Беспамятство, опустошённость, немощность — охватившие после пробуждения чувства напоминали дни после восстания. Сначала даже показалось, что все хорошие мгновения после него были лишь сном, а сейчас придётся вновь идти на казнь Ривена, смотреть на разбитую плитку в коридорах и крошащиеся каменные колонны. Миранда хотела, как и тогда, смыть с себя все горести и разочарования, не оставить ничего, что могло бы приносить старую боль.
Проблема заключалась только в том, что Миранда не чувствовала собственное тело. В конечностях не было сил, поворот тяжёлой головой казался невозможной задачей, а желудок болезненно сжимался от голода. Да даже раны не ныли под бинтами, отчего появлялись мысли о скоропостижной смерти. Приятные ощущения приносила лишь подвеска, лежащая на груди — она разгоняла кровь.
Миранда попыталась оглядеться и расслабилась, поняв, что лежит на их с Элайджей кровати. Она не помнила, как оказалась здесь, не могла вспомнить причину своего плохого самочувствия. Вокруг всё перемешалось, а тишина, неприсущая дворцу, жутко давила на голову, сильнее и сильнее вдавливала тело в матрас.
Отчёт.
Из-за обезвоживания Миранда не могла сглотнуть ком, образовавшийся в горле.
Она помнит. Прекрасно помнит причину, по которой потеряла сознание — лицо брата.
Мысли о Метине заставили её подняться. «
Нужно попить… попить воды…» — уверяла саму себя Миранда, чтобы заставить ноги двигаться. Её цель не так уж и далеко — графин, как и всегда, стоял на комоде. Отсутствие Элайджи и его помощи, как ни странно, придавало сил. По крайней мере, Миранде так казалось. Но, вероятно, упавший на пол графин и пропитавшийся водой ковёр говорили об обратном.
— Ваше Величество?.. — знакомый голос Никки из-за двери был таким же приятным и доброжелательным, как и всегда. — Вы проснулись?
— Никки!
Миранда думала, что прокричала имя любимой служанки, но из горла вырвался лишь жалкий хрип. Никки обеспокоенно открыла дверь — Его Величество приказал не отходить от спальни, докладывать обо всех действиях жены — и заглянула внутрь.
— Никки… — все же смогла прошептать Миранда и крепко обняла девушку.
— Как вы себя чувствуете?
Переборов смущение, Никки положила руки на спину королевы. Ей всегда было жалко госпожу, она знала, что та не сделала ничего плохого, чтобы испытывать такие страдания.
— Вы хотели попить? — продолжала Никки, поглаживая дрожащую принцессу по спине. — Я принесу, а потом уберусь. Или вы хотите чай?
— Где мой брат, Никки?
Миранда отстранилась и замерла, вглядываясь в тёмные глаза камеристки. Никки оставалось лишь растерянно смотреть на госпожу и быть готовой ко всему — она не знала, как следует вести себя, как ответить.
— Где Метин? — вновь с надеждой посмотрела на неё принцесса. — Элайджа знает? Где он? Ответь мне.
— Госпожа, — выдохнула Никки и слегка отодвинула королеву подальше от графина на полу. — Давайте я принесу вам попить или, если захотите, поесть. Попрошу позвать Его Величество. Вам всё объяснят.
— Он знает… — пробормотала Миранда и опустила голову.
Ноги прикрывала длинная сорочка. От этого в голове всё спуталось ещё больше — когда её успели переодеть? «
Почему я этого не помню?..»
Миранда постаралась восстановить в памяти картину происходящего. Внешний вид брата, возникающий перед глазами, так и кричал о том, что ждать уже поздно.
— Ваше Величество, пожалуйста, — Никки постаралась остановить королеву, когда та направилась на выход из покоев. — Король Элайджа просил вас оставаться в комнате. Я позову Его Величество.
Не обращая внимания на её метания, Миранда стала медленно вспоминать, как так же быстро шла по коридору после того, как увидела отчёт. Она быстро отошла ото сна возле камина и хотела увидеть Херсана, накричать на него за то, что он так бесчувственно выдал постороннего мужчину за её почившего брата. Элайджа и Киллам даже не пытались остановить её.
—
Миранда, послушай меня, пожалуйста, — с сильным тасхальским акцентом произнёс тогда Херсан и обхватил плечи подруги руками. — Я знаю, что в это сложно поверить…
Миранда и не верила. Не верила ни единому слову из тех, что произнёс принц. Ей хотелось оставить на лице Херсана не одну пощёчину за такую наглую ложь — а ведь Элайджа помогал ему выжить!
Однако весь привычный мир разрушился, когда в коридоре показались солдаты с носилками. На них лежал незнакомый Миранде молодой мужчина. Он был худой, бледный, истощённый — вовсе не походил на умбайца. Но нос с горбинкой, крупные веснушки, чёрные, но испачканные волосы, пухлые губы и широкий подбородок — всё это напоминало о папе, о Джелане Джоко.
— Где господин Метин? — не стесняясь того, что не накинула ничего поверх сорочки, поинтересовалась Миранда у гвардейцев.
— Ваше Величество, — Никки положила руку на плечо королевы. — Прошу вас, пойдёмте.
— Где он?
— Я не знаю. Пойдёмте.
Никки осторожно потянула королеву обратно в спальню, зная про раны на руках.
— Скажи мне, где Элайджа.
— Я…
— Я приказываю тебе! Ответь мне на вопрос! — не сдержалась Миранда и закричала.
Её раздражало, что в этом дворце все относятся к ней, как умалишенной. Она видела тревогу каждого за её судьбу, чувствовала сожаление, которое испытывают, но всё не могла начать воспринимать такое отношение как должное. Миранда чувствовала себя чужой в месте, которое с недавних пор называла своим домом. Так не должно быть, она должна сама принимать решения, а не ждать, пока простой слуга прикажет ей, что делать.
— В Морской столовой, — пробормотала Никки и виновато склонила голову. Она знала, что Его Величество не станет отчитывать её за то, что не усмотрела за королевой. Но всё же Никки не хотела испытывать чужое терпение. — Как и всегда…
Никки с сожалением смотрела вслед принцессе, что подорвалась с места. Всё-таки не зря семья камеристки постоянно предлагала закончить службу во дворце, переживала за неё. Здесь происходит слишком много всего.
Ноги ослабли из-за, вероятно, долгого отсутствия еды, но Миранду уже вовсе не беспокоила эта мысль. Ей казалось, что заставляет бежать именно надежда на жизнь брата. Она до сих пор не могла поверить в то, что всё это был не приятный кошмар — он правда жив.
Миранда в спешке взобралась на третий этаж по лестнице и побежала по знакомым коридорам. Практически каждое утро она поднималась сюда на завтрак с Элайджей и Килламом. В этот раз рядом с дверьми стояла стража — что-то вновь случилось или гвардейцев можно расценить как меру против Малума?..
Солдаты не препятствовали королеве — напротив, хотели взяться за ручки и открыть двери, но Миранда их опередила. Мигом на неё устремились четыре пары глаз: все карие и лишь одна голубая — самая родная.
— Миранда, — Элайджа поднялся из-за стола, за которым завтракал с фельдмаршалом, принцем Херсаном и его женой. — Тебе лучше?
В спешке осмотрев её внешний вид, король снял пиджак и хотел накинуть на плечи жены, но та отшагнула. Миранда перевела взгляд на Рашиту, сидевшую на диване возле окна. Голова принцессы была покрыта платком, как и принято в людской церкви — в Тасхале слишком жёстко относятся к этому правилу. Рашита держала на руках завёрнутого в множество пелёнок ребёнка. В день их приезда Миранда так и не успела увидеть Руи, сразу бросилась на поиски брата, которого сейчас среди остальных близких ей людей не оказалось.
— Где Метин?
— Миранда, выслушай меня, пожалуйста, — начал Элайджа и всё же смог прикрыть тело принцессы пиджаком. — Садись за стол.
— Я не сяду, — Миранда не обращала внимание на то, как тихо и с какой дрожью говорила. — Скажи мне, где мой брат.
Элайдже показалось, что она смотрит мимо него. Сначала он понадеялся на то, что она таким взглядом прожигает наполненной едой стол. Однако объектом её интереса стал лучший друг господина Метина, Херсан Мюррей.
— Ты ведь знаешь, где он, — обратилась к нему Миранда.
— Выпей хотя бы чай. Лучше с сахаром. Станет лучше. Тогда поговорим на свежую голову, — Херсан говорил без лишнего волнения, его тревоги выдавал лишь усилившийся акцент. За прошедшие дни он не раз успел услышать историю о самочувствии Миранды после восстания. Да и он сам видел — на похоронах семьи Джелана Джоко.
— Я ничего не возьму в рот, пока вы не покажите мне Метина.
— Нам нужно это обсудить прежде, чем…
— Нам не нужно это обсуждать! Я имею право увидеть своего брата!
Киллам уставился на кружку кофе — удивительно, что он молчит. Его колкости могли бы разбавить обстановку, но, к сожалению, впервые в герцоге заиграла совесть: он не мог представить, как пошутит над искалеченным человеком.
— Он жив? Он ведь жив? — вновь повернулась к мужу Миранда. — Скажи, что он жив. Пожалуйста. Я прошу тебя. Скажи, что он живой. Что он целенький и здоровенький. Скажи это, Элайджа. Я умоляю тебя, скажи…
Речь Миранды стала превращаться в одну большую скороговорку — она нервно шептала одни и те же слова, больше напоминающие молитву. Впервые за полгода Киллам наконец понял, насколько ужасные истины изо дня в день открывались девушке, стоящей перед ним, и они поражали своей глубиной. Он мог сравнить это с многочасовой пыткой, во время которой мученику пересказывают каждое мгновение прошедшей жизни перед смертью — вряд ли такое можно выдержать.
— Милая эмира, — Элайджа наконец смог притянуть её к себе, отчего из горла Миранды вместо очередных слов вырвался лишь всхлип. — Сядь за стол, пожалуйста. Попей чай, как и посоветовал Херсан. Я всё тебе расскажу, обещаю.
— Сколько я спала?..
— Почти два дня.
— Два дня… — Миранда с ужасом представила, как много Метин мог узнать о ней за это время, сколько ему могли рассказать. Вдруг он не примет новую версию сестры?..
— Я погружал тебя в теневой сон. Прости. Нужно было что-то сделать, — Элайджа с трепетом коснулся губами кудрявой макушки. — Ты помнишь, как ты просыпалась?
Миранда отрицательно покачала головой. Она даже не помнила, чем всё закончилось, когда она увидела Метина, что уж говорить об остальном?
— Может оно и к лучшему… — пробормотал Киллам и встретился взглядом с королевой. — Если говорить невероятно коротко, то сразу после пробуждения ты стала биться в истерике. На мой взгляд, такое о себе лучше не помнить.
Шмыгая носом, Миранда постаралась собраться с мыслями. От вида и запаха еды ей становилось дурно, но ноги никак не хотели держать её — девушка практически висела в руках Элайджи. Но Миранда всё же постаралась заставить тело напрячься и отошла подальше от короля.
— Где мой брат? Вы так и не сказали.
— Я ещё раз тебе повторяю, — как можно спокойнее старался говорить Элайджа, но всё же дрожащие от напряжения руки его выдавали. — Сядь за стол, попей чай, и мы всё расскажем.
— Он в спальне, что находится в правом коридоре от кабинета Рейдов.
Миранда обернулась на тихий женский голос, жалея, что давно не практиковала тасхальский язык. Да и в таком состоянии ей было сложно уловить смысл сказанного Рашитой.
— Повтори, пожалуйста, — с сильным акцентом, но правильно произнесла Миранда на тасхальском.
— Твой брат в спальне, находящейся в первом правом коридоре от кабинета Рейдов. Она там одна.
— Рашита! — Херсан поражённо уставился на жену, которая без зазрения совести теперь осматривала всех остальных.
— Она сказала? — стараясь не терять Миранду из поля зрения, Элайджа обернулся к Херсану. — Сказала, где Метин?
Херсан разочарованно кивнул головой и опустил глаза к почти опустевший после завтрака тарелке. Он не мог себе представить, как Миранда отреагирует на увиденное. До сих пор принца не отпускало давящее чувство из-за операции, на которую пришлось согласиться ради жизни Метина Джоко.
Вглядываясь в посеревшее лицо Миранды, Элайджа постарался предугадать её действия. Она точно не сядет с ними за стол после того, как узнала местоположение брата. Он бы не был против, чтобы она его увидела, если бы не только-только закончившаяся операция.
Глаза принцессы Джоко наконец загорелись. Несмотря на слёзы, во взгляде Миранды появилась хоть какая-то надежда. Но не ясность. Все её тело напряглось, она вся сжалась — даже стала смотреть на короля исподлобья, скрывая рвущиеся из глубины души эмоции.
Миранда подорвалась с места и побежала в сторону лестницы, крепче сжимая ткань пиджака на плечах. Ей нужно лишь спуститься на первый этаж, а там кабинет Лейлы совсем недалеко.
— Дкайт… — пробормотал Элайджа и, не думая, побежал следом.
Он кивнул страже, чтобы та оставалась на своих местах, и двинулся к лестнице. В голове стали появляться воспоминания о том, как Миранда так же убегала от него в саду после назначения дня свадьбы. Только тогда она была здорова и бежала быстрее. Сейчас же Элайдже не приходилось прикладывать никаких усилий, чтобы догнать её.
Заметив, что король практически настиг её, Миранда ухватилась за перила и как можно быстрее побежала вниз по ступенькам. Ноги отказывались слушаться, а голова кружилась от большой нагрузки на ослабленное тело. Элайджа слышал, как сильно у неё сбилось дыхание из-за совсем небольшого расстояния, которое она успела пробежать — это в очередной раз напоминало о её катастрофически плохом состоянии.
Когда в глазах окончательно потемнело, Миранда с ужасом почувствовала, как промахнулась мимо последней ступени. Она не успела ничего предпринять, ни о чём подумать прежде, чем ударилась всем телом об каменный пол.
— Миранда!
Элайджа наконец ускорился и спустился на второй этаж. Миранда лежала неподвижно, лишь сильно вздымающаяся грудь напоминала о её жизни.
— Господи!
Херсан, шедший следом, сбежал по лестнице и сел рядом с принцессой. «Покажите мне брата», — тихий шёпот Миранды в очередной раз заставил его сглотнуть ком в горле. Если бы он сам знал о том, что Метин всё это время находился совсем рядом… Херсан предпочитал не думать об этом.
— Что у тебя болит? Ты можешь встать? — Элайджа приподнял её голову, укладывая себе на колени и вытер мокрые от слёз щёки. Он ухватил свой спавший с женских плеч пиджак и вновь постарался прикрыть девушку.
Как он и ожидал, попытки Миранды подняться оказались безуспешными. На лбу заблестели крупные капли пота, а под глазами сильнее выразились синяки. Когда и она сама поняла свою беспомощность, на лице появилось ещё больше недопонимания и обиды на весь мир, а вся та боль, охватившая тело от удара, наконец стала ощущаться.
— Ноги не слушаются…
— Я предлагал тебе выпить чай с сахаром, — пересилив себя, Херсан улыбнулся ей. — Тогда бы побег удался.
Принц обхватил тело старой подруги руками, ощущая, насколько она стала худой, и помог сесть. Миранда зажмурилась, от усилившейся боли в руках, но всё равно опёрлась на них, чтобы встать. В голове вновь промелькнули воспоминания о восстания, все те ужасы и разрушенные коридоры. Под пальцами закололись острые обломки плитки с пола и стен, ребра заболели от ударов Ривена. Однако стоило Миранде опустить глаза, как странное ощущение пропало, а пол оказался целым и чистым.
Элайджа смотрел на измученное тело девушки и старался сдержать дрожь в теле. Он прекрасно помнил, как в таком же состоянии старался идти в академию, но уже через пару часов занятий чувствовал жуткую слабость.
— Хватит, — король успел подхватить Миранду, когда у той снова подкосились ноги. — Хватит!
— Отведи меня к брату…
Миранда уже не надеялась на то, что сможет увидеть Метина. Она даже не может идти, что уж говорить о борьбе с Элайджей?.. Без сил принцесса уложила голову на его плечо и постаралась принять проигрыш. Хотя вряд ли Метин бы сдался, будь на её месте.
— Сейчас я отведу тебя только обратно в комнату.
— Тогда отведи меня обратно в столовую.
Или в могилу.
Миранда подняла красные глаза на короля. Но Элайджа направился в сторону спальни, что была совсем недалеко. Надежда на то, что Миранда сможет устоять на ногах, полностью разбилась, когда та безвольно повисла, давая ему полную свободу действий. Тогда всё же пришлось поднять её на руки.
— Я хочу попробовать поесть, — понимая, что это единственная возможность увидеть брата, прошептала Миранда.
— Да пусть посидит с нами, — окликнул трида Херсан. — Хуже не будет. Расскажем всё про Метина.
Ньял замер за поворотом, придерживая и Киару, которая так неосторожно выглядывала — их могли заметить. Впервые за столько дней он увидел королеву Эзории. А ведь последние два дня Элайджа убеждал всех в том, что она просто разболелась и совсем скоро поправится. Хотя вряд ли то самочувствие, что увидел Ньял, могло быть вызвано чем-то, кроме душевной болезни.
«Она просит отвести её к брату?..» — повторил про себя Ньял, чтобы точно убедиться в правдивости услышанного. Но ведь сыновья Джелана и Рудо Джоко погибли, как и их родители.
— Всё хорошо? — Киллам замер рядом с лестницей, когда увидел поднимающегося друга с Мирандой на руках.
— Сейчас и узнаем.
По голосу Элайджи сразу становилось ясно, что
ничего хорошего ждать не стоит. Да и Миранда выглядела чересчур запуганно, прижимаясь к нему. Пальцы на голых ступнях сжимались от холода и тревоги, говоря о том, как стойко их хозяйка борется со страхами внутри себя.
***
— Я вернулся.
Херсан как можно тише закрыл за собой дверь, оглядывая небольшую гостиную покоев, которые им выделил король Элайджа фон Христиерсон. В комнате было темно, и лишь один подсвечник мерцал в углу, отбрасывая отблески на стены. После сегодняшнего суматошного дня принц хотел запереться ото всех и больше никогда не выходить.
У него получилось заставить Миранду поесть, — она сжимала его руку под обеденным столом и всё чаще осматривала опухшими глазами присутствующих. Как и ожидалось, принцесса не оставила своих попыток увидеть брата. Тогда Элайдже пришлось вызвать мисс Рейд, которая объяснила,
для чего пришлось ампутировать руку господину Метину. Сдерживая слёзы, Миранда решила всё же увидеть его, но не дошла до покоев — потеряла сознание.
Остатки дня лорд Ариас мучал Херсана расспросами о происходящем в Тасхале, вытаскивал из него обещание верности Эзории. От приторно сладкого голоса Киллама принца уже трясло. Да, им с Рашитой удалось спастись, но, как он и ожидал, Элайджа не собирался помогать им безвозмездно, на всё была своя цена. Алден поплатится жизнью, а Херсан и Рашита — своим спокойствием.
Возле кресла, подальше от окна, за которым бушевала суровая зима, стояла детская кроватка. А рядом сидела незнакомая Херсану женщина и тихо напевала одну из тридских колыбельных песен.
— Господин Херсан, — она заметила принца и уже собиралась встать, как он махнул ей рукой в знак того, что формальности необязательны. — Мадам Ивон приказала мне заниматься кормлением госпожи Руи.
Последний раз за сегодняшний день Херсан увидел короля Элайджу, когда тот познакомил его и Рашиту с мадам Ивон. Оказалось, это бывшая няня Его Величества, которую он специально пригласил для присмотра за Руи — не стоило доверять маленькую принцессу посторонним людям в такое неспокойное время. Женщина действительно оказалась ответственной и знала многое.
— Хорошо, — кивнул Херсан. — Её Светлость сейчас где?
Служанка указала рукой на одну из дверей гостиной. Ей так и не удалось поговорить с госпожой, которая знает лишь азы международного языка. Только условно понять её просьбы по жестам и отдельным фразам на тридском.
— В спальне.
— Она спит?
— Нет. Госпожа Рашита сказала, что дождётся, когда закончится кормление принцессы Руи. Я запеленала её и уже хотела отнести госпоже.
Херсан взялся за бортик расписной кровати и взглянул на новорождённую девочку. Руи смыкала глаза и отворачивалась от света, всеми младенческими силами стараясь выразить свою усталость. Её закутали не только в чистую пелёнку, но и в шерстяное небольшое одеяло. Что ж, не им, жителям юга, учить здешних слуг, как ухаживать за детьми в таких суровых погодных условиях.
— Тогда ты можешь идти.
Когда девушка преклонила голову и направилась к выходу, Херсан аккуратно взял дочь на руки. С каждым днём он чувствовал, что она всё больше крепнет, привыкает к их миру. Руи ещё больше сморщилась и открыла влажные, блестящие глаза. Щёки порозовели, а маленький нос приподнялся, когда она открыла рот, зевая.
— Родная, это всё ради тебя, — Херсан наклонился и осторожно поцеловал девочку. Он хотел верить в то, что каждое действие, которое он совершил, принесёт его дочери мирное небо над головой. Ей не придётся жить под гнётом Алдена.
Херсан всё ещё боялся касаться Руи, не мог свыкнуться с мыслью, что тоже стал отцом. Но всё равно, когда кто-то хотя бы немного задевал в разговоре его дочь, Херсан сразу напрягался и в полной мере начинал осознавать всю навалившуюся ответственность за жизнь нового, абсолютно беззащитного человека. И это чувство стоило того.
Принц зашёл в спальню, сразу замечая Рашиту, что разместилась возле камина на полу. Треск горящих брёвен успокаивал нервы, которые с каждым днём на корабле натягивались всё больше.
— Руи совсем взрослая стала, — улыбнулся Херсан и подошёл к креслу, на которое опиралась Рашита.
Она обернулась, шире раскрывая слипающиеся глаза.
— Ты уже вернулся? — Рашита прикрыла рот рукой во время зевка, и перевела взгляд на небольшой комочек на его руках. Она была рада, что они наконец остались одни и теперь могут говорить на тасхальском — её дневные попытки говорить на тридском лишь забавляли как Херсана, так и Его Величество с фельдмаршалом. — Её покормили?
— Да, все в порядке. Она уже засыпает.
Опустив глаза на Руи, Херсан поправил выглядывающую из-под шерсти пелёнку и аккуратно сел на кресло, у которого сидела Рашита. Та приподнялась на коленях и поправила его руки, так как принц все ещё никак не мог запомнить, как правильно держать девочку.
— Вы поговорили?
— Да, я разговаривал с Элайджей, мистером Ариасом и мистером Иеном.
Рашита еле ощутимо коснулась небольшого носика Руи, а после сжала ладонь мужа.
— Они сказали что-то?
— Они рассказали, что Алден отравил Изабеллу, младшую сестру Элайджи. Поэтому он тоже желает свести с ним счеты.
Рашита нахмурилась, снова опираясь спиной на кресло и ногу Херсана. Его присутствие успокаивало, до этого она сидела и грызла ногти от волнения — король Элайджа не внушал ей никакого доверия. Тем более, не выглядел доброжелательным и лорд Ариас. Каждый раз, когда взгляды с фельдмаршалом пересекались, Рашита хотела сжаться от ощущения надвигающейся беды — на каждой странице Библии говорилось, что тридам нельзя верить. А заинтересованность Киллама Ариаса в Руи и вовсе доводила принцессу до дрожи.
— Когда Алден успел?.. — Рашита не могла поверить в то, что кто-либо из детей короля Кассиана способен на подобное.
Вдохнув прохладный воздух, Херсан вкратце рассказал ей историю о романе Алдена и Изабелла, и принцесса сразу вспомнила, как король Кассиан злился по поводу броши.
— Миранда отдала её мне.
Рашита раскрыла перед принцем ладони, в которых лежала брошь в виде птицы. Возможно, она хотела бы принять настолько символичную брошь из рук новой хозяйки, но Миранда передала её через слуг — не было сил идти самой. Пока кормилица занималась Руи, Рашита размышляла над тем, стоит ли оставлять брошь или та будет приносить одни несчастья.
— Зачем? Хандан всегда хотела отдать её Миранде, — Херсан, чтобы не помешать заснувшей дочери, аккуратно приподнялся, рассматривая блестящие драгоценные камни.
— Она сказала, что не хочет иметь ничего общество с Алденом. А брошь предназначалась его жене.
Удерживая дочь одной рукой, Херсан взял украшение.
— Хочешь забрать себе? — он взглянул на жену.
— Зачем она мне? Нужно как-то вернуть её Хандан.
— Королева Дария — мать короля Кассиана. Она и моя бабушка. Ты имеешь право носить её.
Рашита снова коснулась пальцами ярких камней, а после забрала украшение из рук принца. Может раньше эта брошь и была связана со счастьем и благополучием. Но теперь она будет только символом смерти принцессы Изабеллы и потерей человечности Алдена. Поэтому, надеясь, что все хорошо закончиться и на броши больше не будет этой кровавой памяти, Рашита положила ее снова на стол.
— Я так рада, что мы наконец доехали, — прошептала Рашита и уложила голову на колено Херсана. Она нашла его свободную руку и поднесла к щеке, прижимаясь. Весь сегодняшний день ей не хватало именно его поддержки.
***
— А что по поводу Миранды Джоко?
Модольв Юхансен затушил сигару и вновь взглянул на сына. Он хотел услышать его мнение, узнать, как Ньял расценивает представших перед ним потенциальных союзников. Мнение отца и сына сошлось в отношении Элайджи фон Христиерсона и Киллама Ариаса. Исключением стал Нилс Латоян — без сомнений, граф умён и даже чересчур, ведь не зря так тщательно скрывает свою позицию за доброжелательностью и смиренностью.
— А что до неё? — не понял принц и крепче сжал ушко кружки.
— Мне показалось, что ты заинтересован ей. Разве не так?
Ньял нахмурился: «Неужели отец узнал о том неприятном инциденте в спальне?..» Хотя если бы Модольв узнал, то давно сказал прямо. И давно заставил бы сына идти к Элайдже фон Христиерсону с извинениями.
— Её Величество красивая. Пока меня заинтересовало лишь это.
Будь здесь Миранды, Ньял бы целенаправленно подавился чаем, чтобы попытаться умереть. Да, на балу его привлекла красота, но ночью Миранда выглядела по-другому, на ней был сильный отпечаток всей той истории, что уже пришлось пережить со дня смерти родных. Ньял ужасно хотел узнать все подробности.
— Она может влиять на Элайджу? Ты узнал?
— Вряд ли. Думаю, госпожу Миранду вовсе не стоит брать в расчёт. Она ничего не стоит.
Ньял вновь сдержался, чтобы виновато не потупить взгляд. Он был уверен в том, что Миранда имеет огромное влияние на Его Величество и, вероятно, на лорда Ариаса-младшего. По крайней мере, та трепетность, с которой Элайджа сегодня нёс жену на руках, говорила сама за себя. Он не будет готов пожертвовать расположением Миранды и, тем более, её жизнью ради достижения своих целей.
Однако если Модольв узнает о привязанности Элайджи к Миранде, то точно захочет воспользоваться этим рычагом давления. Измученное тело принцессы, которое Ньялу сегодня повезло увидеть, не выдержало бы новых проблем.
— Ничего не стоит… Но…
— Прошу прощения за возможную дерзость, но вы, отец, расцениваете Катерину так же, как и Элайджа госпожу Миранду. Катерина вам близка, но она не важнее ваших дел. Как и моя мама. Она тоже не была важнее.
Модольв не любил, когда разговор заходил о Катерине, о Магрит, его бывшей жене и матери Киары с Ньялом. Да даже не любил, когда кто-то упоминал мать Кары. Никого, кроме него, это касаться не должно.
— Хорошо, не будем брать дочурку Джелана в расчёт. Но стоит о ней помнить.
