Sweet little words made for silence Not talk Young heart for love Not heartache Dark hair for catching the wind Not to veil the sight of a cold world Kiss while your lips are still red While he's still silent Rest while bosom is still untouched, unveiled Hold another hand while the hand's still without a tool Drown into eyes while they're still blind Love while the night still hides the withering dawn*.
― Эгоцентричный, инфантильный, глупый, заносчивый, напыщенный мелкий индюк, малолетниый придурок, да я тебя…уххх, я тебя! ― пыхтела Хоашин, чередуя негодующие восклицания с всхлипами, когда очередная цветная жвачка напрочь отказывалась покидать её некогда роскошные волосы. Когда её словарно-оскорбительный запас иссяк, а злость осталась прежней, она уже собиралась позвонить отцу, потому что отставной генерал Пак славился своим армейским красноречием. В компании был перерыв на обед, по-воскресному долгий, поэтому в офисе девушка осталась в гордом одиночестве. Ей нравилось работать по воскресениям, и не только потому, что рабочие выходные неплохо оплачивались. Атмосфера в здании была другой, более расслабленной и душевной, что ли. Вот до этого момента. Честно признаться, Хоашин и сама собиралась заглянуть в кафетерий и захватить себе пару сандвичей и любимый латте, вот только внезапно она почувствовала что-то странное. Хвост будто бы стал тяжелее и объемнее. Примчавшись в женский туалет и использовав телефон, как второе зеркало, Хоашин чуть не закричала от шока и обиды. Утром она, как обычно, тщательно вымыла голову, нанесла на волосы кондиционер и аккуратно убрала их в высокий, лоснящийся хвост, который теперь «украшали» забавные бантики по всей длине, часть из которых дополнительно закрепили разноцветными пожеванными жвачками. И надо было отдать Чонгмину должное ― работал он настолько аккуратно, что девушка ничего не почувствовала. ― Да чтоб тебя поносом пробило на неделю, да чтоб у тебя все брюки лопнули, да чтоб у тебя никогда не вста… ― Госпожа Пак? Хоашин сделала вид, что поперхнулась воздухом, под пристальным взглядом Хана Кьянвана. ― Все в порядке? ― Да, господин Хан, вы что-то хотели, случилось что? Только сейчас Хоашин заметила, что заместитель генерального директора чем-то взволнован. ― Где Го Хачжин? ― Она сегодня не должна была выходить, госпожа Лим дала ей выходной. Мы собирались встретиться вечером, но отец достал билеты на какой-то мюзикл, так что…― Хоашин виновато улыбнулась, на время отложив расческу. ― Просто у меня не очень много времени…― Кьянван произнес это скорее самому себе, чем ей. ― Благодарю вас, госпожа Пак. Хоашин нахмурилась, глядя ему вслед. Она окончательно забыла о своей горе-прическе и теперь во всю гадала, почему после её слов всю фигуру Хана Кьянвана окутала какая-то печальная тень. Да что с ним такое? Но её размышления прервал его младший брат. Впечатления от утренних мучений воскресли с новой силой, и в голове у девушки начинал созревать план-реванш. Отец всегда учил, что успех тактического приема зависит от того, в какой момент его изобрели. Поэтому Хоашин с глубоким поклоном отпросилась у начальника, чтобы купить себе американо-айс и хорошенько все обдумать.***
― Ты что-нибудь слышала о префектуре Айти? Хачжин всматривалась в дымчато-черные облака за окном. Их самолет казался маленьким кораблем, которые они укачивали, как волны бескрайнего моря. Она вполне могла поверить, что там, под ними, есть путь, ведущий в Корё. ― Нет, не слышала, господин Хан. Она опустила створку иллюминатора, чтобы сосредоточиться на разговоре. ― Там находится замок Нагоя. Японский премьер-министр подарил его нашей семье много лет назад. ― Вашему отцу… ― Нет. Моей матери. Динхван ответил ей с легким нажимом. Он пристально наблюдал за её реакцией, при этом внешне выглядел абсолютно расслабленным. Но только внешне, девушка была в этом уверена. Тени скользили по его лицу, заостряя скулы, и тонули в глазах, по-волчьи раскосых, так похожих на глаза Со, и абсолютно не похожих одновременно. ― Моя мама училась в Японии несколько лет и, вопреки всем законам исторической логики, влюбилась в эту страну. И она ответила ей тем же. ― Я думала, ваша мама очень патриотична. Перед Хачжин все ещё стояла тарелка с узором из омара, креветок и свежего сашими из лосося, но девушка почти не притронулась к угощению. Теперь, при взгляде на морепродукты, её начало подташнивать. Она услышала смешок Динхвана в ответ на свою реплику. ― Поверь, Го Хачжин, в мире аристократов одно другому не мешает. ― Вы попросили меня довериться Вам, и я стараюсь, но… Крепко сцепленные пальцы начали ныть. Подушка сидения казалась слишком мягкой для такого внутреннего напряжения. ― Я всё ещё не понимаю, для чего Вам всё это. Кьянван… ― Кьянван-Кьянван… Ощущение, что он здесь, хотя его не приглашали, ―Динхван осуждающе цокнул языком. ― …мне пришлось солгать ему. Неужели Вы не понимаете, что ваше молчание меня мучает хлеще всякой пытки? Некоторое время Динхван смотрел в полные мольбы и тревоги карие глаза. ― Небо ― единственное место, способное сохранить секрет, Хачжин. А секрет в том, что моя матушка и моя сестра собираются Вас подставить. ― Подставить? Они… Теперь вместе с тревогой в её глазах медленно разрастался ужас, заполняя собой светло-карие радужки. За доли секунд кремовая обшивка самолета в её сознании сменилась деревянным подмостком, в который въедалась свежая алая кровь. Она капала с губ Со, который пытался о чем-то её предупредить, пока девушка в отчаянии озиралась по сторонам в поисках помощи. ― Уход...ди… С…Су… Ты…должна… А потом её буквально оторвали от него какие-то ужасно грубые стражники, заочно считавшие её преступницей. В общем-то, ей и пришлось стать убийцей, там, в камере пыток, потому что после каждого «я не виновата», в её тело врезалась металлическая цепь. Когда она обмоталась вокруг колена и сдавила его до хруста, уши заложило от её собственного крика. Удивительно, но где-то в этом крике начальник стражи услышал то самое, нужное признание. Появление всё ещё слабого, но живого Ван Со стало лучиком света в сырой, холодной камере, в которую никогда не попадало солнце. Су не ожидала, что будет настолько рада его увидеть, и у неё даже получилось улыбнуться потрескавшимися от обезвоживания губами. Она не могла ничем облегчить его страдания, только попросить больше заботиться о себе, исполнять все рекомендации врача и хорошо питаться. А он смотрел на неё так, будто она была самым прекрасным, самым дорогим для него существом на свете, а не покинутой всеми служанкой в грязной окровавленной одежде. И каждая её рана въедалась в темные зрачки, как клеймо его собственной боли. Наивная глупышка Хэ Су считала, что её смерть не будет напрасной, не понимая, что «безжалостный волк» будет драться до последней капли крови, но не отпустит её, даже на тот свет. ― Вы не представляете, насколько верно поступили…― с горечью прошептала девушка, скорее самой себе, чем Динхвану. ― Кьянван не должен ничего об этом знать. ― Так, о чем мы там с вами говорили? Ах да, прекрасный замок Нагоя. Стоило бы вам расписать, какой это волшебный пейзаж на рассвете, когда белые ярусы пагоды и изумрудные крыши, загнутые к небу, освещает солнце, вот только я …― Динхван умолк, словно присматриваясь к собственным словам. ― …сегодня там не появлюсь. Прямо сейчас пилот меняет курс и везет нас в Ирландию, в графство Типперэри. Но мой личный водитель, а значит и все приближенные нашей семьи, включая сотрудников компании, будут поставлены в известность, что мы с вами, в рамках зимнего проекта, отправились в Нагоя. Он был в списке предполагаемых мест для мероприятия. И я показываю вам экстерьер и интерьер, а вы ― Динхван щелкнул зажигалкой, на пару секунд гипнотизируя пламенем взгляд. ― …придумываете концепцию для макияжа. ― Но почему именно Ирландия? ― Там располагается замок под названием «Скала Кашел», и в нем каждый год проходит маленькое мероприятие, что-то вроде бала, куда съезжаются ювелирные магнаты со всего мира. Но у нашей семьи вечно нет на него времени. Я предлагаю Вам стать моей спутницей в этом году. Взамен ― выложу все карты на стол. Так что скажешь, госпожа Го? Динхван растягивал слова, явно наслаждаясь своим превосходством и её бессилием. ― Из Кореи будут только инвесторы и парочка акционеров. Это я могу гарантировать. ― То есть…― голова кружилась, и мир вокруг то и дело становился каким-то сюрреалистичным. Хачжин старалась не вспоминать о том, как хищно блестят глаза принца Ё, когда он наслаждается чьим-то бессилием. ― …если я пойду с вами туда, вы мне расскажите о том, что замышляет госпожа Ю? Значит, вы мне поможете? ― Значит. Шасси мягко коснулись земли, и самолет начал сбавлять ход. Иллюминаторы ловили огни аэропорта, и на её руки то и дело падали лучи искусственного света, но теплее от них не становилось. Что в Древнем Корё, что в современном мире Го Хачжин использовали, как слабость четвертого принца, обрекая его на страдания. Но сейчас у неё, кажется, была ниточка к спасению. Хотя бы для Со. ― Вы можете отказаться, конечно, ―Динхван лениво перебросил пиджак за спину. Заранее забронированный мерседес уже ждал их недалеко от самолета. ― Но тогда вам придется полагаться только на себя. Мне попросить пилота вас подождать? ― Нет, я …― Хачжин шумно выдохнула. Пришлось постучать ладонью по груди с левой стороны, чтобы уже такая привычная щемящая боль пошла на спад. ― Я согласна. Но только, если вы выполните своё обещание передо мной. ― Обещаю выполнить обещание, ― усмехнулся Динхван. ― Даю слово. Так сойдёт? Хачжин слишком устала, чтобы ответить, и только кивнула. Впереди её ждала непростая ночь. Аэропорт Уоттерфорд был заполнен сотней оранжевых фонарей, что подсвечивали посадочные полосы и автобусы, встречающие туристов. В окне машины они смазывались, вычерчивая темно-серые, низкие облака.***
Замок и вправду располагался на скале. На пути к нему Динхван успел рассказать Хачжин мрачную легенду о том, как в ХХ веке в этом замке проживал ученый, который работал над созданием нового вида топлива. В этих каменных стенах он скрылся от любопытных глаз вместе со своей семьей, женой и маленькой дочкой. Однако один из экспериментов закончился неудачно. Взрыв почти полностью разрушил северную стену и часть западной. С тех пор жители соседних деревень в пабах говорят, что все это подстроили лесные эльфы. Им очень понравилась малышка Аврора, и они захотели, чтобы она никогда не постарела и вечно оставалась прекрасной и юной. ― Атмосферное место, правда? ― Правда, ― согласилась Хачжин, созерцая перед собой величественные готические своды неприступных каменных стен и слепые проёмы узких окон, за которыми виднелись несколько башен-одиночек. Кустистые облака прятали их острые шпили в молочном тумане. Это была совсем другая, не её история. Несколько горничных-ирландок в национальных сарафанах уже ждали их у входа. Сейчас они были единственными обитательницами замка, и потому внутри он казался таким же потерянным во времени, холодным и всеми покинутым, как и снаружи. Кое-где на стенах росли узоры плесени, но по внешнему виду фресок и мебели можно было сказать, что за зданием неплохо ухаживали. Женщина рядом с ней на причудливом английском пыталась её приободрить, щебеча что-то про камины, дамские туалеты и неповторимое звездное небо, но Хачжин размышляла о другом. Она никак не могла сложить все паззлы воедино. Образы и догадки расплывались в её голове, пока она поднималась вслед за прислугой по узкой винтовой лестнице в свою комнату, чтобы сфокусироваться в алое пятно из атласа прямо перед её глазами. В небольшой комнате стояла вполне современного вида кровать, туалетный столик и деревянный шкаф рядом, а на покрывале лежало платье. Жесткий лиф украшала тонкой работы вышивка из бисера, которая терялась где-то между складками струящейся до пола ткани. ― Это… ― А ты собиралась идти, в чем приехала? — послышалось за её спиной. Динхван остановился в проеме, но внимательно наблюдал за Хачжин, которая выглядела так, будто смотрела не на красоту атласа, а на пано «Последний день Помпеи». ― Откуда вы знали, что я соглашусь? Хачжин все ещё не могла отвести взгляд от платья. Издали можно было подумать, что это застывшие реки свежей крови, поблескивающей на солнце. Динхван слегка приподнял брови. ― Потому что я знаю тебя достаточно хорошо. Это…что-то вроде предчувствия. С другой стороны от кровати уже горел подсвечник, отбрасывая его тень на стены. Хачжин почему-то вспомнила рассказы императорских слуг о видениях, которые мучили Чонджона перед смертью, и на её предплечьях появились мурашки. — Бал начнется через полтора часа, не опаздывай, Хачжин. Это маскарад, поэтому маска прилагается, — Динхван встряхнул запястьем, сверяясь с часами. — Я буду ждать внизу.***
Наряд был слишком открытым. Платье полностью открывало её шею и грудь до основания лифа. Хачжин настояла на том, чтобы горничная оставила её волосы распущенным и заплела только две тонкие косы у лица. Естественно, помада тоже была красной, и потому контраст между тканью и побелевшей от волнения кожей лица особенно бросался в глаза. Хачжин сделала глубокий вдох, но он все равно получился тяжелым. Абсолютно не её история. Но по крайней мере, ей не пришлось надеть массивные гранатовые серьги или ещё что-нибудь из коллекции «королевы Ю нашего времени». В любом времени Хэ Су хотела бы оставаться собой. В её сумке был маленький потайной кармашек, который стал приютом для её главного сокровища. Хачжин расстегнула молнию и достала заколку. Подарок Кьянвана лежал на её ладони, успокаивая сердце нефритовыми лепестками самых красивых цветов, которые ей доводилось видеть. Она заколола ею одну из её кос, с правой стороны. Динхван сказал, что все мероприятия займет не более двух часов, и она вернется домой. И обнимет его, обязательно обнимет. Дрожащими пальцами девушка подняла с кровати маску из черного кружева и закрепила лентой под волосами. Снизу доносился сдержанный гомон, символизировавший начало праздника, хотя Хачжин больше казалось, что все это похоже на какой-то обряд изгнания злых духов, только теперь маски стали более изящными, а танцы менее опасными. Теперь они даже не пытались прятаться.***
Если до этого замок казался Хачжин темным, то сейчас все его тени собрались на стенах и таинственно мерцали от бликов сотен свечей. Свечи были повсюду: на ступенях лестницы, на люстре и туалетных столиках, на каминах и в нишах окон, покрывая паутиной белых потеков трещины на старых камнях. Их тихий свет и мелодия скрипок в живом оркестре наполняли «Скалу Кашела» магией её истории. Полная Луна в эту ночь была настолько яркой, что платиновые блики просачивались сквозь ветхое перекрытие крыши, как призраки, наблюдающие за праздником. Их шепот касался оголенной шеи девушки прохладным сквозняком, дотягиваясь до кончиков пальцев в черных кружевных перчатках. ― Первый танец был обещан мне, не так ли? ― Динхван вырос перед ней в классическом фраке с длинными фалдами. ― Так идём? Хачжин заметила, что его руки были холоднее, чем её собственные, но, по-видимому, это не доставляло ему никакого дискомфорта. Со всегда согревал её, даже мимолетным прикосновением, а здесь она чувствовала себя в ловушке: кровавое платье и замок, превратившийся в склеп. И даже Луна, безликая, равнодушная…совсем не та, что рассказывает сказки. Вскоре девушка поняла, почему ночной ветер ощущался настолько сильно. В дальнем конце зала зияла дыра, в которой можно было различить несколько созвездий. Судя по всему, она была одним из последствий того страшного взрыва, который унес жизнь изобретателя и его семьи. Зубчатый каменный круг был настолько ровным, что закрадывалось сомнение в том, что это не плод трудов реставраторов, а пугающая симметрия смерти. С другой стороны, какие ещё декорации могли быть выбраны, чтобы обрамлять то, что сверкает вечно? Ведь речь шла о бале ювелиров. Потому ли никто из них не боялся смерти, соприкасаясь с чем-то подобным, или им нравилось щекотать нервы, будучи пресыщенным светскими раутами и безграничными возможностями, но никаких ограждений у края обрыва не было. И пространство для танцев тянулось вплоть до острых сколов по всему контуру окружности. Гости и вправду поражали многообразием стран, откуда они приехали. Здесь, наверное, можно было при желании найти все пять континентов, и не меньше пятидесяти стран. Дам объединял шелк, сатин и атлас, волнами ниспадающий до пола, а мужчин — смокинги, сюртуки и белые перчатки. Все они выглядели куда более безмятежными со своими искрящимися из-под масок улыбками, чем те именитые гости, которых Хачжин привыкла видеть на официальных банкетах «Хансан». Бал начался с вальса. Поразительно, как упоительно долго могли танцевать аристократы здесь, в какой-то ими придуманной полуреальной страшной сказке Эдгара По. К счастью, Хачжин успела взять несколько уроков после того рождественского приема, и сейчас практически не делала ошибок, танцуя с Динхваном и с ветром одномоментно. Её партнер двигался в такт музыке с грацией пантеры перед прыжком. Девушка могла чувствовать исходящую от него скрытую угрозу, обращенную не к кому-то конкретному, а скорее вовне. Эта аура охраняла его, цепляясь за плечи, подобно плащу. После первого танца последовал следующий, он оказался облегченной вариацией менуэта, где самым сложным элементом был реверанс. Когда менуэт завершился, церемониймейстер, худощавый ирландец, единственный джентльмен без маски, объявил перерыв на легкий ужин. Есть совсем не хотелось. Хачжин грела пальцы, обнимая большой хрустальный бокал с пряным пуншем. Она подошла к разрушенной стене, за которой виднелась мрачная пустошь. Над ней тихо сияла Кассиопея и ещё несколько незнакомых девушке созвездий. Чуть левее темнота собиралась вокруг белоснежного круга Луны. Вероятно, если бы её не существовало, гости этого бала сделали бы что-то подобное из белого золота и даже нашли бы способ поместить на то же место. Напиток никак не хотел остывать, и на него приходилось периодически дуть. Но зато каждый глоток кружил голову, как крепко выдержанное вино, расслаблял мышцы и согревал даже самую ледяную кровь. Динхван выпил только одну порцию виски. Он цедил его, не торопясь, и явно отдавал предпочтение пыточному молчанию взамен тех самых карт на столе, которые обещал. А потом, как ни в чем не бывало, пригласил Хачжин на танец. На этот раз снова играли вальс. ― Господин Хан, вам не холодно? ― Я привык к такому климату, ― усмешка опасно сверкнула в лисьих глазах ещё за секунду до его ответа. Девушке показалось, что зал несколько оживился, но в процессе очередного вращения она не могла быть в этом уверенной. ― И в этом климате танцы всегда такие длинные? ― Раньше танцы были не только длинными, но и продуманными, чтобы дамы успели пообщаться с тем кавалером, которого хотят…― мужчина поднял руку вверх, разворачивая Хачжин. ― …себе в мужья. Поэтому скоро будет смена партнеров. ― И когда именно? ― Сейчас. Что-то неуловимое было в этом «сейчас». Хачжин попыталась понять, но её руки уже лежали на предплечьях другого мужчины. Один круг, следующий… Мир вокруг неё стремительно кружился и внезапно остановился в мгновение ока, когда музыканты сделали паузу и подняли смычки на несколько мгновений. Когда её тело оказалось плотно прижатым к его торсу, в шаге от пропасти. Они стояли совсем рядом с каменным сколом, и ветер пускал волнами подол её платья, играл с её волосами, заплетая в них лунный свет и его дыхание. Медленно-медленно, собрав всё своё мужество, она посмотрела наверх. В голове не осталось вопросов, потому что эту маску она знала наизусть. Каждую щербинку, каждую трещинку, скрывавшую глубокий шрам на левой стороне лица. И взгляд, такой же раненный и пронзительный, как волчьий вой, и глубокий, как звездное небо над ними. Стоит ему отпустить руку, и она упадет вниз, в ледяной оскал пропасти. Вот только Со обещал никогда её не отпускать.