколка, — тихо проговорил он. Гермиона моргнула. — Продал? Зачем?! Ты собирал фигурки еще до моего рождения. — Правосудие стоит дорого, — усмехнулся ее отец. — Особенно, когда ты выступаешь против правительства. — Милая, — сказала мать таким тоном, который мгновенно заставил Гермиону испугаться того, что она собиралась сказать. — Возможно, нам придется продать и дом. — Что?! Нет! — взвыла Гермиона, когда до нее дошел вес этого заявления. — Вы не можете продать этот дом! Я выросла здесь! И куда вы собираетесь идти?! — У нас все будет хорошо, милая, — сказала ее мать. — У нас все еще есть практика. Неважно, где мы будем жить, пока мы вместе. Гермиона поджала губы, теперь она была близка к слезам. Она была причиной этого. Это была ее вина. Возможно, если бы она лучше обдумала свой план по переносу Беллатрикс в будущее, то этого непреднамеренного трехлетнего перескока во времени можно было бы избежать. Она уже собиралась высказаться по этому поводу, когда из камина в гостиной раздалась характерная зеленая вспышка. Странно. Она никогда не знала, что дом их родителей был подключен к каминной сети. Однако теперь в их дом вошел четвертый человек. Женщина. Женщина, появившаяся из камина, явно была ведьмой, но Гермиона редко видела таких… изящных. Ведьма была безукоризненно одета в элегантный белый блейзер поверх юбки до колен. На ее плечи был накинут атласный белый дорожный плащ, который был ей великоват на размер или два, а замысловатая серебряная застежка удерживала его на месте. Ее светлые волосы ниспадали каскадом на спину, а толстый слой макияжа пытался скрыть, что ей скоро стукнет сорок. Мгновенно белая ведьма набросилась на нее. — Ты ни с кем не разговаривала, да? Скажи мне, что ты ни с кем не разговаривала… — спросила она с американским акцентом. Гермиона не очень хорошо разбиралась в акцентах, но если бы ей нужно было определить его, она бы предположила Бостон или, по крайней мере, где-то на севере восточного побережья. Гермиона не была уверена, как ответить. — Эм, только с Беллатрикс и МакГонагалл. Наверное. У меня пока не было возможности поговорить с кем-то еще. — Хорошо, хорошо, это хорошо, — сказала белая ведьма. — Значит, мы все еще можем контролировать ход повествования. Защита попытается заявить, что у твоих родителей теперь нет дела, потому что ты появилась, но они не поймут, что судьба дала нам наше величайшее оружие в этой борьбе. Гермиона скрестила руки. — Простите, но кто вы, черт возьми, такая? — Куколка, это Эмили, — сказал ее отец, вставая с дивана и двигаясь рядом с ней. — Солиситор, который взялся за наше дело. — Солиситор, — ухмыльнулась белая ведьма. — У вас, англичан, самые смешные слова. Эмили Уотсон из адвокатской конторы «Уотсон, Уотсон и Уотсон», расположенной в Провиденсе, Род-Айленд. Адвокат, представляющий интересы твоих родителей в их борьбе с Министерством магии Великобритании. Приятно познакомиться. Гермиона не взяла протянутую руку: вместо этого она скрестила руки и оскалилась. — Так ты и есть тот паразит, который высасывает кровь из моих бедных родителей! — Куколка, все в порядке. Мы… — Нет, не все в порядке! — возразила Гермиона. — Всякий раз, когда людям больно, в тени таится стервятник, чтобы воспользоваться ими! — Гермиона! — запротестовала ее мать. — Не будь грубой. Эмили отказалась почти от всех своих обычных гонораров и была очень добра к нам в эти трудные времена. Эмили подняла руку. — Это вполне понятно, Эмма. Я думаю, что юная Гермиона не в курсе всего, что происходит. Твоя мать совершенно права. Я отказалась от своих обычных гонораров и оградила вашу семью от худших расходов. Увы, некоторые из этих расходов неизбежны. В действительности, это Министерство завалило ваших родителей лишними судебными издержками в качестве тактики сдерживания. На самом деле, это одно из направлений нашей атаки в судебном процессе. Гермиона на мгновение задумалась и коротко кивнула. — Хорошо. Я прошу прощения. Но это не совсем объясняет, что в этом есть для вас. Последнее, что я слышала, что адвокаты были дорогими. Готова поспорить, что за те годы, что меня не было, это не изменилось. — Карьера, конечно, — улыбнулась Эмили. — Более важной валютой для любого адвоката, стоящего своего внимания, является репутация. И я могу выиграть бесконечное количество денег, если выиграю это дело для вашей семьи. Будьте уверены, я сделаю все возможное, чтобы добиться справедливости, которой заслуживают ваши родители… и вы… Вспомните самого злобного и упорного голливудского адвоката из вашего любимого фильма. Удвойте это для меня. — Старая добрая просвещенная корысть, — с легким сарказмом произнесла Гермиона. Эмили кивнула. — Ожидаемая реакция. Молодые. Идеалисты. История активизма. Самоуверенна. Хорошо. Хорошо. Мы можем это использовать! — Видишь, куколка? — улыбнулся ее отец. — Нам повезло, что она на нашей стороне. — Наверное, — проворчала Гермиона, ее взгляд не ослабевал. Эмили это не беспокоило. Вместо этого она просто задумалась. — Хм, Беллатрикс Блэк. Известная девушка по неправильным причинам. Такая же проблемная, как и ты. Харизматичная. Импульсивная. Страстная. История о влюбленных. Удивительно любящая и преданная девушка. Думаешь, ей было бы интересно выступить в нашу защиту? Это может быть удачным вариантом. Гермиона сузила глаза. — Откуда ты все это знаешь? — спросила она, но тут же узнала ответ, почувствовав легкое ползание в затылке. И хотя она не была экспертом в окклюменции, она быстро поставила барьер. — Хм, — улыбнулась Эмили. — Ты почти не заметила этого. И это все еще лучший способ быстрого обмена информацией. Жаль, что легилименцию нельзя использовать в суде. Это намного облегчило бы мою работу. — В следующий раз… сначала спроси! — потребовала Гермиона. Эмили проигнорировала ее, приложила пальцы к губам и задумалась. Через несколько мгновений она вынырнула из задумчивости. — Я подготовлю официальное заявление для прессы, и сегодня вечером оно будет готово для твоего утверждения. Запомни, Гермиона, никаких разговоров ни с кем! Джек, Эмма, мы пообедаем… Затем, так же быстро, как и появилась, она исчезла, оставив Гермиону смотреть на камин с открытым ртом. Наконец, она вскинула руки вверх. — В какой клоунский мир я попала?! — воскликнула она. Затем она повернулась к родителям. — Я уже вернулась, вы можете отменить этот судебный процесс! — Нет, — покачал головой ее отец и подошел к книжному шкафу, чтобы достать то, что выглядело как толстый альбом. — Куколка, то, что ты вернулась сейчас, не означает, что с тобой не обращались плохо и что твою участь не игнорировали. И как только ты увидишь все те гадости, которые они о тебе говорили, я уверен, ты согласишься, что судебный процесс должен продолжаться. — Джек, — улыбнулась ее мать. — Давай не будем тратить это время с Гермионой на обсуждение иска. Я просто хочу, чтобы мы провели некоторое время вместе, как семья. — Ты, конечно, права, Эмма, — вздохнул Джек. — Ох, куколка. Сегодня пятница. Ты ведь знаешь, что это значит? Конечно, Гермиона точно знала, что это значит: вечер на вынос. Нездоровая еда и дерьмовый фильм, чтобы отпраздновать конец недели. Хотя она помнила, что некоторые предыдущие варианты этих ленивых пятниц были разочаровывающими и неловкими, сегодня мысль о том, чтобы провести глупый вечер с родителями, звучала как раз так, как ей было нужно. Сегодняшняя еда на вынос была быстро выбрана: «Бургер Кинг». Не совсем элитная еда для жителей Хэмпстед-Хит, но Гермиона не жаловалась. Пока ее отец заказывал доставку, Гермиона выбрала «Тихая ночь, смертельная ночь 2». Дрянной фильм, подходящий к сезону. Через полчаса она уже лежала на диване между родителями с гамбургером в руках, а по телевизору шел действительно ужасный фильм. Как ни странно, ей нравился каждый момент. Когда она вонзила зубы в свой двойной бургер, ей показалось, что она откусила кусочек от рая. Находиться так близко к двум людям, которых она очень любила, было именно то, что ей было нужно. Тем не менее, ей было интересно, что сейчас делает Беллатрикс. Беллатрикс так и не связалась с ней через двустороннее зеркало, и она надеялась, что та так же хорошо проводит время со своей семьей, как и она.***
После прекрасного вечера, проведенного с родителями, она поднялась наверх для заслуженного отдыха. Почистив зубы, она прошла мимо комнаты для хобби отца и не могла не зайти внутрь. Пусто. Все полки были абсолютно пусты. Такое странное зрелище. Даже удручающее зрелище. Ее отец собирал фигурки дольше, чем она сама существовала, и у него были редкие экземпляры. И вот все они пропали, проданы, чтобы оплатить судебный процесс ради нее. Чувство вины на мгновение захлестнуло ее. В комнате не осталось ничего, кроме стула и двух коробок, набитых бумагами. Затем, краем глаза, она заметила комок под чехлом. Это был старый ZX Spectrum ее отца. Она сняла крышку и провела рукой по старому пластику. На нее нахлынули приятные воспоминания о том, как она сидела на коленях у отца, когда была маленькой девочкой, и они вдвоем играли в какие-то игры. Несмотря на то, что он почти не использовался, отец хорошо заботился о нем. ZX Spectrum в первозданном состоянии все еще можно было купить на коллекционном рынке, но, к счастью, у ее отца не хватило духу продать ее. Хорошо. Она позаботится о том, чтобы он этого не сделал, и аккуратно закрыла крышку. Измотанная Гермиона, пошатываясь, вошла в свою комнату и бросилась на кровать. Сегодняшний день был, мягко говоря, изнурительным. К счастью, пребывание в своем доме, своей комнате и своей постели принесло ей много пользы. Пока она не поняла, что если дела пойдут плохо, то есть большая вероятность того, что в этой комнате больше не будет медведей. Гермиона мрачно поджала губы: сейчас было не время для сна. Все равно будут только кошмары. Первым делом она бросилась к своему столу, чтобы написать длинное письмо Гарри и Рону, отчасти чтобы сообщить им о том, что происходит, а отчасти чтобы просто выговориться. Закончив писать, она опустила их в почтовый ящик рядом с окном, чтобы сова-почтальон пришла и забрала их. Потом был альбом для вырезок. Она взяла его и легла на кровать, чтобы почитать. Среди ее вещей, которые были доставлены из общежития родителям, был плюшевый тигренок в натуральную величину, которого папа купил для нее три года назад. Гермиона положила его на кровать, и он служил ей подушкой и кошкой, пока она читала. В альбоме было много статей из разных источников, но от большинства прочитанного у Гермионы стыла кровь. Газета «Ежедневный пророк» была особенно недоброжелательна к ней, ставя под сомнение все, что касалось ее: и ее успехи в учебе, и ее роль в войне преуменьшались. И по мере того, как месяцы превращались в годы, а судебный иск приобретал очертания, пренебрежение становилось все хуже и хуже. Ее характер очерняли на каждом шагу. За каких-то шесть месяцев она стала алчной женщиной, искательницей внимания, жаждущей славы, воровкой, поджигательницей, социальной альпинисткой и мошенницей. О, у неё были ярые защитники: Гарри и Рон выступали против этой клеветнической кампании при каждом удобном случае, в основном в других изданиях. И она любила их за это. Драко, к его чести, отказался от любых комментариев, цитата «злобным распускателям слухов»… хотя она полагала, что он знает толк в плохой прессе. Полумна, как ни странно, была особенно красочна в своих ответах газетам. Однако было удивительно и обидно узнать, что многие из тех, кого она называла друзьями, те, с кем она сражалась бок о бок против Волдеморта, нанесли ей удар в спину. Близняшки Патил, Чжоу Чанг, Захариас Смит и многие другие. Ну, Захариас был не совсем сюрпризом, но все же… Одно интервью заставило ее пылать яростным адским огнем. Кормак МакЛагген, как никто другой, дал откровенное интервью, и помимо нескольких обычных комментариев о том, что его семья «большая шишка в Министерстве», вопросы о ней привели к не слишком тонким намекам на то, что он неоднократно спал с ней, а также к раздражающей цитате «Она просто долго ходила вокруг да около». Так что помимо того, что он был полным тупицей в первую очередь, он использовал эту возможность, чтобы поразвлечься за ее счет. О, если она когда-нибудь увидит его снова, она точно выскажет ему все, что думает. Другие, более мелкие издания, такие как «Еженедельник ведьмы», заняли более нейтральную позицию. Злопыхатель был очень добр к ней, но… это был все еще злопыхатель. Честно говоря, это начинало удручать. Самое обидное из всего этого, по иронии судьбы, было связано с Беллатрикс. В одной из статей говорилось, что исчезновение Гермионы в тридцатилетнюю годовщину исчезновения Беллатрикс Блэк было просто привлечением внимания и циничной попыткой Гермионы приобщить себя к легенде о более известной ведьме. Это почти заставило её бросить альбом через всю комнату. Но ситуация начала меняться, когда она перешла к международным публикациям. Они были либо гораздо более нейтральными, либо даже вполне позитивными. Престижный Салемский институт ведьм весьма критически отозвался о том, как Министерство справилось с ее делом, и дал тщательный анализ их общей реакции на обвинение в халатности. «Если бы Министерство магии Великобритании потратило хотя бы одну йоту своих усилий по протаскиванию имени Гермионы Грейнджер через грязь, чтобы на самом деле предоставить ей послевоенную помощь, в которой она отчаянно нуждалась, чтобы справиться с проблемами психического здоровья, ничего этого никогда бы не понадобилось». Влиятельное канадское «Международное общество за права маглорожденных» прославило ее и осудило Министерство Великобритании. В их издании, выходящем раз в два месяца, на обложке была помещена довольно лестная фотография Гермионы, а также слова «Правосудие для Гермионы!». На самом деле, это был повторяющийся лозунг, который подхватили многие издания. Гермиона стала плакатом в защиту прав маглорожденных, плакатом для тех, кто утверждал, что Министерство так же коррумпировано, как и раньше, плакатом для тех, кто утверждал, что Министерству необходимо напомнить о его долге перед своими гражданами, и плакатом для тех, кто утверждал, что Министерство в основном полагалось на детей-солдат, чтобы решить свои проблемы за них, только чтобы бросить их на произвол судьбы, когда кризис закончится. Другие были более критичны. Были и обычные извинения: Министерство Великобритании было в разрухе и не располагало достаточными ресурсами, как утверждалось, или Гермиона не была героиней, какой ее выставляли. В целом, однако, международное мнение было скорее в ее пользу. В условиях нарастающего международного давления Министерство, очевидно, избрало тактику замять дело и удвоить усилия, выставляя Гермиону в негативном свете на каждом шагу и используя все грязные приемы, которые они могли использовать перед лицом иска ее родителей. Стало ясно одно: мир волшебников, как международный, так и внутренний, глубоко разделился по этому вопросу. У Гермионы были ярые защитники и яростные противники. Такая разница за три года… ей оставалось только гадать, с какими вещами придется столкнуться Трикс. Еще более сокрушительным было то, что все планы, которые она строила на будущее, могли быть выброшены в окно. Карьера в Министерстве, о которой она мечтала, никогда не состоится; изменения и реформы, которые она обещала себе инициировать, были тем, что она никогда не сможет сделать. Ни один волшебник-работодатель даже не возьмет ее на работу теперь, когда ее имя было запятнано противоречиями. Даже те компании, которые были на ее стороне, не захотели бы нанимать ее, опасаясь, что обратная реакция повлияет на их прибыль. Горькая усмешка вырвалась из ее уст, когда по ее лицу потекли слезы. Несмотря на то, что она спасла будущее Беллатрикс, она разрушила тем самым свое собственное. Не успела Гермиона поразмышлять об этом дальше, как услышала странный повторяющийся звук, сопровождаемый странным свечением. Немного поискав, Гермиона обнаружила, что источником этого был ее рюкзак, который она положила рядом с кроватью. Она открыла его и достала двустороннее зеркало. Как только она взяла зеркало в руки, стеклянная поверхность потускнела, и появилось знакомое лицо Беллатрикс. Боже правый, сейчас она была просто на загляденье, так как улыбалась ей. — Ну, это навевает старые воспоминания, не так ли? — прозвучал слегка искаженный голос Беллатрикс. — Да, — улыбнулась Гермиона. — Герми? — Беллатрикс внезапно нахмурилась. — Ты плакала? Что случилось? — Ничего, — была первая реакция Гермионы. Ложь. Мгновенно Гермиона почувствовала отвращение к себе: она весь день с нетерпением ждала разговора с Трикс и первое, что она сделала, это солгала ей. Мгновенно одиночество, покинутость и депрессия вернулись в полной силе, и она больше не могла этого выносить. Она лгала себе, она пряталась от этого уже несколько месяцев. Пребывание с Трикс заставило ее почти забыть об этом. Но после того, что ей сказали, после того, что она увидела сегодня… она больше не могла лгать. — Все… — она зажмурила глаза, и слезы начали катиться по ним. — Все не так… Несмотря на все, что произошло за три года ее отсутствия и раньше, она улыбнулась. Хотя выражение лица Беллатрикс было озабоченным, один взгляд на девушку по ту сторону зеркала заставил ее почувствовать себя намного лучше. — Но оно того стоило, — фыркнула Гермиона. — Потому что ты этого стоишь. Беллатрикс подняла бровь. — Ты сейчас ничего не смыслишь, Герми. — Просто… расскажи мне о своем дне, — мягко попросила Гермиона. — Ну… — сказала Беллатрикс, ненадолго отводя взгляд. — Я долго болтала со своей семьей и… это заставило меня думать о тебе. Очень много. — О? — Понимаешь, все начало обретать смысл, когда отец сказал мне, что самая распространенная версия моего исчезновения — это то, что Лестрейндж убил меня и закопал мое тело в Запретном лесу, и… хотя я хотела бы сказать, что предвидела бы это, есть тысяча и один способ избавиться от кого-то врасплох. Понимаешь, сначала я подумала, что это просто удобный способ объяснить мое исчезновение, но потом вспомнила… ты все время пыталась предупредить меня держаться подальше от этого шарлатана с его цирковым шатром. Теперь я знаю, почему. Гермиона зажмурила глаза, так как головная боль вернулась. Воспоминания о том, что Гермиона действительно хотела спасти Беллатрикс от убийства, смешались с воспоминаниями о том, что Беллатрикс стала жестокой Пожирательницей смерти. И то, и другое было правдой, но как это могло быть? Становилось все труднее определить, что из этого правда. Вместо этого Гермиона отогнала воспоминания. — Ты была такой упрямой, — усмехнулась Гермиона. — Мерлин, как тебе, должно быть, было трудно, — сказала Беллатрикс, выражение ее лица было несколько мрачным. — Ты ведь знала, что со мной случится, и, несмотря на свое обещание, продолжала тонко пытаться предупредить меня. В то время как я вела себя как полная корова и совсем не слушала. — Если бы я тебе все рассказала, — усмехнулась Гермиона. — Ты бы мне поверила? — Наверное, нет, — признала Беллатрикс. — Или это могло бы сделать меня более дерзкой и привести к тому, что меня убили бы еще раньше. Я до сих пор не могу поверить, что Лестрейндж смог бы это провернуть. Немного неловко, правда. — Поверь мне, — улыбнулась Гермиона. — Это было обидно. — Еще бы, — ухмыльнулась Беллатрикс. — В конце концов, я немного дрянь. — Немного? — Совсем немного, — подмигнула Беллатрикс, прежде чем ее выражение лица стало серьезным. — Спасибо, знаешь. Просто… спасибо. Несмотря на все, что произошло, у меня теперь есть будущее. И я хочу, чтобы ты была в нем. — То же самое, — сказала Гермиона. — А теперь давай поговорим о чем-нибудь другом, а? О чем-нибудь менее депрессивном. — Хах, — ответила Беллатрикс. — Убийство недостаточно весело для тебя? И вот, как в старые добрые времена, они с Беллатрикс проговорили долгие часы ночи напролет. И это так утешало Гермиону.