tea.

Ибо просыпается от пока ещё недовольного детского ворчания. Это уже привычка, выработанная за последние несколько месяцев: просыпаться в момент, когда малыш Суо только проснулся и ещё не начал плакать. Сяо Чжань рядом лениво шевелится, что-то тихо шепчет, и малыш затихает — это тоже привычка. Ибо полагал, что маленький ребенок будет чувствовать себя спокойно и счастливо, только находясь рядом с папочкой, и был совершенно прав. Им в самом деле пришлось купить кроватку, которая надёжно крепилась к краю их собственной постели, позволяя Суо спать практически вместе с ними и в то же время будто самостоятельно. Такая конструкция позволяла омеге кормить малыша ночью, даже не вставая с постели. В какой-то момент его навык достиг своего совершенства, и когда Суо просыпался ночью, Сяо Чжань практически сквозь сон прикладывал малыша к груди, приловчившись кормить лёжа на боку. Например, как и сейчас. На часах было только шесть, но Ибо прекрасно знал, что в ближайшее время Суо не уснет. Это уже тоже стало привычкой. Придвигаясь ближе к омеге, Ибо мягко обнимает того со спины, легко касаясь губами плеча, изгиба шеи и виска. Сяо Чжань практически не реагирует, только улыбается слабо, одну руку положив под щеку, второй удерживая малыша слегка на боку, тесно прижав к собственному телу. Последний, наевшись, довольно лежал в теплых объятиях папы, маленькими ладошками касаясь груди, ища, за что бы ухватиться. Ему вот-вот станет скучно. Вставая с постели, лениво потянувшись, Ибо накидывает футболку, привычно лежащую на полу, и, обогнув кровать, аккуратно берет сына на руки. Сяо Чжань морщится, ведя рукой вдоль кровати, будто пытаясь отыскать пропавшее тепло, но Ибо отвлекает его поцелуем в серединку лба. — Отдыхай, — целуя следом переносицу, он улыбается, наблюдая, как омега довольно переворачивается на другой бок, снова засыпая. Суо сжимает футболку, пытаясь оттянуть ткань на себя, чтобы запихнуть ее в рот, чего очень не хотелось бы, и Ибо отвлекает малыша, подтягивая выше, чтобы звонко поцеловать пухлую щёчку. Его это всегда радует, заставляя довольно хихикать, выпрашивая новые поцелуи. Сильнее его радует только купание, которым и планирует заняться альфа первым делом, прежде чем пытаться позавтракать или хотя бы выпить кофе. На самом деле им очень повезло — Суо был достаточно спокойным: он редко плакал, хорошо ел, любил купаться и очень много спал. Единственное, что в самом деле могло выбить малыша из колеи, — долгое отсутствие папочки рядом. Первые два месяца они практически не расставались, и это не было странно: малыш тяжело привыкал к большому миру, а Сяо Чжань — к тому, что это теперь отдельный человек. Пусть и очень маленький. Суо тянулся к Ибо, как и тянутся все маленькие дети. Кажется, с самого рождения он знал, что этот альфа — его отец и только рядом с ним он может быть в полной безопасности. Из раза в раз — в моменты страха или тревоги — Ибо было куда проще успокоить малыша, на самом деле хватало только его присутствия, чтобы Суо-эр успокоился, и все же тонкая связь младенца с омегой была куда сильнее. На то, чтобы искупать ребенка, требовалось не меньше часа. Проблема была не в том, что это настолько сложно или проблематично, основной проблемой было закончить водные процедуры и не спровоцировать плач, отчего приходилось долго и настойчиво купать малыша, пока он не начинал засыпать. Переодев того в чистый костюм, Ибо наконец добрался до кухни. Завтракать без омеги не хотелось, и он только заварил себе кофе, разместив спящего малыша на свободной руке. Он умел спать один и прекрасно засыпал без укачивания и танцев с бубном, но только когда это делал Сяо Чжань. С Ибо маленький альфа позволял себе быть непослушным и капризным, засыпая на руках и возмущаясь, стоит только альфе попробовать уложить его в кроватку или хоть куда ещё. Надолго, правда, этого не хватило. Стоило Ибо сесть на диван с чашкой кофе в одной руке, как Суо проснулся. Уложив ещё сонного малыша на бедра, он старательно отвлекал его мягкими поглаживаниями и щекоткой, позволял тянуть и кусать пальцы. У него уже начали резаться нижние зубки, то и дело лишая ребенка сна, заставляя малыша кусать и жевать все, что только попадало под руку. Но даже это занятие не увлекло его надолго. На часах было уже почти десять — он не видел папочку целых четыре часа и начинал скучать, что уже нельзя было остановить ни играми, ни даже купанием. — Не капризничай, я знаю, что папочку ты любишь больше, но нельзя сидеть с ним без перерыва, — Ибо отставил чашку, прижимая ребенка к груди и поднимаясь с дивана. Тихий, низкий голос и размеренное хождение немного его успокаивало, но настроение не поднимало от слова совсем. Прижавшись щечкой к плечу альфы, малыш недовольно сопел, сжимая ворот футболки в кулачки, а Ибо продолжал говорить почти шепотом, кончиком носа касаясь виска сына, щекоча нежную кожу теплым дыханием. — Он должен отдыхать от нас с тобой, чтобы хорошо себя чувствовать. Ты ещё маленький и не понимаешь, но когда ты вырастешь и встретишь своего омегу, ты тоже поймёшь это. Они совсем другие, они должны иметь время, которое будут посвящать себе: лежать в теплой ванной, мазаться кремами, делать всякие штуки для кожи, чтобы чувствовать себя именно настолько красивыми, насколько они на самом деле есть. Твой папочка очень красивый, — улыбаясь сам себе, Ибо целует маленького альфу в макушку, в ответ на что тот печально вздыхает, будто понимая, о чем отец ему толкует. — Им важно проводить время наедине с собой. Чашечка чая утром в тишине придает твоему папе сил, чтобы весь день присматривать за тобой. Ибо прерывается, слыша недовольное кряхтение. Суо вот-вот начнет плакать, как бы сильно альфа ни старался его отвлечь. Они провели вдвоем уже четыре часа, что на самом деле уже было успехом. Поначалу он едва ли выдерживал час без омеги. — Ну хватит, я знаю, что ты соскучился, но нельзя быть таким собственником, нужно уметь делиться. Мне тоже хочется больше его внимания, но если я так же буду плакать, мы только больше его расстроим, мы же не хотим, чтобы он расстраивался? — Мне кажется, он ещё слишком мал для таких речей, — голос Сяо Чжаня звучит как благословение, заслышав которое Суо перестает сдерживать себя и начинает плакать. «Это слезы счастья», — думает Ибо и подходит к только проснувшемуся, ещё совсем сонному омеге, чтобы передать ребенка в его нежные руки. Он любовно воркует с малышом, целуя покрасневшие щеки, и прижимает к груди, с улыбкой наблюдая, как тот чуть успокаивается и водит ладонями по груди, будто ища. — Мы разбудили тебя? — Ибо и сам тянется ближе, точно как и Суо, желая получить немного внимания любимого омеги, прижимаясь поцелуем к виску. — Нет, я проснулся сам, полежал немного и понял, что пора вставать, — он в самом деле ничего не слышал. Новая квартира, в которую они переехали после рождения сына, отличалась от предыдущей не только наличием дополнительной комнаты, но и хорошей звукоизоляцией. — Он уже проголодался. Давай я покормлю его и потом пойду в душ. — Суо цеплялся за ладонь папы, но его внимание было приковано к вороту халата, который скрывал грудь. Садясь на диван, он удобно устраивается, облокачиваясь на спинку, и отводит ворот халата в сторону, подтягивая ребенка чуть выше, чтобы ему было удобно. От этой картины сердце альфы заходится в груди. Уже полгода он наблюдает это, но всё ещё не может воспринимать как что-то обыденное, рутину. Видеть, как твой омега, буквально центр твоей вселенной, кормит твоего сына, нежно прижимая к груди, улыбается ему своей мягкой, лучезарной улыбкой, шепчет слова любви, целует маленькие неугомонные ручки, которые так и пытаются сжать халат. Ибо требуется пара минут, чтобы успокоить скачущее в груди сердце и вспомнить, как дышать. Он садится рядом, аккуратно подкладывая руку под плечи омеги, помогая. Он все ещё кажется теплым и разнеженным после сна, чуть взъерошенным. Ибо тянется ближе, прижимается поцелуем к щеке. Дышит его сладким запахом, будто чай щедро разбавили молоком и медом. Суо пахнет точно так же — молоком, сладостью и своим папой. Безумно вкусно. В груди альфы все сводит от нежности и любви к ним. — Что хочешь на завтрак? — он шепчет, не желая отрываться от теплой кожи омеги, дыша им и слушая его спокойное дыхание. — Хочу овсянку с орехами из кафе за углом и чизкейк… и чай — заваришь для меня тот, с молоком. Масала? — Сяо Чжань улыбается, пытаясь вспомнить название, и уже испытывает лёгкий голод только от мысли, как вкусно все это будет. Ибо так и не смог освоить готовку, да и Сяо Чжань не просил его, зато научился заваривать потрясающий чай практически любой сложности. Доверить столь важное дело кому-то другому они просто не могли. Что касалось еды — его устраивала доставка или блюда из ближайших заведений. Первые два месяца он почти не готовил, за исключением редких моментов, когда хотелось чего-то своего. Ибо не был против, скорее даже поощрял это, как и нежелание омеги делать что-либо по дому. Они в самом деле свили ему гнездо из подушек в постели, где они с малышом нежились и отдыхали, прерываясь на купание в просторной ванне и прогулки вечерами. — Я понял, — он прижимается поцелуем к виску и отходит, чтобы сделать заказ, не тревожа только успокоившегося сына. Наевшегося и сонного малыша Ибо забирает из чужих рук, неся в спальню, чтобы сменить подгузник и уложить его в кроватку на ближайшие несколько часов. Оставляя рядом камеру видеоняни, он с чистой совестью прикрывает дверь спальни. Слыша, как в гостевой душевой шумит вода. Она была более отдалена от их спальни, и шансы потревожить детский сон сходили на нет. — Позволите? — Ибо пробирается в душевую кабинку, оставив одежду лежать мятой грудой на полу. Омега фырчит, приглаживая мокрые волосы назад, и ничего не отвечает. Смысл, если Ибо уже здесь, шипя встал под струи воды, на подвесную полочку пристраивая приемник видеоняни и обнимая омегу со спины, оглаживая изгиб его талии. Он заметно похудел, и живот, оставшийся после беременности, стал практически таким, каким был раньше. Единственное, что в самом деле отличалось от тех времён, — Сяо Чжань больше не переживал об этом, потому что Ибо боготворил его и его тело вне зависимости от того, как он выглядит. Он любил его совсем не за это, казалось бы, а за те самые дурацкие привычки и взгляд на жизнь, о которых говорил папа. Любил за то, какой он дурачок. И ещё сильнее любил за то, что подарил ему сына. — Бао уснул? — он оглядывается через плечо, получая короткий поцелуй в губы, и невольно улыбается, чувствуя чужое напряжение, прижавшееся к его бедру. Ну и зачем бы ещё он пришел сюда в самом деле. — Да, — Ибо улыбается, теснее прижимая омегу к себе, притираясь возбуждением между округлых ягодиц, губами прихватывая пятнышко метки на загривке. Альфа был чертовски доволен собой и даже немного горд. Он искренне верит, что у них есть время для таких вот коротких «свиданий», потому что он берет на себя часть заботы об их ребенке. Командная работа, которая в самом деле была результативной. Это очень важно, и это именно то, что придает Сяо Чжаню сил, то, что помогло им избежать сложностей и разочарования постродовой депрессии, и всего того, чего боялся Вэйшен. — Не тяни. Если он проснется раньше и мы не закончим, я очень сильно расстроюсь, — опираясь ладонями о стену перед собой, Сяо Чжань выгибается в пояснице, плотнее прижимаясь к чужому естеству. Ибо приглушённо рычит за спиной и толкается во влажное нутро, возбужденное и жаждущее его. Прихватывая зубами место метки, он едва ли сдерживает себя от желания прокусить ее ещё раз, все резче двигаясь в чужом теле. Сяо Чжань уверен: так на него повлиял их короткий перерыв от секса с проникновением. Только руки и рот — все, что они могли использовать первые два месяца, пока тело омеги не восстановилось полностью, и даже тогда Ибо с особой осторожностью относился к нему, боясь причинить боль, но боли не было. Тело с невероятной охотой отзывалось на ласку, став поистине чувствительным и восприимчивым. Больше не требовалось искать «тот самый угол», чтобы кончить не прикасаясь к себе. Прошла ещё пара месяцев, прежде чем альфа смог расслабиться и любить своего омегу так, как это было до родов — немного грубо и безумно сильно, как в последний раз, что с новообретенной чувствительностью сводило его с ума. — Бо-гэ, — Сяо Чжань сорванно стонет, чувствуя тупую, ноющую боль в загривке, желая получить больше. Ибо слишком сильно сжимал его кожу, рыча на выдохе, пальцами впиваясь в бедра до ярких отметин, все сильнее толкаясь в разнеженное тело. Ноги подкашивались, а голова кружилась от удовольствия, и все более громкие стоны покидали лёгкие, чередуясь с громкими, влажными шлепками. Все сильнее, пока тело не свела судорога, заставляя сильнее наклониться вперёд, будто узел, стянувший низ живота, завязался ещё туже. Густые капли срывались с заалевшей головки члена, растворяясь в воде. Он задыхался от удовольствия, больше всего желая опуститься на постель и пережить долгую, приятную сцепку, но постель была совершенно недоступна. Они довольствовались тем, чем могли, прижимаясь к холодной стене, едва ощутимо двигаясь навстречу друг другу, притираясь телами под тихие, томные стоны омеги. Из душа его приходится выносить на руках, совершенного ослабевшего, разморенного. Накидывая на тонкие плечи махровый халат, Ибо подсаживает его на столешницу, давая опереться виском о стену. — Мой уход за лицом… — Сяо Чжань вздыхает почти расстроенно. Ему очень нравится соблюдать свои утренние ритуалы: массаж, маски, крема… Секс в душе ему тоже нравится, может, даже немного больше, но сил на все сразу катастрофически не хватало. — Сделаешь после завтрака, — удобно устраиваясь между разведенных ног старшего, Ибо довольно урчит, коротко целуя губы, ещё влажную от воды шею и плечо, опускаясь все ниже, пользуясь тем, что омега все ещё слегка не в себе. Сяо Чжань, даже будь он в себе, все равно позволил бы, возмущаясь уже исключительно для вида. К чему, если Ибо не просил слишком много и никогда не переходил границ, зная свою меру. — Наглец, — и все равно он тихо выдыхает, накрывая ладонью затылок альфы, стоит тому губами коснуться груди, втягивая в рот мягкую горошину соска. Ибо урчит, точно большой кот, чувствуя сладкий вкус молока на языке, и сам омега горячо выдыхает, прижимая альфу ближе к горячей коже. То, как это делал он и их сын, — совершенно разные вещи, между ними не было ничего похожего, и эмоции, которые это вызывало, были разными. — Прости, — удовлетворённо выдыхая, альфа мелкими поцелуями касается груди, накрывая второй сосок. Он просит прощения, хотя на деле совершенно не раскаивается. К чему, если это нравится не только ему. Совершенно обессиленный и опустошенный, Сяо Чжань капризно отказывается идти пешком. Ибо лишь тихо смеётся в ответ на это, запахивая халат на теле омеге и подхватывая на руки. — Полежи пока, я заберу заказ, — он тихо заходит в спальню, укладывая омегу на постель рядом с кроваткой сына, целуя мягкие губы. Сейчас бы накрыть его тело собственным, раскинуть полы халата, толкнуться в ещё раскрытое тело, но их спальня — официально запретная зона, по крайней мере до тех пор, пока Суо-эр не будет достаточно взрослым, чтобы спать в отдельной комнате, а ещё лучше — ходить в садик, но Ибо согласен подождать. Его на самом деле все более чем устраивает. Секс в спальне за закрытой дверью под одеялом ещё ждёт их впереди. Пока есть возможность использовать для этого любые другие поверхности — его все более чем устраивает.

***

— Ибо? Ты сегодня поздно, — отдаленно знакомый голос отвлекает альфу от попыток уложить еще влажные после душа волосы. Обычно он так не делает: кое-как подсушивает их после тренировки и торопится домой, где его всегда ждёт Сяо Чжань, но сегодня у них в планах было небольшое свидание: прогулка и ужин где-нибудь вне дома, куда комфортно будет прийти с ребенком, потому что оставлять Суо на кого-то чужого было рискованной затеей. Он все ещё был слишком мал и тяжело переносил отсутствие родителей, даже Цзаньцзынь, который очень нравился их сыну, мог увлечь малыша не более чем на час, по истечении которого начинался кромешный ад из слез. — Да, перенес тренировки на вторую половину дня, — глядя через отражение на условно знакомого альфу, он чуть кивает. Маркус работает здесь порядком дольше него и как гонщик давно зарекомендовал себя с хорошей стороны. Упорный, целеустремлённый, он был достойным соперником в их тренировочных заездах. — Тоже не хочется возвращаться домой? — альфа усмехается, странно подмигивая, и подходит к своему шкафчику, чтобы переодеться в повседневное после душа. Ибо и не заметил, что сегодня они тренировались в одно время, хотя… Может, и нет. Маркус довольно часто ошивается на треке и вне тренировок, приглядывая за новичками или докучая менеджерам команды. Ибо невольно замирает, только сейчас осознавая суть чужих слов и вопросительно выгибая бровь. — Просто слышал, у тебя тоже родился ребенок, — Маркус пожимает плечами, будто это должно всё объяснить, но это ничего не объясняет, о чем говорит все ещё недоуменный вид Ибо. — Мой родил года на пол раньше, мелкому сейчас год, но дом все ещё на ушах стоит. С усмешкой альфа поясняет, и все это кажется Ибо совершенно неоднозначным. Формулировка его слегка смущает, и недоуменное выражение все не сходит с лица. Ибо не из тех, кто поддерживает диалог ради диалога, и тем не менее отвечает, продолжая мять волосы в надежде, что получится стильный беспорядок. — Это нормально, со временем станет спокойнее, — более-менее довольный результатом, он подходит к своему шкафчику, чтобы переодеться. На часах — без десяти семь, он хотел заехать домой после работы, чтобы забрать омегу, но тот вызвался сам встретить его с работы под предлогом прогулки с Цзаньцзынем. — Звучит как что-то нереальное, — Маркус смеётся и, закрыв свой шкафчик, подходит к практически готовому Ибо, закидывая спортивную сумку на плечо. — Может, посидим где, поболтаем о жизни, все-таки мы два отца, поделимся опытом? Ибо окидывает того неуверенным взглядом. Само предложение он даже не рассматривает. Единственный, с кем он готов пойти куда-либо сегодня, — его муж. И тем не менее каждая последующая фраза все больше накладывается на предыдущие, оставляя после себя крайне неприятное впечатление, будто его пытаются использовать как предлог, чтобы не возвращаться домой к семье. — Твой омега тебя не ждёт? — он невольно приподнимает бровь, все ещё надеясь, что ему кажется и все на самом деле иначе, к примеру, у омеги свои планы на этот вечер, и Маркус просто шатается без дела. — За пару часов ничего не случится, займётся уборкой в конце концов, — альфа отмахивается, и Ибо с удивлением осознает, что все именно так, как ему казалось с самого начала. Пожалуй, отношения с Сяо Чжанем в самом деле благоприятно повлияли на него. Он, кажется, учится понимать мотивы других людей, и конкретно эти мотивы ему не слишком нравились. — А ты торопишься? — Да, иду на свидание с мужем, — Ибо невольно ведёт плечами, отвлекаясь от собственных неприятных ощущений. В мыслях всплывает каждый раз, когда они встречались с Маркусом, будто в попытке понять, каков он на самом деле, но ничего хорошего из этого не получается. Доставая из рюкзака бумажник и телефон, он распихивает их по карманам, оставляя рюкзак в шкафчике, — таскаться с ним не хочется. Он не осуждает, правда. Разве что немного. Человек человеку рознь, и альфы в большинстве своем поступают именно так: думают в первую очередь о себе и совершенно не понимают трудностей, с которыми приходится мириться омегам. Он тоже никогда не задумывался о них всерьез, но стоило появиться в его жизни Сяо Чжаню — он знал, каким хочет видеть этого омегу: счастливым, влюбленным, улыбчивым, свободным, и он идёт к этой цели каждый день, прилагая максимум усилий, чтобы его омега не знал этих трудностей. Зачем, если у него есть Ибо? Все возможные трудности он может взять на себя. — Свидание? — Маркус звучит в самом деле пораженно, будто он никогда раньше не слышал, чтобы женатые пары ходили на свидания. — Ребенка на родных оставили? — Ребёнок с нами, — закрывая дверцу шкафчика, Ибо направляется к выходу, даже не сомневалась, что Маркус пойдет следом. — Что ж это за свидание под плач и крики, ещё и без секса в конце, — он усмехается, что можно было бы принять за шутку, но Ибо не смешно. Он совершенно уверен, что альфа не шутит. Неужели он в самом деле считает, что на свидания ходят только ради секса? Да и помимо этого — почему он решил, что после их свидания секса не будет? И все же предпочитает проигнорировать чужие слова как незначительные, боясь, что если начнет что-то объяснять, тот скажет что-то ещё более стереотипное, делающее его в глазах Ибо окончательным мудаком. Мысль, что такой же образ мышления на самом деле у многих альф, его чертовски расстраивает. В памяти всплывает «тот мужчина». Он наверняка был совершенно таким же, и если бы у них родился ребенок, тоже с большой неохотой возвращался домой, зазывал друзей выпить после работы и флиртовал со всеми омегами, которые ему только попадались. Ибо надеется, что Маркус только лишь флиртует, хотя… наверняка нет. Подходя к прозрачной двери выхода, он замечает такой родной силует, облаченный в коричневое пальто. Осень выдалась на удивление теплой, настолько, что в лёгком свитере и пальто было более чем комфортно. Сегодня омега даже не стал застёгивать его, надев переноску поверх свитера, краями пальто прикрывая сидящего в ней Суо. — Смотри-ка, хорошенький, — Маркус кивает, разумеется, в сторону Сяо Чжаня, криво усмехаясь, отчего хочется отпустить ему как минимум подзатыльник, чтобы не пялился. Он, кажется, замечает это, стоит перевести взгляд на Ибо. — Неужели твой? — Мой, — последний и не думает как-то объяснять это или пытаться смягчить взгляд. Он и сам знает, что хорошенький, и подтверждение других альф ему не требуется. Маркус лишь довольно кивает. Наличие ребенка, буквально пристегнутого к омеге, его, казалось, не смущало, и дай ему повод — он бы наверняка подошёл познакомиться. Смешно и ущербно, учитывая, что у него самого есть омега и даже есть ребенок практически такого же возраста. — Повезло тебе: так хорошо выглядит, стройный, ухоженный. Мой забил на себя сразу после родов, уже и не вспомню, чтобы надевал что-то такое, — он продолжает смотреть, подмечая для себя все больше: узкие джинсы, свитер, который должен скрывать фигуру, но детская переноска плотно охватывающая тело омеги, более чем подчеркивала всю его стройность. Ибо впервые был так рад тому, что его омега носит пальто практически в пол, скрывая от чужого похотливого взгляда изгиб поясницы и округлую задницу. Он бы точно не сдержался, отпусти Маркус комплемент его фигуре, а он бы сделал это. — Я бы с таким мужем тоже не заморачивался, — он знает, что так нельзя, и все же не может удержаться от ответной шпильки, считая, что в этот раз у него есть право: его коллега — мудак, который не просто отвратительно относится к своей паре, но и позволяет себе разглядывать чужого омегу, комментируя, будто его мнение здесь кто-то спрашивал. — Что? Я тут при чем? — реакция альфы превосходит все ожидания. Глаза широко открыты, а сам он едва ли не тычет пальцем себе в грудь, но сдерживается. Он в самом деле не понимает. Наверняка в сердцах винит омегу в том, что он изменился и больше похож на себя прежнего, «забил» и ничего не делает. Ибо пытается прикинуть, сколько же ему лет, хоть и понимая, что наверняка около двадцати пяти, а то и меньше. Хотелось бы сказать, что он просто молод, но сам Ибо тоже молод и все же не настолько глуп. — А ты задумывался над тем, когда ему ухаживать за собой и заниматься своей фигурой, если уход за ребенком и домашние обязанности полностью на нем? — он впервые задерживает взгляд на альфе, надеюсь, что его любопытно изогнутая бровь смутит того и заставит задуматься, но непонимание в чужом взгляде намекает, что этого слишком мало. — Ты ведь отец ребенка, разве нет? — Да… Я… — Маркус отвечает не задумываясь, вероятно опираясь лишь на то, что в процессе зачатия участвовал он, а значит, и отец он, будто это в самом деле имеет такое же значение, как участие в жизни ребенка и его воспитании. — И в то же время ты совершенно не принимаешь участия в его жизни, не помогаешь своему омеге, торчишь на работе с утра до ночи, лишь бы не идти домой, заглядываешься на других — и не пытайся сказать, что не делаешь этого. Я вижу тебя два раза в неделю, и даже я видел, как ты флиртуешь с каждым встречным, — то недовольство, которое вскипело в Ибо ещё минуту назад, слегка поутихло. Чем больше он говорил, тем больше в самом деле понимал, что этот альфа, даже попробуй он познакомиться с Сяо Чжанем и отпустить ему пару комплиментов, не привлек бы и капли внимания омеги, и вместе с этим понимаем стало совершенно жаль того, кто решил связать с ним свою жизнь. — Знаешь, почему мой омега выглядит шикарно? Потому что каждый день он может спать столько, сколько ему нужно — я забираю ребенка и ухожу в другую комнату, чтобы он мог выспаться; потому что он может себе позволить набрать ванную и расслабиться в ней; он может себе позволить спокойно позавтракать в тишине без необходимости отвлекаться на ребенка; он может себе позволить пойти на прогулку с друзьями; у него нет необходимости готовить каждый день — я достаточно зарабатываю, чтобы заказать доставку, как и ты, правда? Он не обязан убирать дом каждый день — я могу сам убраться или вызвать клининг; у него есть личное время, которое он проводит так, как он считает нужным, потому что у него есть я. Он не родитель-одиночка, который вынужден тянуть весь быт и уход за ребенком сам. Мы пара, мы оба — родители и несем ответственность в равной степени. Твой омега — родитель-одиночка, он один на один с этой ситуацией, и именно поэтому ему сложно и тяжело. Он плохо выглядит, да? А как он себя чувствует, ты не задумывался? Если тебе не хочется находиться дома, думаешь он хочет? Ибо распаляется столь сильно, что в какой-то момент пугает сам себя. Если бы его услышал Цзаньцзынь, он, должно быть, аплодировал бы стоя, потому что это именно то отношение, которого заслуживает каждый омега. Но они не могут нести ответственность за каждого, Ибо может отвечать лишь за свои поступки, и все, что он делает, направлено лишь на то, чтобы его омега был счастлив. Он замолкает, переводя дыхание, которое участилось от нахлынувшего волнения, а Маркус, кажется, перестал даже моргать, пораженно глядя на альфу. Ибо уверен, что не смог достучаться до него полностью, но даже если сейчас он на мгновение представит себя на месте своей пары, наверняка испытает настоящий ужас и страх. Возможно, это даст ему повод для размышлений, заставит обратить внимание на то, в каком состоянии находится его пара, и даст шанс исправить это, пока ещё не стало слишком поздно. — Пойди, купи ему цветы или что он любит, вернись домой, возьми ребенка, и пусть твой омега побудет наедине с собой хотя бы час, и ты уже ощутишь разницу, — короткая мысль — то, что сам Ибо делает изо дня в день по утрам и возвращаясь после работы, даёт Сяо Чжаню время отдохнуть и заняться собой. Он говорит об этом со слабой надеждой, что Маркус последует его совету и в самом деле ощутит разницу. — Ибо! — Сяо Чжань, взглянув сперва на часы, а после — переведя взгляд в сторону входа, радостно машет рукой, второй обнимая малыша в переноске. Губ касается невольная счастливая улыбка — зеркальное отражение улыбки омеги, и все внутри сводит от тепла и нежности, которое рождается, стоит ему увидеть старшего. Последний раз окидывая взглядом чуть хмурого, явно задумавшегося альфу, Ибо молча уходит, не желая отвлекать того от размышлений. Они точно должны пойти ему на пользу. — Привет, — стоит омеге оказаться рядом, Ибо обнимает тонкую талию, пробираясь руками под края пальто. Губы касаются поцелуем маленькой родинки в уголке чужих губ, а Сяо Чжань тихо хихикает. От полноценных объятий их разделяет только сын, сидящий в рюкзачке-переноске на груди папы, невольно стиснутый между телами родителей. Он недовольно угукает, пытаясь ухватиться за кожанку отца, но тот привычно ловит цепкие пальчики, сжимая теплой ладонью, и, склонившись ниже, целует все, что только может достать — крошечные пальчики, пухлые щеки, нос-кнопочку. — Привет, Бао. Ты устал, давай его мне. Ибо не ждёт ответа, заводя ладони за спину омеги и отстегивая переноску. Сяо Чжань придерживает малыша, пока альфа распутывает надёжную систему креплений. Она на самом деле очень удобная: правильно распределяет вес ребенка, чтобы родителю не было тяжело, и в то же время позволяет ребенку находиться в максимально комфортном и анатомическом положении. Суо недовольно урчит, лишаясь тепла папы, но стоит прижаться щечкой к груди отца — успокаивается. Теперь Сяо Чжань аккуратно застёгивает все замки и регулирует длину ремней, чтобы альфе было удобно, пока тот отвлекает малыша, забавно мотыляя его неугомонные ручки. Разместив ребенка на груди альфы, обменявшись ещё парой целомудренных поцелуев, они неспешно уходят дальше по улице. Ибо не оборачивается, но знает, что Маркус все ещё стоит у входа, провожая их задумчивым взглядом. Он знает, что не сможет одним разговором изменить ничего, и тем не менее глупо надеется, что это может сделать Сяо Чжань — показать, каким может быть омега, не важно с ребенком или без. Он волшебный. Он в самом деле потрясающий. Небожитель — Ибо знает это и готов воздвигнуть для него целый храм, если будет нужно. О таком, как он, мечтает каждый альфа, но каждый из них должен понять, что таким может быть любой омега, все зависит только от них и их отношения к своей паре.