***
Я проводила их, и пошла в сторону мечников. — Хей, Кэтрин! Как насчёт спарринга? — спросил сын Ареса. Маркус, кажется. — А давай! Другие полукровки освободили нам место, на время прекратив бой. Здесь уже давно ходят слухи о том, что какая-то Джонсон сражается на мечах лучше «ветеранов». Помню, когда услышала это, взорвалась небывалым хохотом, а Талия и Нико стояли рядом красные, как две помидорки. Маркус уже достал свой меч, и встав напротив меня, прокрутил его в руке. — Нападай! — крикнул он, перенося вес с одной ноги на другую. — Я вежливая девочка, поэтому уступлю, — чуть ли не пропела я, готовая обороняться. Оставив мои слова без ответа, он кинулся в мою сторону. Не могу не отметить, что техника его боя меня немного поразила. Легкая, быстрая, но в то же время сильная и тяжелая. Победить его было не очень просто, но в его технике была одна брешь: он не использовал левую руку. Перекинув меч из одной руки в другую, я начала наступать, замечая, как ему всё труднее отражать удары. Не прошло и минуты с нашего боя, как сын Ареса лежал на спине, а его меч был у меня в руках. Все присутствующие сначала молчали, а потом над поляной поднялся громкий свист и аплодисменты. Я всё это время глупо улыбалась. Кажется, Лагерь немного ожил. Маркус уже встал, и протянув мне руку, произнёс: — Спасибо за бой. Тебя будет сложно победить в захвате флага. Но ты сильно не зазнавайся. Пожав ему руку, я ушла с арены и потопала в сторону ручейка. Там обычно никого не было, и можно будет посидеть в тишине.***
— Теперь любишь одиночество? — тихий голос заставил меня открыть глаза и сесть на месте. — Хронос, а ты, я смотрю, теперь свободу полюбил? По мифам тебя уже лет 900 никто не видел. — Вообще-то больше. Но ладно. 1-1. — Я, кстати, по делу пришёл. — Не сомневаюсь. — Сначала про твою сестру. Я резко обернулась на него, ожидая продолжения. Вместо ответа он пальцем коснулся моего лба и я увидела всё. Вспомнила Кэсси, наши с ней шалости, грусть и радость. Вспомнила, как сильно мы различались характерами. Я — неусидчивая и немного ленивая, и она — трудолюбивая и немного зануда. Вспомнила, как когда нам было по 6 лет, она любила всем говорить, что старше меня аж на 3 минуты и 54 секунды, очень этим гордясь.Вспомнила, как она мне помогала с уроками, а её защищала от других девчонок, которые решили, что могут пользоваться моей сестрой. Правда после такого я оказывалась дома с синяками и ссадинами по всему телу, а в худшем случае — в больнице. Вспомнила, как мы менялись с ней одеждой, и она решала за меня все контрольные, а я сдавала за двоих нормативы по физкультуре. Учителя, скорее всего, давно нас спалили, но ничего не говорили. Но самыми яркими были два воспоминания. Это было осенью. После болезни, во время которой я даже нормально пошевелиться не могла, у меня появились долги по всем предметам, и я уставала в школе, а затем дома за домашкой, как ездовая собака. И вот я в очередной раз вернулась домой под вечер, и зайдя в нашу общую комнату, закинула рюкзак куда подальше, и упала на кровать, лицом в подушку, не раздеваясь. Кассиопея развернулась ко мне, держа в руках свой любимый блокнот с планетой на обложке. — Что случилось? — Да долги эти! Чтоб они там все провалились с этими знаниями! — я со злостью ударила подушку. — Ну… закроешь их и всё наладится, — попыталась она меня поддержать. — Ага, как же. Пока буду закрывать эти, появятся другие, и так до бесконечности. Я уже устала от всего этого! Ещё Гейб блин сидит внизу и пытается мной командовать. Почему она его просто не выгонит? Сестра зашуршала чем-то и рядом со мной прогнулся матрас. Она присела. — Знаешь, есть такое стихотворение прекрасной поэтессы Ольги Овчаровой… Я простонала в подушку. Только не это… — Ой, перестань. Мне сейчас не до стишков. Но затем я услышала ее спокойный, мелодичный и успокаивающий голос: Душа сказала: » Так устала!» Сказало сердце: «Не могу!» Надежда ветром прошептала: «Я не забыла вас, бегу…» Душа сказала: «Нет сил больше.» Сказало сердце: «Это край .» Но вера прошептала ночью: «Не уступай, не отступай! Что ж, плачь душа, пока живая, И, сердце, не молчи, стучи! Идя по самому по краю От жизни не теряй ключи!..» Душа очнулась: «Постараюсь «. Сказало сердце: » Будет так…» Вновь оживая, не сдаваясь, Мы делаем тот первый шаг. Вслушиваясь в строки, и глядя на свою сестру, я ощутила, как все мои проблемы медленно покидают мою голову, и когда она закончила, крепко обняла её, прошептав слова благодарности. Пускай будут эти чертовы долги, пускай Гейб пытается строить из себя главного, пускай! Я не буду сдаваться! Не буду. Никогда. Но другое воспоминание заставило моё сердце сжаться в маленький комочек. Эти события случились в конце пятого класса. Я перед последним днём умудрилась сломать ногу и меня оставили дома. Кассиопея, пообещав, что расскажет мне всё в мельчайших подробностях, упорхнула в школу. Часы тянулись вечность, и когда подошло время прибытия сестры домой, то я уже стояла на улице, выискивая знакомое лицо в толпе. И нашла. Она меня тоже заметила и кинулась вперёд, смотря только на меня. Но стоило мне чуть скосить глаза, как я увидела черный седан, явно нарушающий правила, едя на красный свет. Как раз там, где дорогу перебегала Кассиопея. От ужаса я, кажется, забыла весь английский язык да и вообще слова. Удар. Крик. Кровь. И неподвижное тело сестры, с испугом на лице, а рядом школьная сумка с разбросанными учебниками. Как сказали врачи, она погибла, так и не дождавшись скорой. Мама всё время плакала, а меня положили в больницу. Мне стало очень плохо, голова постоянно кружилась, тошнило, я ничего не ела и не спала. Гипс мне сняли, но я этому не придавала значения. Меня будто бы и не было. Будто бы это меня сбила машина и я лежала в луже крови. Меня отпустили на день из больницы, так как были похороны. Я не запомнила, кто произнес эти слова, мама или кто-то ещё, но они разбили и так моё, еле держащееся сердце, вдребезги: — Пандора, попрощайся со своей сестрой. В следующее мгновение я уже бежала прочь с кладбища и подальше от гроба. Забежав домой, я увидела, что на кухне сидел Ульяно, но я просто пробежала мимо, в нашу комнату, и заперлась там, медленно сползая спиной по стене, позволяя своим слезам течь. Я ещё потом всё лето сидела в комнате, отказываясь выходить на улицу, и спала исключительно на кровати сестры. Было трудно дышать. Потерянно взглянув на бога я увидела… сожаление? Нет, нельзя позволять себе такую слабость, как слёзы! Кое-как взяв себя в руки, я тихо сказала: — Это ведь не единственное, зачем ты пришёл. Верно? — Да… У меня есть пророчество. Очень плохое, — он протянул мне желтоватый потрепанный свиток, развернув который, я увидела текст: За местью забытые восстанут из земли, Желая хаоса в наш мир привнести, Проклятье настигнет одну из семи И нету ей выхода из этой тени. Надежда умрёт, вместе с нею и боги, Сменится эра, начнутся разбои, Герои погибнут, желая спасти, Но смерть уже тянет к ним нити свои. Мы все умрём. Классика. — Это всё? — Такова твоя реакция на пророчество? — он удивлённо вскинул брови вверх. — Хронос, мне сейчас не до этого. Давай лучше завтра все обсудим. Я щас вообще ничего не соображаю. Бог понимающе кивнул и испарился, а я, сжав свиток в руках, пошла в домик. Только я вышла из леса, как столкнулась с мертвецки бледным Нико. — Эй, что-то случилось? — громко говорить я не могла, но подросток меня всё равно услышал. — Кэтрин, — его голос дрожал от страха, — шестёрка прибыла в Лагерь.